лись сделать не раз, и люди, не тебе
чета. А где эти люди теперь? Они стали частью моей армии. Или мертвы. Никто
- НИКТО! - не может убить короля вампиров!
     Сильвера перекрестился, голова его гудела. Он чувствовал, что вот-вот
потеряет сознание.
     - Бог мой, - прошептал он. - Господи наш, помоги нам...
     - МОЛЧАТЬ! - завопил Вулкан, и от этого вопля задрожали балки высоко
над головами. Прыжок Вулкана был настолько стремителен, что Вес не успел
даже понять, как это произошло. Только что Вулкан сидел в кресле, и вдруг
он нависает уже над Сильверой, схватив за лицо одной костеподобной рукой.
Костлявые пальцы глубоко впились в плоть. Глаза вампира яростно пылали
зеленым огнем.
     - Священник! - прошептал он. - Болван! Я одной рукой могу содрать лицо
с черепа, пока у тебя не начнут выливаться мозги! И ты осмеливаешься
произносить это имя в моем присутствии? Будь крайне осторожен, крайне! Если
я еще раз услышу это имя, я тебе откручу голову, и буду делать это очень
медленно, понимаешь?
     Вес видел, как крепче сжались пальцы, и глаза Сильверы начали вылезать
из орбит. Он застонал, но тихо. Когда его глаза закрылись, вампир ослабил
хватку и отошел назад, взгляд его упал на Веса. Моргнув, Вулкан потер
висок. Весу показалось, что каким-то образом вампиру сделали больно, только
он не понял каким. Вес переполз к Сильвере. Священник все еще был жив,
только из носа текла кровь.
     Принц Вулкан снова сел в кресло, закинув ногу за ногу, наблюдая за
золотой чашей, в которой вращалась непонятным образом струя песка, словно
миниатюрный смерч. Мерцание оранжевого огня камина превратило принца в
нечестивую икону с оранжевым лицом и изумрудными глазами.
     - Владыка ошибся, - сказал он Весу стальным голосом. - Я сильнее его
самого - сейчас. Я усвоил все его уроки, все, чему он мог научить, все, что
он сам знал. Больше учиться нечему. И он не в силах мне помешать, причинить
вред. Он ошибся. Я буду вечно молодым, вечно и всегда... - Он хлопнул в
ладоши и засмеялся. И звук этого холодного, так похожего на детский, смеха
снова подтолкнул Веса к грани безумия.


     17.

     Палатазин и Томми пробирались сквозь сумрачные катакомбы, следуя лучу
фонарика. Они поднялись но новому каменному лестничному пролету, оставив
позади, внизу лай собак, и теперь обнаружили, что попали в лабиринт
обширных комнат с высокими потолками. Некоторые комнаты были пусты,
некоторые заняты разнообразным мусором и старыми вещами - коробками,
связками газет и журналов, в которых устроили себе жилище крысы, афишами из
эпохи счастливой жизни Орлона Кронстина. В одной из комнат фонарик осветил
большие деревянные корзины, наполненные землей, но пустые во всех остальных
смыслах. На контейнерах, стоявших рядом, была видна полуистершаяся надпись
- "Не кантовать... Стекло... Верх". Потом они нашли первые гробы.
     Некоторые были уже открыты, на подстилке из грунта остался отпечаток
лежавшего здесь тела. Когда они нашли первый занятый гроб, Палатазин
почувствовал прилив страха и отвращения. Желудок болезненно сократился, и
он знал, что нужно спешить, пока не сдадут нервы, или Бенфилд, оставшийся
внизу, не начнет звать на помощь. Он передал фонарь Томми, положил рюкзак
на пол и вытащил из него первый кол. Когда он заговорил шепотом, то
заметил, что дыхание вырывается из его рта облачком пара, как в морозный
день.
     - Некоторые из них еще спят. Этот, который лежит здесь, может
проснуться, как только я откину крышку, поэтому действовать нужно быстро.
Не знаю, что получится после удара. Посмотрим. Ты, главное, крепко держи
фонарь и направляй свет, чтобы было хорошо видно. Понимаешь?
     Томми кивнул. Глаза его сияли, словно новенькие монеты, и он с большим
трудом сдерживал дрожь в руках. "В кино герои всегда смелые", - подумал он,
глядя, как Палатазин берет молоток и кол и делает шаг вперед. Сердце Томми
бешено колотилось. Не падал сверху свет факелов, не клубился под ногами
морозный дым, как от испаряющейся твердой углекислоты, не было любимого
актера Пита Кушинга, мудрого и неустрашимого. Был только Палатазин, с
грязным потным лицом, который дрожащей рукой начинал открывать крышку
гроба.
     Внутри лежал очень красивый молодой человек, предохранительно
сложивший руки на груди. Светло-карие глаза с красными прожилками с
ненавистью смотрели на Палатазина сквозь туманно-прозрачные веки. Молодой
человек был обнажен по пояс, на шее у него была золотая цепочка, остальной
костюм составляли тесные вельветовые джинсы. Томми почти мгновенно узнал
его - это был известный актер, звезда каналов "Си-Би-Эс-Тв". Он видел этого
парня в фильмах о продавцах наркотиков "Громовой город". Томми тут же
почему-то подумал, что в любой другой ситуации попросил бы немедленно
автограф. Но теперь это был один из НИХ.
     Палатазин откинул крышку. Когда луч фонаря коснулся его лица, вампир,
еще находившийся в стадии между бодрствованием и сном, неловко зашевелился,
отодвинулся подальше, рот беззвучно, но грозно приоткрылся. Палатазин
удивленно заметил, что руки вампира сложены таким образом на груди, что
добраться до сердца невозможно. Что-то мелькнуло под прозрачными веками -
искра сознания, быстрая и холодная, как капля ртути. Вампир должен был вот-
вот проснуться.
     Палатазин увидел, куда нужно бить. Он нацелил конец кола на впадину
горла молодого человека. Потом он плотнее уперся в пол ногами, присел и
взмахнул изо всех сил рукой с молотком. Одновременно взвилась и белая, как
кость, рука вампира, пытаясь предупредить удар, перехватить руку Палатазина
в кисти, но было поздно. С отвратительным влажным звуком конец кола
погрузился в горло вампира, теперь голова была пришпилена. Открылись глаза,
сверкая ненавистью, способной испепелить Палатазина. Черный раздвоенный
язык вырвался изо рта с отвратительным скрежещущим звуком. Тело изогнулось,
обе руки схватили кол и... начали вынимать его из некровоточащей раны.
     Палатазин быстро взял новый кол, нацелил острый конец на сердце
вампира и глубоко вогнал его одним ударом молотка. Словно пробил ножом
голову гнилого сыра. Из раны вырвался отвратительный могильный запах, вся
грудная клетка словно ввалилась сама в себя, и на миг Палатазину
показалось, что он видит в ране черный злокачественный сгусток плоти,
пронзенный осиновым колом. Тело вампира яростно билось, корчась в
судорогах, рот открывался и закрывался со стуком, напоминавшим выстрелы.
Красно-черная жидкость, зловонная, распространяющая запах всего, что
прячется в темноте, в тенях, в боковых улочках, что убивает, режет,
насилует - начала вытекать из раны, и Палатазин сделал шаг назад, когда
черная щупальца потекла вниз по груди вампира. Он опасался, чтобы хоть
капля этого вещества не попала на него - тогда он будет проклят навечно.
Это была отвратительная слизь вампиров, вино Люцифера, вытекающее из
треснувшего кубка. Тело вампира вдруг напряглось, затвердело, руки были
протянуты в напрасном желании поймать Палатазина. Яростные глаза вдруг
загорелись голубым огнем, словно это пламя разгоралось внутри черепа. Томми
тихо застонал, его, очевидно, тошнило, и отвернулся, но Палатазин
чувствовал, что должен досмотреть сцену до конца. Почерневшее лицо вампира
впало, словно восковая маска для праздника Хелловин. Голубое пламя еще
несколько секунд пылало в пустых глазницах, потом внезапно погасло. Что-то
черное, мрачное пронзило Палатазина - вздох холодного ветра, тихий вскрик,
шепот. Мертвое тело вампира начало уже ссыхаться, как ноябрьский желтый
лист.
     - Боже мой, - хрипло прошептал Палатазин. Его правая рука, та, что
ударила вампира, была, казалось, полна энергии, требовала снова и снова
наносить удары. Он подхватил рюкзак, и повернулся к Томми. Лицо мальчика
было серым, словно у девяностолетнего старика.
     - Идем! Ты можешь идти дальше?
     - Да, - сказал Томми. Он немного покачивался и опасался смотреть на
то, что лежало в гробу, но он передал Палатазину фонарь и последовал за
ним, держа обломок палки Таракана, будто короткое копье.
     Они обнаружили еще двух спящих вампиров и убили их тем же способом.
Первым оказался молодой негр, вторым - девочка примерно одного с Томми
возраста. Ребенок уже просыпался и потягивался, словно кошка, но все же
вампир еще не проснулся полностью и не успел избежать смертоносного удара
Палатазина. Когда все было кончено, желудок у Палатазина взбунтовался и его
вырвало. Но нужно было продолжать, двигаться дальше. Запас кольев быстро
уменьшался.
     Еще один закрытый гроб они обнаружили в комнате, где стояли два уже
опустевших. Томми отложил свою палку и взял фонарь. Палатазин приготовил
все, что нужно, наклонился и отбросил крышку. Внутри, руки вдоль туловища,
лежала красивая чернокожая женщина. На ней была белая шелковая блузка,
черные брюки и пояс из бриллиантов в виде полумесяца. Палатазин заглянул в
ее жуткие, парализующие волю глаза и вдруг вся решимость его покинула. Он
взмахнул рукой, готовясь ударить.
     Но прежде, чем рука его достигла вершины размаха, прекрасный вампир
встал из гроба. Взгляд ее, казалось, прожигал человека до кости. Он
услышал, как в мозгу его вспыхнуло оглушительное "НЕТ!" - и позволил ей
парализовать, смять свою волю. Она схватила его за кисть руки, прекрасное
зловещее лицо было обезображено выдвинувшимися клыками.
     - Бейте ее! - завопил Томми.
     Палатазин услышал собственный крик - это он попытался освободиться. Он
размахнулся молотком, целя в голову, но она поймала и эту руку.
     Крепче сжав запястья Палатазина, она почувствовала пульс горячей крови
в жилах. Теперь она была охвачена неумолимой потребностью утолить
разрывающий внутренности голод, уменьшить адский мороз, опустошавший ее
изнутри. Теперь она все ясно понимала - ЭТО и была настоящая жизнь, это, а
не предыдущее существование. Теперь все было просто, и значение имело лишь
одно - поток сладкой горячей крови, который должен наполнить тело,
удовлетворить жгучую потребность еды. Соланж поближе подтянула к себе
Палатазина, почувствовала запах страха...
     Но потребность... эта слепая, адски холодящая потребность... она была
так сильна...
     - Ты ведь не собираешься уничтожить меня, - прошептала она, - ты ведь
хочешь, чтобы я... тебя поцеловала. Вот так...
     - Неееет! - завопил Томми. Он схватил брошенный на пол обломок палки -
он его отложил, чтобы удобнее было держать обеими руками фонарь.
     Вампир заставил голову Палатазина наклониться. На глазах его выступили
слезы беспомощности и глупой ярости. Соланж губами прижалась к горлу,
выпустила клыки и глубоко погрузила их в плоть. Палатазин почувствовал
мгновенную обжигающую боль, словно его прижгли раскаленным железом, потом
тупо загремел в висках пульс - это из его жил высасывалась кровь.
     Томми сделал шаг вперед, с бешеными, расширившимися от ужаса глазами,
приготовившись ударить обломком палки вампира.
     Внезапно рука, появившаяся откуда-то сзади, перехватила его за шею и
отбросила к стене, как щенка. Он упал, не в силах сделать вдох, и попытался
ползти, чтобы добраться к обломку палки. На его руку с силой опустился
ботинок. Он поднял голову - на него смотрели жуткие горящие глаза
вампира-альбиноса. Вампир ухмылялся. Томми слышал, как громко сосет кровь
вампир-женщина, как тихо постанывает Палатазин. Вампир громко и с
наслаждением вздыхал.
     Альбинос поднял обломок палки и принялся ломать его на кусочки.
     - Где Таракан? Это была его палка. Что вы сделали с Тараканом? - тихо
спросил он. Голос был полон угрозы. - Вы его убили?
     Когда Томми ничего не ответил, альбинос схватил его за волосы и
поднял. Он вытащил маузер из внутреннего кармана и приставил дуло ко рту
Томми.
     - Я спрашиваю еще раз, а потом мозги твои потекут по этой стене...
     Палатазин, вены которого опустошались в тело Соланж, чувствовал, что
медленно падает в темную расселину, внезапно раскрывшуюся у его ног. Он
слышал вой ледяного ветра, серебристый смех, стоны и утробное ворчание.
Душа его погибала, из света падая во тьму, во власть королевства
Неумирающих. Он чувствовал, как рука безуспешно пытается оттолкнуть голову
Соланж. Но клыки были загнаны глубоко и крепко держали. Пальцы Палатазина
ослабели... двигались медленно.. очень медленно.. Пока не сомкнулись на
цепочке нарядного миниатюрного распятия, которое он купил в ювелирном
магазине за девятнадцать долларов девяносто девять центов.
     Он сорвал цепочку с шеи. Рука его обессилено упала, словно распятие
было жутко тяжелым. Потом он снова поднял его, преодолевая слабость, холод и
гром в голове, и прижал распятие к щеке вампира.
     Послышалось мгновенное шипение голубого пламени, черная плоть
покрылась волдырями ожогов. Вскрикнув, Соланж отодвинулась от Палатазина,
освободив его горло, прочертив четыре глубоких царапины. Палатазин упал,
свернувшись клубком, чтобы подавить охвативший его холод. Он прижал крестик
к губам.
     Соланж продолжала кричать от боли и страха, прижимая ладонь к
обожженной щеке, присев на корточки в углу.
     Глаза Кобры стали шире, он немного испугался, потом, сообразив в чем
дело, уверенно усмехнулся.
     - Я этому малышу раздроблю голову, старик!
     Палатазин, корчась на полу, прижимал крестик к ранам на горле. Шипело
голубое пламя, раны на глазах затягивались. Его корчила ужасная боль. Он
едва не терял сознание, и поэтому видел, как Соланж отрыгивает кровь,
дымящейся лужей собравшуюся перед ней на полу.
     Потом он поднял голову и увидел, что альбинос держит ствол маузера
между зубов Томми.
     - Ешь крест! - прорычал Кобра. - Или ты сожрешь свой крест, или я...
увидишь, какие у этого паршивца мозги!
     - Боже! - прошептал Палатазин. - О, Бог мой на небесах!
     - Глотай! - приказал Кобра.
     Палатазин посмотрел в глаза Томми, увидел, что мальчик едва качнул
головой. - "Нет!" Очень медленно занемевшими руками он снял крестик с
цепочки и положил в рот. По щекам его текли слезы.
     - Жри его, морда! Хочу видеть, как работает у тебя глотка!
     Палатазин попытался проглотить крестик, но тот, хотя и был маленьким,
застрял в горле. Палатазин задушено закашлялся, выплюнул крестик на ладонь.
Глаза Кобры сверкали яростью.
     - Или эта штука идет к тебе в желудок, - прошептал он с бешенством, -
или мальчик останется без головы. Выбирай сам. БЫСТРЕЙ!
     Палатазин несколько секунд смотрел в остекленевшие глаза Томми, потом
глубоко вздохнул и проглотил. Оцарапав горло, крестик пошел вниз по
пищеводу, застрял. Палатазин еще раз глотнул, и почувствовал, как крестик
опускается в желудок. Так ребенок, наверное, чувствует себя, проглотив
монетку или металлическую пуговицу. Ему было стыдно за себя... но Томми был
жив!
     - Вот это хорррошо! - каркнул Кобра, отшвырнув Томми в сторону. Томми
ударился о стену, соскользнул на пол и остался лежать неподвижно. Кобра
посмотрел на Соланж.
     - Хватит тебе выть! Твоя симпатичная рожа скоро заживет. Тупица! Сама
виновата - нужно было смотреть, что за цепочка у старика на шее!
     Соланж сидела в углу, в ужасе подвывая, глаза ее были широко раскрыты
от страха и боли.
     Кобра посмотрел на Палатазина:
     - Ну что, понравилось? А ну, вставай!
     - Не могу, - покачал головой Палатазин. - Нет...
     - Она тебя только слегка покусала. Давай, подымайся! Живо!
     Палатазин попытался встать, опустился на колени. Он чувствовал ужасную
слабость и хотел одного - найти теплое место, где мог бы он уснуть.
     - Как вы сюда забрались с этим мальчишкой, а? Убили Таракана? Надеюсь,
что прикончили этого подонка. Я его никогда не любил. - Взгляд Кобры упал
на рюкзак и колья с молотком. - А, притащили с собой тяжелую артиллерию? -
Он широко раскрыл рот в усмешке, клыки придавали мертвенно-бледному лицу
выражение ходячей смерти. - Ага, ясно. Хозяин захочет с вами потолковать
сам. И Таракан теперь мертв, значит, Кобре не о чем больше волноваться...
Ты! - Он сверкнул глазами в сторону плачущей Соланж. - Тоже пойдешь к
Хозяину. Он звал тебя. Поднимайся!
     Кобра носком ботинка пнул Палатазина в ребра, показал ствол маузера,
чтобы он быстрее двигался.
     - Ты еще не знаешь, что такое боль, - пообещал он, - и скоро узнаешь.
Вот когда Хозяин выяснит, что вы здесь натворили... Нет, не хотел бы я быть
на вашем месте, нет! - Он схватил Палатазина за плечо и рывком поставил на
ноги. Палатазин покачнулся - от потери крови он вот-вот готов был потерять
сознание. Перед глазами плавали светящиеся точки, они взрывались
многоцветными миниатюрными сверхновыми звездами. Он еще чувствовал боль
поцелуя вампира, но раны на горле затянулись. Он чувствовал запах
собственной обуглившейся плоти.
     - Мальчишку бери, - приказал Кобра.
     Палатазин на дрожащих ногах подошел туда, где свернулся клубком на
полу Томми. Зубы Томми громко стучали, глаза стали стеклянными,
непроницаемыми. Палатазин решил, что у мальчика шок. Но тут Томми его узнал
и позволил поднять себя с пола.
     Кобра чувствовал ледяное острие голода, пронзившее его. Он чувствовал
запах пролившейся крови Палатазина - восхитительный запах заставил его
дрожать. Две потребности корчились у него внутри, нуждаясь в
удовлетворении. Еще человеком он был наркоманом убийства, смерти, а теперь
ему нужна была человеческая кровь, чтобы снять боль голода. Но он понимал,
что Хозяину понадобятся эти двое, он захочет узнать, как пробрались они в
замок и откуда пришли. Он надеялся, что Хозяин вознаградит его за
самоконтроль, отдав этих двоих, когда допрос закончится.
     - Наверх, - сказал Кобра. - Хозяин ждет.


     18.

     Палатазина втолкнули в зал совета первым. Он остановился, пораженный
ужасом и удивлением, когда увидел короля вампиров - юношу с зелеными
глазами, как у кошки. Вулкан сидел за столом, глядя на человека, не выдавая
ни своего изумления, ни своей тревоги. Палатазин услышал тихий вздох Томми,
потом Кобра втолкнул в зал Соланж и затворил дверь.
     - Нашел этих двоих в подвале, - сказал он. - Прошли мимо Таракана.
Наверное, прикончили, потому что у мальчишки был обломок палки, с которой
Таракан обычно кормил собак. У этого человека был рюкзак с осиновыми
кольями и молоток...
     Глаза Вулкана раскаленными гвоздями впились в лицо Палатазина.
     Вес с бьющимся сердцем поднялся на ноги с пола.
     - Соланж? - прошептал он.
     Она испуганно посмотрела не него и отступила на шаг. Кобра обхватил ее
рукой за талию. Она попыталась увернуться, отвернуться от Веса, но Кобра,
смеясь, взял руками за шею сзади и заставил смотреть на человека.
     - Вот твой любимый, малютка. Нравится? Видишь, как течет у него по
жилочкам кровушка? Сотня маленьких вкусных ручейков. Это жизнь, малютка.
Твоя жизнь теперь.
     - Оставь ее! - крикнул Вес.
     Он шагнул вперед, но принц Вулкан остановил его единственным взглядом.
Команда раздалась в мозгу Веса, словно щелканье бича: "СЯДЬ!"
     У него не было выбора, и он подчинился. Когда он сел, его охватила
неуправляемая дрожь, слезы обожгли глаза. Он не мог смотреть больше на
Соланж, потому что от прежней Соланж уже ничего не осталось.
     Палатазин увидел, что отец Сильвера лежит на боку возле камина. Он не
знал, как и зачем оказался здесь священник, но вид у старика был
кошмарный... Он явно мог умереть в любую минуту. Как и все они, впрочем.
Сильвера поднял голову и посмотрел на Палатазина. Но ни одной искры
узнавания не вспыхнуло в его глазах. Он снова лег неподвижно, как раненая
собака. Палатазин увидел на ноге вцепившийся в лодыжку капкан.
     Теперь принц Вулкан, покинув свое место за столом, стремительно
пересек зал и подошел к Палатазину, рассматривая шрамы на горле. Лицо его
было маской оранжевого света камина и черной тени.
     - Ты знаешь, кто мы, верно? Да, знаешь. Я вижу это в твоей голове. Ты
знаешь... МЕНЯ? Откуда?
     - Я знаю, что ты существуешь, - ответил Палатазин, стараясь, чтобы
голос не дрожал. Он попал в перекрестие огненных взглядов Кобры и Вулкана,
голова е