бока чем вздумается. От многочисленных побелок фантастические  орнаменты
сгладились, и кажется, что церковь обложена белыми сосисками.  Под  ста-
ринными (значит, не дыра) сводами Гостиного Двора Сабуров  вздрогнул  от
истерического женского вопля: "Не подходите!!! Милиционер, куда вы смот-
рите?!" С трудом удержавшись, чтобы не шарахнуться, Сабуров уже довольно
стойко  выдержал  радиофицированный  громовый  глас  из  "матюгальника":
"Гражданин! Прошу отойти в сторону!"
   Милиционер стерег очередь, в которой волки по-овечьи жались к стене -
хоть с одного боку заслониться от чужаков.  Головка  этой  полуверстовой
глисты одного за другим извергала удачников, ронявших тугие прыгучие ру-
лончики туалетной бумаги. После грызни за то, чем набить  рот,  начинают
грызться из-за, можно сказать, противоположного, хотя не то  оскверняет,
что исходит из задних уст, а то, что из передних, и газета для глаз  бы-
вает оскорбительнее, чем для задницы.
   Но эта давка, эта злоба свидетельствует не о распаде, а о сплоченнос-
ти: пока все единодушно считают делом чести повесить у  себя  в  сортире
бублик промокашки - еще не  все  потеряно.  Вот  когда  каждый  возлюбит
что-то свое, не интересуясь вкусом соседа...
   Сегодня можно было не опасаться ни  павианов,  ни  бабуинов  (Сабуров
унижения боялся больше, чем красивой смерти).
   - А ты держи в кармане опаску, - посоветовал Шурка. - Он от  тебя  не
ждет, а ты как писанешь его по роже!
   Вырастил сыночка...
   Но вчера после некоего телефонного звонка Шурка воспрял:
   - Суржика посадили! - завопил он, и Аркаша, сбросив  десяток  годков,
пустился в пляс - неумело, будто на раскаленной сковороде.
   - Статья двести двадцать четвертая - хранение,  изготовление  и  сбыт
наркотиков, - захлебывался Шурка, - двести двадцать шестая -  предостав-
ление жилья в качестве притона и до кучи сто сорок  шестая  -  разбойное
нападение: дал кому-то по репе и часы снял. Я давно заметил, у него дома
часы везде валяются! Всех заложил - свидетелей было как в Палермо!
   - А тебя? - у Сабурова екнуло сердце.
   - Он бы еще одну статью схлопотал за вовлечение малолеток.
   И Сабуров впервые за много лет с  теплым  чувством  подумал  о  госу-
дарстве и его тюремно-милицейских службах.
   - Все так друг друга закладывают!.. Я думал,  у  наркоманов  братские
отношения: сначала все тебе откраивают, зато когда подсядешь - еще и  за
старое бабки начнут требовать. Такое  крысятничество!  Все  кидают  друг
друга: деньги возьмут, а не принесут, пообещают -  не  сделают...  Никто
даже не обижается, все такие!
   Такая говорливость - видно, что-то страшное миновало.
   - Приходишь в аптеку с поддельным рецептом, а она спрашивает: это кто
выписал, Петренко? А вот мы сейчас позвоним ему и спросим. Или безо вся-
ких: Танечка, позвони, пожалуйста, в милицию. И ты - бу-бу-бух! - с гро-
хотом несешься!
   Сабуров вновь почувствовал раздражение против Натальи, избавленной от
этих откровений. Притащится с сумой на плечах, включит радио,  обольется
слезами над какой-нибудь идиотской песней - и давай наполнять кухню  ча-
дом, бульканьем, скворчаньем и урывками охать над газетой. А потом  отп-
равится пудрить воспалившуюся от сладкого горя и жары  экзему.  А  потом
закинется и... Чего ей!..
   - Там вообще жизнь - как на фронте! - восторженно ужасался  Шурка.  -
Все время кто-нибудь кидается. Или передозняк, или сварят неправильно...
На новой марганцовке сколько народу кинулось! Выпустили новую марганцов-
ку и хоть бы предупредили...
   - Надо было написать: Минздрав предупреждает?..
   - Но джеферисты все равно долго не живут, - с горьким самодовольством
провозгласил Шурка. - У Кристмаса весь организм разрушен, - с  уважением
припомнил он. - Он весь прыщами покрылся, как  звездная  туманность.  На
три ступеньки поднимется - и уже надо отдыхать. Он бы теперь  все  равно
не смог мясником работать.
   - Его выгнали уже?
   - Ну. Обэхээсники потребовали вырезку, а он сказал: идите  станьте  в
очередь.  Они  говорят:  ладно.  Директор  по-хорошему   сказал:   лучше
увольняйся, в любом случае тебе придется вешать до грамма, а какой тогда
смысл? Кристмас знаешь какой хороший - всегда откроит. А когда  вмажется
- сразу хватает ручку и начинает стихи писать. Когда в Армении было зем-
летрясение, он сразу сто рублей отправил. Он сейчас  пошел  сдаваться  в
психушку, но там еще хуже, чем на воле: и двигаются, и торгуют  -  через
медсестер, через передачи... Бесполезняк.
   - Больница... - с ненавистью фыркнул Аркаша. - Наркоманам желания на-
до лечить... - Усвоил.
   - Джеф именно желания уничтожает. Я когда  начал  джеферить  -  такой
подъем духа испытал, сразу брался читать, мечтать про  что-то...  Думал,
захочу - брошу. А через две недели уже не могу захотеть. Уже  и  подъема
никакого нет - просто становишься такой, как всегда - но  и  бросать  не
для чего.
   - Захотеть вообще не в нашей власти, - пожал плечиками Аркаша. -  Это
другие нас заводят, как будильник. - И закончил, будто себе на ухо: -  У
меня очень короткий завод. Я не могу стараться, когда это никому не нуж-
но...
   - А я за это время так к химии прикололся, - вдруг  застенчиво  приз-
нался Шурка. - То был солутан - а то стал джеф. Самые видные нобелевские
лауреаты последнего времени - химики и биологи. Я решил - только  наука!
И спорт. А то начнешь искусство всерьез воспринимать...  Вон  Аркашка  -
одни депрессняки.
   - Искусство помогает любить то, что никому не нужно.
   - Ученые, я проверял, дольше всех живут.
   - Сейчас и в политике стало меньше лжи, - с сомнением произнес  Сабу-
ров. - Вот твой Бобовский...
   - Сейчас стало в десять раз больше лжи, - торопливо перебил Аркаша  и
побледнел - только прыщи засветились. - Вернее, раньше, если угодно, ни-
чего, кроме лжи, и не было, но мне и в голову не приходило  воспринимать
ее всерьез. А сейчас начинаешь уже прислушиваться - и тут тебе ляп!  "Не
нужно все очернять", "нужно мыслить на пользу социализму..." Истина нас-
только никого не интересует - из-за копейки  готовы  врать!  Перестройка
эта нам еще отрыгнется: стереотип по всем швам ползет, а никакой совести
взамен не видать. Я слово "национальное" уже слышать не  могу  -  только
этой приставки к социализму нам и не хватало.
   - Оттепель, - уныло развел руками Сабуров. - Все помойки оттаивают...
Плюрализм - это все запахи сразу: и роза, и...
   - Значит, запах розы мы скоро вообще позабудем.
   - Вот они, искусства, - Шурка указал на Аркашу жестом лектора в  ана-
томическом театре и засел составлять  список  книг  по  химии  -  двести
семьдесят три наименования на четырех языках.
   У гостиницы "Советская" холеная девка в дубленке  и  пыжиковой  шапке
(униформа-то у них общая...) продавала с лотка польскую  пудру,  куплен-
ную, разумеется, в магазине и перепродаваемую с тройной  наценкой.  Если
уж ему, которому на все это начхать, оскорбительно, что  его  держат  за
дурака... Впрочем, современный кодекс прогрессиста чувство справедливос-
ти и брезгливость непреклонно именует завистью.
   Пляжные кабинки свободы, в которых всю зиму гадят...
   Ультрасовременное здание гостиницы, нагло улегшееся рядом с  прелест-
ной - индивидуальной - узорчатой кадушкой, своей типичностью  неопровер-
жимо свидетельствовало, что он проживает все-таки в дыре. Зато  на  рос-
кошной помойке кипела жизнь: мальчишки карабкались на  могучие  мусорные
цистерны, складывали баррикады из пустых ящиков, по очереди  прыгали  на
мокром пружинном матраце...
   - Папа, чего он меня трогает! -  притворно-жалобно  крикнул  Сабурову
пацан, которого за ногу тащили с цистерны.
   - Это не твой папа, - полувопросительно возразил тащивший, однако но-
гу выпустил.
   - Мой, - ну и хитрющие, смеющиеся глаза.
   Нет ничего радостней любви к людям... Если бы не проклятый  талант...
Мальчишки обжили, очеловечили помойку и счастливы на ней не хуже, чем на
каком-нибудь Лазурном берегу, потому что именно люди - главная наша  ок-
ружающая среда, а не так называемая природа. Но он не настолько безумен,
чтобы проповедовать это вслух.
   Оттепель достигла несусветных размеров: пруд в парке был покрыт льди-
нами, истончившимися до прозрачности растекающегося по воде плевка. Лишь
несколько угрюмых реликтов сибирского мороза, угрюмо сбившихся  в  углу,
были спасены от солнца наросшими на них стихийными помойными кучами,  на
которых восседали вороны. А среди тающих  льдинок  плавала  трогательная
уточка.
   Мороженые нечистоты - лучшая защита от апрельских веяний.
   Микрофон в ротонде теперь торчал на никелированной журавлиной ноге, и
динамики уже не превращали ораторов в сифилитиков. Руководил  дискуссией
стройный молодой человек, девически миловидный, как Ален Делон, но глав-
ной компонентой его обаяния была очевидная  расположенность  к  публике.
Дискуссия была все та же: из чего растут добродетель и справедливость  -
из богатства или из бедности, из казенного порядка или из рыночной  сво-
боды, - неуловимую Психею по-прежнему пытались взнуздать какими-то меха-
низмами, лежащими вне человеческой души.
   Здесь было много болельщиков, готовых аплодировать каждому, кто  лов-
чей подденет противника. Были энтузиасты, упоение своим энтузиазмом при-
нимавшие за упоение делом. Люди спорили, чтобы  чего-нибудь  не  узнать,
перебивали, чтобы даже не услышать, - кто-нибудь стал бы перебивать вра-
ча, ожидая услышать свой приговор? Но  сюда  приходили  не  узнавать,  а
объединяться вокруг чего-то бесспорного - бесспорными же  бывают  только
эмблемы: Рынок, Россия, Социализм, Права Человека, Демократия,  Привати-
зация...
   Недалеко от Сабурова несколько энтузиастов горячились, чтобы случайно
не услышать возражений. Интерес к Истине непрестанно рождает новые  воп-
росы, а лидер должен нести в массы несомненность. Ученый -  сомнения,  а
лидер - уверенность.
   - Не надо разрушать у людей веру!.. - спасала последнее свое имущест-
во бедная женщина с адресованной стоящим сзади волосяной фигой на затыл-
ке. - ...евания социализма...ренность в завт...сплатной медицин...сплат-
ном жилье...
   Благодарить за бесплатное жилье Сабурова обучили еще в первом классе,
когда он жил в землянке, вырытой его родителями, - какой-нибудь барсук с
тем же основанием мог бы благодарить за свою бесплатную  нору.  Как  это
мудро - наделять людей исключительно уверенностью: ничто  не  стоит  так
дешево и не ценится так дорого. За сохранность автоматизма  люди  готовы
платить жизнью - чаще чужой, но иногда и своей. Но какую бы дурь они  ни
придумали - ему, Сабурову, все равно придется расплачиваться с  ними  на
равных. Чем глупее было выступление, тем  большую  терпимость  выказывал
председательствующий, - прямо дом терпимости какой-то. Кристальным идио-
там он оказывал поистине королевские почести. Это и есть  демократия?  И
ждать теперь уже нечего?..
   - Я приношу пожелание: зачем спорить? - недоумевала круглая тетушка с
круглым лицом, круглым ртом и круглыми глазами. - Просто надо,  чтобы  в
магазинах были продукты!
   Аплодисменты.
   В толпе было много бдительных блюстителей  простоты:  если  только  в
ораторе им мерещилась некая глубина,  они  немедленно  кричали:  "Хватит
болтать! Демагогия!" Им тоже аплодировали. Аплодировали и призывам к де-
мократии, и призывам покончить со всяческой демократией,  это,  -  стало
быть, и есть плюрализм.
   На ступеньках ротонды, открыв багровую грудь, в легкой рубашке грозно
прохаживался Морж, учивший сабуровских сослуживцев  кормиться  биополем.
Слов "энергия" и "поле" Сабуров слышать уже не мог - на свое  несчастье,
знал, что они означают.
   Единомышленники, теснившиеся в ротонде слева от председателя, выказы-
вали друг другу особое уважение людей, занятых достойным делом, на кото-
рое решаются немногие. Хорошие интеллигентные лица... Но  Сабуров  умеет
служить только собственному делу - Красоте - и любить только тех, кто ее
ценит. Тоска одиночества удесятерялась завистью  к  чужой  сплоченности,
тревога скепсиса - чужой уверенностью.
   К микрофону выбежала простая советская женщина, указательным  пальцем
двинула вверх сползавшие очки (в дальнейшем  беспрерывно  повторяя  этот
жест, ибо была лишена переносицы) и, залившись пурпуром, выкрикнула:
   - Хотелось бы знать, как товарищ Михальский  относится  к  тому,  что
из-за его красивых глаз люди голодают?!
   Ого, да Делон политик сталинского масштаба!
   - Мы...ликлиники номер...свое  негативное...к  акту  голодовки  из-за
якобы допущенных .окружной избирательной...тов.Сидорченко Тэ Бэ...предп-
ринятой в период заболевания острой  респираторной...грубо  нарушая  ре-
жим... Считаем, что товарищи...заняться восстановлением здоровья...всего
двенадцать подписей.
   - Первая ласточка, - с обаятельной иронией  разъяснил  Михальский.  -
Народный фронт...самых ярых наших...А что  касается...то  я  неоднократ-
но... Не лично во мне, а в нарушении демократических...
   Аплодисменты.
   Вглядевшись в толпу, председатель, пробормотал:
   - А вот и сыны отечества.
   Группа слева недобро заулыбалась. Толпа качнулась,  выпустив  дружину
витязей - героев передачи "Ими гордится наш город" (Сабуров надолго  за-
поминал телепередачи, потому что никогда их не смотрел).
   В ротонде, вельможно распахнув медвежью  шубу,  в  какой-то  боярской
шапке стаял распаренный Корягин,  вращая  на  пальце  крупный  перстень.
Одесную его сверлил публику взглядом из-под прилипшей ко лбу косой челки
его литературный ученик, самородок, не окончивший не то семи, не то  че-
тырех классов, но зато освоивший едва ли не  тридцать  профессий  (кроме
одной - писательской). Черная поддевка  распахнута,  черная  косоворотка
расстегнута, медный крест поблескивает в лучах заходящего  солнца.  Нес-
мотря на этот христианский символ, он напоминал сельского хулигана,  вы-
валившегося из клуба в поисках, кому бы заехать по уху.  Ошую  поправлял
корректный галстук Кузин - сибирский  Гегель,  из  преданности  эстетике
презиравший искусство. Аккуратно сложив губы, как  благовоспитанная  жа-
бочка, он внимательно слушал клокочущую  речь  сабуровского  однокашника
Володи Молоткова.
   Володя в свое время был секретарем комсомольского бюро  и  посмешищем
всего факультета: по стенам, смеха ради, развешивались Володины  изрече-
ния ("Мы должны подготовиться к зимней сессии наилучшим образом. В.  Мо-
лотков"). Все пороки, свойственные людям от начала  времен  -  жадность,
трусость, сластолюбие, - Володя отдавал в исключительное владение мелкой
буржуазии, то есть всем, кто не занимался трудом низшей квалификации,  и
притом в крупном промышленном производстве.
   Бескрайние Володины речи состояли из очередей страстных бульканий - и
все по писанию, все по писанию. Говорили, что  он  окружил  себя  сектой
единоверцев и разучивал с  ними  Ленина  на  манер  того  популярного  в
школьной худсамодеятельности номера, который зовется  монтаж:  "Ленин  о
государстве. Коля." - "Государство возникает там, тогда и  постольку..."
- "Стоп. Люся." - "Где, когда и поскольку..." - "Стоп. Антон." -  "Клас-
совые противоречия не могут быть примирены..."
   - И наоборот, - Володя вдохновенно взмахивает рукой. Хор: - Существо-
вание государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы.
   Володя был увлечен в новый научный центр тою же волной, что  и  Сабу-
ров. В институте экономических проблем, забросив все лженауки,  одну  за
другой выпустил две книжки о перерастании всего  на  свете  в  общегосу-
дарственное, был избран в партком, и Сабуров все тверже  убеждался,  что
Володя не такой уж болван там, тогда и постольку, где, когда и поскольку
выступает карьеристом и прохиндеем. Но вдруг пошли слухи, что Володя за-
делался ересиархом нетоварности: деньги должны быть  полностью  заменены
талонами на потребление, распределяемыми Госпланом. Володе дважды прова-
лили докторскую защиту: как ни странно, его идейность (автоматизм)  ока-
залась непритворной. Правда, он все же защитил докторскую в Москве, шаг-
нув из экономики социализма прямо в научный коммунизм.
   Володя был по-ленински прост и логичен. Даже кепка его была  сдвинута
с неким ленинским подтекстом, а в очках без оправы ясно  ощущался  намек
на какое-то большевистское пенсне. Позади его  стояли  два  пролетарских
апостола, подобранные в изумительном соответствии с канонами: руки рабо-
чих, вы даете движенье планете, подступала к горлу песня.  Один  был  из
кино - с мудрыми седеющими усами, другой с плаката - лишенный  усложняю-
щих подробностей.
   Поблескивая большевистским  пенсне,  Молотков  уставил  в  слушателей
вздернутые ноздри, чернеющие, как два револьверных  дула,  и  выдал  две
очереди слитного бульканья:
   - Наша беда в забвении истин марксизма!
   Это точно: Сабуров, пожалуй, просто-таки боялся точно  знать  что-то.
Вместо бесконечного разнообразия - пара-тройка "классов", вместо  незри-
мых, как деятельность бактерий, межчеловеческих взаимодействий -  чугун-
ные рычаги производственных связей, - гениально, если добиваться просто-
ты, а не истины. Что у них  там  еще?  История  человечества  -  история
борьбы, - хотя она ничуть не меньше истории взаимопомощи. Нам вдалблива-
ли, что прежде чем заняться "духом", человек должен  сначала  напроизво-
дить бог знает чего. Но ведь прежде чем производить,  надо  придумать  и
захотеть. Основной ихний вопрос, кто возник "сначала" - курица или яйцо,
бытие или сознание, - да начала не было, человечество  ни  мгновения  не
существовало без обмена чувствами и знаниями. Но в конце концов все  ре-
шается мнением, да, мнением народным, и если народ верит, что справедли-
вость может быть установлена по какому-то внешнему плану, если он не по-
нимает, что и наимудрейшее планирование отнимает у людей свободу...
   Только мнение ли это - совместное поклонение эмблемам и символам?  Не
мысль, а безмыслие - основа общественного порядка, а когда оно  развеет-
ся, - тогда границу разнуздавшимся желаниям может положить лишь Ужас та-
кой силы, которая вместо протеста вызывала бы обожествление. Вот  стаби-
лизирующие исторические силы - сила Безмыслия и сила Ужаса.  А  движущая
сила - это сила Безумия, она же овладевшая массами идея: единство  может
быть достигнуто только во лжи, ибо истина всегда вызывает множество мне-
ний и сомнений. Но история человечества есть история бегства  от  сомне-
ний. А значит, и от истины.
   А Володя очередями пробулькивал заветное:
   - ...Всестороннее планирование...По принципу единой  фабрики...Масси-
рованное мелкобуржуазное... Контрреволюционные нации...
   Михальский пробовал возражать, но его долбали святынями - человек  из
фильма - кисло, как сквозь изжогу ("Я,  как  говорится,  человек  труда,
единодушно одобряю"), а человек с плаката - свирепо, он и Володю оттирал
широким рабочим плечом: "Вы думаете, кто переболтает, тот и прав?! А мы,
рабочие, еще подумаем, разрешить вам болтать или не разрешить!!!" И  еще
при нужде каждый раз из-под земли, словно зубы дракона, выскакивали нуж-
ные простые люди, своим чином освобожденные от обязанности не лгать и не
кривляться - все больше бабы, у них жальче получается. Да еще инвалиды и
старики. Раньше Сабурову  казалось  простой  бессовестностью,  когда  от
конкретных доводов защищаются чистым негодованием:  оскорбляете  Россию,
армию, матерей, память павших... Но теперь он понимал, что для того свя-
тыни и придуманы, чтобы даже спрашивать, даже думать было нельзя: софиз-
мами защищают лишь правдоподобную ложь,  а  совсем  уж  неправдоподобную
обожествляют.
   Сабуров почувствовал, что уже  ненавидит  простоту  и  чистосердечие,
спокойно или взволнованно рассевшиеся тысячетонным задом на всем тонком,
ищущем, небанальном... смертельно опасном.
   - Рабочий класс, - завладел микрофоном Морж, - наиболее эксплуатируе-
мая часть нашего общества. У рабочих нарушен  температурно-белковый  об-
мен, нарушена структура биополя. Из них отсасывается больше