й кто-то записал  со  слов
Распутина. Но прежде чем выяснять, кто это был,  послушаем  голос  мужика  -
восторженную распутинскую речь:
   "Безо всякого усилия утешает море. Когда утром встанешь, и волны говорят,
и плещут, и радуют. И солнце на море блистает, тихо-тихо поднимается, и душа
человека забывает все... и смотрит на блеск солнца... Море пробуждает от сна
сует, очень много думается, само по себе... Боже, дай тишину душевную...  На
море временная болезнь, на берегу же всегда такая волна...
   На море всем видна болезнь, а на берегу  никому  неизвестна  -  бес  душу
смущает. Совесть - волна, но какие бы ни были на море волны, они утихнут,  а
совесть только от доброго дела погаснет... "
   Сбылась мечта мужика, казавшаяся неосуществимой: он увидел  Его  город  и
Его гроб.
   "Что реку о той минуте, когда подходил ко Гробу Христа... И такое чувство
в себе имел, что всех готов обласкать, и  такая  любовь  к  людям,  что  все
кажутся святыми, потому что любовь не видит за людьми  никаких  недостатков.
Тут у Гроба видишь духовным сердцем всех людей... "
   Но он знает: далее - молчание, далее - Тайна, и  должны  закрыться  уста,
охраняя великую минуту встречи с Гробом Господним: "Боже, что я могу сказать
о Гробе! Только скажу в душе моей: "Господи, Ты сам воскреси меня из глубины
греховной... "
   Представим себе его магнетические глаза, наполнившиеся слезами, когда  он
рассказывал о Святой земле (ибо, как истинный актер,  он  видел  то,  о  чем
говорил), и внимавших ему потрясенных "царей"...
   "О, какое впечатление производит Голгофа!.. С этого  места  Матерь  Божия
смотрела на высоту Голгофы и плакала, когда Господа распинали на кресте. Как
взглянешь на это место, где Матерь Божия стояла, поневоле слезы  потекут,  и
видишь перед собой, как это было. Боже, какое  деяние  свершилось!  И  сняли
тело, положили вниз. Какая тут грусть  и  какой  плач  на  месте,  где  тело
лежало! Боже, Боже, за что это? Боже, не  будем  более  грешить.  Спаси  нас
своим страданием... "
   Ники и Аликс, так никогда и не побывавшие на  Святой  земле,  увидели  ее
глазами Распутина. И через несколько лет, готовясь к  своей  Голгофе,  будут
вспоминать его рассказы.
 
   Итак, вернемся к тому, что сам Распутин эту  книгу  написать  не  мог.  И
Лохтина ни слова не говорит о своей работе над этим произведением - впрочем,
когда-то  записанные  ей  дидактические   строки   слишком   отличаются   от
вдохновенного текста, который так  похож  на  удивительное  "Житие  опытного
странника"... Видимо, в обоих случаях у Распутина был один и тот же соавтор,
способный запечатлеть на бумаге гипнотическую силу его речи.
   Об  этом   соавторе   говорит   Филиппов:   "Корректура   книги   сделана
Государыней".
   Конечно! Та, которая записывала, - и правила корректуру! Только царица  с
ее блестящим литературным даром (перечитаем ее письма) смогла в полной  мере
передать то, что он рассказывал. И думаю, она работала не одна, а  вместе  с
неразлучной Подругой, так же обожавшей  писать.  Для  царицы  эта  работа  -
прикосновение к  мистическому,  сокровенному.  Для  Подруги  -  еще  большее
единение с Аликс.
 
   ПАДЕНИЕ ВЕЛИКОГО ПРЕМЬЕРА
 
   Но и по возвращении Распутин не мог жить спокойно. Поток поношений против
него не прекращался. И опять он диктовал "маме" в тетрадь  свои  поучения  о
претерпевших за правду...
   Аликс была в ярости. И в  конце  1910  года  царь  пишет  резкую  записку
премьер-министру с требованием пресечь газетную кампанию  против  Распутина.
Но  Столыпин  попросту  проигнорировал  царское   распоряжение,   и   травля
продолжалась.
   Премьер  сам  готовил  решительную  атаку.  Хотя  его  попытка   устроить
официальную слежку за Распутиным и не удалась, секретная агентура  Столыпина
работала исправно - сведения о Распутине собирались. И в начале  осени  1911
года премьер отправился с докладом к царю.
   Об  этом  эпизоде  в  "Том  Деле"  есть  важнейшие  показания   Сазонова:
"Интересна его (Распутина. - Э. Р. ) борьба со Столыпиным,  о  которой  я  в
дальнейшем рассказываю со слов самого Распутина. Столыпин требовал  от  царя
удаления  Распутина.  Он  принес  на  доклад  дело  департамента  полиции  о
Распутине и доложил все, что ему известно компрометирующего... и о том,  что
он, к великому соблазну общества, ходит в баню с женщинами. На что  Государь
ответил: "Я знаю, он и там проповедует Священное Писание"... И после доклада
приказал Столыпину выйти вон, а доклад бросил в камин... Вот почему за месяц
до смерти Столыпина я знал... что его  участь  решена.  Сопоставьте  с  этим
такие  мелочи,  как  то,  что  на  киевских  торжествах  Столыпину  не  была
предоставлена более или менее приличная  и  удобная  квартира,  не  был  дан
автомобиль и т. п. "
   Столыпина свалила не Дума, не правые и  левые,  а  собственная  атака  на
мужика. Могущественный премьер начал "политически умирать".  Аликс  пошла  в
беспощадный поход против врага "Нашего Друга". И уже вскоре Распутин озвучил
ее мысль по поводу премьера: "Распутин говорил о Столыпине... что он слишком
много захватывает власти", - показала Вырубова.
   Мужик знал: слабый царь не  прощает  обвинений  в  собственной  слабости.
Грозный премьер еще оставался на посту, но уже пополз слух  о  переводе  его
наместником на Кавказ, что не преминул с удовольствием отметить  в  мемуарах
его вечный соперник граф Витте.
 
   ЗА ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ДО УБИЙСТВА
 
   Вскоре в Нижний Новгород выехала удивительная экспедиция -  мужик  и  его
друг журналист Сазонов. А незадолго до  того  между  ними  состоялся  весьма
примечательный разговор...
 
   Пост министра внутренних дел  -  ключевой  в  правительстве.  Как  скажет
впоследствии один из царских министров: "Премьер без этого  поста,  как  кот
без  яиц".  Неудивительно,  что  любой  глава  кабинета  (и  Столыпин  -  не
исключение) старался забрать его себе.
   Каковы же были изумление и испуг Сазонова, когда мужик сообщил  ему,  что
получил задание от  "царей"  подыскать...  нового  министра  внутренних  дел
вместо Столыпина! Более того - Распутин  предложил  своему  другу  подумать,
кого лучше назначить! И журналист, преодолев страх, видимо, подумал,  потому
что вскоре предложенная им кандидатура уже обсуждалась в Царском  Селе.  Это
был Нижегородский губернатор Хвостов, с отцом которого Сазонов был в большой
дружбе. Потому-то Распутин и Сазонов отправились в  Нижний  Новгород  -  "на
смотрины".
 
   Алексей Николаевич Хвостов - огромный, тучный (впоследствии Распутин даст
ему прозвище "Толстопузый"), был еще молод  -  39  лет.  Племянник  министра
юстиции, он происходил из  семьи  богатых  землевладельцев  и  был  известен
крайне правыми взглядами.
   Приехавших он встретил весьма неожиданно...
   Из показаний Сазонова: "Меня, как старого друга семьи, принял любезно,  а
Распутина... очень холодно и, по-видимому, был удивлен нашим  визитом...  он
даже не пригласил... обедать. Мы пробыли у него от поезда до поезда... "
   Хвостов в "Том Деле"  описал  это  событие  красочней:  "За  10  дней  до
убийства Столыпина в Нижний Новгород, где  я  был  губернатором,  неожиданно
приехали... знакомый еще моего отца Георгий Петрович Сазонов и вместе с  ним
Григорий Распутин, которого я ранее никогда не видел...  Сазонов,  очевидно,
чтобы не мешать нашей беседе, оставался в гостиной. Распутин был со  мной  в
кабинете... Распутин говорил о своей близости к царю...  и  что  он  прислан
царем чтобы "посмотреть мою душу" и  наконец  предложил  мне  пост  министра
внутренних дел".
   Естественно, Хвостов сказал, что "это место уже занято".
   "Распутин же ответил, что Столыпин все равно уйдет.. Все  это  показалось
мне настолько странным и необычным, что я не придал значения беседе со  мной
Распутина,  говорил  с  ним  в  полушутливом  тоне...  и  он  ушел  от  меня
рассерженным. Я не пригласил его отобедать и отказался познакомить с семьей,
о чем он просил... "
   Еще бы не странно! Вдруг приезжает непонятная пара:  Сазонов  -  знакомый
его отца, всего лишь журналист и издатель, каких много, и мужик  -  корявый,
полуграмотный, о котором ходят какие-то невозможные сплетни, и  они  всерьез
начинают обсуждать  с  ним...  удаление  с  поста  министра  внутренних  дел
могущественнейшего Столыпина!
   Хвостов, как и иные "серьезные люди", не знал тогда  реального  положения
мужика при дворе и, естественно, не поверил, что судьбу  ключевого  поста  в
правительстве царь  мог  поручить  этой  нелепой  паре.  Все  это  выглядело
абсолютно фантастическим. Заподозрив, что его попросту втягивают в  какие-то
придворные игры, губернатор предпочел вежливо выставить  за  дверь  странных
посланцев, но все-таки попросил  полицейских  агентов  проследить  за  ними.
После чего, как показал  Хвостов,  он  "получил  из  местной  конторы  копию
телеграммы, которую Распутин послал на имя Вырубовой, приблизительно  такую:
"Хотя Бог на нем и почиет, но чего-то не достает", и,  видимо,  окончательно
успокоился, решив, что это интрига Подруги царицы.
   Как же был поражен (если не  сказать  -  напуган)  Хвостов,  когда  через
десять дней Столыпин был убит! И слова Распутина "Столыпин все равно  уйдет"
показались ему зловещими...
 
   ГИБЕЛЬ ПРЕМЬЕРА
 
   Из дневника К. Р.: "3 сентября... С ужасом узнали, что позавчера  вечером
в Киеве... Столыпин был ранен несколькими револьверными выстрелами".
   Покушение произошло при весьма странных оплошностях секретной полиции.
   В Киеве по случаю полувекового юбилея отмены крепостного права  открывали
памятник деду Николая, освободителю крестьян  Александру  II.  На  торжества
приехали царь с великими княжнами, а также премьер Столыпин.
   Накануне в Киевское охранное отделение  явился  некий  Дмитрий  Богров  -
революционер-террорист, завербованный полицией, но  уже  несколько  лет  как
прервавший с ней всякие связи. И вдруг он вновь  объявился  и  сообщил,  что
готовится покушение на Столыпина - в  Оперном  театре,  во  время  парадного
спектакля - и он, Богров, берется его предотвратить.
   Глава корпуса жандармов Курлов, глава дворцовой охраны Спиридович и глава
Киевской охранки Кулябко - все вдруг оказались необычайно доверчивы. Даже не
установив за Богровым наблюдения, они не только пустили его в  театр,  но...
пустили с револьвером!
   Во время второго антракта царь вышел из  ложи.  Столыпин  стоял  у  сцены
спиной к оркестру, беседуя с министром двора  Фредериксом.  К  нему  подошел
молодой человек в черном фраке, выделявшемся среди блестящих мундиров. Это и
был Богров. Он преспокойно вынул револьвер и дважды выстрелил.
   Столыпин успел повернуться к пустой царской ложе и перекрестить  ее.  Его
вынесли в фойе. 5 сентября он умер.
   Учитывая опыт предыдущих убийств, когда правые и  тайная  полиция  руками
агентов-провокаторов убирали неугодных царских  чиновников,  в  Думе  тотчас
заговорили об очередной "кровавой  расправе".  В  своей  речи  монархист  В.
Шульгин прямо обвинил охранку:  "За  последнее  время  мы  имели  целый  ряд
аналогичных убийств русских сановников  при  содействии  чинов  политической
полиции... Столыпин, который по словам князя  Мещерского  говорил  "охранник
убьет меня"... погиб от руки охранника при содействии высших чинов охраны".
   Было назначено сенатское расследование действий Курлова и Спиридовича. Но
кто-то,  видимо,  очень  заволновался...  По  повелению  Николая  дело  было
прекращено.
 
   Распутин в день убийства был в Киеве и впоследствии написал о торжествах.
Это была почти ода, но выспренние славословия мужика мало кто заметил. А вот
его предсказание о "скором уходе" Столыпина и известие о встрече с Хвостовым
накануне убийства распространились быстро. Более того, пошли слухи,  что  он
прямо предсказывал скорую гибель премьера. Илиодор в  своей  книге  цитирует
будто  бы  слова  Распутина:  "Ведь  я  за  семь  дней   предсказал   смерть
Столыпина"...
   Об  этом  заговорили  в  петербургских  гостиных.  Имя  Распутина  начали
связывать с убийством Столыпина, и  эти  слухи,  видимо,  произвели  сильное
впечатление на Сазонова. Журналист испугался: Распутин и, следовательно,  он
сам были втянуты в опасную игру, а смерть Столыпина показала, чем  кончаются
такие  игры.  "Я  стал  отходить  от  него,  когда  стал  замечать,  что  он
приобретает влияние на вопросы верховного управления", - показал  Сазонов  в
"Том Деле".
   Слухи о том, что Распутин как-то связан  с  убийством  премьера,  вызвали
особый  интерес  у  Чрезвычайной  комиссии.  По  этому  поводу   допрашивали
начальника охраны Распутина полковника Комиссарова, но улик не нашли...
 
   Действительно ли Распутин предсказал не просто уход с поста (что было для
него просто - он хорошо знал о намерениях
   Царского Села), но уход из жизни Столыпина? Если так, то и для этого  ему
не надо было быть пророком. Ибо уже тогда в его окружении  появилась  крайне
загадочная личность - доктор тибетской медицины Бадмаев.
 
   "ХИТРЫЙ КИТАЕЦ"
 
   Петр Бадмаев происходил из знатного бурятского рода,  вырос  в  сибирских
степях, кочевал с огромными стадами, затем  отправился  в  столицу.  Там  он
практиковал тибетские методы лечения  и  держал  аптеку.  Вскоре  перешел  в
православие, причем его крестным отцом стал сам император Александр III.
   В   Чрезвычайной   комиссии   Бадмаев   показал:    "Я    окончил    курс
Военно-медицинской академии... добровольно не взял диплом, чтобы иметь право
лечить по принципам тибетской медицины... затем я стал практиковать в высшем
кругу общества". Тибетскими травами он лечил от всех болезней - неврастении,
туберкулеза, сифилиса, а главное - возвращал стареющим мужчинам потенцию.
   Впоследствии монархист Пуришкевич цитировал то,  что  Распутин  будто  бы
говорил о Бадмаеве: "У него есть две  настойки.  Выпьешь  маленькую  рюмочку
одной - хуй сделается большим, а есть еще другая: выпьешь совсем маленькую и
сделаешься глупеньким, добреньким... и сделается тебе все равно".
   И  в  Петербурге  в  это  верили.  Впоследствии  будет  пущен  слух,  что
бадмаевскими травами Распутин  опоил  царя,  чтобы  стал  он  "добреньким  и
глупеньким"...
   У Бадмаева лечились "сливки общества": бывший премьер Витте,  митрополиты
Киевский   и   Московский,   товарищ   председателя   Государственной   Думы
Протопопов... "Хитрый китаец" -  так  звал  Распутин  Бадмаева.  Ибо,  кроме
тибетской  медицины,  у  него  было  еще  одно   захватывающее   занятие   -
предпринимательство.
   Он основал торговый дом "Бадмаев и К°" - арендовал территории у монголов,
основал огромное скотоводческое хозяйство, закупил множество  верблюдов.  Он
предлагал сделать эти  земли  плацдармом  для  российского  проникновения  в
Монголию и далее - в  Тибет.  Он  заваливал  царскую  канцелярию  проектами,
просил  субсидии  на  реализацию  своих  невероятных  планов.  Но  тщетно...
Постепенно он разорился, вынужден был ликвидировать свое хозяйство.
   И тогда появился новый план. В семье Бадмаева из  поколения  в  поколение
передавались сведения о забайкальских золотых месторождениях. В 1909 году он
основал  "Первое  Забайкальское  горно-промышленное  товарищество".   Однако
Столыпин, к его негодованию, остался холоден и к  этим  начинаниям.  Бадмаев
вовлек в дело одного из своих  тайных  пациентов  -  великого  князя  Бориса
Владимировича, но... после истории с браком Кирилла клан Владимировичей  был
в немилости у Царской  Семьи.  И  опять  государственные  субсидии  не  были
выделены, а Бадмаеву нужны были очень большие деньги. Тогда он сам попытался
наладить отношения с Царским Селом и, как отмечено в "Том Деле", послал  для
лечения наследника "лекарство  из  трав".  Но  порошки  "были  возвращены  с
благодарностью" - Бадмаеву попросту показали на дверь.
   Оставался только один человек, который мог  ему  помочь,  -  Распутин.  И
Бадмаев начинает искать сближения с ним...
   Одним из пациентов Бадмаева был глава корпуса жандармов генерал-лейтенант
Курлов - тот самый, на которого  впоследствии  легло  главное  подозрение  в
организации убийства Столыпина. И коли убийство воистину затевалось, "Хитрый
китаец" мог получить от благодарного больного намек на то, что  скоро  столь
не любимый Бадмаевым Столыпин будет устранен. Так что, завязывая  знакомство
с  Распутиным,  великий   интриган,   как   доказательство   своих   больших
возможностей, мог, в свою очередь,  намекнуть  о  близком  конце  Столыпина,
который был смертельным врагом "отца Григория".
   И Распутин мог предсказать царице  (всегда  жаждавшей  его  предсказаний)
скорую гибель ненавидимого ею премьера. Как Божью кару...
 
   МЕСТЬ МЕРТВЕЦА
 
   Гибель Столыпина - водораздел  в  биографии  Распутина.  До  нее  он  был
тайной, предметом неясных слухов и  выдумок,  темой  для  туманных  газетных
статей. "Серьезные люди" попросту не верили в громадное  влияние  во  дворце
какого-то мужика...
   Не верил и Московский губернатор Владимир Джунковский. Его родная  сестра
Евдокия  была  фрейлиной,  подругой  Тютчевой  и  ненавистницей   Распутина.
Естественно, она рассказывала брату  о  ситуации  во  дворце,  но...  он  не
поверил. Сам Джунковский, имея придворный чин флигель-адъютанта, приезжал  в
столицу на  дежурство  во  дворце,  приглашался  на  чаепития  с  Государем,
встречался с придворными, однако, как он писал в воспоминаниях, "считал  все
слухи выдумкой газет, не придавал  им  никакого  значения...  и  возмущался,
когда его (Распутина.  -  Э.  Р.  )  имя  связывали  с  именами  Государя  и
Государыни".
   Но после убийства премьера  Джунковский  начинает  весьма  интересоваться
деятельностью Распутина. Так что гибель Столыпина,  побежденного  безвестным
мужиком, заставила "серьезных людей" присмотреться к "победителю"...
 
   Новым  премьером  был  назначен  сенатор  Владимир  Николаевич  Коковцов,
выходец из старого дворянского рода, человек не блестящий, но исполнительный
и честный ("всего лишь", как написал о нем Джунковский).
   "Столыпин умер, чтобы уступить место вам", - сказала ему Аликс. Она имела
в виду - тому, кто будет  слушать  "Божьего  человека",  а  не  преследовать
его...
   Казалось, со смертью Столыпина миновала самая серьезная угроза Распутину.
Но скоро Аликс поймет: произошел парадокс. Гибель  могущественного  премьера
не  только  не  принесла   избавления,   напротив,   после   нее   случилось
непоправимое: из  автократической  системы  ушел  страх,  без  которого  она
работать не может!
   Нет, не зря умиравший Столыпин перекрестил царскую  ложу.  Теперь  слабый
Ники и его жалкие министры остались один на один с Думой. И мужик,  которого
уже стало модно  ненавидеть,  оказался  беззащитен  в  отсутствии  страха...
Убиенный премьер отомстил всем после смерти!
   Первыми в отсутствии Столыпина осмелели церковные иерархи.
 
   ДРАКА ПРОВИДЦЕВ
 
   Феофан был далек от мира. Он умел лишь писать тщетные обращения к царю  и
просить своих друзей обличить Распутина.
   А Гермоген умел действовать. Приехав в Петроград  на  сессию  Синода,  он
понял - пришло время покончить с Распутиным. Нового премьера он не боялся, и
обер-прокурора Саблера, скомпрометированного слухами о связях с  Распутиным,
- тоже.
   Хорошо понимая, кто правит в Царской Семье, Гермоген знал, что обращаться
к царю бессмысленно. И он решил сломать самого  Распутина:  обличить  его  и
заставить добровольно уйти из дворца. На тот случай, если тот не согласится,
Илиодор приготовил памфлет "Гришка" - где полностью  приводил  украденное  у
Распутина письмо царицы, доказывавшее,  как  считали  монах  и  епископ,  ее
прелюбодеяние с мужиком.  Так  что  Илиодор  и  Гермоген  были  уверены:  со
вчерашним другом будет покончено.
   И наступило 16 декабря - день обличения.
 
   Участники собрались в Ярославском подворье, где жил Гермоген. Пришел Митя
Козельский, которому до Распутина так верила царица, - длинный,  худющий,  с
высохше