ал о Таракане, Бенфилд?
     Тот покачал головой.
     - Это было во всех газетах, ты не читаешь газет?
     - Нет.
     - Но ты знаешь, как читать, не так ли? И знаешь, как писать?
     - Да.
     Рис кивнул, потом вытащил новый конверт из плотной коричневой бумаги,
достал из пакета ксерокопии записок Таракана, положил их рядом с
фотографиями.
     - Ты видел это раньше?
     - Нет, сэр.
     - Удивительно. Помнишь, как ты написал по моей просьбе свою фамилию и
имя? Сначала левой рукой, потом правой. Так вот, почерк никогда не врет,
даже если его пытаться изменить. Ты ведь знаешь, чем занимается графолог,
не так ли? Два графолога независимо друг от друга установили, что эти
записки писал ты, но только левой рукой.
     - Они лгут, - тихо сказал он.
     - Лгут? Они эксперты в своей области, Бенфилд. И судья не заподозрит
их в обмане. Так же, как и жюри.
     - Оставьте меня в покое! - завопил Бенфилд. - Я впервые вижу эти
бумаги!
     - Мы разговаривали с мистером Пьетро, хозяином твоего дома, -
продолжал Рис. - И он сообщил мне, что ты, бывало, возвращался поздно
ночью, а потом снова покидал свою комнату. Куда ты ездил?
     - Просто... В разные места.
     - Какие именно? Голливудский бульвар? Куда еще?
     - Просто так, люблю кататься.
     - А твоя мама? Ты ее навещаешь?
     Голова Бенфилда вздернулась.
     - Моя мать? Оставь ее в покое, черномазый подонок! - Он почти кричал.
     Рис улыбнулся и кивнул. Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за
глазами Бенфилда.
     - Бенфилд, у нас есть доказательства. У нас есть свидетели, которые
подтвердят, что ты ездил по Голливудскому бульвару. Мы знаем все, что нам
нужно. Почему ты сам не расскажешь нам об этих четырех женщинах?
     - Нет... нет... - Он затряс головой, лицо его покраснело.
     - Четыре женщины. - Взгляд Риса стал еще жестче. - Задушенные,
изнасилованные, брошенные прочь, словно мусор. А эта выдумка с тараканами -
в самом деле, крайне смешно. Тот, кто сделал это, в самом деле
ненормальный, правда? Ты согласен?
     - Оставьте меня... оставьте меня одного!
     - Тот, кто совершил это - тронутый, и его место в больничной палате. Я
видел твое дело, Бенфилд. Я знаю, ты был в Ратморе.
     Лицо Бенфилда стало багровым, глаза налились. Он бросился на Риса,
рыча словно зверь, и Цейтговель тут же прыгнул на него сзади. Одной рукой
Бенфилду удалось схватить Риса за горло. Трое мужчин несколько секунд
боролись, потом Цейтговелю удалось схватить Бенфилда и завернуть его руки
за спину. Он защелкнул на его запястьях наручники.
     - Ты... дрянь! - вопил Бенфилд. - Черномазая дрянь! Ты не посмеешь
отправить меня туда обратно!
     Рис поднялся, колени у него дрожали. Горло горело, на нем остались
кровоподтеки.
     - Я пойду, выпью чашку кофе, - хрипло сказал он, с трудом переводя
дыхание. - И когда вернусь, то лучше тебе приготовиться к беседе со мной,
или я возьмусь за тебя по-настоящему. Понятно? - Он несколько секунд
смотрел на Бенфилда, потом перевел взгляд на Мерфи. Адвокат сидел прямо и
неподвижно, глаза его стеклянисто блестели. Рис повернулся и пошатываясь
вышел из комнаты для допросов.
     Палатазин ждал снаружи, внимательно перебирая содержимое папки. Когда
он поднял голову, Рис увидел синие круги вокруг его глаз.
     - Как он? - спросил Палатазин.
     Рис пожал плечами и потер горло.
     - Чувствительный тип. Я попробовал обычную линию насчет матери, так он
как взвился... Кто бы мог подумать, а?
     - Происходит что-то странное. Следуя вот этому. - Палатазин помахал
папкой. - Беверли Тереза Бенфилд умерла в результате падения с лестничной
площадки в 1964 году. Она несла с собой чемоданчик, очевидно, собираясь
сбежать от своего шестнадцатилетнего сына Уолтера. Это произошло в середине
ночи, соседи слышали какие-то крики, но коронер посчитал смерть несчастным
случаем. Во всяком случае, совсем недавно Бенфилд упомянул о своей матери в
разговоре с Пьетро. Я решил, что эта линия может дать эффект, поэтому и
рекомендовал тебе. Кроме того... - Он вытащил из кармана рубашки свой
блокнот. - Он использовал ткань, намоченную смесью химикалий, принесенных с
работы. Анализ, проведенный в лаборатории показывает, что вдыхание такой
смеси в замкнутом помещении кабины способно привести к летальному исходу.
Вот что интересно - по их мнению Бенфилд выработал в себе невосприимчивость
к этим парам, подобно тому, как это бывает и с тараканами. Теперь вопрос -
почему он перестал их убивать? Если он тот, кто нам нужен, почему он
изменил свой стереотип поведения?
     - Потому что он ненормальный, - сказал Рис.
     - Возможно. Но даже ненормальные ведут себя в соответствии с какой-то
системой. Ну, кажется, теперь моя очередь. Одолжи мне сигареты и спички.
     Рис сунул два пальца в нагрудный карман рубашки и передал Палатазину
пачку "Кента" и зажигалку.
     - Удачи, - сказал он вслед Палатазину, который вошел в комнату для
допросов.
     Бенфилд сидел, опустив голову на грудь. Палатазин сел рядом, отодвинув
в сторону фотографии и ксерокопии. Он закрыл затем папку с делом по поводу
смерти Беверли Бенфилд и положил ее на стол рядом с фотографиями.
     - Хочешь сигарету, Уолтер? - спросил он.
     Бенфилд кивнул. Палатазин зажег для него сигарету, аккуратно вставил
фильтр между губами Бенфилда.
     - Когда меня отпустят? - спросил Бенфилд.
     - Не все сразу, Уолтер. Сначала нам нужно поговорить.
     Глаза Бенфилда сузились:
     - Я вас знаю. Вы тот полицейский, который стрелял в меня.
     - Да, это был предупредительный выстрел в воздух. Я пытался
предохранить тебя от остальных. Они могли застрелить тебя.
     - О?
     - Снимите с него наручники, - приказал Палатазин Цейтговелю. Детектив
хотел возразить, потом пожал плечами, вытащил из кармана ключи и открыл
наручники. Бенфилд глубоко затянулся сигаретой, внимательно наблюдая за
Цейтговелем, который снова опустился в свое кресло.
     - Как ты теперь себя чувствуешь? - спросил Палатазин.
     - Нормально.
     - Очень хорошо. Я знаю лейтенанта Риса, он иногда бывает вспыльчив.
Меня зовут Энди. Ничего, если я буду называть тебя Уолтер?
     - Я не против. Послушайте, пусть этот ниггер больше не трогает меня,
ладно?
     - Надеюсь, что не станет. Наверное, он с тобой разговаривал насчет
Таракана?
     - Да. Я сказал ему, что не знаю, о чем идет речь.
     Палатазин кивнул:
     - И откуда тебе знать? Таракана больше нет. И он больше никого не
интересует. Но линия нравственности должна быть ему благодарна. А что ты
думаешь о проституции, Уолтер?
     Бенфилд несколько секунд молчал, глядя на огонек своей сигареты.
     - Они все стоят друг за друга, - сказал он наконец. - Все они
сговорились.
     - Ну-ну.
     - И смеются над тобой за спиной. Стараются надуть тебя.
     - Но Таракана им не надуть было, верно?
     - Ну, нет.
     Палатазин начал потеть, его раздражал прямой свет флюоресцентных ламп
над головой, он расстегнул пуговицы на рубашке и ослабил узел галстука.
     - Ты работаешь у "Алладина Экстрминейтор", правильно? Уничтожение
вредных насекомых и так далее. Тебе нравится работа?
     Бенфилд, покуривая сигарету, некоторое время размышлял.
     - Да, нравится, - сказал он наконец.
     - По-моему, ты хорошо работаешь. Чем вы пользуетесь, распылителями?
     - Да, распылитель "Би-Джи". Загоняет раствор в любую щель.
     - Расскажи мне о Беверли, - тихо сказал Палатазин.
     - Бе... верли? - Взгляд Бенфилда мгновенно окаменел. Челюсть обвисла.
Он смотрел сквозь Палатазина, сигарета уже почти обжигала ему пальцы.
     - Да, о твоей матери. Где она сейчас?
     - Она... ее здесь нет. - Лоб Бенфилда наморщился, он старался
сосредоточиться. - Она не здесь.
     - Она умерла, наверное?
     - Что? - Бенфилд был явно потрясен. - Нет! Вы ошибаетесь! Она
прячется, они помогают ей спрятаться от меня! Иногда они даже принимают ее
вид, чтобы обмануть меня. О, они знают массу всяких уловок! - В голосе его
слышалась неподдельная горечь. Глаза его были холодны и словно остекленели.
     - Она умерла, - настаивал Палатазин. - И после того, как она умерла,
тебя отправили в госпиталь Ратмор.
     - Нет! - Глаза Бенфилда вспыхнули, и на миг Палатазину показалось, что
Бенфилд бросится на него. - Ратмор? - прошептал он и потер лоб. - Нет. Бев
ушла, и за это, за то, что она оставила меня, они послали меня... туда. Но
это был не госпиталь. В госпиталях лечат больных людей. А это был...
сумасшедший дом! Когда я найду Бев, все станет так, как было раньше. Я
больше не буду вспоминать про этот дом, и у меня никогда не будет болеть
голова. Но сначала... сначала я должен наказать ее за то, что она бросила
меня... - Он смял сигарету и бросил на пол. - Она прячется где-то в городе.
Мне сказал это Хозяин.
     Сердце Палатазина застучало.
     - Хозяин? - тихо повторил он. - А кто это, Хозяин, Уолтер?
     - Не-е-ет. Вы бы хотели, чтобы я проговорился? Ну, нет. Вам не узнать!
     - Кто это, Хозяин? Ты имел в виду Бога?
     - Бога? - Чем-то это слово обеспокоило Уолтера. Он моргнул, провел
рукой по лбу. - Он разговаривает со мной по ночам, - прошептал он. - Он
указывает мне, что я должен делать.
     - А где он?
     - Не могу сказать. Н Е   М О Г У !
     - Но он здесь, в Лос-Анжелесе?
     - Он повсюду, - сказал Бенфилд. - Он видит и слышит все. Он знает, где
я. Знает, где вы. Если он захочет, он найдет вас. Он позовет вас ночью, и
вам придется идти к нему. Вам придется! - Он взглянул прямо в глаза
Палатазину, его черные глаза были странно увеличены линзами очков. - Он
рассердился на меня за то, что я не пришел к нему прошлой ночью. И на вас,
за то, что вы меня задержали, да.
     - Как его имя?
     - Имя? У него нет... имени. До того, как он спас меня, я мстил им за
обман, за то, что они дурачили меня, но Хозяин сказал, что они ему нужны
живыми, и что этим я помогу ему в великой битве.
     - Какой битве?
     Бенфилд посмотрел на него, моргнув.
     - В битве за Лос-Анжелес. Ему нужен город.
     Холодный ужас накатил на Палатазина.
     - А где находится Хозяин? А? Если бы я хотел найти его, куда мне
пришлось бы идти? Ехать? Он прячется в Голливудских Холмах, так?
     - Не могу я сказать, - ответил Бенфилд.
     - Но где? В доме? В пещере?
     Мерфи громко кашлянул. Палатазин поднял голову, увидел, что Цейтговель
смотрит на него со странным выражением в глазах. "Пусть думают, что я
спятил, - мысленно махнул он рукой. - Мне все равно теперь!" Он снова
сконцентрировал все внимание на Бенфилде.
     - Я хочу найти Хозяина, - сказал он с нажимом, словно это ему было
крайне необходимо. - Я должен, пожалуйста, помоги мне.
     - Ну, нет! Сначала вы сами должны понадобиться ему. Он должен позвать
вас, тогда вы будете знать, как найти его.
     Палатазин заставил себя успокоиться. Все лицо, казалось, горело, как в
жару, но живот наполнял арктический холод.
     - Уолтер, ведь ты - Таракан?
     Бенфилд замер, словно окаменев. Губы медленно разошлись в оскале.
     - Ты ничем не отличаешься от того ниггера, правильно? Ты только
прикидывался моим другом, а сам все это время смеялся надо мной! Хочешь
отправить меня обратно в сумасшедший дом? Снова! Но я тебе не позволю! Он
не позволит тебе!
     - А где он?! - завопил вдруг Палатазин и схватил Бенфилда за воротник.
Рывком он опустил голову Бенфилда, ударив его лицом об стол, потом вторым
рывком вздернул голову обратно. Бенфилд заворчал и потянулся к горлу
Палатазина, из ноздрей его струйкой сочилась кровь.
     - Где он прячется?! - снова завопил Палатазин, как безумный. Он
потерял всякий контроль над собой, осталась лишь звериная ярость. Бенфилд
усмехнулся, Мерфи и Цейтговель оттащили его в сторону.
     - Нет, - сказал Цейтговель, глядя прямо в глаза Палатазина.
- Не надо этого, капитан.
     - Оставьте меня в покое! - Палатазин высвободился и встал, хрипло
дыша. - Просто оставьте меня в покое! - Он снова двинулся к Бенфилду, но
Цейтговель преградил ему дорогу.
     - Я не понимаю, в чем дело! - сказал Палатазин. - Я должен заставить
его говорить! Я должен!
     Цейтговель покачал головой. Бенфилд усмехнулся и вытер кровь с лица.
     - Уберите его отсюда, пока меня не вырвало! - внезапно потребовал
Палатазин и мимо Цейтговеля протиснулся в коридор.
     Вернувшись в свой кабинет, он раскурил трубку и попытался успокоиться.
Но он не мог взять под контроль метавшиеся мысли. Сомнений не оставалось,
Бенфилд был Тараканом, он знал, где прячется Хозяин. Но как заставить его
говорить, как разорвать оковы, наброшенные на него ЗЛОМ? И тут еще более
ужасная мысль пронзила его. А сколько в этом городе других, тех, что
слышали голос Хозяина и повиновались ему? Сколько было их, крадущихся в
ночи, жаждущих крови? Тысячи? Пять тысяч? Десять? Это произойдет незаметно,
постепенно, но это уже началось. Крайек столько лет тому назад, а теперь
Лос-Анжелес, и в конце концов город окажется во власти Хозяина и его
выводка. Он обязан рассказать об этом сейчас, кому угодно, только бы
выслушали. Может, журналистам? Шефу Гарнетту? Или, может вызвать
Национальную Гвардию и зародыши надвигающегося ужаса будут найдены,
выжжены, пронзены осиновыми кольями, пока они еще не стали достаточно
сильными. Возможно, город эвакуируют, с вертолетов будут сброшены
напалмовые бомбы...
     Но нет. Они не поверят ему, не поверят. Он почувствовал, как
засасывает его холод черного безумия. Ему никто не поверит?! Никто! Он
вспомнил женщину-врача, Дельгадо, которую видел в том доме на Дос-Террос.
Тела были отвезены в госпиталь. Возможно, удастся убедить ее. Да! Он
потянулся к телефону, но тот зазвонил еще до того, как он поднял трубку.
     - Капитан Палатазин, - сказал он.
     - Энди? Это Гарнетт. Ты спустишься ко мне, прямо сейчас?
     - Хорошо, сэр. Но сначала мне нужно позвонить...
     - Энди, - голос стал тверже, тон ниже. - Я хочу видеть тебя прямо
сейчас, немедленно. - Телефон щелкнул и замолчал.
     Палатазин положил трубку обратно на аппарат, потом встал, двигаясь,
словно зомби. Он чувствовал опустошение, страшную усталость, словно тело
его разваливалось по швам.
     Он миновал холл и вошел в кабинет начальника службы розыска. Когда он
постучал в приоткрытую дверь, Гарнетт поднял голову и сказал:
     - Входи, Энди, входи.
     Палатазин вошел в кабинет.
     - Как чувствуешь себя, Энди? - спросил Гарнетт, указывая на стул перед
своим столом. - Прошлой ночью тебе пришлось поработать, как я понимаю?
     - Да, сэр, - ответил Палатазин слабым голосом. - И не только мне.
     - Я уже беседовал с лейтенантом Рисом и детективом Фаррисом. И скажу,
что поработали вы чертовски славно. А теперь расскажи мне об этом парне,
Бенфилде.
     - В общем, я уверен, что это и есть Таракан, хотя у нас нет пока всех
доказательств, необходимых, чтобы пришить ему дело намертво. И не похоже,
что мы скоро добьемся от него признания.
     - Но вы держите его по обвинению в нападении?
     - Да. Нападение на женщину, нарушение правил уличного движения,
сопротивление при аресте - все, что могли придумать.
     Гарнетт кивнул:
     - Ладно. Но по-вашему, в газеты сообщать еще рано?
     - Да, я так думаю.
     - И этот человек, которого вы взяли под стражу, в самом деле убил тех
четырех женщин? И написал записки с подписью "Таракан"?
     - Да, сэр. В последние две недели он изменил свой стиль, начал
использовать смесь одурманивающих химикатов, чтобы оглушать свои жертвы. Мы
продолжаем допрос.
     - Понятно. - Несколько секунд Гарнетт сидел молча, пальцы его рук,
лежавших на столе, были крепко сцеплены. Потом он посмотрел на Палатазина,
прямо, твердо.
     - Ты много поработал, чтобы разгрызть такой крепкий орешек, Энди. И
никто во всем департаменте не может оценить того, что сделал ты, больше,
чем я.
     - Спасибо. Но думаю, до закрытия дела нам еще далеко.
     - Это неважно. Ты хороший полицейский, Энди. Ты был отличным
работником с самого начала своей работы, ты был гордостью нашего
департамента. - Шеф чуть улыбнулся, взгляд его потеплел отблеском огня
воспоминаний. - Помнишь старые времена? Когда ты был детективом первого
класса, а я пытался подняться до сержанта? Шустрые мы были парни, верно?
Так и шныряли по улицам, сверкали значками, совали их куда надо и куда не
надо. Ну и въедливые мы были типы! Да, было время. А помнишь, как мы
выследили снайпера на четвертом этаже отеля "Александрия"? Пятьдесят копов
в вестибюле, все трясутся, никто не решается громко чихнуть - у того парня
было ружье для охоты на слонов. А ты просто подошел к двери и постучал! У
меня челюсть чуть не отпала, когда парень вышел из номера с поднятыми
руками! Нет, ты помнишь это?
     - Помню, - тихо сказал Энди.
     - На такое нужно уметь решиться. А как насчет китайского душителя из
ихнего гетто? Мы залегли на крыше с биноклями, и девица в одном окне
принялась демонстрировать стриптиз? У этой подруги были самые здоровые
груди, какие я только видел. Она могла бы сниматься в кино, честное слово.
Да, было время! Никаких компьютеров, социологов, психологов, никто не делал
за нас нашу работу. Мы шли на тротуары и стирали подошвы до мозолей, вот
как мы работали, и мы не волновались насчет горы всяких бумаг и папок. Что
ж, таков прогресс, верно? Похоже, что мы с тобой немного поугасли за все
эти годы, поседели, сбавили пылу. Темп работы в наши дни все выше.
Приходится учитывать столько противоречивых факторов. Об этом всегда
побеспокоятся психологи и прочие парни в больших очках. Иногда у меня
возникает желание взять и просто удрать с женой в Мексико-сити или в какое-
нибудь подобное место. У тебя такого желания не возникало, Энди?
     - Еще бы, - сказал Палатазин. - У всех такое бывает.
     - Вот как. - Гарнетт кивнул и некоторое время молча смотрел на
собеседника. - Ну, ладно. Дам тебе шанс на небольшой отпуск, Энди. Две
недели с оплатой. Что скажешь?
     - Отпуск? Все это... превосходно, но я должен довести до конца дело.
     - Нет, - твердо сказал Гарнетт.
     - Что?
     Гарнетт кашлянул.
     - На две недели тебя заменит лейтенант Рис, Энди. А ты немного
отдохни.
     - Я... боюсь, что я не понимаю тебя.
     - Энди, ты слишком утомился. Ты переусердствовал. Ты заслужил
небольшую передышку, но я ведь тебя знаю - дай тебе волю, и ты не встанешь
из-за стола, пока не замерзнет сама преисподняя. Поэтому даю тебе
преимущество. Вместе с Джо отправляйтесь куда-нибудь на пару недель...
     - Что все это значит? - резко спросил Палатазин, щеки его покраснели.
Он прекрасно понимал, что это значит, но хотел, чтобы это сказал сам
Гарнетт.
     - К чему ты все это ведешь?
     - Просто, отдел дает тебе небольшой отпуск...
     - Проклятье! - Палатазин вскочил. В висках стучало, его душил гнев. -
Отдел выставляет меня, правильно?
     - Что ты, ради Бога! Две недели, Энди! Ведь это не навсегда!
     - Кто тебе нашептал на ухо? С кем ты говорил? Кто сказал, что я сошел
с ума? - Потом он вдруг понял - наверное, всему виной та его вспышка в доме
на Дос-Террос. Кто сообщил Гарнетту? Сержант или Салли Рис? - Ты думаешь,
что я спятил, Пол?
     - Я думаю, что ты... заслужил отдых. Уже давно. Просто отправляйся
домой, а люди закончат дело без тебя.
     - Нет! - крикнул Палатазин. - Я не уйду! Я должен кое-что узнать у
подозреваемого! Очень важное! Я не могу без этого! Я не могу бросить дело
сейчас!
     - Но тебе придется, - Гарнетт заставил отвести взгляд в сторону.
Теперь он смотрел на сложенные на столе руки. - Вернешься на работу через
две недели, начиная с завтрашнего дня.
     - Я не...
     - Тебе все понятно? - тихо и медленно сказал Гарнетт, поднимая на
Палатазина взгляд.
     Палатазин хотел снова возразить, но он знал, что это бесполезно. Он
положил ладони на стол, наклонился вперед, глаза его сверкали.
     - Я нормален, как и ты, как и все остальные, - хрипло сказал он. -
Нормальный я! И мне плевать, что тебе нашептали обо мн