его  пролетку...  налетел
автомобиль", - показал Молчанов. Столь редкий в те годы автомобиль  налетает
именно на ту пролетку, где едет Распутин...
   Одновременно с этим происшествием возобновилась газетная  травля.  Теперь
ему припомнили все его заботы о мире.  "Григорий  Распутин...  есть  злейший
враг святой Христовой церкви... Во время освободительной  борьбы  балканских
стран... только враг православной церкви мог советовать  русской  дипломатии
смотреть спокойно на зверства и неистовства турок... Не на счастье России ей
посылаются такие духогасители православия, бездушные  лжепророки",  -  писал
журнал "Отклики на жизнь" в декабре 1914 года.
   Так его опять предупреждали: не смей совать нос в  политику.  Но  уйти  в
сторону он уже не мог: царице требовались нужные пророчества.
 
   И он еще раз должен был понять - погибель неизбежна!
   И оттого пьянствовал теперь вовсю. Бесконечные попойки и безумное веселье
хоть как-то подавляли страх. Его квартира все больше становилась похожей  на
притон.  И  все  чаще,  напившись,  он  пускается  в  безумную  пляску,  так
напоминающую хлыстовское "духовное пиво". Здоровье окончательно вернулось  к
нему, а вместе с ним - пугающая звериная сила и выносливость.
   В "Том Деле" Филиппов  самым  подробным  образом  описывает  распутинское
пьянство (кстати,  он  сам  был  подвержен  вечной  "русской  болезни"  и  в
рассказах об их совместных  загулах  не  в  силах  скрыть  восхищения  этими
"эстетическими оргиями"):
   "В 1914 году, уже когда он впал в период безумства  и  оргий...  Распутин
просидел у меня с 12 дня до  12  ночи,  причем  много  пил,  пел,  танцевал,
беседовал с публикой, которая была у меня. Затем, увезя несколько человек на
Гороховую,  продолжал  пить  с  ними  до  4   утра   сладкие   вина.   Когда
заблаговестили (дело было перед Великим Постом. - Э. Р.  ),  то  он  выразил
желание ехать к заутрене и... добрался туда и отстоял всю службу до  8  утра
и, вернувшись, как ни в чем не бывало,  принимал  публику  в  количестве  80
человек... При этом  он  пил  удивительно  -  без  всякого  скотства,  столь
обычного в пьяном русском  мужике...  Я  много  раз  недоумевал,  как  можно
сохранить в чистоте голову, которая всегда была  смазана  у  него  каким  то
маслом, и как после всякого рода попоек и эксцессов не пропитаться  потом...
Кстати, рвоты, обычной после попоек, у него никогда не было.  Я  никогда  не
припомню  какой-либо  внешней  непристойности  в   его   костюме,   например
расстегнутых брюк, хотя в 1915 году он посещал меня ежедневно, иногда 2 раза
в день, и попойки достигали таких... размеров, что моя квартира превращалась
в сплошной трактир".
 
   Но начинаются неприятности. На одной пьянке  "Нашего  Друга"  побили,  на
другой он расхвастался и рассказывал о встречах с "царями"... Филиппову  уже
кажется, что  Распутин  гибнет  на  глазах.  Особенно  его  испугали  пьяные
разговоры о Царской Семье. И Филиппов решил переговорить с Вырубовой.
   "В конце 1914 - начале 1915 года Распутин... усиленно пьянствовал  и  был
занят похождениями у "Медведя" и в других ресторанах, где  даже  осмеливался
афишировать свое влияние на Высоких Особ. Я написал  письмо  Вырубовой,  где
описывал конкретные  похождения  Распутина  у  "Медведя",  окончившиеся  его
избиением, настаивал на решительных  мерах  воздействия  на  Распутина".  Но
вместо  того  чтобы  принять  "решительные  меры",  Аня  немедля  рассказала
Григорию об  опасных  жалобах  его  друга.  После  чего  Распутин  явился  к
Филиппову и "вступил в бурные рбъяснения": сказал, что "никакая  Вырубова  и
вообще никто на него повлиять не могут, и  если  он  даже  снимет  сапоги  и
заставит Вырубову целовать его ноги, то она это сделает".
   Взбешенный Филиппов отправился к Подруге для объяснений, и  она  ответила
со вздохом: "Вы говорите о том, что я передала ему содержание вашего  письма
о нем, но это единственный случай... и единственный  человек,  перед  ним  я
бессильна".
   Умная Вырубова не стала объяснять парадокс, который не  понимал  Филиппов
(и который с опозданием, придется понять врагам  Распутина).  Феликс  Юсупов
впоследствии сформулирует его так: каждый скандал  вокруг  Распутина  только
укрепляет его положение.
 
   Именно в то время царице все чаще докладывали о пьянстве "отца Григория",
но каждое сообщение о его непотребствах вызывало ее бурный гнев...  в  адрес
доносчиков! Она не могла объяснить обычным людям, жившим в обычном мире, то,
что знала сама, -  мистическую  тайну  его  безумств,  его  юродство.  Разве
погрязшие  в  суете  могут  понять  святого,  его  смиренную  жажду  терпеть
поношение? Теперь Аликс  знала:  ее  долг  -  защитить  "Божьего  человека",
сохранить его у трона. Каждое его пьяное безумство,  сопровождавшееся  хором
обличений, заставляло  ее  бросаться  на  врагов  "старца"  и  жестоко,  без
объяснений, расправляться с ними. А  для  того  чтобы  ничего  не  объяснять
непонятливым, она придумала  свою  версию:  когда  ей  показывали  донесения
агентов о пьяных "подвигах" Распутина, она  возмущенно  приказывала  полиции
отыскать  презренного  человека,  осмелившегося  выдавать  себя   за   "отца
Григория".
   Мужик оценил  всю  выгодность  ситуации.  Теперь  каждый  пьяный  скандал
помогал выманить врагов из укрытий и погубить их. Так что он мог кутить  без
оглядки!
   Но порой в разгар пьянки раздавался звонок из Царского, и  ему  сообщали,
что Алексею плохо. Таинственным образом  протрезвев  (так  что  улетучивался
даже  запах  алкоголя),  он  отправлялся  в  присланном  автомобиле  спасать
мальчика.
   Во дворце  он  был  прежним  -  чистым,  ласковым,  но  без  раболепства.
Независимым, а порой и грозным, как и положено пророку.
 
   ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ
 
   После большого перерыва Жуковская возобновила  общение  с  Распутиным.  В
своих воспоминаниях она описывает свой первый визит в его новую квартиру  на
Гороховой улице: "Пройдя под темным сводом во  двор,  залитый  асфальтом,  я
подошла к парадной двери  трехэтажного  красновато-коричневого  дома...  она
сама открылась мне навстречу. Очень любезный  швейцар  пояснил  мне,  раньше
моего вопроса, что Распутин живет во втором этаже,  и  дверь  к  нему  обита
малиновым сукном. Пока он снимал с меня ботинки, я подозрительно  посмотрела
на некую личность... сидевшую  в  углу  за  маленькой  железной  печкой:  он
излишне внимательно вглядывался в каждого входящего, и вслед за тем принимал
глубоко равнодушный вид. Такие же личности были теперь на этажах, ведущих  в
его квартиру, и около дома".
   На Гороховой Распутин находился под  неусыпным  наблюдением.  Джунковский
называл это "охраной" -  естественно,  исключительно  в  целях  безопасности
"Нашего Друга". Чтобы царица не заподозрила дурного,  ей  время  от  времени
показывали "перехваченные  письма  с  угрозами  убить  Распутина".  Так  что
Джунковский получил возможность контролировать каждый шаг "Темного".
   В архивах департамента полиции сохранился  отчет:  "Установлено  наружное
наблюдение  за  Темным,  проживающим:  Гороховая,  64...  Первое  время  оно
результатов не давало, так как он был слишком осторожен и к тому же  окружен
поклонниками, старавшимися его увезти. Так было до тех  пор,  пока  не  было
получено письмо (анонимное) с угрозой убить Распутина. В соответствии с этим
Охранное отделение  предложило  Распутину  охранять  его  и  назначить  двух
агентов - Терехова и Свистунова. Предложение он принял.  Агенты,  охранявшие
Распутина, одновременно выполняли требование департамента  полиции  выяснять
лиц его посещавших. Вполне доверяя им, Распутин их часто брал с  собой,  что
облегчало работу. При выездах в Покровское или Москву его сопровождали те же
агенты и сообщали в департамент полиции... письмами 2 раза в неделю".
 
   Еще с юбилейных торжеств Распутин отлично  знал,  как  к  нему  относится
Джунковский. А еще раньше (со столыпинских времен) он понял, что  агенты  не
столько охраняют, сколько шпионят за ним.  Но  отказаться  от  охраны  мужик
сейчас не мог - если ее уберут, то его тут же пристрелят прямо на улице, как
собаку. Шла война, Петроград был набит вооруженными людьми, так что  списать
убийство было на кого... Столкновение  пролетки  с  автомобилем  показало  -
враги не дремлют.
   Но не может  жить,  как  пленник,  под  надзором,  ожидая,  когда  с  ним
расправится его же охрана...
   Есть один  путь  к  спасению!  Надо  убрать  врагов,  выгнать  их  прочь,
вытолкать в шею - Джунковского, всех! Нужен переворот  -  приход  во  власть
"наших"!
   И он знал - это получится, потому что понял: о том же мечтает и "мама"...
Так что хватит заливать страх вином,  пора  действовать!  Тем  более  что  к
началу 1915 года вокруг него уже стала собираться  команда  удалых,  опасных
людей.
 
   КОМАНДА ПРОХОДИМЦЕВ
 
   Это были те,  кого  Филиппов  честил  "проходимцами  и  спекулянтами",  а
Распутин именовал "секретарями". Появились они не случайно  -  их  привлекли
деньги,  огромные  деньги,  крутившиеся  теперь  в  скромной   квартире   на
Гороховой.
   В то время в руках Распутина оказалось мощное оружие - прошения  граждан.
Предприниматели и чиновники, военные  и  штатские,  бедные  русские  люди  и
богатые, но бесправные евреи  -  все  они  были  беспомощны  перед  извечной
чудовищной  машиной  русской  бюрократии.  И  "Наш  Друг"   предоставил   им
возможность обойти ее - минуя все бюрократические заслоны, прошения  из  рук
мужика попадали прямо на вершину власти -  министрам  и  "царям".  Он  давал
просителям полуграмотные рекомендательные записки, называемые  им  "пратеци"
(протекции). И министры, таясь друг от друга,  старались  исполнить  просьбу
фаворита!
 
   Теперь  его  передняя  была  набита   посетителями.   Жуковская   описала
"ожидальню" - "пустую комнату с  редкими  стульями,  где  было  полно  самых
разнообразных посетителей, начиная  с  генерала  при  всех  орденах,  кончая
каким-то  невзрачным  человеком   в   синей   чуйке,   сильно   напоминавшим
какого-нибудь деревенского трактирщика".
   Из  показаний  Молчанова:  "У  Распутина  появились   в   большом   числе
просители... Распутин обычно выбегал в другую комнату, брал клочок бумаги  и
писал каракулями записку к министрам или власть имеющим... Прошения Распутин
отдавал царям через Вырубову".
   "Мы с Вырубовой часто  ездили  к  Распутину  в  Петроград.  Вечер  всегда
заканчивался тем, что Вырубова брала у  Распутина  кипу  разных  прошений  и
везла все эти прошения к себе и потом во дворец", - показала  в  "Том  Деле"
Феодосия Войно, служившая у Вырубовой.
   И сам Распутин передавал прошения царице в Анином домике. "Последние годы
Распутин... стал привозить полные карманы прошений. Это очень  не  нравилось
бывшему  царю...  Я  предупредила  Распутина  о  таком   отношении   к   его
ходатайствам, но Распутин не обратил никакого  внимания  на  мои  слова",  -
показала Вырубова. Однако царю пришлось терпеть, потому что Аликс ценила эти
прошения. Они были частью созданного ею образа бескорыстного мужика.
   Еще пару лет назад это  было  правдой  -  Распутин  помогал  тогда  людям
бескорыстно. Но теперь все переменилось. Его новая  жизнь  -  фантастические
загулы, кутежи с цыганами - требовала огромных трат. Правда,  он  не  только
тратил эти даровые деньги на себя - он щедро раздавал их.
   Деньги с просителей он брал  и  сам,  но  чаще  это  делали  "секретари",
находившие для него богатых  клиентов.  Они  были  своеобразными  сборщиками
дани. Огромные суммы, которые  тратил  теперь  мужик,  поразили  воображение
Молчанова, хотя он и  "не  задавался  вопросом,  откуда  у  Распутина  такие
деньги... считал, что деньги ему даются в Царском Селе".
 
   "СЕКРЕТАРИ"
 
   Это название очень нравилось полуграмотному мужику. Еще  бы  -  теперь  у
него, как у важного чиновника, - секретари!
   Умная и преданная Распутину до гроба (в прямом, как  мы  увидим,  смысле)
Акилина Лаптинская оставалась главной  приближенной,  "главным  секретарем".
Она наблюдала за остальными "секретарями", чтобы не слишком много  прилипало
к их рукам... Но не всех просителей удавалось ей  обложить  данью  -  бедные
люди по-прежнему могли попасть к нему бесплатно, просто подойдя на  улице  и
попросив о встрече. Это было "Божье дело".
   И хорошеньким молодым дамам попасть к Распутину было просто -  достаточно
узнать телефон, позвонить и  ответить  на  два  вопроса:  "Сколько  лет?"  и
"Красива ли?" И путь в квартиру на Гороховой открыт.
 
   Из показаний Филиппова: "Его секретари и секретарши заламывали и получали
огромные суммы, из  коих  только  треть  оказывалась  в  руках  Распутина...
остальные  десятками  тысяч  оставались  в  руках  Симановича,   Волынского,
Добровольского, а в последнее время Решетникова".
   На первом этапе "секретарями" Распутина были два проходимца, спасенных им
от тюрьмы, -  Волынский  и  Добровольский,  которые  и  занимались  поборами
просителей. Но вскоре появился и третий "секретарь" - еврей Симанович.
   Из  показаний  Вырубовой:  "У  Распутина  я  встречала  неприятного  жида
Симановича... и Добровольского, тоже чрезвычайно  неприятного  и  низменного
типа. Для меня было  ясно,  что  эти  господа  являются  посредниками  между
Распутиным  и  его  просителями   и   устраивают   какие-то   дела...   Жена
Добровольского, накрашенная и сомнительная особа,  была  дружна  с  дочерьми
Распутина".
   Впоследствии Симанович расскажет, что  поборами  с  просителей  "Распутин
скопил большой капитал". Но это, как мы увидим, - ложь. Ничего он не скопит,
ничего после себя не оставит. Шальные деньги будто жгут ему  руки  -  он  их
пропивает или раздаривает, лишь совсем немного  отсылает  в  Покровское,  на
свое небогатое хозяйство. Деньги на жизнь теперь  ему  не  нужны  -  за  все
платят другие. Квартира оплачивается из средств  "царей",  бешеные  счета  в
ресторанах - чаще всего из карманов поклонников и просителей.
   Но когда он узнавал, что "секретари" обманывают, его охватывала  мужицкая
ярость...
   Из показаний Белецкого: "Большое влияние имела чета Добровольских... он -
бывший инспектор народных училищ
   Царскосельского уезда... Но когда было доказано, что они не  отдают  всех
денег Распутину, то после бурного объяснения чета потеряла влияние".
   Интриги Добровольских разоблачил Симанович. И  Распутин,  вчерашний  друг
яростного антисемита Илиодора и деятелей из "Союза русского народа",  делает
еврея своим  главным  доверенным  лицом.  Симанович  войдет  в  своеобразный
"мозговой центр", сложившийся на Гороховой.  "Лутшаму  ис  явреев"  -  такую
надпись сделал Распутин на своей фотографии, которую подарил Симановичу...
 
   Характеристика, данная агентом охранки: "Арон Симанович - первой  гильдии
купец, 41 год (1873 года рождения), 4 детей... Только числится  "в  купцах",
никакой торговлей не занимается, но играет в азартные игры в разных  клубах.
Почти ежедневно ездит к  Распутину...  Весьма  вредный  и  большой  проныра,
способный пойти на любую аферу и на спекуляцию... Бывали  случаи  привода  к
Распутину лиц женского пола, на вид легкого поведения, также достает  вино".
(После введения в 1914 году "сухого закона" вино надо было "доставать". )
   С Распутиным Симанович познакомился несколько лет назад в Киеве, где имел
ювелирный магазин. Уже тогда он состоял на учете в сыскной полиции как игрок
и ростовщик, дающий займы под большие проценты. После переезда  в  Петербург
Симанович становится главным  финансовым  советником  мужика  и  поставщиком
самых выгодных просителей.
   Вначале  он  через  Распутина  освобождал  евреев   от   военной   службы
(естественно, за деньги). Но вскоре занялся куда более серьезными делами...
   В 1915 году, когда начались поражения на фронтах,  моментально  появилось
излюбленное российское объяснение всем неудачам: не бездарные  генералы,  не
предприниматели, награбившие миллионы на поставках оружия и  обмундирования,
виновны в поражениях, но - шпионы. Оказывается, "немец внутренний" не  давал
победить "немца внешнего".
   На первых порах, следуя давним  традициям  антисемитизма,  шпионами  были
объявлены евреи. По  приказу  Верховного  главнокомандующего  в  Двинске  по
обвинению в шпионаже повесили нескольких евреев (как выяснилось впоследствии
- невиновных). Из  Петрограда  начали  беспощадно  выселять  лиц  иудейского
вероисповедания, в том числе богатых  предпринимателей.  И  Симанович  через
Распутина доставал им разрешение остаться.
   Мужику многое нравилось в Симановиче. Нравилось, с каким достоинством тот
держался в  присутствии  могущественной  Вырубовой.  Нравилось  то,  что  он
воистину любит свой бесправный народ и  упрямо  старается  изменить  взгляды
Царской Семьи на евреев. Нравилось,  как  этот  пройдоха,  забирая  огромные
деньги у богатых евреев, бескорыстно помогал. бедным соплеменникам. Нравился
восторг Симановича перед размахом распутинских кутежей  и  почти  испуганное
преклонение перед его таинственной силой. Ибо чадолюбивый Симанович  никогда
не забывал чуда, которое на  его  глазах  сотворил  Распутин  с  его  сыном,
больным неизлечимой тогда болезнью, называемой "пляской святого Витта".
 
   ЧУДО ЗА ДЕСЯТЬ МИНУТ
 
   "Я привез больного сына, посадил в кресло в спальной и покинул  квартиру.
Мой сын вернулся домой через час. Он был излечен и счастлив,  болезнь  более
не возобновлялась". Это одно из немногих мест в воспоминаниях  Симановича  о
Распутине, которое не является плодом его буйной фантазии.
 
   В 1917 году в Чрезвычайную комиссию был вызван Иоанн Симанович,  20  лет,
студент, иудейского вероисповедания. Его удивительные показания  остались  в
"Том Деле":
   "С  1909  по  1910  год  у  меня  стали  наблюдаться  признаки   нервного
заболевания,  именуемого  "пляска  святого  Витта".  Со  времени  объявления
болезни я обращался к докторам, тем более, что одно время  я  принужден  был
лежать в постели, так как вся левая половина  у  меня  была  парализована...
Среди докторов меня пользовавших  я  могу  указать  профессора  Розенбаха  и
доктора Рубинько, живущих в Петрограде... В 1915  году  Распутин,  узнав  от
отца о моей болезни, предложил привести меня к нему на квартиру... Распутин,
оставшись со мной в комнате наедине, посадил меня на  стул  и,  поместившись
напротив, пристально смотрел мне  в  глаза,  начав  меня  гладить  рукою  по
голове. В это время я испытывал какое-то особенное  состояние.  Сеанс  этот,
как мне кажется,  продолжался  минут  10.  После  чего,  прощаясь  со  мной,
Распутин сказал: "Ничего, все это пройдет!" И действительно, теперь  я  могу
удостоверить, что после этого свидания с Распутиным припадки больше  у  меня
не повторялись, хотя со времени этого сеанса протекло  более  2  лет...  Это
исцеление я приписываю исключительно Распутину, так как  врачебные  средства
лишь облегчали форму припадков, не устраняя их проявлений. Между тем,  после
визита к Распутину припадки эти прекратились".
   Легко представить, что должны были  чувствовать  поклонницы  Распутина  и
сама царица, когда они узнали, что "Наш  Друг",  подобно  святым  апостолам,
изгнал беса из больного человека одним прикосновением!
 
   "МОЗГОВОЙ ЦЕНТР"
 
   Так что Симанович был предан  Распутину  -  насколько  мог,  конечно.  На
следствии  Белецкий  рассказал,  как  "секретарь"   уводил   Распутина   "от
подозрительных знакомств" и при помощи взяток покрывал его буйство.
   Но главное - Симанович связал Распутина с  еврейскими  банкирами,  в  том
числе с одним из  богатейших,  знаменитым  "Митькой"  -  Дмитрием  Львовичем
Рубинштейном. В стране официального антисемитизма и ублюдочного  капитализма
"Митька" добился  поразительных  успехов.  Первой  гильдии  купец,  он  стал
банкиром  и  председателем  правления  Русско-Французского  банка.  Кандидат
юридических  наук,  он  умело  пользовался   многочисленными   прорехами   в
полуфеодал