нди, допила до дна. - Думаю, что спасло меня то, что я
показалась им слишком старой. Наверное, нужна кровь помоложе.
     - Они схватили моего друга, - сказал Вес, бросив взгляд на Соланж и
быстро отведя его в сторону. - Бог мой, сколько же их в городе? И откуда
они взялись?
     - Черт побери, малыш, - сказала Джейн. - Прямо из черной коробочки
старого дьявола, откуда же еще? У него полно там всяческих фокусов. Мне
казалось, что я видела все, что может предложить этот мир, но теперь вижу,
что ошибалась.
     Соланж содрогнулась. Если вампиры вели охоту на улицах Беверли-Хиллз и
Бель Эйр... если они организованы в такие группы, что могут вести охоту на
людей на местах дорожных происшествий... тогда их более сотни. Она
содрогнулась при одной мысли о такой возможности. Снаружи постепенно
светлело, но огромные лужи-тени маслянисто блестели, словно предательские
смоляные ямы. Она вспомнила детскую сказку: "Отпусти меня, братец Кролик,
отпусти меня!" Как далека жизнь от того яркого мира детства! Словно она
бредет по темной стороне Луны.
     - ... я вас по ящику видела, - говорила в это время Джейн Весу. - Ваше
шоу. А вы довольно здорово... смешите... весьма здорово!
     Он кивнул, плечи его опустились, подались вперед.
     - Спасибо, - сказал он, но мозг не мог оторваться от воспоминаний о
Джимми, содрогающегося в лапах вампиров, которые вытаскивали его из
покореженного автомобиля.
     - Да, весьма неплохо вы смотрелись. - Она улыбнулась, глаза ее уже
приобрели стеклянистый отблеск. - Хотя и не великолепны, не зазнавайтесь.
Джек Бенни - вот кто был Великолепен. Но и вы пойдете вверх. В прошлом
месяце Си-Би-Эс давала специальную передачу обо мне, с показом фрагментов.
Вы видели?
     Вес покачал головой.
     - Очень жаль. Знаете, как они называли меня? Американская Девчушка
номер Один. Я уже носила свитер, а Лана Тернер даже под стол ходить не
умела. Да, бюст у меня был что надо. Ах, Бог мой! - Она глянула на Соланж,
стоявшую у серого прямоугольника окна, сквозь который сочился рассветный
свет. - Были времена... Полдень, вот как я это называю. Наслаждайся им,
пока есть возможность, малыш. Когда солнце пойдет за горизонт, то может
стать весьма прохладно, даже очень.
     - Полиция! - сказала Соланж, и Вес рывком повернул голову. Он поспешил
подойти к окну и выглянул наружу. К двум столкнувшимся машинам у бровки
бульвара приближался патрульный фургон. Вес выбежал из комнаты, потом через
парадную дверь наружу, на газон, размахивая руками.
     - Эй! Остановитесь! Эй!
     Патрульная машина затормозила у бровки. Двое полицейских вышли наружу.
Один опустил руку на кобуру, видя бегущего к ним Веса. Приблизившись к ним,
Вес вдруг замер. Ему показалось, что в неверном сером свете раннего утра он
видит блеск клыков. "Боже! - подумал он. - Это не полицейские!"
     Они обошли машину. Вес попятился.
     - Смотри, он до смерти напуган! - сказал один полицейский другому.
Потом обратился к Весу. - Что тут произошло, приятель?
     Соланж стояла в дверях, наблюдая за Весом, который что-то говорил,
ожесточенно жестикулируя. "Каким беззащитным он кажется, - подумала она, -
каким маленьким..."
     Рядом с ней остановилось кресло Джейн:
     - Что там, малыш?
     - Не знаю. - Соланж взглянула на старую женщину. - Их много. Очень
много. Скоро они будут по всему городу.
     - Он думает, что полицейские ему поверят? - спросила она. - Ты в самом
деле думаешь, что кто-нибудь нам поверит?
     - Не знаю.
     - Я сама никогда бы не поверила, если бы не видела тех двоих. Я,
может, слегка постарела, но я еще не сошла с ума. Еще не сошла. Но сойду,
если буду торчать в этом сумасшедшем городе. - Она развернула кресло и
покатила к лифту.
     - Куда вы? - спросила Соланж.
     - Собирать вещи. Потом - аэропорт. Я уже сказала - я старая, но думаю
нормально. Соображать я еще не разучилась. - Она затворила за собой
дверь-решетку лифта.
     - Удачи! - крикнула вслед Соланж. Но лифт уже пошел вверх. Соланж
покинула пост в дверях и пошла по бетонной дорожке к Весу, который все еще
спорил с полицейскими. Вдруг налетел порыв холодного ветра, словно волна.
Что-то остро кольнуло в щеку. Она провела по щеке пальцами, потом
посмотрела на ладонь.
     Песок.
     Она подошла к двум полицейским и Весу, на которого те смотрели с
изумлением. Словно выстрел в спину, на нее вдруг накатило чувство ужаса, и
оно усиливалось, казалось, с каждым новым шагом. Солнце уже поднималось из
багровой раны неба на востоке, но само небо имело вид зловещий - серое, с
пурпурными венами. Облако стремительно уносилось на запад, к океану. Прямо
на глазах Соланж облако было рассечено надвое противоположными ветрами.
Внутренности его загорелись красным в лучах взошедшего солнца, словно
дыхание демона коснулось потухающих углей костра. Когда она подошла к Весу,
то крепко ухватилась за его руку в страхе, что он исчезнет.


     6.

     Зазвенел телефон. Гейл Кларк с красными от недосыпания глазами вышла
из кухни, держа в руках кружку чая "утренний гром", глядя на маленького
черного негодяя - телефонный аппарат, стоявший на столике. На ней были
грязные джинсы, в которых она и спала, и старая рубашка в клетку, которую
она не надевала уже пять лет. Лицо у нее опухло, все тело казалось ватным
от опасной смеси валиума, алкоголя, чая и кофе, который она месяц назад
дала слово не пить больше. Она не могла заснуть сначала, а потом почему-то
не могла проснуться. Она бродила по комнате в каком-то одурении, которое не
покидало с того момента, когда она вышла из здания полиции - вернее, была
выставлена оттуда. Сейчас все шторы и занавеси в ее квартире были плотно
задвинуты, дверь заперта на все замки и задвижки, к ней был придвинут стул -
готовое начало баррикады, на всякий случай. "Вот так начинают по-немногу
сходить с ума", - повторяла она себе в который раз. Но какая теперь
разница? Если жуткое белое лицо Джека не выбило ее сознание из колеи
реальности сразу, то непрекращающийся кошмар, в котором лицо это жутким
воздушным шаром преследовало ее по темным коридорам, сделает это в будущем.
Она потеряла чувство времени. Часы на кухне говорили, что сейчас двадцать
пять минут одиннадцатого, но при затянутых шторами окнах она не могла
определить, утро сейчас или вечер. Звонок телефона сказал ей, что сейчас
утро и на том конце линии окажется Трейси, чтобы поинтересоваться, куда она
пропала уже второй день подряд, и почему она не работает над этой идиотской
историей с Могильщиком.
     - Заткнись, - сказала она телефону. - Просто заткнись и оставь меня в
покое.
     "Неужели вот так и сходят с ума? - спросила она самое себя с
удивлением. - Совершенно спокойно и равнодушно?"
     Телефон продолжал трезвонить, напоминая пронзительные голоса
родителей: "Гейл, почему ты не одеваешься получше? Гейл, Гейл, нужно думать
о замужестве. Гейл, Гейл, Гейл...
     - Заткнись! - сказала она телефону и подняла трубку. Собираясь тут же
швырнуть ее обратно на рычаги. - Вот так тебе, паршивец!
     Она подошла к окну, отодвинув в сторону штору. Солнце с трудом
пробивало странную лиловую муть, затянувшую небо, но свет его был
достаточно ярок, чтобы ударить в привыкшие к полумраку глаза Гейл. Она
опустила шторы и решила, что выйдет на улицу. Придется. Днем она
почувствует себя увереннее - эти монстры не могут передвигаться по улицам
при свете дня. Или могут? "Пилюля, - сказала она себе. - Успокоительное,
вот что мне сейчас нужно".
     Она направилась к шкафчику с лекарствами, когда снова зазвонил
телефон.
     - Проклятье! - заорала Гейл, лихорадочно ища какой-нибудь предмет,
чтобы швырнуть в проклятое устройство. "Ничего, - тут же мысленно одернула
она себя. - Успокойся." Она боялась этого телефона. Прошлой ночью - было
ли это прошлой ночью? - она не могла сейчас вспомнить точно - она сняла
трубку и, сказав "алло", долго вслушивалась в молчание на том конце линии.
Потом чей-то голос произнес всего лишь одно слово: "Гейл?" Она с воплем
швырнула трубку на рычаги, потому что голос слишком напоминал голос Джека
Кидда, словно он звонил, чтобы узнать, дома ли она, собираясь нанести ей
дружеский визит. - "Успокойся. Если это Трейси, то он будет трезвонить до
тех пор, пока не ответят. Она скажет, что заболела, что не может выйти из
квартиры."
     Она сняла трубку и дрожащим голосом сказала: "Да?"
     Несколько секунд тишины. Гейл слышала глухой стук собственного сердца.
Потом знакомый голос спросил:
     - Это мисс Гейл Кларк? Я хотел бы с вами встретиться...
     - Кто говорит?
     - Энди Палатазин. Капитан Палатазин из Паркер-центра.
     - Что случилось? Что вам нужно?
     "Успокойся. У тебя просто перепуганный голос"
     Он сделал паузу, потом продолжил:
     - Мне нужна ваша помощь. Очень важно, чтобы мы встретились в самое
ближайшее время.
     - Моя помощь? Зачем? Как вы меня нашли?
     - Я звонил в "Тэтлер". Там мне дали ваш номер. Мне нужна ваша помощь,
потому что... В общем, я бы не хотел говорить об этом по телефону.
     - А я наоборот.
     Он тяжело вздохнул:
     - Ну, хорошо. Я хочу рассказать вам одну вещь, и надеюсь, что вы
поверите мне в достаточной степени, чтобы написать об этом в вашей
газете...
     - Зачем же? Вы сами, если я не ошибаюсь, назвали "Тэтлер"паршивой
газетенкой? - Она отхлебнула чай и помолчала, ожидая, пока он снова
заговорит.
     - Я могу сказать вам, мисс Кларк, кто был Могильщиком, - сказал
Палатазин. - И могу объяснить, почему были разрыты могилы и похищены гробы.
Я могу рассказать вам все и много всего другого.
     - Вот как? Но я больше не работаю там, я намерена переехать в
Сан-Франциско.
     - Послушайте меня! - приказал Палатазин таким яростным тоном, что Гейл
подпрыгнула. Она хотела бросить трубку, но умоляющая нотка в голосе
заставила повременить с исполнением решения.
     - Ваша газета - единственная в городе, которая могла бы рассмотреть
вопрос - печатать или нет мою историю! А напечатав этот материал, вы спасли
бы много жизней, мисс Кларк, миллионы жизней. Вы, кажется, сказали мне, что
вы журналист. Вы сказали, что вы неплохой журналист, и я вам поверил.
Неужели я ошибся?!
     - Возможно.
     - Да, наверное. А вы?
     Она до боли в пальцах сжала трубку. Она хотела сказать ему, чтобы он
отправился в блок на Сандалвуд и вместе с другими копами постарался понять,
куда за одну ночь исчезли двадцать пять человек, обитавших в кварталах
жилого блока. Вместо этого она услышала, как спрашивает:
     - А что это за материал?
     - Материал такого рода, на который требуется храбрость. Чтобы написать
статью и попытаться напечатать. Мне кажется, что у вас есть храбрость, мисс
Кларк. Поэтому я и позвонил вам.
     - Перестаньте пороть чушь, - перебила она Палатазина раздраженно. - Вы
где сейчас? В Паркер-центре?
     - Нет, я... дома. - Он назвал адрес. - Когда вы сможете быть у меня?
     - Не знаю. Когда смогу, наверное.
     - Хорошо. Я согласен. Я буду дома весь день.
     - До свидания.
     Она уже собиралась положить трубку, когда услышала, как он сказал:
     - Благодарю. - В голосе было столько облегчения, что она поразилась.
Трубка замолчала окончательно, и Гейл положила ее на место. Она допила чай,
отправилась затем в ванную. Вид у нее был ужасный.
     Она открыла шкафчик аптечки и вытащила бутылочку с тремя желтыми
капсулами, перекатывающимися на дне. Вытряхнув одну капсулу на ладонь, она
другой рукой перехватила запястье, чтобы рука не дрожала. "Вот, значит, как
сходят с ума! Но кто сказал, что... - Она посмотрела на капсулу на ладони.
- Нет, - сказала она себе. - Если я хочу взяться за работу, нужно с этим
делом покончить". Она еще некоторое время с тоской смотрела на капсулу,
потом отправила ее обратно в бутылочку.
     Она включила холодную воду, повернула регулятор душа, разделась и
вошла под поток ледяной воды.


     7.

     Ровно в полдень Боб Лампли стоял у сооружения, называвшегося Отель
"Адская Дыра" и смотрел из-под руки на небо. На крыше Отеля вращался
гребень большого радара. Каждые полминуты чирикал указатель направления
ветра, отмечая изменения этого направления. Запад - северо-запад - север -
снова запад. Ветер обдавал Лампли, как дыхание горна. Каждую секунду он
чувствовал укол песчинок, несомых ветром - на лице, руках. Голова чесалась
- волосы были полны песка. Термический поток шел из Мохавской пустыни, а
вместе с ним шел поток песка. "Чертовски странно, - думал Лампли. - Это
надо занести в книгу рекордов, как я понимаю".
     Отель "Адская Дыра" был деревянным зданием метеорологической станции
наблюдений. Он располагался на вершине Старой Лысины, примерно в двадцати
пяти милях от Лос-Анжелеса. В шестидесяти милях от места, которое Лампли
считал самым суровым из всех, сотворенных Господом на Земле - от горячей,
забитой песком Игрушки Дьявола в центре Мохавской Пустыни. Он пытался
пересечь это место несколько лет назад с несколькими друзьями, такими же
ненормальными, как и он. Кончилось тем, что они, пропеченные до костей,
погрузились в джип и умчались в спасительную прохладу Людлоу.
     Но на этот раз странным было то, что песок принесло на такое большое
расстояние. Любой песок должен был осесть за пиками Гор Провидения, которые
стояли между Игрушкой Дьявола и национальным парком Сан-Бернардино. Даже
если ветры были настолько сильными и высотными, что миновали пики, то
должны были потерять силу и груз песка на границе с лесами парка. Этого не
произошло. И это изменение в правилах игры начало волновать. Горячие ветры
плавили снег горных шапок, флюгер указывал направление на запад большую
часть времени, и на высоте 5000 футов в лицо Лампли несся песок.
     "Непонятно, - сказал он, размышляя вслух. - Нет, совсем непонятно".
     Прямо над его головой солнце слабо пробивалось сквозь перистые и
кучевые облака - густые и серые, как шкура игуаны. Облака бешено мчались,
словно спешили убежать из центра бури. Вот и оно - то, что он прятал в
потайную комнату мыслей. Центр бури. Какой бури? Откуда она взялась? -
спрашивал он себя. - Горячий ветровой поток в Игрушке Дьявола - это не буря
еще, Лампли, буря - это торнадо, пылевая волна. А здесь не может быть
ничего подобного, Лампли. Очень мало шансов, что это торнадо. И если это
пылевая буря, то это будет самый здоровенный паршивец из всех, что
когда-либо закручивали воронку.
     "Ну, ладно, - подумал он. - А как насчет старой доброй песчаной
бури?" Они случались регулярно, формируясь в сердце Мохавской пустыни,
когда два атмосферных фронта сталкивались. Как и все пустыни в мире,
Мохавская пустыня не стояла на месте. Она уже покрыла примерно 35000
квадратных миль южней Калифорнии, и ей все еще было мало. Каждые несколько
лет она принималась стучать в двери какого-нибудь ближнего городка, словно
золотистый пес, который никогда вас не укусит. Но потом, когда горячие
ветры со скоростью в пятьдесят миль в час начинали извергаться из этого
горнила - и всегда неожиданно, ласковый пес превращался в хищного зверя,
слизывающего баррикады и кирпичные стены, которыми пытались остановить его
продвижение.
     "Нет, это не песчаная буря", - сказал Лампли. Над всей Калифорнией
фронт высокого давления, который медленно сползает к востоку. Чистое небо с
умеренным ветром западного направления, до самого понедельника. И никаких
бурь. И вообще, за шесть лет работы в Национальной Погодной Службе Лампли
не слышал о таких ветрах, что были способны забрасывать свои песчаные
щупальца на такую высоту. Похоже, что Мохавская Пустыня решила изменить
манеру передвижения - прыжки вместо ползания.
     Лампли некоторое время наблюдал за небом, потом зашагал к Отелю.
Снаружи здание было таким же суровым и серым, как окружающий пейзаж. Но
внутри вполне уютно. На полу - плетеный красно-желтый индейский ковер, пара
старых, но удобных кресел рядом с печкой, которая сейчас не нужна. Имелся
письменный стол и шкаф с потрепанными книжками в бумажных обложках, стоящий
перед окном, которое выходило за западный склон Старой Лысины и на
популярное озеро Сильвевуд. По другую сторону окна стояла батарея
электронного оборудования - измерители скорости ветра, давления, радарный
экран, на котором сейчас отражались зеленым свечением массы проносившихся в
небе туч. Рядом с фотографией жены Лампли, Бонни, на столе стоял черный
телефон. А на стене, над телетайпом, висел красный телефон, напрямую
соединенный с Национальным управлением Погоды в Лос-Анжелесе.
     Лампли сел за стол и набрал номер на черном аппарате. В окне виднелась
ажурная башня геодезической разведки, напоминавшая трехногую машину марсиан
из "Войны миров".
     - Хэлл? - спросил Лампли, когда на другом конце линии сняли трубку. -
Это ты? Говорит Боб из Отеля. Что там у вас внизу видно?
     Голос Хэлла пробивался сквозь шум ветра за стенами Отеля:
     - Довольно сильный ветер со стороны Игрушки... Погоди секунду...
Треск... Так, я сверился с показаниями... Запад и юго-запад... Треск и
завывания... Давление упало до... Треск и завывания... за последние
двенадцать минут. А что у тебя наверху?
     - Тучи, - сказал Лампли. - Давление еще держится. У меня тут какие-то
помехи на линии, говори громче.
     - Что? Я не... все это...
     - Говори громче! Не понимаю, что происходит. Что на нас движется -
зона пониженного давления или что?
     - Во всяком случае, не со стороны Канады. Странно. В Вегасе ясно,
солнце...
     - Значит, все происходит прямо над Мохавой?
     - Извини, не расслышал...
     - Кажется, линия где-то повреждена. Слушай, вызову тебя часа в два.
Если ветер усилится, позвони мне.
     - Конечно. Позже... поговорим...
     Лампли повесил трубку, посмотрел на красный телефон на стене. Глупо
было бы вызывать само Управление из-за каких-то ветров в пустыне, пусть
даже и очень порывистых. Даже если это небольшая песчаная буря, ну и что из
этого? О самолетах позаботится аэрометеослужба, основной напор примут на
себя горы. Рано или поздно буря исчерпает себя...
     А что, если нет? Что, если этот паршивец станет сильнее? И наоборот
набросится на Лос-Анжелес? Невозможно, уверил себя Лампли. Может, песком
немного Лос-Анжелес присыплет, но ветер им не помешает - унесет в сторону
смоговую шапку. Так что, не о чем волноваться.
     Он несколько секунд смотрел не красный телефон, потом посмотрел в
окно, на небо цвета кожи ящерицы игуаны, потом вернулся к детективу Майка
Шайна, который он читал перед тем, как услышал царапанье песка о стекло в
окне.


     8.

     Гейл Кларк припарковала свой "мустанг" у обочины на Ромейн-стрит.
Перед ней был обычный дом, каких на этой улице множество, только на
парадной двери был нарисован черной краской большой крест. Ниже на
незнакомом языке было написано какое-то слово. На стеклах окон тоже
красовались черные распятия-кресты. Весь дом напоминал какую-то необычную
церковь. Гейл посмотрела на табличку почтового ящик: "Палатазин". Она
нехотя выбралась из машины и подошла к крыльцу. Черная краска распятия была
совсем свежей с небольшими подтеками. Она постучала в дверь и остановилась,
ожидая ответа.
     Был почти час дня. Потребовалось два часа, чтобы покинуть квартиру,
после чего она остановилась у "Панчо" и заставила себя съесть две порции
тако, и только после этого отправилась в путь через Голливуд. Она была
одета в чистые хлопчатобумажные брюки и голубую блузку. Лицо ее, хотя и не
слишком румяное, выглядело гораздо более здоровым, чем утром. За спиной
ветер трепал ветви деревьев вдоль Ромайн-стрит, и шорох напоминал едва
сдерживаемый смех.
     Открылась дверь, выглянул Палатазин. Он кивнул и молча сделал шаг в
сторону, чтобы она могла войти. На нем были свободные серые брюки и белый
полувер-рубашка, демонстрировавшие обильный живот в полном величии. Вид у
него был странно беззащитный, уязвимый - просто человек, на которого
смотришь не с другой стороны служебного стола капитана в Паркер-центре.
Глаза у него были темные