наклонностей, нелюбовь к труду всякого рода, нежелание покупать этим  трудом
даже высокое  наслаждение,  бессилие,  не  позволявшее  ему  идти  твердо  к
какой-нибудь цели и заставлявшее его останавливаться  с  любовью  на  каждом
препятствии, на всем, что могло  дать  средство  отдохнуть  и  остановиться.
Образование научило его презирать праздность; но  семена,  брошенные  в  его
душу природою и  первоначальным  воспитанием,  принесли  плоды.  Нужно  было
согласить одно с другим, и Обломов  стал  объяснять  себе  свое  апатическое
равнодушие философским взглядом на людей и на жизнь. Он действительно  успел
уверить себя в том, что он - философ,  потому  что  спокойно  и  бесстрастно
смотрит на волнения и деятельность окружающих его людей; лень получила в его
глазах силу  закона;  он  отказался  от  всякой  деятельности;  обеспеченное
состояние дало ему средства не трудиться, и он спокойно  задремал  с  полным
сознанием  собственного  достоинства.  Между  тем  идут  года,  и  с  годами
возникают сомнения. Обломов  оборачивается  назад  и  видит  ряд  бесполезно
прожитых лет, смотрит внутрь себя и видит, что все  пусто,  оглядывается  на
товарищей - все за делом; настают порою страшные минуты ясного сознания; его
щемит тоска, хочется двинуться с места, фантазия  разыгрывается,  начинаются
планы, а между тем двинуться нет сил, он как будто прирос к земле,  прикован
к своему бездействию, к спокойному креслу и к халату; фантазия слабеет, лишь
только приходит пора действовать; смелые планы разлетаются, лишь только надо
сделать первый шаг для их осуществления. Апатия Обломова не  похожа  на  то*
тяжелый сон, в который были погружены умственные способности его  родителей:
эта апатия парализирует действия, но не деревянит его чувства, не отнимает у
него способности думать и мечтать;  высшие  стремления  его  ума  и  сердца,
пробужденные  образованием,  не  замерли;  человеческие  чувства,  вложенные
природою в его мягкую душу, не очерствели: они как будто заплыли  жиром,  но
сохранились во всей своей первобытной чистоте. Обломов никогда  не  приводил
этих чувств и стремлений в соприкосновение с практическою жизнью; он никогда
не разочаровывался, потому что никогда не жил и не действовал. Оставшись  до
зрелого возраста с полною верою в совершенства людей, создав  себе  какой-то
фантастический  мир,  Обломов   сохранил   чистоту   и   свежесть   чувства,
характеризующую ребенка; но эта свежесть чувства бесполезна и для него и для
других. Он  способен  любить  и  чувствовать  дружбу;  но  любовь  не  может
возбудить в нем энергии; он устает любить, как устал двигаться,  волноваться
и жить. Вся личность его влечет к себе своею честностию, чистотою помыслов и
"голубиною", по  выражению  самого  автора,  нежностию  чувств;  но  в  этой
привлекательной личности нет мужественности и  силы,  нет  самодеятельности.
Этот недостаток губит все его хорошие свойства. Обломов робок, застенчив. Он
стоит по своему уму и развитию выше массы, составляющей у  нас  общественное
мнение, но ни в одном из своих действий не выражает своего превосходства; он
не дорожит светом - и  между  тем  боится  его  пересудов  и  беспрекословно
подчиняется его приговорам; его пугает малейшее  столкновение  с  жизнью,  и
ежели  можно  избежать  такого  столкновения,  он  готов  жертвовать   своим
чувством, надеждами, материальными выгодами; оловом, Обломов не умеет  и  не
хочет бороться с чем бы то ни было и как бы то ни  было.  Между  тем  в  нем
совершается  постоянная  борьба   между   ленивою   природою   и   сознанием
человеческого долга, -  борьба  бесплодная,  не  вырывающаяся  наружу  и  не
приводящая ни к какому результату.  Спрашивается,  как  должно  смотреть  на
личность, подобную Обломову? Этот вопрос имеет важное значение,  потому  что
Обломовых много и в русской литературе  и  в  русской  жизни.  Сочувствовать
таким личностям нельзя, потому что они тяготят и себя и общество;  презирать
их безусловно тоже нельзя: в них слишком много истинно-человеческого, и сами
они слишком много страдают  от  несовершенств  своей  природы.  На  подобные
личности должно, по нашему мнению, смотреть как  на  жалкие,  но  неизбежные
явления переходной эпохи; они стоят на рубеже двух  жизней:  старорусской  и
европейской, и не могут  шагнуть  решительно  из  одной  в  другую.  В  этой
нерешительности, в этой  борьбе  двух  начал  заключается  драматичность  их
положения; здесь же заключаются п причины  дисгармонии  между  смелостию  их
мысли и нерешительностию действий. Таких  людей  должно  жалеть,  во-первых,
потому, что в них часто бывает много хорошего, во-вторых,  потому,  что  они
являются невинными жертвами исторической необходимости.  Рядом  с  Обломовым
выведен в романе  г.  Гончарова  другой  характер,  соединяющий  в  себе  те
результаты, к которым должно вести гармоническое развитие.  Андрей  Иванович
Штольц, друг Обломова, является вполне мужчиною, таким человеком, каких  еще
очень мало в современном обществе. Он не избалован домашним воспитанием,  он
с молодых лет начал пользоваться разумною свободою, рано узнал жизнь и  умел
внести   в   практическую   деятельность   прочные   теоретические   знания.
Выработанность убеждений, твердость воли, критический взгляд на людей  и  на
жизнь и рядом с этим критическим взглядом вера в истину и в добро,  уважение
ко всему прекрасному и возвышенному - вот главные черты  характера  Штольца.
Он не дает воли страстям, отличая их от чувства; он  наблюдает  за  собою  и
сознает, что человек есть существо мыслящее и что рассудок должен  управлять
его действиями. Господство разума не исключает чувства, но осмысливает его и
предохраняет от увлечений. Штольц  не  принадлежит  к  числу  тех  холодных,
флегматических людей, которые подчиняют свои поступки расчету, потому что  в
них нет жизненной теплоты, потому что они не способны ни горячо  любить,  ни
жертвовать собою во имя идеи. Штольц не мечтатель, потому что мечтательность
составляет свойство людей, больных телом или душою, не умевших устроить себе
жизнь по своему вкусу; у Штольца здоровая и крепкая природа; он сознает свои
силы, не слабеет перед неблагоприятными обстоятельствами и, не  напрашиваясь
насильно на  борьбу,  никогда  не  отступает  от  нее,  когда  того  требуют
убеждения; жизненные силы бьют в нем живым ключом, и он  употребляет  их  на
полезную  деятельность,  живет  умом,  сдерживая  порывы   воображения,   но
воспитывая в себе правильное эстетическое  чувство.  Характер  его  может  с
первого взгляда показаться жестоким и холодным.  Спокойный,  часто  шутливый
тон, с которым он говорит и о своих и о чужих интересах, может  быть  принят
за неспособность глубоко чувствовать, за  нежелание  вдуматься,  вникнуть  в
дело; но это спокойствие происходит не от холодности: в  нем  должно  видеть
доказательство самостоятельности, привычки думать  про  себя  и  делиться  с
другими своими впечатлениями только тогда,  когда  это  может  доставить  им
пользу или удовольствие. В отношениях между  Обломовым  и  Штольцем  Обломов
нежнее и сообщительнее своего друга. Это очень естественно: характеры слабые
всегда нуждаются в нравственной поддержке и потому всегда готовы раскрыться,
поделиться с другим горем или радостию. Люди с твердым, глубоким  характером
находят в голосе собственного рассудка лучшую опору и потому редко чувствуют
потребность высказаться. В отношении к любимой женщине  Штольц  не  способен
быть страдательным  существом,  послушным  исполнителем  ее  волн:  сознание
собственной личности не позволяет ему, для кого бы то ни было, отступать  от
убеждений или менять основные черты своего  характера.  Осмысливая  все,  он
осмысливает и любовь и видит в ней не служение кумиру, а  разумное  чувство,
долженствующее пополнить существование двух  взаимно  уважающих  друг  друга
людей. Штольц - вполне европеец по развитию и по взгляду на жизнь; это - тип
будущий, который теперь редок, но  к  которому  ведет  современное  движение
идей, обнаружившееся с такою силою в нашем  обществе.  "Вот,  -  говорит  г.
Гончаров, - глаза очнулись от дремоты,  послышались  бойкие,  широкие  шаги,
живые голоса... Сколько Штольцев должно явиться под русскими именами!"
     Личности,  подобные  Штольцу,  редки  в  наше  время:   условия   нашей
общественной  и  частной  жизни  не  могут  содействовать   развитию   таких
характеров; в наше время еще трудно согласить  личные  интересы  с  чистотою
убеждений, трудно не увлечься, с одной стороны, в сферу  отвлеченной  мысли,
не имеющей связи с жизнию, с  другой  -  в  область  копеечного,  бездушного
расчета. Г. Гончаров сознает исключительность характера Штольца и  объясняет
его происхождение теми особенными условиями, под влиянием которых он  рос  и
развивался. Отец его, немец, приучил  его  к  деятельности  и  с  малых  лет
предоставил ему такую  свободу,  которая  принудила  его  самого  обсуживать
поступки и заботиться об его детских интересах; мать его, русская  дворянка,
не  сочувствовала  реальному  направлению,  которое  давал  отец  воспитанию
Андрюши, и старалась развить в нем эстетическое чувство, заботилась  даже  о
внешнем изяществе его манер и  туалета.  Отец  старался  сделать  из  Андрея
немецкого бюргера, деятельного, расчетливого  и  расторопного;  мать  желала
видеть в нем человека с  нежною  душою  и  русского  барина,  образованного,
способного  блистать  в  обществе  и  проживать  честным   образом   деньги,
заработываемые отцом. Отец воспитывал мальчика на римских  классиках,  водил
его по фабрикам, давал ему разные коммерческие поручения и предоставлял  его
наклонностям возможно  полную  свободу;  мать  учила  его  прислушиваться  к
задумчивам звукам Герца, пела ему о цветах, о поэзии жизни и  проч.  Влияния
обоих родителей были,  таким  образом,  почти  диаметрально  противоположны;
сверх того, на Андрея действовала окружавшая его обстановка  русской  жизни,
широкая, беспечная, располагавшая к лени и покою,  действовала,  наконец,  и
школа труда, которую он принужден был пройти, чтобы составить себе карьеру и
состояние. Все эти  разнородные  влияния,  умеряя  друг  друга,  формировали
сильный, недюжинный характер. Отец дал Андрею практическую мудрость,  любовь
к труду и точность в занятиях; мать воспитала в нем чувство  и  внушила  ему
стремление к высшим  духовным  наслаждениям;  русское  деревенское  общество
положило на его личность печать добродушия и откровенности.  Наконец,  жизнь
закалила этот характер и придала  строгую  определенность  тем  нравственным
свойствам,  которые  не  успели  вполне  выработаться   в   молодости,   при
воспитании. Характер Штольца  вполне  объяснен  автором  и,  таким  образом,
несмотря на свою редкость, является характером понятным и законным.
     Третья замечательная личность, выведенная  в  романе  г.  Гончарова,  -
Ольга Сергеевна Ильинская - представляет тип будущей женщины, как сформируют
ее впоследствии те идеи, которые в наше время  стараются  ввести  в  женское
воспитание. В этой личности, привлекающей к себе невыразимою  прелестию,  но
не   поражающей   никакими   резко   выдающимися   достоинствами,   особенно
замечательны  два  свойства,  бросающие  оригинальный  колорит  на  все   ее
действия, слова и движения. Эти два свойства редки в современных женщинах  и
потому особенно дороги в Ольге; они представлены в  романе  г.  Гончарова  с
такою художественною верностию, что им  трудно  не  верить,  трудно  принять
Ольгу  за  невозможный  идеал,   созданный   творческою   фантазиею   поэта.
Естественность  и  присутствие  сознания  -  вот  что  отличает   Ольгу   от
обыкновенных женщин. Из этих двух качеств вытекают правдивость в словах и  в
поступках, отсутствие кокетства, стремление к развитию, уменье любить просто
и серьезно, без хитростей и уловок, уменье жертвовать собою  своему  чувству
настолько,  насколько  позволяют  не  законы  этикета,  а  голос  совести  и
рассудка. Первые два характера,  оговоренные  нами  выше,  представлены  уже
сложившимися, и г. Гончаров только объясняет их читателю, то есть показывает
те условия, под влиянием  которых  они  образовались;  что  же  касается  до
характера Ольги, он формируется перед глазами  читателя.  Автор  выводит  ее
сначала почти ребенком, девушкою, одаренною природным  умом,  пользовавшеюся
при воспитании  некоторою  самостоятельностию,  но  не  испытавшею  никакого
сильного чувства, никакого  волнения,  незнакомою  с  жизнию,  не  привыкшею
наблюдать за собою, анализировать движения собственной души. В  этот  период
жизни Ольги мы видим в ней богатую, но нетронутую природу; она не  испорчена
светом,  не  умеет  притворяться,  но  не  успела  также  развить   в   себе
мыслительной силы, не  успела  выработать  себе  убеждения;  она  действует,
повинуясь влечениям доброй души,  но  действует  инстинктивно;  она  следует
дружеским советам развитого человека, но не  всегда  подвергает  эти  советы
критике,  увлекается  авторитетом  и  иногда  мысленно  ссылается  на  своих
пансионских подруг, старается припомнить, что сделала бы в  том  или  другом
случае Сонечка. Она не поступает так,  как  поступили  бы  эти  подруги,  но
мысленно упрекает себя в  этом,  не  понимая,  не  сознавая  еще  ясно,  что
кокетство - ложь, что, следуя  внушениям  собственной  души,  она  поступает
честно и что инстинктивное отвращение ко всякому притворству есть проявление
нравственного чувства, а не следствие неразвитости, или,  как  она  говорит,
глупости. Опыт и спокойное размышление могли  постепенно  вывести  Ольгу  из
этого   периода   инстинктивных    влечений    и    поступков,    врожденная
любознательность могла повести ее к  дальнейшему  развитию  путем  чтения  и
серьезных занятий; но автор выбрал для нее другой,  ускоренный  путь.  Ольга
полюбила, душа ее взволновалась,  она  узнала  жизнь,  следя  за  движениями
собственного  чувства;  необходимость  понять  состояние  собственной   души
заставила  ее  многое  передумать,   и   из   этого   ряда   размышлений   и
психологических наблюдений она выработала  самостоятельный  взгляд  на  свою
личность, на свои отношения к окружающим людям, на отношения между  чувством
и  долгом,  -  словом,  на  жизнь  в  самом  обширном  смысле.  Г.  Гончаров
изображением характера Ольги, анализом ее развития  показал  в  полной  силе
образовательное влияние чувства. Он подмечает его возникновение,  следит  за
его  развитием  и  останавливается  на  каждом  его   видоизменении,   чтобы
изобразить то влияние, которое оказывает оно  на  весь  образ  мыслей  обоих
действующих   лиц.   Ольга   полюбила   нечаянно,    без    предварительного
приготовления; она не создавала себе отвлеченного идеала, под который многие
барышни стараются подводить знакомых  мужчин,  не  мечтала  о  любви,  хотя,
конечно, знала о существовании этого чувства. Она жила спокойно, не стараясь
искусственно возбудить в себе любовь,  не  стараясь  видеть  героя  будущего
своего романа в каждом новом лице. Любовь пришла к  ней  нежданно-негаданно,
как приходит всякое истинное чувство; чувство это незаметно прокралось к ней
в душу и обратило на себя ее собственное внимание тогда, когда получило  уже
некоторое  развитие.  Когда  она  заметила  его,  она  стала  вдумываться  и
соразмерять с своею внутреннею мыслию слова и поступки.  Эта  минута,  когда
она отдала себе отчет в движениях собственной  души,  начинает  собою  новый
период в ее развитии. Эту минуту переживает  каждая  женщина,  и  переворот,
который совершается тогда во всем ее существе  и  начинает  обличать  в  ней
присутствие сдержанного чувства  и  сосредоточенной  мысли,  этот  переворот
особенно полно и художественно изображен в романе г.  Гончарова.  Для  такой
женщины,  как  Ольга,  чувство  не  могло  долго   оставаться   на   степени
инстинктивного  влечения;  стремление  осмысливать  в  собственных   глазах,
объяснять себе все, что  встречалось  с  нею  в  жизни,  пробудилось  тут  с
особенною силою: явилась цель для чувства,  явилось  и  обсуживание  любимой
личности; этим обсуживанием определилась самая цель. Ольга поняла,  что  она
сильнее того человека, которого любит, и решилась  возвысить  его,  вдохнуть
ему энергию, дать ему силы для жизни. Осмысленное  чувство  сделалось  в  ее
глазах долгом, и она  с  полным  убеждением  стала  жертвовать  этому  долгу
некоторыми  внешними  приличиями,  за  нарушение  которых  чистосердечно   и
несправедливо преследует подозрительный суд света.  Ольга  растет  вместе  с
своим чувством; каждая сцена, происходящая между нею и любимым ею человеком,
прибавляет новую черту к ее характеру,  с  каждою  сценою  грациозный  образ
девушки делается знакомее читателю, обрисовывается ярче и сильнее  выступает
из общего фона картины.  Мы  достаточно  определили  характер  Ольги,  чтобы
знать, что в ее отношениях к любимому  человеку  не  могло  быть  кокетства:
желание завлечь мужчину, сделать его своим обожателем, не испытывая  к  нему
никакого чувства, казалось ей непростительным, недостойным честной  женщины.
В  ее  обращении  с   человеком,   которого   она   впоследствии   полюбила,
господствовала сначала мягкая,  естественная  грация,  никакое  рассчитанное
кокетство   не   могло   подействовать    сильнее    этого    неподдельного,
безыскусственно простого обращения, но дело в том, что со стороны Ольги  тут
не было желания  произвести  то  или  другое  впечатление.  Женственность  и
грация, которые г. Гончаров умел вложить в ее слова и  движения,  составляют
неотъемлемую  принадлежность  ее  природы  и  потому   особенно   обаятельно
действуют на читателя. Эта женственность, эта грация  становится  сильнее  и
обаятельнее  по  мере  того,  как  чувство  развивается  в  груди   девушки;
игривость, ребяческая беспечность сменяются в ее чертах  выражением  тихого,
задумчивого, почти торжественного счастия. Перед Ольгою  открывается  жизнь,
мир мыслей и чувств, о которых она не имела  понятия,  и  она  идет  вперед,
доверчиво глядя на своего спутника, но в то же время всматриваясь  с  робкою
любознательностию в те ощущения, которые толпятся в ее  взволнованной  душе.
Чувство растет; оно делается потребности)", необходимым  условием  жизни,  и
между тем и тут, когда чувство доходит до пафоса, до "лунатизма  любви",  по
выражению г. Гончарова, и тут Ольга не теряет сознания нравственного долга и
умеет сохранить спокойный, разумный, критический взгляд на свои обязанности,
на личность любимого человека, на  свое  положение  и  на  действия  свои  в
будущем. Самая сила чувства дает ей ясный взгляд на вещи  и  поддерживает  в
ней твердость. Дело в том, что чувство в такой чистой и возвышенной  природе
не нисходит на степень страсти, не помрачает  рассудка,  не  ведет  к  таким
поступкам, от которых впоследствии пришлось бы краснеть; подобное чувство не
перестает быть сознательным, хотя порою оно бывает так сильно, что  давит  и
грозит разрушить  собою  организм.  Оно  вселяет  в  душу  девушки  энергию,
заставляет ее нарушить тот или другой закон этикета; но это  же  чувство  не
позволяет ей забыть действительного долга, охраняет ее от увлечения, внушает
ей  сознательное  уважение  к  чистоте  собственной  личности,   в   которой
заключаются залоги счастия для двух людей. Ольга переживает между тем  новую
фазу  развития:  для  нее  наступает  горестная  минута   разочарования,   и
испытываемые ею душевные страдания окончательно  выработывают  ее  характер,
придают ее мысли зрелость, сообщают ей жизненный опыт. В разочаровании часто
бывает   виноват   сам   разочаровывающийся.   Человек,    создающий    себе
фантастический мир, непременно, рано или поздно, столкнется с действительною
жизнью и ушибется тем больнее, чем выше была та высота, на  которую  подняла
его прихотливая  мечта.  Кто  требует  от  жизни  невозможного,  тот  должен
обмануться в своих надеждах. Ольга не  мечтал