з незанавешенные  окна  кухни  будут  наблюдать
любопытные сцены между дородной Акилиной и Распутиным...
   В 1912 году  Лаптинская,  как  сказано  в  отчете  департамента  полиции,
"служит экономкой у Николая Шеповальникова,  доктора  медицины  и  директора
частной гимназии" и становится одной из главных фигур в окружении  Распутина
- в иерархии  его  поклонниц  она  идет  сразу  после  Вырубовой  (безумную,
постаревшую Лохтину мужик избегает).
   Акилине вскоре предстоит удивительная карьера...
 
   "Поездки  по  городу  Русский  совершал  в  карете   Головиных,   или   в
таксомоторах, или реже на извозчиках, нанимаемых поклонницами...  Весь  день
появлялся с какой-нибудь из упомянутых  женщин  (Ден,  Манчтет,  Лаптинской,
Головиной или Сазоновой. - Э. Р. )", - доносят агенты.
   Но наконец он оставался один...
 
   ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ
 
   Из показаний агентов наружного наблюдения: "Один на улице  он  появляется
редко... Когда же это было, он отправлялся на улицу, где ходят  проститутки,
брал одну из них и отправлялся в гостиницу или в бани... "
   "Проводя время с  высокопоставленными  дамами,  не  прекращает  посещение
проституток... "
   "На Сенной площади... взял проститутку... "
   "Заходил с женщиной в квартиру Анохиной...  Анохина  Федосья  сдает  свою
квартиру для временных свиданий... "
   "Распутин, гуляя по  разным  улицам,  приставал  к  женщинам  с  гнусными
предложениями, на что женщины отвечали угрозами, а некоторые даже плевали на
него... "
   "Отправился на Невский, взял проститутку Петрову и пошел с ней в  бани...
"
   Очень часто фигурируют бани в этой бесконечной погоне за  женским  телом.
Бани в Покровском, куда он водил "дамочек", бани в Петербурге, куда он водит
теперь и "дамочек", и проституток...
   "Семейные бани Русский посещал с женой Сазонова (43 лет)... "
   "В  семейные  бани  на  Конюшенной  заходил  с  проституткой,  взятой   у
Полицейского моста... "
   "С проституткой Анной Петровой - туда же... "
   Причем проституток Распутин берет иногда несколько раз в течение дня! Эта
неутомимость заботливо подчеркивается агентами.
   "Заходил 2 раза в бани с невыясненной проституткой... "
   "От проституток Ботвининой и Козловой... поехал к Головиным, вышел от них
через 2 часа, снова взял проститутку и пошел с ней в бани... "
   Отмечается при этом и странная стремительность Распутина: "Вместе с женой
коллежского секретаря Зинаидой Манчтет был  в  Ивановском  монастыре,  затем
пошел на Гончарную, встретил проститутку и отправился с ней в гостиницу, где
пробыл 20 минут "
   В другой раз, опять  же  от  Манчтет,  у  которой  пробыл  полтора  часа,
"Русский с неизвестной женщиной, возможно проституткой, заходил в  дом...  и
через 20 минут вышел... "
   "В течение 2 часов у него оставалась Мария Сазонова... после чего он взял
проститутку и пошел с ней на ее квартиру... оттуда скоро вышел... "
   Таковы  приметы  странного  распутинского  секса,  которые  зафиксировало
наружное наблюдение. Но однажды неутомимым агентам удалось выяснить, что  же
происходило внутри -  за  дверью  квартиры  "веселой  женщины".  Тоже  нечто
странное: "Распутин купил ей  две  бутылки  пива,  сам  не  пил...  попросил
раздеться, осмотрел тело и ушел".
   Мы запомним это наблюдение, как и еще одно: "Русский,  когда  идет  один,
разговаривает сам с собой, размахивает руками и хлопает  себя  по  туловищу,
чем обращает внимание прохожих".
   Выйдя от очередной проститутки,  он  сам  с  собой  ведет  этот  странный
разговор...
 
   "ИСТИНА, КОТОРАЯ НАМ НЕПОНЯТНА"
 
   Мария Головина переписывалась со  своим  "возлюбленным  братом"  Феликсом
Юсуповым, жившим тогда на берегах  Альбиона  -  сей  юный  англоман  получал
образование в Оксфордском университете. Однако, как  справедливо  писал  сам
Юсупов, "учеба никогда не была моей сильной стороной". Он много развлекался,
блестящую компанию ему составляли тогдашние оксфордские студенты - Александр
Карагеоргиевич,  будущий  регент  Югославии,  будущий  португальский  король
Мануэль  и  прочие  титулованные  джентльмены.  И  вся  веселая  компания  с
изумлением  читала  в   английских   газетах   про   скабрезные   похождения
"средневекового старца", столь любимого при русском дворе.  Так  что  вскоре
Головина получила насмешливое письмо от Феликса, где он вспоминал встречу  с
Распутиным и интересовался, почему все газеты так часто пишут о непотребстве
"святого Григория".
   Загадочный и возвышенный ответ Марии Феликс сохранил в своем архиве.
   "14 февраля 1912... В каком  бы  веке  ни  появлялись  люди,  открывающие
другую жизнь, их всегда будут преследовать и гнать, как  всех,  кто  шел  по
стопам Христа. Вы слишком  мало  его  знаете  и  видели,  чтобы  понять  его
личность и ту силу, которая им руководит, но я знаю  его  теперь  2  года  и
уверена, что он  несет  Крест  Божий  и  страдает  за  истину,  которая  нам
непонятна... И если Вы немного знакомы с оккультизмом, то  знаете,  что  все
великое скрывается под известной оболочкой, которая для  профанов  закрывает
путь к истине... "
   "Истина, которая нам непонятна...  великое  скрывается...  "  -  так  она
пыталась намекнуть ему на нечто, доступное лишь посвященным.
   В  то  время  в  светском  обществе  распространились  слухи   о   скором
возвращении молодого князя Юсупова и о предстоящем блестящем браке. И  Мария
начинает мечтать о скорой встрече "брата Феликса" с "отцом Григорием".
   Крым... На этом райском  полуострове  было  последнее  могучее  татарское
ханство, здесь правили когда-то предки Юсуповых.  Теперь  над  морем  стояли
дворцы великих князей, а также  белый  Ливадийский,  принадлежавший  Царской
Семье, и крымский дворец Юсуповых.
   В 1911-м и в начале 1912 года Феликс получал в Оксфорде письма от матери,
не покидавшей целебный для нее  Крым.  "Соседи"  -  так  называлась  в  этих
письмах Царская Семья - не забывали Юсуповых...
   "31 мая 1911... Соседи  наши  переехали  в  Петербург.  Вдень  отъезда  я
получила трогательное письмо и букет лилий на прощанье... "
   В день именин мать Феликса получила нежданный подарок от "Соседей".
   "14 октября 1911... Вдруг Алексей (слуга. - Э. Р. ) торжественно входит и
докладывает: "Государь Император!" Я думала, что с моими  гостями  сделается
"родимчик"... Я ужасно тронута этим вниманием и не ожидала такого именинного
подарка.... Императрица чувствует себя все неважно и не выезжает... "
 
   Да, Аликс к ней не приехала. И дело было, видимо,  не  в  болезни,  но  в
тесной дружбе Зинаиды Юсуповой с Елизаветой
   Федоровной и в ее неприязни к "Нашему Другу". Но царь, великие  княжны  и
наследник приезжали, и не раз, о чем радостно писала мать Феликсу,  ибо  эти
посещения доказывали, что скоро свершится задуманное - тот самый  "блестящий
брак", в результате которого  Юсуповы  должны  были  породниться  с  Царской
Семьей. Ирина (дочь великого князя Александра Михайловича  и  родной  сестры
царя Ксении) влюбилась  в  Феликса.  И  теперь  Зинаида  в  отсутствие  сына
прилагала немало усилий, чтобы брак состоялся.
   Впрочем, отец Ирины весьма благоволил к матери Феликса. "Зинаида,  -  как
писал Александр Михайлович в своих воспоминаниях, - была безумным увлечением
моей ранней молодости". Великий князь никогда  не  забывал,  как  "ныло  мое
сердце... на Исторических балах, когда в золотом боярском кафтане я танцевал
все танцы с красавицей". И Зинаида знала свою власть над ним.
   "15 ноября... Еду пить чай в Ай-Тудор (имение Александра  Михайловича.  -
Э. Р. )... Ирина была поразительно красива (дорогой комплимент в ее устах! -
Э. Р. )... Родители спросили про тебя, когда ты кончаешь Оксфорд... "
   Это был призыв. И Феликс стал готовиться к возвращению в Россию.
 
   БЫЛО ЛИ ПИСЬМО ЦАРИЦЫ?
 
   Но вернемся к тибетскому врачу. Предупрежденный о наблюдении за  мужиком,
Бадмаев постарался "не светиться" в полицейских донесениях. Он встречался  с
Распутиным на квартирах третьих лиц, что было нетрудно - ведь Бадмаев  лечил
"весь Петербург".
   "Он произвел на меня хорошее впечатление умного, хотя и простого  мужика,
- показывал Бадмаев в "Том Деле". - Этот малограмотный  мужик  имел  хорошее
знание Священного Писания".
   "Умный и интересный... простой мужик,  необразованный,  а  понимает  вещи
лучше, чем образованные", - восторженно отзывался Бадмаев о  "Нашем  Друге".
Но недаром впоследствии, когда Бадмаев уже сам станет  его  близким  другом,
Распутин с усмешкой скажет о нем: "Этот китаец обманет хоть самого черта".
   Именно тогда, в начале дружбы с Распутиным,  Бадмаев  передал  в  Думу...
антираспутинское сочинение Илиодора "Гришка"! В этом памфлете  (который  лег
впоследствии в основу знаменитой книги  Илиодора  "Святой  черт")  настоящей
"бомбой" были  похищенные  у  Распутина  письма  великих  княжон  и  царицы.
Послания девочек особого интереса не представляли, но письмо Аликс...
   "Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник, -  писала
Государыня всея Руси, - как томительно мне без тебя... Я только тогда  душой
покойна, отдыхаю, когда ты, учитель, сидишь около меня, а я целую твои  руки
и голову свою склоняю на твои  блаженные  плечи.  О,  как  легко  мне  тогда
бывает! Тогда я желаю одного: заснуть, заснуть навеки  на  твоих  плечах,  в
твоих объятиях. О, какое счастье  даже  чувствовать  одно  твое  присутствие
около меня... Где ты есть? Куда ты улетел? А мне так тяжело, такая тоска  на
сердце... Только ты, наставник  мой  возлюбленный,  не  говори  Ане  о  моих
страданиях. Без тебя Аня добрая, она хорошая,  она  меня  любит,  но  ты  не
открывай ей моего  горя.  Скоро  ли  ты  будешь  опять  около  меня?  Скорей
приезжай. Я жду тебя, и мучаюсь по тебе. Прошу твоего святого  благословения
и целую твои блаженные руки. Вовеки любящая тебя М<ама>".
 
   Это письмо, размноженное на гектографе, Гучков в самом начале  1912  года
раздавал думским депутатам. Нетрудно представить их потрясение... По  мнению
многих читавших, письмо доказывало ужасное: мужик жил с царицей!
   Впоследствии историки избегали его цитировать -  не  верили,  что  царица
могла написать подобное. Да и  сам  Бадмаев,  передавший  "Гришку"  в  Думу,
подлинника письма не имел. Так  что,  может  быть,  никакого  письма  царицы
вообще не было?
 
   Но подлинник вскоре нашелся. Полиция (и это было  отмечено  в  протоколах
Чрезвычайной комиссии)  выследила  некую  госпожу  Карбович,  почитательницу
Илиодора. У нее был произведен обыск и  изъяты  подлинные  письма  царицы  и
великих княжон, которые монах передал ей на хранение.
   Как пишет в своих воспоминаниях Коковцов: "Макаров дал мне прочитать  эти
письма... Одно, сравнительно длинное, было от императрицы, совершенно  точно
воспроизведенное в распространенной Гучковым копии".
   Итак, письмо,  напечатанное  в  памфлете  Илиодора  и  распространявшееся
Гучковым, было написано царицей!
   "Макаров не знал, что с ним делать,  и  высказал  намерение  передать  их
Государю...  я  возразил,  что  этим  он  поставит  Государя  в   щекотливое
положение, наживет в императрице непримиримого врага... я советовал передать
письма императрице - из рук в руки... "
   Но министр внутренних дел, видимо, тоже превратно понял содержание письма
и подумал, что если царь прочтет такое письмо, оно станет концом царицы... И
он вручил конверт с  письмами  Николаю.  Как  рассказывал  впоследствии  сам
Макаров Коковцову, "Государь побледнел, вынул письмо императрицы из конверта
и, взглянувши на почерк, сказал: "Да, это не поддельное... " и  открыв  ящик
стола резким, непривычным ему жестом, бросил туда письмо".
   "Ваша  отставка  обеспечена",  -  сказал  Макарову  Коковцов  после   его
рассказа.
   Все это подтверждает в своих показаниях и Вырубова:  "Министр  внутренних
дел лично привез подлинники этих писем Государю. Я сама  видела  привезенные
Макаровым письма  и  утверждаю  -  это  были  подлинники,  а  не  копии".  И
добавляет, что Макаров  "вызвал  гнев  царицы,  не  отдав  ей  ее  письмо  к
Распутину".
   Впрочем, оказалось, что царица... сама  удостоверила  подлинность  своего
письма! 17 сентября 1915 года она писала мужу о своих врагах: "Они не  лучше
Макарова, который показывал посторонним мое письмо к Нашему Другу".
 
   Царь не мог не понять причину, по которой Макаров передал письмо  ему.  И
это должно было его разгневать... Министр был  обязан  уничтожить  письмо  и
объявить всем негодяям, лезшим в личную жизнь Семьи,  что  ничего  подобного
попросту не существовало! Но Макаров посмел этого не сделать.
 
   "ОБМАНЕТ ХОТЬ САМОГО ЧЕРТА"
 
   После того, как с письмом ознакомился царь,  ни  на  какую  благодарность
Аликс Бадмаеву уже нечего было  рассчитывать.  Вот  почему  "Хитрый  китаец"
решил получить благодарность от ее врагов.
 
   Но он-то отлично знал, что царица - невиновна. "Прочитав копии  писем,  я
убедился в том, что в них не заключается никаких доказательств,  что  царица
живет с Распутиным", - показал Бадмаев в "Том Деле".
   Опытный врач, он понял, что это  было  лишь  письмо  женщины,  измученной
болезнью сына и ужасными  предчувствиями,  женщины,  молившей  облегчить  ее
страдания. Это было ее горе. И только Распутин умел снимать у  нее  приступы
острой неврастении. При этом она старалась писать понятно для "старца" -  на
его возвышенном, полном любви языке.
   Но, как справедливо писал  Коковцов:  "Отдельные  места  и  выражения  из
письма императрицы, состоявшие  в  сущности  в  проявлении  ее  мистического
настроения, давали  повод  к  самым  возмутительным  пересудам".  И  Бадмаев
понимал, как будут читать эти письма ее враги. И как они будут благодарны...
Он решил оказать Думе незабываемую услугу - и тайно ознакомил  с  сочинением
Илиодора товарища председателя Государственной Думы Протопопова.
   Из показаний  Бадмаева:  "Я  показал  "Записку"  моему  старому  пациенту
Протопопову... Он попросил у меня разрешения  ознакомить  с  ней  Гучкова  и
Родзянко. Обязался не использовать ее, но нарушил... "
   Вот тогда-то, как вспоминал Коковцов, и "стали распространяться по городу
отпечатанные на гектографе копии...  писем  -  одно  императрицы  Александры
Федоровны, остальные от великих княжон, к Распутину".
   Так "использовал" письмо Гучков. Легко впадавший  в  гнев,  он  кипел  от
ярости, прочтя "Гришку". Убийство  Столыпина,  рукопись  Илиодора,  газетные
публикации о влиянии полуграмотного мужика-хлыста - все сплелось для него  в
единую картину падения власти.
   "Последней каплей" для Гучкова стала  обличительная  статья  богослова  и
журналиста Новоселова. В ней  автор  клеймил  Распутина:  "Негодующие  слова
невольно  вырываются  из  груди  православных  русских  людей  по  адресу...
гнусного растлителя душ и телес человеческих,  Григория  Распутина...  "  Он
задавал вопрос Святейшему Синоду:  как  долго  можно  терпеть  "эротомана...
хлыста... шарлатана... эту уголовную комедию, жертвами которой стали многие,
чьи письма находятся в моих руках... "
 
   МИСТИЧЕСКОЕ РАСПУТСТВО
 
   Как бы в приложение к статье, Новоселов переслал Гучкову и  свою  брошюру
"Распутин и мистическое распутство".  В  ней  были  напечатаны  его  прежние
статьи против Распутина, а также некая "Исповедь N".
   В анонимном авторе "Исповеди" все, знавшие Распутина, легко могли  узнать
несчастную  Берладскую,  которая  всего  несколько  лет  назад  рассказывала
следователям Тобольской консистории, как Распутин  "поддержал  ее  духовно",
как "буквально спас после самоубийства  мужа".  Теперь  Берладская  излагала
совсем иную историю...
   Драма этой несчастной женщины началась, когда она узнала об измене  мужа.
Она тотчас ушла от него, забрала детей  и  "затеяла  дело  о  разводе".  Муж
покончил с собой. Она обвиняла себя в  его  смерти,  не  хотела  жить...  Но
вскоре "одна знакомая в  разговоре  предложила  мне  познакомиться  с  одним
мужичком, который очень успокаивает душу и говорит сокровенное".
   Распутин помог ей выйти из депрессии, познакомил со  своими  "ученицами".
Они "укрепили убеждение в его святости... Я старалась подчиняться во всем, и
когда в душе восставало: "не  надо",  "не  хочется",  или  тяжесть  была  "к
исполнению послушаний": душа во многом не  шла,  -  то  я  борола  все  это,
настаивая, что не понимаю, что все это ново, и что слова его - святой закон,
и не мне рассуждать"...
   А  потом  начались  его  ласки...  "Ласки  его  меня  иногда  тяготили  -
бесконечные прижимания и поцелуи, с желанием поцелуя в губы. Я скорее в  них
видела опыт терпения и радовалась концу их".
   Она поехала в  Покровское  с  маленьким  сыном.  "Ехали:  Григорий,  одна
сестра, я и сын.  Вечером,  когда  все  легли...  (Господи,  что  Вы  должны
услышать!), он слез с своего места и  лег  со  мною  рядом,  начиная  сильно
ласкать, целовать и говорить самые влюбленные слова и  спрашивать:  "Пойдешь
за меня замуж?" Я отвечала: "Если это надо". Я была вся в его власти, верила
в спасение души только через него, в чем бы это ни  выразилось.  На  все  на
это: поцелуи, слова, страстные взгляды, на все я смотрела, как на  испытание
чистоты моей любви  к  нему,  и  вспоминала  слова  его  ученицы  о  смутном
испытании,  очень  тяжком.  (Господи,  помоги!)  Вдруг  он  предлагает   мне
соблазниться в грешной любви... Я была уверена, что это он испытывает, а сам
чист... (Господи, помоги написать все!) Он заставил меня приготовиться...  и
начал совершать, что мужу возможно... имея надо мною насилие, лаская, целуя,
и тому подобное...  заставляя  меня  лежать  и  не  противиться.  О,  святой
владыко!"
   После чего Берладская излагает удивительные взгляды Распутина на  "грех",
которые он пытался ей объяснить. О них мы  поговорим  далее,  когда  наконец
перейдем к его главной тайне - к его учению...
 
   Получив статью и брошюру, Гучков  разыграл  все,  как  по  нотам.  Статья
Новоселова была напечатана в газете  "Голос  Москвы".  А  поскольку  премьер
Коковцов и министр Макаров уже не раз выслушивали недовольные речи  царя  по
поводу статей о Распутине, в редакции газеты устроили обыск. Тираж номера со
статьей Новоселова и найденные экземпляры его брошюры были конфискованы.
   Теперь Гучков мог начать действовать. Он обратился к Думе.
 
   ВОССТАНИЕ ДУМЦЕВ
 
   Узнав о конфискованных изданиях, обличавших в  разврате  фаворита-мужика,
Дума дружно возмутилась. И  тогда  к  восторгу  депутатов  Гучков  предложил
внести "спешный запрос в правительство о незаконности требований к прессе не
печатать статьи по поводу Распутина". Предложение  было  принято  невиданным
большинством (против подан всего один голос  -  Распутин  впервые  объединил
Думу, ненавидящих друг друга правых и левых).
   В принятом запросе цитировалась... вся запрещенная статья! И теперь  царь
должен был получить в виде думского документа самые ужасные обвинения против
человека, любимого его Семьей.
   Как отнеслась царица к этой публикации? Это был уже второй рассказ бывшей
верной последовательницы Распутина о грешных  подвигах  "Божьего  человека".
Сначала Вишнякова, теперь Берладская... Неужели она по-прежнему  не  верила?
Или... знала нечто такое, что объясняло ей происшедшее совсем иначе?
 
   Материалы  Новоселова,  несмотря  на  конфискацию,  разошлись  по   обеим
столицам в рукописных копиях и  в  уцелевших  экземплярах  -  как  всегда  в
России. Как вспоминал потом Родзянко, их продавали за баснословные деньги.
 
   После запроса Гучкова начался поистине девятый вал газетных публикаций  о
"старце". В виде  протеста  против  "незаконного  удушения"  вся  российская
пресса стала  описывать  похождения  "Нашего  Друга"  -  часто  вымышленные.
Цензура конфисковывала номера,  издатели  с  удовольствием  платили  штрафы,
читатели охотились за запрещенными газетами, тиражи росли.
   Имя Распутина стало нарицательным.
   Из дневника великой княгини Ксении: "25 января... Чем все  это  кончится?
Уж