чтобы   на   законных   основаниях   взять
управление "Голубой Чайкой" в свои руки. Этого Клод Фрейзер  не  пережил
бы, а рисковать Джессика не собиралась.
   Нет, она должна сама перейти в наступление, должна заставить  Рафаэля
Кастеляра повторить свое предложение, чтобы она могла принять его. И она
сделает это, даже если это будет последним делом ее жизни.

***

   Стоящая на якоре яхта лениво покачивалась на волнах, плясавших вокруг
опор причала, и вместе с нею покачивалось на  воде  ее  отражение  цвета
тусклой платины. Сама яхта была выкрашена в ослепительно белый  цвет,  и
только вдоль фальшборта рулевой рубки были  проведены  две  ярко-голубых
полосы.  Хромированные  леера  сверкали   словно   серебро,   а   стекла
иллюминаторов бликовали на солнце точь-в-точь как ограненные  бриллианты
чистой воды. "Голубая Чайка IV" с ее обтекаемым, стремительным  корпусом
официально  считалась  прогулочным  катером  океанского  типа,  но  Клод
Фрейзер редко называл ее так. Для него она всегда была яхтой или - когда
он бывал не в настроении - "старой калошей". Впрочем, в последний раз он
выходил на ней в море довольно давно,  задолго  до  случившегося  с  ним
удара. Мадлен была равнодушна к океанским просторам и свежему  ветру,  и
даже  прогулки  по  относительно  спокойному  озеру  Поншатрен   ее   не
прельщали.
   Эта "Голубая Чайка" была четвертой по счету; до нее у Клода  Фрейзера
были еще три яхты, и почти каждые выходные он выходил на них на  большую
воду. Когда Ник, Кейл и Джессика подросли, он стал брать их  с  собой  и
сам преподал им первые уроки  судовождения.  Клод  Фрейзер  оказался  на
редкость  хорошим  учителем  и  наставником,  хотя  он  терпеть  не  мог
ребячества, а малейшая невнимательность выводила его из себя.  Когда  он
почувствовал, что его ученики овладели необходимыми азами, он  продолжал
брать их с  собой  -  по  одному  или  всех  вместе  -  и,  с  удобством
расположившись на носу, спокойно потягивал баночное пиво, пока  кандидат
в капитаны дальнего плавания потел в рулевой рубке, ведя  изящное  судно
вдоль Берегового канала или по фарватеру одной из впадающих в него рек.
   Теперь, оглядываясь назад, Джессика начинала понимать,  что  прогулки
на яхте начали терять для  деДа  свою  привлекательность  именно  тогда,
когда она и Кейл с головой  ушли  в  работу  и  в  свои  личные  дела  и
перестали выходить с ним на воду. Иногда ей даже казалось, что  примерно
в то же самое время Клод Фрейзер и принял  решение  жениться  во  второй
раз.
   Молодая жена должна была избавить его от одиночества -  Клод  Фрейзер
ни за что бы не признался, что это чувство посещает его все  чаще,  -  и
помочь ему забыть о своих преклонных годах, но Джессика знала,  что  это
было еще не все. Женитьба деда на Мадлен  была  его  последней  попыткой
обзавестись сыном и наследником - тут Арлетта не ошиблась. Глядя на  то,
что он создал за всю жизнь своим неустанным трудом,  стареющий  патриарх
испытывал вполне понятное и естественное желание  сохранить  все  это  в
целости; надеяться же он мог только  на  мужские  руки.  Иными  словами,
женитьба  на  молодой  женщине  была  поступком  смелым  и  даже  где-то
отчаянным, но в том, что этот план не  сработал,  вины  Клода  Фрейзера,
похоже, не было.
   Решение прогуляться с  Рафаэлем  Кастеляром  на  "Голубой  Чайке  IV"
созрело у нее внезапно, и Джессика никак не могла решить,  был  ли  этот
шаг гениальным или безумным. Чтобы осуществить  то,  что  она  задумала,
Джессика должна была  встретиться  с  ним  на  какой-нибудь  нейтральной
территории. Ни ее городская квартира, ни номер Кастеляра в гостинице, ни
тем более ее кабинет для этого не годились. И вот в ее  голове  родилась
казавшаяся поначалу совершенно бредовой идея провести несколько часов на
воде.  Прогулка,  как  рассчитывала  Джессика,  должна  была  помочь  им
расслабиться и привыкнуть к обществу друг друга, а  уж  там  она  сумеет
выбрать подходящий момент и притвориться, будто она передумала и  готова
принять его предложение. Другое дело, что на яхте ей  совершенно  некуда
было  спрятаться  от  Кастеляра,   если   бы   события   вдруг   приняли
нежелательный оборот, но об этом Джессика старалась не думать.
   Яхта была отдраена, начищена и  готова  к  выходу  в  плавание.  Это,
правда, не очень удивило Джессику, поскольку, придя утром на службу, она
первым делом попросила Софи позвонить на стоянку и распорядиться,  чтобы
"Голубую Чайку" привели в порядок и полностью  заправили.  Что  касалось
множества  необходимых  в  плавании   мелочей,   включая   запас   самых
разнообразных спиртных напитков в баре кают-компании, то  они  хранились
на яхте постоянно. Единственным, что требовалось поднять на  борт,  были
свежие продукты и кое-какая одежда,  но  все  это  Джессика  привезла  с
собой.
   Погода, как и обещал  прогноз,  стояла  великолепная.  Бледно-золотые
лучи высокого солнца играли на поверхности спокойной воды, на  горизонте
неподвижно замерли редкие пушистые облака, а высокое голубое  небо  было
хрустально-прозрачным. Легкий бриз доносил из  недалекого  Мексиканского
залива  слабый  запах  морской  соли,  который  был  едва  различим   за
благоуханием распускающихся цветов и деревьев.
   Ступив на палубу яхты, Джессика остановилась и подставила лицо нежным
и теплым солнечным лучам, осторожно  поворачивая  голову  из  стороны  в
сторону, чтобы  избавиться  от  сводившего  шею  напряжения.  Прекрасная
погода казалась ей добрым знаком, и она была уверена, что все пойдет как
надо. Обо всех остальных вариантах думать просто не хотелось.
   Наконец Джессика со вздохом повернулась и  стала  спускаться  в  трюм
яхты. Рафаэль должен был подъехать с минуты на минуту, а  ей  еще  нужно
было разобрать продукты, накрыть на  стол  и  переодеться.  Для  простых
удовольствий никогда не хватало времени, и порой Джессике даже казалось,
что вот уже несколько лет кряду она не видит  ничего,  кроме  работы,  и
живет, отказывая себе буквально во всем, словно принявший обет монах.
   Некоторое время спустя  в  духовке  уже  стоял  лангуст  под  красным
соусом, сандвичи с  устрицами,  сыром  и  помидорами  были  разложен  по
тарелкам по соседству с пикулями, картофельным  салатом  и  оливками;  в
ведерке со льдом охлаждалось вино, а из динамиков  стереосистемы  лилась
негромкая музыка. Свой строгий деловой костюм Джессика сменила на  более
подходящее к случаю платье из полотна абрикосового цвета с длинным узким
вырезом, а туфли на высоком каблуке - на босоножки на мягкой подошве.
   Она была абсолютно готова, но Рафаэля все еще не было.
   Когда она говорила с ним  по  телефону,  его  голос  звучал  довольно
сдержанно, и Джессике показалось, что ему по какой-то причине  вовсе  не
хочется увидеться с ней. Отчасти здесь  была  и  ее  вина:  Джессика  не
объяснила Кастеляру, для чего нужна эта неофициальная встреча, и даже не
намекнула, какое значение она может иметь для них обоих. И вот теперь он
запаздывал, и Джессике приходилось утешаться тем, что Кастеляр -  как  и
все бразильцы - не считает пунктуальность добродетелью.
   И все  же  она  была  неприятно  удивлена,  когда  обнаружилось,  что
Кастеляр все еще в отеле. Когда, не выдержав долгого ожидания,  Джессика
позвонила ему в "Уэстин", он с ходу заявил ей,  что  у  него  неожиданно
появились кое-какие неотложные дела в Бразилии.
   "Да хоть в  Австралии!.."  -  подумала  Джессика  с  вполне  понятной
досадой. Ей было хорошо известно, что с наступлением последней  четверти
двадцатого века деловые люди  получили  возможность  быстро  решать  все
вопросы  с  помощью  телефонов,  факсов  и  компьютеров.  Она  как   раз
собиралась напомнить Кастеляру о существовании современных средств связи
- на случай, если он об этом позабыл, - но не успела. Предвидя возможный
упрек,  Кастеляр  поспешил  сообщить  ей,  что  сделки,  которыми  он  в
настоящее время  занят,  требуют  визирования  их  высшими  должностными
лицами компаний-контрагентов.
   У Джессики упало сердце. Ей казалось, будто она догадывается, что это
могут быть за сделки. Несомненно, Кастеляр готовился к тому,  чтобы  как
можно скорее начать процесс приведения "Голубой Чайки" к  искусственному
банкротству. С самого воскресенья он ни разу не  попытался  связаться  с
ней, и Джессика восприняла это, как дурной знак.  Она  не  льстила  себе
надеждой,  что  бразилец  продолжает   преследовать   личные   интересы;
очевидно, он воспринял ее отказ как окончательный и решил, не тратя  зря
времени, двинуть в бой свои главные силы. Это, в свою очередь, заставило
Джессику задуматься, насколько серьезным было его предложение о браке.
   Ну ничего, скоро она это  узнает.  Если,  конечно,  Кастеляр  сегодня
вообще появится.
   Опустившись на скамью у борта, Джессика  обхватила  голову  руками  и
задумалась. Она сама  назначила  свидание  мужчине,  чтобы  принять  его
предложение выйти за него замуж. Да что там говорить  -  фактически  это
она делала ему предложение! Как она до этого дошла? Это было невероятно,
не правдоподобно и тем не менее - реально. Да и никакого другого  выхода
Джессика не видела.
   Прошло  еще  полчаса.  Джессика  решила,  что  ей   пора   чем-нибудь
подкрепиться, но кусок не лез в горло, и она решила  освежиться  глотком
вина. Однако руки ее тряслись так сильно, что,  наливая  себе  рислинга,
она чуть не опрокинула бокал себе на платье.
   Чувствуя, что ее бросает то в жар, то в холод, Джессика вышла с вином
на палубу и, остановившись  возле  леерного  ограждения  правого  борта,
стала смотреть на игру волн,  ставших  желтовато-коричневыми  от  глины,
смытой с берегов весенним паводком.
   Может быть, он вообще не приедет, рассуждала  Джессика.  Может  быть,
она с самого начала все рассчитала не правильно. Но, если Рафаэль все же
появится, может ли это служить верным признаком того, что она рассчитала
все как надо?
   И все-таки он пришел. Она не слышала никаких звуков,  и  даже  палуба
под ее ногами покачивалась все так же  размеренно,  но  каким-то  шестым
чувством, почти инстинктивно, Джессика уловила его присутствие  и  резко
обернулась. Рафаэль Кастеляр стоял, привалившись плечом к стене палубной
надстройки, и смотрел на нее. Руки его были засунуты глубоко в  карманы,
а в глазах светились любопытство и сдержанная задумчивость.
   Он был одет совсем просто, почти по-домашнему, и Джессика, не  будучи
к этому подготовлена,  слегка  вздрогнула  от  удивления.  Она  привыкла
видеть Рафаэля в костюмах делового или, по крайней  мере,  классического
стиля,  но  сейчас  она  не  могла  не  признать,  что  джинсы,  светлая
трикотажная майка и  легкие  теннисные  туфли  идут  ему,  пожалуй,  еще
больше. Вместе с тем, несмотря  на  кажущуюся  простоту  его  облачения,
выглядел он по-прежнему светски-элегантно  и  даже  изысканно.  Футболка
облегала его плечи атлета, туфли, сшитые  точно  по  ноге,  подчеркивали
узость его ступней и элегантную высоту подъема, а  джинсы,  сидевшие  на
узких бедрах Рафаэля как вторая кожа, хоть и вытерлись почти  добела  на
коленях, возле карманов и  на  ширинке,  были  тем  не  менее  тщательно
отпарены и отутюжены.
   Но это было далеко не  самым  главным.  Джессика  и  раньше  отдавала
должное кипучей энергии Кастеляра, но сейчас она увидела его  как  будто
другими глазами. Во всяком случае, именно в эти мгновения  он  показался
ей особенно объемным, выпуклым, ярким, словно природа  наделила  Рафаэля
двойным запасом жизненных  сил.  Впечатление  было  таким  сильным,  что
Джессику буквально физически потянуло к нему, и ей пришлось  вступить  с
собой в нелегкую борьбу, чтобы не поддаться его магнетизму.
   Слегка склонив голову,  Джессика  внимательно  разглядывала  Рафаэля.
Судя по всему, он уже вполне оправился после схватки с незнакомцем в  ее
подъезде. Пострадавший глаз выглядел как обычно, а царапины вокруг  него
зажили, так что Джессика даже не  сразу  заметила  их  на  его  смуглой,
оливково-золотой коже.
   Веки Рафаэля были опущены, а лицо оставалось совершенно бесстрастным,
и Джессика невольно подумала, что сегодня он выглядит иначе, чем  обычно
- более спокойным, но менее  открытым;  более  естественным,  но  совсем
чужим.
   Эта перемена озадачила Джессику. Раньше, когда бы они ни встретились,
она всегда оказывалась обороняющейся стороной,  даже  не  помышлявшей  о
том, чтобы контратаковать. Сейчас же  она  кое-чего  хотела  от  него  и
готова была первой ринуться в бой,  чтобы  добиться  своего,  и  Рафаэль
несомненно это почувствовал. Значит, ей нужно срочно что-то предпринять,
чтобы усыпить его бдительность и одновременно прощупать его настроение и
попытаться узнать  хоть  что-то  о  его  ближайших  планах.  Нужно  быть
раскованной, почаще улыбаться и вести себя как можно естественней, иначе
он обо всем догадается.
   И Джессика попробовала улыбнуться своей самой радушной улыбкой.
   - Ну  наконец-то!  -  воскликнула  она.  -  Должно  быть,  вы  ужасно
проголодались. Я предлагаю отойти от берега, выбрать вид поживописнее  и
встать на якорь. Потом я суну сандвичи в  микроволновку,  и  через  пять
минут мы уже сможем перекусить.
   - Кто  займется  швартовочными  концами,  вы  или  я?  -  осведомился
Кастеляр.
   - Вы, если вы не имеете ничего против. А я встану к рулю.
   Рафаэль взвесил в уме ее ответ и те побуждения, что, возможно, за ним
стояли. Большинство женщин - он знал это твердо  -  решили  бы,  что  он
спрашивает просто из вежливости (так  оно,  собственно,  и  было),  и  с
удовольствием уступили бы ему  штурвал,  занявшись  менее  ответственной
работой первого помощника. Джессика Мередит поступила наоборот,  и  это,
возможно, свидетельствовало о ее твердом намерении ни в чем не  уступать
ему.
   Рафаэль не сомневался,  что  она  что-то  задумала  -  он  готов  был
поставить на это все,  что  у  него  было.  Для  достижения  своей  цели
Джессика и  собиралась  кормить  его  сандвичами,  поить  вином  и  даже
притворяться, будто его общество ей приятно. Кастеляру же  не  терпелось
узнать, что она предпримет, когда эти проверенные временем способы ни  к
чему не приведут.
   А ему вовсе не хотелось помогать Джессике или идти ей навстречу. Нет,
он,  конечно,  не  имел  ничего  против  того,   чтобы   помочь   отдать
швартовочные концы и даже постоять за  штурвалом,  если  ей  потребуется
отлучиться, но не более того. Чего бы Джессика от  него  ни  хотела,  ей
придется спросить об этом прямо, иначе - Рафаэль поклялся себе в этом  -
у нее ничего не выйдет. Он изрядно устал от того, что  все  его  попытки
найти  компромисс  оборачиваются  против  него,  устал  от   бесконечных
обвинений, что он якобы, пользуясь тем,  что  все  преимущества  на  его
стороне, пытается манипулировать ею.  Если  то,  что  Джессика  задумала
сейчас, окажется разумным, только тогда он  подумает  о  том,  стоит  ли
принять ее план. Пока же Рафаэль решил не  ломать  голову  и  подождать,
пока мисс Мередит дойдет до нужных кондиций и сама сделает первый шаг.
   Несмотря на все эти сугубо практические соображения, ему все же  было
очень приятно, что Джессика сама пригласила его на  прогулку  и  что  ее
предубеждение против него может  быть  преодолено,  пусть  и  не  совсем
бескорыстно. Может быть, с улыбкой подумал Рафаэль, со временем он  даже
привыкнет к тому, что за ним ухаживают, что ему  улыбаются,  что  с  ним
обращаются как с нормальным живым  существом,  а  не  как  с  плотоядным
чудовищем, съедающим по Джессике вместе с утренним кофе. "Поладить с ней
- все равно что приручить дикого зверька,  -  размышлял  он.  -  Сначала
неизбежны угрожающее шипение и даже многочисленные укусы и царапины,  но
со временем он привыкает к тебе и  начинает  более  или  менее  спокойно
переносить твое присутствие. Стоит проявить еще немного терпения,  и  он
позволит себя погладить, а если немного поморить его голодом, то в  один
прекрасный день пугливое создание начнет есть из твоих рук".
   У западного побережья озера,  подальше  от  судоходного  фарватера  и
шлюзов, они встали на якорь, чтобы перекусить. Увы,  еда  уже  не  могла
служить усладой подлинному гурману, и Рафаэль с сожалением подумал,  что
сандвичи могли бы  быть  гораздо  более  свежими,  если  бы  он  приехал
вовремя, а не торчал в  офисе,  стараясь  доказать  ей,  сколь  мало  он
расположен прыгать на тумбу  как  только  ему  скажут  "Ап!".  Остальные
продукты были вполне приличными, но, поскольку они, совершенно очевидно,
были куплены, а не приготовлены ее собственными руками, то  в  цветистых
комплиментах кулинарному искусству Джессики не было никакой  нужды.  Это
более чем устраивало Рафаэля, поскольку он не  привык  расточать  пустые
похвалы.
   Разговор между ними  завязался  сразу  и  протекал  гораздо  легче  и
непринужденнее, чем можно было ожидать, - тут Рафаэль не мог  не  отдать
Джессике должное. Она поддерживала беседу расспросами о  его  работе,  о
доме, где он жил, о его семье и ее истории, и даже расспрашивала, что он
думает о футболе, о Пеле и о самых последних процессах  в  деловом  мире
Бразилии. В какой-то мере эта древнейшая  из  всех  тактика  соблазнения
мужчины женщиной была, конечно, смешной  и  наивной,  но  Рафаэлю  сразу
стало не до смеха, когда он обнаружил, насколько преуспела Джессика.  Во
всяком случае, ему с каждой минутой становилось  все  труднее  сохранять
дистанцию.
   Кроме того, ему  было  очень  приятно  наблюдать  за  Джессикой.  Ему
нравилось смотреть, как  она  улыбается,  как  она  привычным  движением
отводит за ухо упавшую на глаза прядь  волос,  чтобы  лучше  видеть  его
лицо, нравилось слышать ее смех, когда он пбзволял себе  сказать  что-то
смешное. Рафаэлю казалось, что он способен  годами  разглядывать  тонкие
черты   ее   правильного,   безупречно   симметричного   лица,   чуточку
широкоскулого, но тонкокостного, словно  сделанного  из  просвечивающего
китайского фарфора. Ее рот - щедрый, аккуратно вырезанный,  с  красивыми
полными губами, способными и на страсть, и на лукавую насмешку, восхищал
его своей подвижной  выразительностью.  Ему  очень  нравилось  и  платье
Джессики, которое вспархивало при каждом ее  движении  словно  легчайший
мотылек и тут же опадало, повторяя плавные линии ее фигуры.  Удивительно
точно подобранный под тон ее нежно-абрикосовой кожи цвет ее  платья  был
восхитительным.
   Интересно, заметила ли она  что-нибудь?  -  спрашивал  себя  Рафаэль,
подавляя в себе желание прижать Джессику к себе и целовать, целовать  до
тех пор, пока хватит воздуха в легких. Он изо всех сил старался скрывать
свои чувства, но с Джессикой ни в  чем  нельзя  было  быть  уверенным  -
Рафаэль уже убедился, что она слишком наблюдательна  и  умна,  чтобы  ее
можно было ввести в заблуждение постным выражением лица. Впрочем, ничего
другого ему просто  не  оставалось,  и  он  продолжал  практиковаться  в
лицедействе,  хотя  с  каждой  минутой  ему  становилось   все   труднее
сдерживать себя.
   Погода  по-прежнему  оставалась  ясной  и   солнечной,   но   слишком
прохладной для того, чтобы можно было купаться  или  загорать,  поэтому,
оставив грязную посуду на столике возле камбуза, они снова поднялись  на
верхнюю палубу и устроились на диване в кают-компании  рядом  с  рулевой
рубкой. Обитые мягкой кремовой кожей сиденья дивана были очень удобными;
к тому же сквозь стеклянную дверь открывался  очень  живописный  вид  на
воду и на далекий берег.
   - У тебя есть брат или сестра? -  спросила  Джессика,  держа  в  руке
бокал вина, которое она едва пригубила - после обеда оба были  настроены
столь благодушно, что перешли на "ты".
   - Есть и брат, и сестра, - ответил Рафаэль. - Брат младше меня,  и  в
семье его все обожают - считают чуть ли не святым. Аролду врач  и  имеет
солидную практику в Рио, но все свободные вечера он посвящает бесплатной
работе среди бедняков в баррио .  Про  мою
старшую сестру я уже как-