"Чистое везенье", так, кажется,
оно называлось. История там крутится вокруг какого-то немного чокнутого
частного детектива, который вообразил себя современным воплощением души
Шерлока Холмса и носится по Л.А., пытаясь разгадать тайны вместе с одним
психиатром, доктором Ватсоном. Довольно смешной фильм.
     - Экспертиза как следует поработала над теми четырьмя трупами, так?
Она не могла пропустить воспаления или распухания мембран носа или век?
Правильно?
     - Конечно, не могла.
     - Но ничего такого замечено не было. То есть, не было никакого особого
воспаления, не считая следов удушения. Правильно?
     Рис кивнул:
     - К чему вы клоните?
     - Допустим, Таракан поменял манеру. Может, ему не понравилось, что
жертвы царапались, когда он их давил. Может, ему хотелось, чтобы они меньше
сопротивлялись. Что бы он сделал в таком случае?
     - Стукнул бы сначала молотком по голове.
     - Подходит. Но, допустим, он промазывает с первым ударом, и девушка
начинает вопить? Вспомни теперь, мисс Коннорс заметила, что его рука
потянулась за каким-то предметом, который был спрятан под или рядом
с сиденьем, и именно оттуда шел сильный запах. Что это предполагает?
     - Ага, - сказал Рис. - Наркотик, наверное, что-то вроде эфира?
     - Да, эфир или аналогичное вещество. Но в любом случае, что-то
способное выбить сознание из взрослого человека всего за несколько
вдыханий. Потом Таракан мог насиловать, душить, делать все, что ему
хотелось, и столько, сколько хотелось.
     - А что это за вещество использовалось в фильмах про сумасшедших
ученых? Помните, они машут ватой или пробиркой под носом у кота, и существо
опрокидывается лапками кверху? Хлороформ, кажется?
     - Возможно. Но, насколько я знаю, на прилавках хлороформ не продается.
Может, в больницах его еще и применяют. И где бы мог достать его человек
Икс? - Палатазин выпустил длинное щупальце голубого дыма в потолок,
наблюдая, как щупальце сворачивается в сторону вентиляционной решетки
кондиционера. - Что-то такое ты сказал минуту назад? - Он прищурил глаза. -
Насчет бензина?
     - Если нанюхаться бензина, то может вытошнить, но надо вдыхать пары
довольно долго, чтобы он сбил кого-то с копыт.
     - Да, а мы говорим о веществе, которое действует за несколько десятков
секунд, не более. - Он пожал плечами. - Не знаю. Сделай мне услугу, а?
Поскольку ты сегодня вечером будешь работать, позвони в больницы и
некоторым фармацевтам и выпиши названия веществ, которые могут нам подойти.
Надо искать вещества, доступные на прилавках, но не мешает проверить
содержимое эфирных субстанций и в запасах госпиталей и больниц. - Он
поднялся со стула и двинулся к двери. - Вероятно, то, что почувствовала мисс
Коннорс, было шешезом.
     - Чем? Что это такое?
     - Молния по-венгерски.
     Палатазин слабо улыбнулся взял со стола отпечаток условного портрета,
сделанного по описанию. Улыбка его исчезла, когда он смотрел на мясистое,
какое-то белечье лицо. Глаза, такие пустые, скрытые за толстыми стеклами
очков, они больше всего беспокоили капитана. "Где же ты? - молча спросил
он. - Если ты все еще думаешь нанести удар, то почему бы не появиться новым
трупам?" Палатазин хорошо сознавал, что только труп или след вел к убийце -
кусочек ткани, сжатый в последнем усилии пальцами мертвой руки, в клетках
кожи и волос под ногтями, в уроненном коробке спичек или носовом платке.
Остановить убийцу полиция не могла. Отдел убийств мог лишь собрать все
мелочи до последней, из найденных на месте преступления, и складывать
уродливые головоломки страстей зла. А без свежего трупа в головоломке
образовывались слишком большие пробелы.
     Палатазин подтолкнул снимок обратно к Рису.
     - Пора отдать эту картинку в газеты. Отнесешь в отдел связи с прессой?
     - Да, сэр. Я все сделаю.
     Палатазин покинул комнату для допросов и зашагал обратно в комнату
отдела - в свой оффис. Он бросил взгляд на свои часы - двадцать пять минут
шестого... Солнце начало уже свой путь к западному горизонту, удлиняя на
своем пути холодные серые тени. Пора было возвращаться домой, к Джо,
подготовить себя психически в следующему дню. Завтра встреча с начальником
отдела расследований, и количество убийств, не относящихся к делу Таракана, с
каждым днем становится все больше. Какой-то чикано найден избитым до смерти
дубинками в боковой улочке в пригороде. Симпатичная девочка-подросток с
перерезанным от уха до уха горлом в багажнике украденной машины. Женщина
средних лет, застреленная на тротуаре из проезжающей мимо машины.
Трехлетний ребенок, избитый и обезображенный, засунутый на дно мусорного
контейнера... Палатазин был невольным свидетелем всего этого ежедневного
реального фильма ужасов. Некоторые дни, конечно, были хуже. В самые плохие
из них, обычно в разгар лета, ночные кошмары преследовали его картинами
распухших разлагающихся трупов мужчин, женщин, детей - все они протягивали
к нему руки и как прокаженные, просили о спасении. А средства убийства в
этом городе были до ужаса разнообразными: бейсбольная бита, пистолет,
разбитая бутылка, яды из дюжины разных стран, ножи всех видов и назначений,
крючки вешалок, веревки, колючая проволока и даже медный шарик,
выстреленный из дробовика. Мотивы преступлений - почти в такой же мере
разнообразные: месть, деньги, свобода, любовь. Говорите - Город Ангелов? У
Палатазина сложилось иное мнение.
     Когда ему было четырнадцать, дядя Мило нашел ему вечернюю работу -
подметать в соседнем полицейском участке. Энди любил смотреть фильмы про
полицейских и грабителей, которые показывали по телевизору - телевизор
стоял на витрине магазина братьев Абрахамс в квартале от его дома. И он был
взволнован, вообразив себя частью мира облаченных в голубую форму
полицейских, обтекаемых машин и трещавших портативных радиоприемников.
Офицерам интерес нравился, и они с удовольствием посвящали его в детали
своей профессии. Несколько лет он был самым добросовестным слушателем любой
истории, которую могли преподнести в участке. Только годы спустя, когда он
сам надел одну из плотных синих униформ, он понял, что мир не настолько
четко разделен на белое и черное, как показывалось это на телевизионных
экранах. Он шагал вдоль Фонтан-авеню, когда какой-то краснолицый толстый
мужчина принялся громко кричать о том, что его ограбили, ограбили магазин.
Палатазин увидел подозреваемого - худой черноволосый мужчина в рваном
пальто, прижимавший к груди пару батонов хлеба и кусок колбасы. Он бросился
в погоню - в те дни он не был еще таким толстым и умел быстро бегать - и
быстро догнал вора, схватив его за воротник пальто и рывком бросив на
тротуар. Еда посыпалась на асфальт и тут же превратилась в кашу под
колесами проносящихся автомобилей. Палатазин вывернул задержанному руку,
защелкнул наручники и повернул вора лицом к себе.
     Но это была женщина - очень худая, с распухшим от шестимесячной
беременности животом. "Прошу вас, - начала она всхлипывать, - не
отправляйте меня больше в камеру, не надо..."
     Палатазин был поражен и не знал, что ему теперь делать. Подбежал
краснорожий хозяин мясной лавки, у которого в брюхе было не меньше
говядины, чем на полках магазина, и принялся кричать, как "эта сука среди
бела дня принялась обворовывать магазин, стащила прямо с прилавка еду, и
что теперь будет делать полиция?" Палатазин ничего не мог ответить, ключ от
наручников белым огнем жег руку. Тут у бордюра тротуара со скрипом
затормозил патрульный полицейский фургон, и возмущенный хозяин магазина
обратился к приехавшим полицейским. Когда женщину посадили в машину, она
перестала всхлипывать, а глаза ее стали похожи на окна давно брошенного
дома. Один из офицеров похлопал Палатазина по плечу и сказал: "Хорошая
работа, эта дама обчищала продовольственные магазины по всей авеню уже
недели две". Фургон укатил, а Палатазин продолжал смотреть на раскатанные в
блин хлеб и колбасу на асфальте дороги. Краснорожий хозяин хвастливо
пояснял группе собравшихся зевак, что никому еще не удавалось ограбить его
среди бела дня и уйти от наказания. Никому!
     Теперь, за целую вечность вдалеке от Фонтан-авеню, Палатазин
почувствовал, как внутри него прошла волна сожаления. Он устало снял плащ
со спинки стула и медленно его надел. Почему все получилось не так, как он
представлял себе многие годы назад? Он мечтал переехать с женой и сыном в
небольшой городок на севере от Сан-Франциско, где климат был прохладнее, и
возглавить там полицейский участок. Самое серьезное преступление в тех
краях - похищение тыквы с огорода. Ему даже машина там не понадобится, и в
городе его все будут знать и любить. Джо откроет цветочный магазин, она
давно об этом думала, а сын станет полузащитником в школьной футбольной
команде. Он застегнул плащ и мечты его уплыли далеко, как мерцающая пыль.
После второго выкидыша врач сказал Джо, что было бы опасно - и физически, и
морально - пробовать в третий раз. Он предложил им усыновить сироту. И
Палатазин был затянут в огромный водоворот событий, как это бывает со
всеми. Теперь он понимал, что останется в этом городе до самой своей
смерти, хотя иногда, ночью, ему казалось, что стоит лишь закрыть глаза - и
он увидит тот городок, полный белых садовых калиток, чистых уютных улочек и
труб, из которых тянется уютный дымок вишневого дерева.
     "Пора домой", - сказал он себе.
     Что-то зашелестело позади него.
     Палатазин удивленно оглянулся.
     У двери стояла его мать, совершенно живая, во плоти и реальности,
словно она никогда не умирала. На ней был длинный голубой халат, в котором
она умерла, и кожа ее была морщинистой и белой, обтягивая выступающие
кости. Глаза ее были устремлены на Палатазина, в них горело ужасное
напряжение. Рука с протянутым пальцем указывала в сторону окна.
     Палатазин с побледневшим от шока лицом сделал шаг назад и налетел на
острый угол стола. Пепельница с трубкой перевернулась, а также, как и рамка
с фотографией Джо. Папки с бумагами дружно посыпались на пол.
     Мать Палатазина открыла рот, показав беззубые десны. Она словно
старалась что-то сказать. Руки ее дрожали, лицо было искажено усилием.
     И в следующий миг Палатазин увидел сквозь нее очертания двери,
поблескивание ручки замка. Силуэт матери заколебался, как столб дыма, и
вдруг исчез.
     Воздух вырвался из легких Палатазина. Он дрожал и не мог унять эту
дрожь. Руки сжимали край стола. Он долго смотрел на то место, где только
что видел мать, и когда наконец провел над этим местом дрожащей рукой,
воздух показался ему гораздо холоднее, чем в остальном пространстве
комнаты.
     Он отворил дверь и так стремительно выглянул наружу, что Цейтговель,
сидевший за ближайшим столом, пролил горячий кофе из чашки прямо себе на
колени. Ругаясь, Цейтговель вскочил из-за стола, чем привлек внимание
остальных офицеров к бледному, с расширившимися глазами, лицу Палатазина.
Палатазин мгновенно удалился обратно в свой кабинет, но оставил дверь
открытой. Он чувствовал головокружение, его подташнивало, словно
только-только миновал приступ лихорадки. Он стоял, тупо глядя на
разбросанные по полу папки, потом нагнулся и начал их собирать.
     - Капитан?! - В дверь заглянул Цейтговель, вытирая штанину парой
бумажных салфеток. - С вами все в порядке?
     - Все отлично, - сказал Палатазин, не поднимая головы, чтобы не выдать
страха, который все еще заставлял угол его рта дрожать.
     Цейтговель посмотрел на свои брюки. "Эх, если бы департамент оплатил
мне счет за химчистку! Жди, как же! Капитан собрал уже все свои папки,
почему же он не поднимается!"
     - У вас такой вид был, сэр, словно вы увидели привидение.
     - Разве у меня был такой вид?
     Поднявшись, Палатазин бросил папки на стол. Он поправил пепельницу,
трубку и фотографию Джо. Нашаривая в кармане ключи, он быстро вышел из
кабинета и запер дверь.
     - У вас больше нет работы? - сухо поинтересовался он, потом прошел
мимо Цейтговеля, щелкая каблуками по плиткам пола.
     "Очень непонятно!" - подумал Цейтговель. Он пожал плечами, глядя на
остальных сотрудников, и снова сел за свой стол. Прежде чем вернуться к
работе, он вспомнил то, о чем читал в газетах и о чем шептались внутри
самого департамента. Что капитан в самом деле слегка сдвинулся на деле
Таракана и что напряжение только ухудшает теперь его состояние. Он снова
начал печатать протокол осмотра места происшествия - молодой человек был
найден застреленным в своей постели сегодня утром, - и подумал: "Хорошо,
что его, а не меня."


     8.

     Ночь заполнила трущобы, как черная дождевая вода заполняет кратер от
взрыва бомбы, и то, что шевелилось в мрачных глубинах воронки - не имело
имени. Холодный ветер измученными порывами глодал крошащиеся углы старых
кирпичных зданий. По узким боковым проходам и улочкам шныряли крысы в
поисках еды, и глаза отблескивали красными световыми точками. И три
мальчика-чикано в обтягивающих кожаных жилетах из черного заменителя и
тесных черных повязках вокруг головы прятались за кучей пыльного битого
кирпича, внимательно наблюдая за облезлым изукрашенным надписями домом,
который находился в сотне ярдов от их. Чем больше было расстояние, тем
более странным казался вид старых многоквартирных домов. Они постепенно
начинали казаться какими-то серыми надгробиями.
     - Уже целый час там и крыса не пробежала, Мавен, - хрипло прошептал
худой, как хлыст, мальчик, приникший к асфальту слева от их главаря. -
Никого там, видно, и не было.
     - А я говорю, они там.
     В центре тройки сидел самый старший и самый крупный из ребят. Его
бицепсы и предплечья выдавали мощную мускулатуру. На левом бицепсе была
татуировка - орел пожирал змею, а под татуировкой имя: "Мавен". Черные, как
сажа, волосы рассыпались поверх черной повязки, а его глаза были полны
звериной хитрости.
     - Да, - прошептал он. - Энемиго там, и сегодня вечером он нам за все
заплатит.
     - Они видно, перенесли свой штаб в другое место, - сказал другой,
худой мальчик. - Разведка, видно, ошиблась.
     - Они притаились, - сказал Мавен, - потому что уже наложили в штаны,
испугались того, что мы с ними сделаем.
     Он бросил взгляд на крыши окружающих домов. Несколько членов шайки
"Головорезов" уже притаились там, держа штаб "Гадюк" под наблюдением. Но Мавену
их не было видно, они слишком хорошо замаскировались. Он снова посмотрел на
притихшее здание и слегка передвинулся, потому что револьвер 45 калибра
впился ему в живот. Двое остальных - Чико Мапазан и Джонни Паскаль - были
тоже вооружены. У Чико имелся девятидюймовый нож и пара кастетов с медными
зубцами. Джонни сжимал бейсбольную биту с торчащими из нее четырехдюймовыми
гвоздями.
     - А кто бы не наложил в штаны, - тихо сказал Мавен, - если бы узнал,
что за ним охотятся "Головорезы"?
     - Мы проучим этих подонков, - прошептал Джонни, сжимая и разжимая
пальцы вокруг рукоятки своей биты. - Они за все заплатят.
     - Первый выстрел за мной, - напомнил Мавен. - Я должен отомстить за
Аниту. Эти сволочи изнасиловали ее до смерти, а тело куда-то утащили, на
свалку, должно быть. - На челюстях его напряглись желваки сухожилий. - Если
они решили играть в грубую игру, то мы им покажем, что это означает.
     - Когда начнем? - спросил Чико, в глазах которого светился огонь
нетерпения.
     - Когда я скажу. Пока мы ждем.
     Минут через пятнадцать дверь дома отворилась. Мавен напрягся, как
кусок колючей проволоки. Двое подростков - один в защитном армейском
жилете, второй вообще с голой грудью - вышли наружу и присели на ступеньки
крыльца. Они, похоже, разговаривали, и порыв ветра донес до Мавена
отрывистый хриплый смех. "Подонки, - прошептал он. - Вы нам за все
заплатите". Они сидели там довольно долго, потом оба поднялись одновременно
и исчезли внутри здания.
     Почти тут же рядом с Мавеном плюхнулась на асфальт маленькая фигура
мальчика, Это был Луис Сантос.
     - Все готово, Мавен, - сказал он. - Зорро привел отряд к черному ходу.
     - А Зорро взял с собой мамочку?
     - Ага.
     Мамочка Зорро была обрезом-дробовиком, который был украден из
оружейного магазина месяц назад и уже не раз пускался в ход.
     - Она ему пригодится, когда эти подонки начнут выбегать через черный
ход. - Мавен перевел дыхание, потом сказал, - О'кей. Пошли.
     Он поднял голову, сунул два пальца в рот и пару раз коротко свистнул.
     - Ты со мной, малыш, - сказал он Луису. - Отплати им за то, что они
сделали с твоей сестрой, парень. - Он сунул Луису здоровенный пружинный
нож, которым вполне мог пользоваться мясник. Потом Мавен снова свистнул,
мгновенно площадка перед домом заполнилась движущимися тенями. Мавен и его
дружки тут же поднялись и спрятались под деревом в тени, готовые в любой
момент нырнуть в укрытие.
     Но к зданию они подошли в полной тишине.
     - Возьмем их в кроватке, - прошептал Мавен. - Сотрем в порошок.
     Он первым достиг здания, за ним, не отставая ни на шаг, двигался Луис.
Мавен вытащил одну из своих ручных гранат, купленных на черном рынке,
вытащил предохранительную скобу и швырнул гранату в ближайшее окно. Потом
он прижался к стене, Луис сделал тоже самое.
     Когда граната разорвалась с гулким "уммпффф!", раскаленные белые
плевки металла вылетели из окна, как рой шершней. В следующее мгновение
Мавен уже прыгнул вверх по ступенькам крыльца, за ним мчалась орда
"Головорезов". Пинком ноги он распахнул дверь и прыгнул вовнутрь, паля во все
стороны из кольта. Луис со щелчком выпустил наружу лезвие своего ножа. Он
чувствовал, как радостно вскипает кровь, как кристально прозрачен мозг. Он
прыгнул в открытую дверь, за ним следовали Джонни и Чико и все остальные
"Головорезы". Внутри, в голубой дымке пороховой гари, к полу осторожно
прижался Мавен. В стенках чернели следы пуль. Но входной холл и плохо
освещенный коридор были пусты. Слышалось лишь жаркое дыхание и топот подошв
"Головорезов". И ничего больше.
     - Пусто! - завопил Чико.
     - Заткнись! - огрызнулся Мавен и поднялся на ноги, не снимая пальца с
спускового крючка. - Они должны быть здесь! А ну, выходите, подонки!
     Вдоль по коридору, слабо освещенному, зияли прямоугольники открытых
дверей.
     - Эти подонки испугались до смерти! - заорал Мавен. - Вперед! Устроим
им веселый праздничек! - Он выстрелил в коридор, дождем посыпалась
штукатурка. - Чико, Сальваторе и еще четверо, вы идите вверх по лестнице,
прочесывайте второй этаж. Только не давайте им застать вас в расплох. Ну,
чего ждете? Вперед! Все остальные - держись меня! - Он двинулся вдоль
коридора, словно пантера заглядывая в каждую пустую комнату.
     - Эй, послушай! - воскликнул кто-то позади. - Мне это не нравится...
     - Заткни пасть и двигай за мной! - сказал Мавен, но на этот раз в
голосе была неуверенность, и пара подростков приостановилась. Но Луис не
отставал. Мавен прорычал ругательство и вошел в ближайшую комнату, дважды
выстрелил в закрытый платяной шкаф, открыл дверцу, ожидая увидеть пару
исходящих кровью трупов. Но там ничего не было, кроме забытой
вешалки-плечиков. Луис натолкнулся на Мавена, и тот сказал:
     - Назад, малец!
     На втором этаже слышался топот ног - отряд головорезов проверял
верхний этаж.
     И тут он поднял голову.
     Они висели под потолком, прицепившись к балкам, как летучие мыши.
     Мавен завопил, понял руку с пистолетом, и в этот момент начали падать
тела. Кто-то приземлился на плечи, и выстрел пропал даром. Мавен упал, в
ухо ему кто-то страшно зашипел. Теперь крики раздавались уже по всему
зданию, слышался шум падающих тел, выстрелы, треск дерева, в которое били
пули, шум осыпающейся штукатурки. Что-то тяжелое ударило в плечо Луиса, он
упал на пол, голова его была прижата к шершавой доске. Сквозь красный туман
до него донесся вопль Мавена, просящий пощады, потом он вдруг тонко
завопил, как женщина. Выстрел дробовика снес дверь черного хода с петель.
Темные фигуры прыгнули в коридор навстречу ворвавшимся в здание во