ный,  рабо-
тящий, Детям, нет, детям отец, супруге муж, Ты гражданин, вперед смотря-
щий, И к перестройке тоже ую, нет, дюж.
   Все зарукоплескали, а дева-распорядительница, как пух  от  уст  Эола,
пролетела вдоль собрания и вручила свиток виновнику  торжества,  любовно
чмокнув его в двугорбую, перешибленную чудовищной мышеловкой лысину.
   Стихи - это прямо пандемия  какая-то,  наполнять  пустоту  перестуком
рифм, как погремушку горохом... Много знаний... Сабуровские  сослуживцы,
когда совсем уж некуда деваться, тоже признают за ним "знания",  "подго-
товку" - лишь бы не источник непоправимого неравенства - талант.
   Началась демонстрация реликвий: похвальные грамоты (на ранних  образ-
цах можно было разглядеть  мудрый  прищур  Генералиссимуса),  фотографии
Павла Егоровича от колыбельного до пенсионного возраста... Чудом  сохра-
нившаяся детская шапочка маленького Павлуши - фланелевая,  кажется,  се-
рая, застиранная - вызвала овацию, смущенный Павел Егорович в  тридцатый
раз утерся жестяным платком.
   Как жалки и постыдны святыни  человеческой  жизни,  обнаженные  перед
равнодушным взглядом... И от него, Сабурова, немногим больше и  красивше
останется для потомства. И упокоиться-то ему придется на типовом кладби-
ще, которое чей-то гениальный канцелярский  язык  перекрестил  в  комби-
нат... И Лида-то у него отнята стажировкой... Жировкой...
   От жалкого, оскорбительного безобразия мира можно заслониться  только
любовью к нему - вон как радостно порхает вокруг столов  эта  прелестная
распорядительница торжества. Вокруг Натальи  тоже  всегда  кружатся  ка-
кие-то дивные люди... Своей преславной лабораторией до того они  обожают
ходить в ресторан при гостинице "Центральная", если обломится премия  по
червонцу на едока, - извлекаются платья, возводятся прически  (мужики  -
те, конечно, идут в чем есть), берут бутылочку водки и три бутылки  шам-
панского на пятнадцать человек и перепиваются в лоск,  хохочут,  пляшут,
нисколько не заботясь, что могут кому-нибудь напомнить вот эту  компанию
друзей и соратников Павла Егоровича. Даже сцены ревности у  них  бывают:
Наталью пригласил танцевать кто-то со стороны,  так  Клонская  ей  потом
сказала: "Наверно, шоферюга какой-то".
   Да и мерзавцы, тупицы ее  окружают  какие-то  значительные...  А  его
только оскорбляет сама необходимость общаться с ними на равных.
   Серьезная, благородная тоска овладела Сабуровым, в минуту испепелив и
развеяв по ветру пепел холуйского беса.
   Наиболее доступной формой экстренного  прикосновения  к  бессмертному
было посещение областной библиотеки. Но принялся за чтение - и  заклуби-
лись суетные чувства. В родном социалистическом отечестве на него ссыла-
лась лишь какая-то неведомая молодежь, еще не успевшая выяснить, на кого
стоит, а на кого не стоит ссылаться. Как он  сам  когда-то:  безоблачное
научное детство, проведенное под крылом академика  Семенова,  совершенно
не приучило его различать иерархию смертных  -  кто  прапорщик  с  двумя
звездами, а кто генерал-лейтенант.
   Семенов журил его, что он ничего не доводит до законченности, но  не-
изменно садился за рекомендательное письмо в соответствующий журнал. Са-
бурову и в голову не приходило интересоваться, кто там в  журнале  каким
отделом заведует: вся редакция и без того должна была дружно сомлеть  от
эстетического экстаза. Только после смерти Семенова  он  обнаружил,  что
нужно не красоваться, а вливаться в одну из стройных колонн, шагающих  в
ногу неизвестно куда и зачем, - или уж влачить жалкое, но  гордое  (гор-
дое, но жалкое) существование одинокого искателя святого  Грааля,  коего
шагающие в ногу бойцы неспособны отличить от эмалированного ведра.
   В ту пору Сабуров счел бы ниже своего не по чину разросшегося  досто-
инства размышлять о таких пустяках, как степени и звания, но  в  глубине
души был уверен, что докторскую степень он получит так же мимоходом, как
и кандидатскую. Он и кончину Семенова принял  с  каким-то  благоговейным
удовлетворением, - Семенов просто пересел в давно зарезервированное  для
него кресло в кругу бессмертных, - и не побеспокоился обзавестись полез-
ными знакомствами (а кого-то, наверно,  и  раздразнил  своими  повадками
восходящей звезды). Впрочем, он все равно не умел быть обаятельным  ради
утилитарных целей.
   Не сразу, ох, не сразу он выучился почтительно благодарить  неведомых
рецензентов за дурацкие замечания: к недостаткам  работы  относится  то,
что вашими часами неудобно забивать гвозди. В утешение своему  самолюбию
он мог сказать только одно: вы приняли мою статью поплевывая - а я сочи-
нил ее поплевывая.
   Так что же, из любви к творению творец должен жертвовать и своим дос-
тоинством - без которого не может быть творчества? Почтительно кланяться
каждому музейному вахтеру, чтоб позволил пристроить свой дар  где-нибудь
в уголке? (Глядишь, лет через двести какой-нибудь мальчуган забежит.)
   В былые времена оргкомитеты всех стуящих, а тем более нестоящих  кон-
ференций направляли Семенову почтительные приглашения (вместе с ученика-
ми, разумеется), и Семенов первым нумером всегда ставил  Сабурова.  Отп-
равляя Сабурова выступить на  каком-нибудь  солидном  семинаре,  Семенов
предварительно звонил либо просил  передать  привет  Альберту  Ефимовичу
(Юрию Прохоровичу). Получив привет от Семенова, тот приходил в приятней-
шее расположение духа и просил скованно державшегося ученого секретарика
(вахтера) из молодых (ровесника тогдашнего Сабурова, а  то  и  постарше)
выкроить для гостя окошечко на ближайшем заседании.
   После смерти Семенова Альберт Ефимович (Юрий Прохорович)  по-прежнему
любезно кивал: очень, очень интересно, однако уже не вызывал к себе ско-
ванного молодого человека, а предлагал обращаться к нему. Молодой  чело-
век уже не выглядел скованным: на полгода вперед все расписано, звоните.
По междугородному. Орите в трубку за сорок копеек в минуту, а там  будут
переспрашивать: "Как, Дуров? Сидуров? Я вам говорил? Нет,  в  этом  году
все занято, звоните в сентябре".
   Все это можно - позвонить и в сентябре, и в октябре,  и  в  мартобре,
почаще попадаться на глаза сразу в десяти местах - где-нибудь  да  выго-
рит, - но как же быть с горделивой осанкой восходящего светила? Проблему
закрыл Колдунов: вместо того чтобы подписать командировку,  однажды  на-
чертал: "Обосновать, в какой связи тема доклада находится с  проблемати-
кой нашего института". И больше Сабуров с этим к Колдунову не показывал-
ся.
   И о защите докторской он серьезно задумался именно как о защите -  от
Колдунова и Сидоровых: доктора в Научгородке имели особый статус, их да-
же мясом и колбасой снабжали по аппетиту, а не по талонам.  Без  колбасы
Сабуров вполне мог и перебиться, но каждая крупица независимости...
   Установления вак - чудное имя для индианки - гласили, что  докторская
диссертация должна открывать новое научное направление. Разумеется, вся-
кую замену точки на запятую назвать направлением и, наоборот,  направле-
ние назвать заменой точки на запятую целиком во власти людей, поставлен-
ных давать добро. И самое невозможное - заставить выслушать себя, пройти
через вахтеров, проинструктированных прежде всего интересоваться, от ко-
го ты. А Сабуров был ни от кого, и, что еще более подозрительно, работая
у Колдунова, был не от Колдунова. Что  ж,  человек,  раздающий  добро  -
должности и оклады, - и не может себе позволить безответственных востор-
гов вольного любителя муз: он всегда находится под бдительным  оком  от-
вергнутых искателей добра, коллег, всяческих надзирателей...
   Где делают науку, искусство, преуспевают одни, где делят добро - дру-
гие, и попытка смешать два эти ремесла, соединить  торжище  с  храмом...
Сабуров знал, что, даже и поплевывая, он выгранил  больше  красивых  ре-
зультатов, чем сотня докторов. Но направление, если серьезно,  он  наме-
тил, пожалуй, только одно.
   Ранней весной лет с дюжину назад - академик Семенов в Елисейских  по-
лях только-только успел раскланяться с Гауссом и Коши, - когда  Сабурова
осенила эта идея, он поднимался в гору мимо кедровой рощицы  к  щитовому
домику, где они снимали угол, и мысль его так взыграла, ринулась во  все
концы примерять свой флаг к чужим вершинам, что Сабуров почувствовал не-
обходимость и какого-то физического преодоления и, сойдя с дорожки, вру-
бился в снежную целину, где под снежной гладью, как и в его душе,  вовсю
разливались весенние потоки: было уже довольно темно, и некому было зво-
нить в психушку. В ту пору Сабуров еще верил в звезду своего бессмертно-
го дара, а потому бедность и бытовые неудобства, переносимые его  смерт-
ной оболочкой, встречал как Гарун-аль-Рашид, в захудалой  чайхане  подс-
тавляющий бока блохам.
   Сабуров, фигурально выражаясь, обнаружил, что в фойе любого областно-
го театра можно поднять несколько паркетных плиток и оказаться в  Амери-
ке, и потому заледенелые брюки и ботинки, полные  ледяной  воды,  только
обостряли наслаждение. Сабуровское открытие  отзывалось  сразу  в  очень
многих областях, - оказалось, например, что легаровские отображения мож-
но охарактеризовать по одной точке - результат сам по  себе  ошарашиваю-
щий. Светились выходы и в... Но пока следовало опубликовать самую соль.
   Через год Сабуров получил статью обратно с рецензией неподкупного це-
нителя, чья фамилия внизу была отрезана, дабы  ничто  не  препятствовало
его научной принципиальности развернуться во всю ширь.  Рецензент  спра-
ведливо указывал, что Сабуров совершенно не  знает  литературы  о  теат-
ральных полах. Полы эти могут быть паркетными, но встречаются покрытия и
более современные (см. последнюю монографию Ногато Укиоска, Киото). Вдо-
бавок, Сабуров имел неосторожность упомянуть, что паркетные плитки можно
приподнять при помощи стамески, и это обстоятельство довело презрение  к
нему рецензента до гадливости. Результаты автора значительно  перекрыва-
ются работой Ж. П. Сидоренкова и У. Ж.  Сидорченко  "Навыки  пользования
стамеской", учебное пособие для строительных профтехучилищ, заключал ре-
цензент.
   Мистера Укиоска Сабуров  через  полгода  (межбиблиотечный  абонемент)
прочел не без пользы и внес в статью несколько уточнений по поводу  про-
никновения в Америку через полы с пластиковым покрытием,  что  позволило
ему, не слишком кривя душой, поблагодарить рецензента за глубокие поспо-
собствовавшие замечания. Ничего, такой хотя бы не обокрадет: вознамерив-
шись ограбить Лувр, он наверняка унес бы оттуда  огнетушитель  и  плева-
тельницу. Правда, кое-какие побочные, но изящные  следствия  уже  начали
понемногу получать другие - волокли лодку посуху...
   Года через полтора Сабуров получил новый ответ с отрезанной подписью.
Мое мнение о работе А. И. Сабурова, перевирая отчество, писал рецензент,
не изменилось: автор по-прежнему настаивает на своем  приоритете  в  ис-
пользовании стамесок при ремонте паркетных полов.
   Видимо, и теперь следовало помнить, что потерянные три года - это еще
не вся жизнь, но...
   Главным результатом моей работы, накатал Сабуров, является установле-
ние принципиальной возможности... Рецензент так и не сумел коснуться су-
щества... От Австралии до Японии... (Весь этот яд отравлял исключительно
его самого.)
   Года через два-три Сабуров направил в редакцию новый запрос: "Уважае-
мая редакция! Лет пять или шесть назад...  Составление  каждой  рецензии
отняло... Носят исключительно библиографический характер... Ссылки на Х.
Колумба уместны лишь в исторической монографии... Представляется  доста-
точным сроком..."
   Через год Сабурову вернули его статью окончательно с короткой ссылкой
на пункт шестой редакционных правил, позволяющий не вступать в  препира-
тельства с просителями. Да, да, ты и есть проситель,  и  думать  забудь,
что ты чего-то там даришь человечеству!.. Только после стариковских  за-
писок до Сабурова дошло, что над своим сынишкой и  должен  трястись  его
отец.
   К моменту окончательного отказа появилась возможность ввести идею че-
рез черную лестницу. По однообразной своей иронии, судьба снова  приняла
псевдоним М. Сидорчук. М. Сидорчук, молодой и очень серьезный соискатель
кандидатской степени из Минска, прибыл к ним в институт за отзывом  про-
фессора Колдунова, который переправил его доложиться в лабораторию,  где
трудился Сабуров. Сидорчука трепали без Сабурова: он  не  любил  избира-
тельной принципиальности.
   - А вы покажите мне книгу, где есть эта формула! - защищался М.Сидор-
чук.
   - А где написано, чему равно сто семнадцать умножить  на  две  тысячи
тридцать семь? - возражали ему.
   Правда, одно сидорчуковское неравенство народу  понравилось.  Но  тут
Сабуров не смог отказать себе в удовольствии подарить М. Сидорчуку нера-
венство вдвое более сильное. М. Сидорчук понял, что в этой комнате имен-
но Сабурову легче всего будет его зарезать (он не знал, что Колдунов на-
ложением своего отзыва может мигом залечить любые сабуровские раны), и в
дальнейшем, продолжая доклад, не сводил с Сабурова  страдальческих  глаз
ягненка, приготовленного к закланию, вследствие чего Сабуров  медоточиво
кивал на каждом слове.
   В перерыве М. Сидорчук подошел к нему и, заикаясь,  предложил  высту-
пить у них в Минске на семинаре профессора Роговича, - М.  Сидорчук  был
ученым семинарским секретарем. Рогович был из тех, кто обладал частичным
правом давать добро, а кроме того, труды семинара публиковались в мягкой
обложке полтысячным тиражом.
   Профессор Рогович оказался дружелюбным седеньким подростком,  остано-
вившимся в душевном развитии лет в четырнадцать, -  он  увлекся  наукой,
как мальчишки сходят с ума на рыбной ловле: умер папа - ужасно его  жал-
ко, и мама рыдала так страшно, но вечером самый клев, не пропускать  же!
Рогович был предельно демократичен, но когда в  аудитории  почему-то  не
оказалось доски, он с такой растерянной укоризной посмотрел на М. Сидор-
чука, что тот покраснел как рак и бросился бегом, с тяжелым неспортивным
топотом разыскивать доску, и вскоре в одиночку, рысью припер ее  и  при-
нялся самодовольно отряхиваться от меловой пыли. Бегал он не  по-лакейс-
ки, а по-солдатски, мужественно - словно под пулями.
   Рогович еще в своей кандидатской нашел остроумнейший метод, простотою
напоминавший задачу о Колумбовом яйце, и навеки влюбился в него:  с  де-
сятком подчиненных шлепал статью за статьей, раз в пять лет объединяя их
в монографии, посвященные проблеме установления яиц на  столах  деревян-
ных, металлических, пластмассовых, а также на стульях, тумбочках, шкафах
и даже полах, и только поэтому работа Сабурова о проникновении в Америку
через пол и заинтересовала его. Как связана ваша задача с проблемой  ус-
тановления яиц на театральном полу, оживившись, спросил он у Сабурова, и
Сабуров вынужден был признаться, что связи он пока что не видит. Рогович
загрустил и больше вопросов не задавал. И Сабуров несколько  раз  поймал
себя на том, что обращается к одному Роговичу, глядя на него глазами яг-
ненка, приготовленного  к...  Сабуров  нахмурился,  отвердел  голосом  и
больше ни разу не взглянул на Роговича, равно как и ни на кого другого.
   Здесь, как и всюду, тоже  нашлась  пара  дураков,  которые  старались
удержать разговор там, где они тоже могли кое-что понимать - на  опреде-
лениях: что такое фойе, паркет, Америка, потом -  на  истории  проблемы:
викинги открыли Америку или испанцы, - словом, на тех вопросах, в  кото-
рых умные неотличимы от глупых.
   Роговичу пришлось дважды возвысить голос:
   - Товарищи, товарищи, дайте же докладчику договорить.
   И дураки унялись, страшно довольные, что шефу приходится спасать  ис-
пуганного провинциала от их убийственной  эрудиции.  А  Рогович  поощри-
тельно покивал Сабурову: не тушуйтесь, мол, ребята молодые, талантливые,
горячие...
   Чтобы не метать бисера перед Сидоровыми, Сабуров злым монотонным  го-
лосом, будто номенклатуру швейных изделий, перечислил перспективы  полу-
ченных результатов и со злобной тоской воззрился в окно, словно  надеясь
увидеть там припавшую к стеклу третьего этажа тень  академика  Семенова.
"Жаль, что не знаком ты с нашим петухом", - ожидал он услышать. И...
   - Вот это да-а... - оглушенно выдохнул златокудрый хлопчик.
   - Как прозрачно... - растроганно пропел изможденный верблюд.
   Сабуров с недоверием оторвался от окна. Эти двое - он  не  видал  лиц
прекраснее...
   Потом выступил интеллигентный М. Сидорчук - оппонент, заранее изучив-
ший работу. Как и положено посредственности, М. Сидорчук  ни  в  чем  на
свете не находил предмета ни для изумления, ни для восхищения:  все  су-
ществовало для пользы. Он заговорил о том, что пользоваться  театральным
фойе для связи с Америкой во время спектакля неудобно, а что до экспорта
овса...
   - Не в этом жэ ж дело! - вдруг выкрикнул златокудрый хлопчик.  -  Это
жэ ж совершэнно новый рэзультат, его можэт пять ходоу  трэбуется  осмыс-
лять!
   - И такой прозрачный... - сладострастно скалился верблюд.
   И дуновение Красоты коснулось кислых физиономий... Вот что  влечет  к
открытиям! А не желание пользы, которое в конце концов  уведет  тебя  не
дальше магазина, не по эту, так по ту сторону прилавка.
   Слыша, какой возбужденный гомон поднялся в аудитории, Рогович,  кото-
рого всегда удивляло, что люди могут интересоваться  чем-то  еще,  кроме
установления вареных яиц на  горизонтальных  поверхностях,  все  же  по-
чувствовал себя обязанным как-то присоединиться, а может быть, даже дать
немножко добра.
   - Это ваша докторская? - спросил он дружелюбно.
   Сабуров скромно развел руками - не мне, мол, судить. Рогович уже при-
ятно приоткрыл рот, но тут по лицу его пробежала тень.
   - А... а как к вашей работе относится... э... э... товарищ  Колдунов?
- Он замешкался, опасаясь неправильно произнести имя-отчество Колдунова.
   - Моя работа лежит вне круга его интересов, -  как  бы  предлагая  не
сердиться на Колдунова, мягко сказал Сабуров.
   На чистосердечном лице Роговича промелькнул испуг: его едва  было  не
впутали в какие-то сложные отношения, которые могли бы  отвлечь  его  от
безмятежных трудов по установлению куриных, голубиных и  страусиных  яиц
на крышах домов и в собачьих конурах, на дне озер и горных  вершинах,  а
потом - кто знает - может быть, удастся выйти и на  оборонную  тематику:
установить вареное яйцо на сиденье подводной  лодки  или  искусственного
спутника, а уж это верная Госпремия.
   - Очень, очень интересная работа, - с облегчением выпроваживал он Са-
бурова. - Мы обязательно ее опубликуем.
   Так появилось несколько страничек в захудалом издании - бутылка  была
брошена в океан и неподвижным холодным камнем улеглась на дно его  души.
А научная общественность продолжала заниматься собственными делами, пуб-
ликуя в солидных изданиях серьезные  исследования,  которые  сабуровским
методом могли быть обращены в коротенькие замечания к основной теореме.
   Отчего именно юнцы совершают дерзкие открытия? Оттого же, отчего  но-
вые острова открывают бродяги, а не солидные  домовладельцы,  у  которых
все есть. И если солидные домовладельцы станут возглавлять экспедиции...
Словом, нужно было не шляться по морям, а искать  признания  у  домовла-
дельцев. Сабуров опубликовал несколько  изящных  заметок,  суливших  ре-
зультаты, солидные даже в домовладельческой валюте. Но прелестная пыльца
Красоты была снята уже в первых публикациях, - дальше оставалась  только
чугунная работа. Поплевывая, Сабуров еще мог выносить всеобщее безразли-
чие; но выносить его, занимаясь каторжным трудом... Как это  умел  Семе-
нов: не только изобрести асфальтовое покрытие, но и собственноручно  за-
асфальтировать полгорода, не только изобрести колесо,  но  еще  и  целую
осень возить картошку с полей? Он как будто и  вовсе  не  интересовался,
что там у смертных считается престижным, а что непрестижным, - он  готов
был служить и в пустом храме. "Те, прежние,  и  без  того  ощущали  себя
солью зе