а, то увидел, что это Тил и средних лет женщина-мексиканка с
утомленными кругами под глазами.
     - Капитан? - сказал Тил. - Познакомьтесь, это доктор Дельгадо.
     Женщина протянула руку. Палатазин пожал ее. По коридору пронесли еще
одни носилки, и Палатазин вздрогнул под взглядом закрытых, но видящих глаз.
     - Капитан, буду с вами откровенна - я понятия не имею, что могло
случиться с этими людьми, - тихо и устало сказала доктор Дельгадо. - В
техническом смысле это не трупы, хотя никаких признаков жизни они не
подают. Нет трупного окоченения, в полостях внутренних органов не
скапливается жидкость. Я уколола палец одного из тел, и что вы думаете? Я
ничего не могла выдавить, ни капли крови. Тела высушены. Не знаю, как все
остальные, но то тело было полностью лишено крови. Но когда санитары начали
пристегивать его к носилкам, тело - это должен был быть труп! -
зашевелилось!
     - Бог мой! - сказал Тил, глаза которого напоминали ледяные кружки
голубого льда.
     - Как я уже сказала, я не знаю, что случилось с этими людьми. Сейчас
сюда направляется один из моих коллег по госпиталю, доктор Штейнер.
Возможно, он сможет нам помочь.
     - Нам никто не поможет, - внезапно вырвалось у Палатазина, и он
почувствовал, что сейчас все вырвется у него наружу, все, что долго
скапливалось в сознании годами, словно рвота, будет выброшено на этих
людей, и его тайное скопление страха облегчится. Он сжал зубы, глаза его
расширились, но поток слов заставил его говорить:
     - Слишком поздно, уже ничем не помочь. Нужно оставить их всех здесь, в
здании, и сжечь это здание до тла, немедленно, пока не село солнце! Потом
нужно развеять... развеять пепел и полить это место святой водой!
     Он посмотрел на Тила, потом на Дельгадо, потом снова на сержанта - они
были слишком ошеломлены, чтобы говорить. Священник и юноша стояли в дверях,
глядя на капитана, так же, как и полицейский в форме немного дальше по
коридору, изумленно смотревших на Палатазина.
     - Что вы все смотрите! - крикнул Палатазин, что-то внутри него
оборвалось, как балка крыши, не выдерживая напора бури. - Ведь вы видели
эти тела! Видели, что они могут сделать! Они за одну ночь могут прочесать
целый дом! И это они скоро будут делать с целыми улицами, целыми районами!
- Он дрожал, и голос внутри у него отчаянно приказывал: "Стоп!" но он не
мог заставить себя остановиться, он уже не имел власти над словами, которые
вырывались у него изо рта. Холодный пот каплями тек по его лицу, и
единственным звуком в целом здании был его голос:
     - Мы должны сжечь этот дом и убить их всех, кого сможем убить! Потому
что, когда проснутся эти - их будет мучить жажда! - Он посмотрел на доктора
Дельгадо - яростный страх в его глазах не был ничем прикрыт. - Их нельзя
везти в госпиталь! Нельзя выпускать на улицы!
     Кто-то сжал его плечо. Он, тяжело дыша, повернулся. Это был Салли Рис.
Лицо его было серьезно.
     - Капитан, пойдемте, - тихо сказал он, - подышим свежим воздухом,
хорошо?
     - Оставь меня в покое! - Он вырвался и оттолкнул Салли. Взгляд его
упал на священника. - Вы! Вы первым должны осознать, какое ЗЛО надвигается
на город! Бог на небесах, неужели вы ничего не чувствуете? Скажите, пусть
послушаются меня, чтобы эти... эти существа не смогли сегодня ночью
проснуться!
     Сильвера быстро глянул на Тила, потом снова на капитана. Он
чувствовал, что сам едва не сходит с ума, и вот-вот начнет безумно вопить.
Конечно, он чувствовал, как на город надвигается ЗЛО. Оно было повсюду в
этом доме, как зловонный туман. Но о чем говорит этот человек?
     - Отец, - сказал Палатазин, и в голосе его было сейчас что-то от
испуганного девятилетнего мальчика. - Пожалуйста, не допустите, чтобы на
улицы вышли ВАМПИРЫ! Скажите им, пусть сожгут эти тела!
     "ВАМПИРЫ? - подумал Сильвера. Слово ударило его в грудь, словно
кузнечный молот - В А М П И Р Ы ?"
     И внезапно Палатазин почувствовал себя опустошенным, как бутыль, чье
содержимое было разлито по полу. Он моргнул, посмотрел по сторонам, потом
тяжело оперся на перила. Салли и Тил одновременно бросились к нему, чтобы
он не упал. Лицо Палатазина стало пепельным, пот блестел на щеках и на лбу.
Когда Салли сводил его вниз по лестнице, он поднял голову и посмотрел на
доктора Дельгадо.
     - Не возите их в больницу, - хрипло прошептал он. - Сожгите их.
Сожгите всех! - Голова его бессильно упала.
     - Ничего, капитан, не волнуйтесь, - сказал Салли. - Смотрите себе под
ноги, вот так. Все в порядке, все в совершенном порядке.
     - Я могу идти? - спросил Рико у сержанта.
     - Да, конечно. Но я, может быть, еще раз попрошу тебя побеседовать со
мной.
     Рико кивнул и поспешно покинул сержанта, не оглядываясь. На лестнице
он стороной обошел этого толстого ненормального полицейского, потом
пробежал мимо собаки, которую застрелили копы, потому что она не пускала в
дом.
     - Что вы думаете с ними делать? - спросил Сильвера доктора Дельгадо,
когда Рико убежал. Он был бледен, руки его конвульсивно вздрагивали.
     - Перевезем в госпиталь, конечно. Изолируем пока что... - Она увидела,
что происходит с руками священника. - И давно у вас это? - тихо спросила
она.
     - Началось примерно три месяца назад, - ответил он. - И чем дальше,
тем становится хуже.
     - Вы виделись с врачом?
     - Да, я говорил с доктором Дораном из центрального окружного
госпиталя.
     Потребовалась секунда, чтобы Дельгадо осознала полное значение
услышанного.
     - Доран? Ведь он специалист по мышечной атрофии.
     - Совершенно верно. - Сильвера поднял ладонь, мрачно усмехаясь. -
Очень мило, си? Он сказал что то же самое было у Лу Гехгрига.
     - Болезнь Гехгриха? - тихо сказала он. Она прекрасно понимала, что это
значит - этот широкоплечий, здоровый на вид, человек будет мертв через два,
самое большее, через пять лет.
     - Доктор Доран так же выразил мне свое сочувствие. А теперь, не буду
вам мешать.
     Он шагнул мимо нее, спустился вниз по лестнице и покинул здание.


     9.

     День постепенно серел, переходя в вечер. С востока медленно наступала
ночь. Лениво шевелились в сердце Мохавской пустыни ветры, охлаждаясь, пока
через горы они перелетали к Лос-Анжелесу. После наступления ночи в холмах
начинали выть псы - и музыка эта имела сегодня ночью в два раза больше
особых слушателей, чем ночью прошлой
     А в небе, лишь изредка освещаемые вспышками неона с Закатного
бульвара, рекламировавшего последние альбомы "Стоунз", "Чип Трик" и "Рори
Блэк", черными листьями кружили летучие мыши, вылетевшие из своих темных
горных пещер.


     10.

     Гейл Кларк повернула с Лексингтон-авеню на стоянку
Сандалвудапартаментс, дорогостоящего многоквартирного дома-комплекса. Она
тут же увидела, что разукрашенный фургон Джека Кидда стоит на привычном
месте. "Итак, - подумала она, - где же ты прятался? Мне весьма пригодились
бы несколько снимков кладбища на Рамонских Холмах". Она затормозила рядом с
фургоном и покинула машину, направившись через двор с пальмами, которые
подсвечивали скрытые зеленые прожектора. Она достигла двери Джека и
увидела, что во всех окнах темно. "Может, уехал в город с кем-то? -
подумала она - Куда он мог деваться? Может, встреча с людьми из
Гринпис-организации? Или занят рекламой своего фильма, устроил деловую
встречу с нужным человеком? Если так, то бедняга Трейси пробьет головой
крышу".
     Гейл отыскала на своей цепочке для ключей ключ от входной двери Джека
и уже собиралась сунуть его в замочную скважину, как вдруг сообразила, что
дверь уже немного открыта, примерно на два дюйма. "Это странно, - подумала
она. - Джек не настолько доверчив, чтобы оставлять свою квартиру не
запертой".
     Она открыла дверь шире и позвала:
     - Джек, ты дома?
     Когда ответа не последовало, она нахмурилась, вошла в темную комнату,
нащупала на стене выключатель.
     Кофейный столик был перевернут, на полу в лужице застывшего воска
лежала свеча.
     - Джек? - снова позвала Гейл и через гостиную двинулась в спальню.
Дверь была закрыта, и Гейл остановилась на несколько секунд, размышляя, что
теперь предпринять. Тишина была какая-то вязкая и зловещая. И напоминала ей
безмолвие кладбища, где она недавно побывала утром. Она вспомнила лица
полицейских - они готовы списать этот случай, как еще один акт вандализма.
Но увидев разбросанные в теплом утреннем солнечном свете кости выброшенных
из гробов трупов, лица их зеленовато побледнели, и Гейл краем уха услышала
разговор нескольких из них о том, что сатанинский культ планирует, должно
быть, нечто совершенно грандиозное. Или, возможно, на свободе гуляет какой-
то маньяк, вроде Мэнсона.
     Отличный материал для статьи.
     Она отворила дверь спальни и нащупала на стене выключатель.
     Что-то вонзилось в ее руку и дернуло. Ладонь взорвалась болью. Она
вскрикнула и выдернула руку. Она была покрыта кровью.
     А сквозь полуоткрытую дверь в гостиную вступила прижимающаяся к полу
фигура, глядя на Гейл голодными холодными глазами. Это была собака Джека, и
когда она зарычала, Гейл увидела свою кровь на клыках пса. Она сделала два
шага назад, к стене. Две рамки с фотоснимками Джека стукнулись об пол.
     Конан медленно приближался, словно Гейл была кроликом, на которого он
охотился. Пес низко пригнулся к полу, задние лапы были напружинены, он был
готов к стремительному прыжку в любую секунду, который должен был кончиться
тем, что клыки его вонзились бы в горло Гейл. Гейл сняла с плеча свою сумку
и медленно, очень медленно, обернула ремешок вокруг ладони, которая не была
повреждена. Она надеялась, что когда пес все-таки прыгнет, она ударит его
сумкой по пасти. Хотя косметику она почти не носила с собой, в сумке лежала
книга и бумажник, набитый кредитными карточками и фотоснимками. Она бросила
быстрый взгляд в сторону коридора, рассчитывая, успеет ли быстрее пса
добраться до двери. "Ничего не получится, - решила она. - Он догонит меня
раньше, чем я доберусь до дверной ручки. Иисус Христос!" Она снова
посмотрела в сторону собаки и увидела, что за это время Конан успел
подобраться еще ближе к ней. Теперь пес рычал низко, утробно, полный
настоящей ярости.
     - Конан, - прошептала Гейл. Голос ее дрожал. - Это же я, Гейл, малыш.
Успокойся. - Она осторожно подняла руку, чтобы удобнее было нанести удар
сумкой.
     Пес почти уже рванулся в прыжок, но всего в футе от Гейл вдруг замер.
Глаза его потускнели, он слегка наклонил голову, как будто прислушиваясь к
ультразвуковому свистку, которые продаются в зоомагазинах и чей звук не
воспринимается человеческим ухом. Потом, совершенно неожиданно, Конан одним
прыжком миновал Гейл и исчез в конце коридора за дверью, ведущей наружу.
     Гейл почувствовала, как теплым потоком заполняет ее облегчение. "Бог
мой, - подумала она. - Эта проклятая собака едва не перегрызла мне горло!"
Рука ее бессильно опустилась, она посмотрела на рану на другой ладони.
Конан содрал почти всю кожу с костяшек пальцев, и еще два пальца были
прокушены и поцарапаны. Кровь все еще сочилась, но клыки, по крайней мере,
не задели ни один из больших кровеносных сосудов. "Что стряслось с этой
паршивой собакой? Джеку надо было пристрелить эту мерзкую тварь!"
     Она повернулась в сторону спальни и успела сделать несколько шагов на
плохо слушающихся ногах, когда услышала глухой шум - неприятный, шуршащий
звук. Она остановилась, прислушалась. Снова шум - он доносился из темноты
спальни. Гейл с бьющимся сердцем пощупала рукой по стене и включила свет,
когда ее пальцы наткнулись на пластмассу выключателя.
     Первое, что бросилось ей в глаза - на кровати не было простыней,
матрасы лежали голыми. В остальном спальня выглядела как обычно. Она
немного постояла у двери, потом вошла. "Что это был за звук? - удивленно
подумала она. - И откуда он доносился?" Она остановилась у кровати,
прислушалась. Тишина. "Тебе уже начинает мерещиться, - сказала она сама
себе. Прокушенная ладонь горячо пульсировала. - Чертова собака, чтоб ты
попала под машину!"
     И в это мгновение что-то холодное обхватило кольцом ее лодыжку. Она
опустила взгляд, рот ее моча открылся. От изумления она не в силах была
произнести ни звука.
     Белая, костеподобная рука держала лодыжку, словно ледяные тиски. Рука
змеей высовывалась из-под кровати. И потом снова донесся тот самый шуршащий
звук. Гейл увидела, как шевельнулись пальцы. Только сейчас она снова обрела
контроль над своим голосом, и завопила, мгновенно подумав: "Какой толк
кричать? Это ничему не поможет!" Она пнула руку каблуком, рванулась и
высвободилась, потом, пошатываясь, сделала шаг назад. Тем временем из-под
кровати выползло нечто, напоминающее кокон из простыней. Свободная рука
начала разворачивать простыни. "Беги! - крикнул голос в голове Гейл. -
Беги!" Но она не могла сдвинуться с места. Ноги ее были сделаны из резины,
и мозг не в состоянии заставить их двигаться. Она с ужасом смотрела, как
мраморно-белая рука начала снимать полоски ткани с головы завернутого в
простыни существа.
     В следующий момент она увидела темные волосы, усы и бороду, казавшуюся
еще темнее, чем на самом деле, на фоне смертельно-бледного лица.
Высвободилась вторая рука, и теперь существо обеими руками освобождало себя
от простыней.
     - Джек? - спросила Гейл, когда снова смогла разговаривать. Она шагнула
вперед, но когда голова человека повернулась к ней и она увидела эти
мертвые блестящие глаза, она замерла и узел панического ужаса сжал ее
горло.
     - Джек? - хрипло прошептала она. "Нет, это шутка, - тут же мелькнула
мысль. - Он меня разыгрывает! Чертов сукин сын!"
     Джек - или же существо, которое было когда-то Джеком Киддом, -
сбросило с себя остатки простыней, как сбрасывает с себя старую кожу змея,
и начало подниматься на ноги. Глаза его блестели, почти светились красным
огнем. Черный язык внезапно вырвался изо рта и пробежал по белым губам.
     - Гейл, - прошептал Джек, и звук этот был подобен тихому шипящему
шороху ветра поверх свежевыпавшего снега. Именно звук этого голоса ударил
по натянутым до предела нервам Гейл. Она никогда ничего подобного раньше не
слышала. Ее наполнил всепоглощающий холодный ужас. Джек шагнул к ней, губы
его сложились в механическую усмешку.
     Гейл повернулась к двери и побежала. Она скорее чувствовала, чем
слышала, шаги бегущих за ней ног. Словно он прыжками плыл по воздуху,
вместо того, чтобы бежать по полу. Она ощущала, как ухмыляющееся лицо дышит
ей в спину могильным холодом - оно излучало этот холод подобно тому, как
батарея отопления излучает тепло. Когда она с воплем выскочила наружу,
костяные пальцы белой руки ухватили ее за блузку. Материя треснула, и Гейл,
освободившись, бросилась бежать через двор к стоянке. Она сознавала, что в
темноте двора движутся какие-то тени, отблески зеленых декоративных
прожекторов падали на ухмыляющиеся лица. Она осмелилась оглянуться через
плечо и всего лишь в нескольких дюймах от себя увидела лицо Джека, которое
словно плыло по воздуху, подобно зеленой луне. Споткнувшись, она повалилась
на траву. Джек прыгнул на нее, и, ухватив за волосы, заставил запрокинуть
голову.
     - Нет! - крикнула она. - Пожалуйста, не надо!
     - Дорогая... - прошипел голос и лицо его неумолимо наплывало на Гейл.
- Дорогая моя... - Она услышала, как с чмокающим, влажным звуком разошлись
губы.
     Уголком глаза Гейл увидела какой-то силуэт, прыгнувший к ним. Потом
Джек застонал, и вдруг его вес перестал прижимать тело Гейл к земле. Место
Джека занял другой мужчина, гораздо более крупный, с широким белым лицом и
квадратной челюстью. Он навис над Гейл и усмехнулся. И эта усмешка открыла
Гейл ряд клыков, вид которых едва не заставил ее потерять сознание. Она
балансировала на грани безумия. От человека исходил тошнотворный запах
могильного гниения. Она закричала и попыталась вывернуться, но клыки
надвинулись ближе. В последний момент рука Джека сжала горло этого мужчины,
стащив его с Гейл. Она откатилась в сторону, поднялась на ноги, увидела,
как дерутся Джек и второй мужчина, катаясь в траве. Клыки их щелкали, рвали
плоть друг друга. Они были словно обезумевшие дикие звери.
     "Они из-за меня дерутся, - подумала она. - Они оба хотят... хотят
меня... Во что же превратился Джек?!"
     Она не стала дожидаться, чтобы узнать, кто победит. Она повернулась и
бросилась бежать, потеряв при этом одну туфлю. Что-то зашевелилось в кустах
справа от нее. Она увидела новую фигуру - женщину в блестящем диско-платье.
Гейл добежала до машины, захлопнула дверь, поставила замок на стопор и
включила мотор. Женщина, волосы которой дико развевались вокруг белесого,
как рыбье брюхо, лица, забарабанила кулаками по ветровому стеклу. Гейл
включила задний ход, потом нажала педаль газа, врезавшись при этом в фургон
Джека. Через мгновение она с ревом пронеслась через площадку, а ужас в
блестящем диско-платье бежал за ней. Она сделала поворот на
Лексингтон-авеню, со скрежещущим визгом прочертив полосу по асфальту, и
взглянула в зеркальце заднего вида лишь когда оказалась в четырех кварталах
от дома Джека. На глазах вдруг выступили неудержимые слезы, почти ослепив
ее, а легкие едва справлялись с жгущим горло воздухом - она никак не могла
унять дыхание. Она рывком затормозила машину у обочины, слыша сердитое
гудение клаксонов, и спрятала лицо в ладонях.
     В следующую секунду кто-то мягко постучал в стекло дверцы, и Гейл с
криком вскинула голову.
     - Что вам нужно? - выкрикнула она съеживаясь. - Что вам нужно?
     - Ваши права, мисс, - сказал полисмен. - Из-за вас едва не столкнулись
три машины.


     11.

     Джо сидела в кровати с книгой на коленях, глядя, как муж устало
снимает галстук и рубашку. Она знала, что произошла какая-то неприятность.
Он пришел домой в три часа дня - такого еще не случалось за одиннадцать лет
их супружеской жизни. Он вяло ковырял еду, был мрачен, и даже не стал
смотреть воскресный футбол. За весь вечер он почти не разговаривал, и хотя
она привыкла к тревожному молчанию в те периоды, когда он работал с
трудными делами, она прекрасно видела, что сейчас ему особенно трудно.
Несколько раз он вдруг застывал, глядя в пространство, или дрожащей рукой
проводил по лбу.
     И сейчас было почти половина десятого, и до утра было далеко. Она
хорошо знала мужа и понимала, что у него опять будут кошмары, если он не
расскажет ей все. Иногда он поверял ей вещи, которые она предпочитала бы не
слышать - убийство ребенка или новая жертва этого Таракана - но она
внутренне согласилась с этим, потому что была женой полицейского и это была
его работа, и таковы были пути этого мира.
     - Итак, - сказала она наконец, откладывая в сторону книгу. -
Поговорим?
     Он повесил рубашку на плечики в шкафу, потом поместил на полку для
галстуков свой галстук.
     - Энди, все не может быть так уж плохо, правильно?
     Он глубоко вздохнул и повернулся к жене. И увидев его глаза, она
подумала - да, да, может быть так плохо, до такой степени...
     Когда он заговорил, голос его был усталым, но где-то в глубине его Джо
чувствовала нервную дрожь, которая сразу же ее встревожила.
     - Я должен был уже давно тебе рассказать, - тихо начал он. - Я должен
был довериться тебе первой. Но я боялся. Я и сейчас боюсь. И до сих пор я
не знал, что мои опасения в самом деле не напрасны. Я надеялся, что
ошибаюсь, что вижу тени там, где ничего нет, что просто слегка схожу с ума
из-за нагрузки. Но теперь я знаю, что я прав, и очень скоро господь Бог не
будет в силах спасти этот город.
     - Энди, о чем ты?
     - Потому что они скоро выйдут на улицы, пойдут по домам от дома к дому
по всему городу. И в одну из ночей - возможно, не завтра и не послезавтра -
но в одну из ночей они придут и в этот дом. - Голос его вдруг замолчал,
словно надломился. Джо крепко сжала руку мужа.
     - Что случилось? - взмолилась она. - Пожалуйста, расскажи мне!
     - Хорошо. Да, я должен тебе расска