лето - дарит ему банку сгущенки (он, сам того не замечая, умеет нра-
виться людям), он меняет банку на щенка и целую неделю  приучает  его  к
себе, - сжав ладонями мордочку, подолгу сидит с ним носом к носу,  чтобы
накрепко сфотографироваться в его глазах. А потом щенка отнимают старшие
мальчишки и девают неизвестно куда. Но в Витином рассказе и  под  элект-
ронным микроскопом не разглядеть ни сожаления о щенке, ни признательнос-
ти к поварихе, ни обиды на старших мальчишек,  -  только  нагие  позити-
вистские факты: она дала, они отняли. Бог, так сказать, дал -  бог,  так
сказать, и взял.
   Такими, не питающими иллюзий, Сабуров и хотел видеть своих  детей,  а
вот, оказывается, каким становится человек, живущий без  розовых  очков,
принимающий жизнь такой, какова она есть.
   Витя с удовольствием вспоминает, как его на лето брал к себе дедушка.
Но вот уже третий год дедушка не приезжает и не пишет.
   - Умер, наверно, - спокойно предполагает Витя.
   - Может, попробовать ему написать?
   - Попробуйте, - соглашается Витя.
   И Сабуров смущенно подбирает выражения: "Извините, что  позволяю  се-
бе...". Ответа нет. А Витя ни о чем не спрашивает.
   Зато приходит внезапное письмо от Витиного "папы". Он вышел на  волю,
устроился кочегаром и собирается Витю навестить. Витя явно рад. Но и  не
выказывает огорчения, когда отец более ничем о себе не напоминает.
   Воспитательница у него очень славная тетка, но - Витя ясно отдает се-
бе отчет, что через два-три года он покинет ее навсегда, и  не  видит  в
этом ничего особенного, - у него ведь нет ничего, что было бы  дано  ему
насовсем. Вот он и привязывается к людям, как мы к вагонным  попутчикам.
При всем при этом, Сабуровым еще пришлось побороться за право по воскре-
сеньям брать Витю к себе (размеры этого благодеяния  представляли  собой
разумный компромисс между материнской любовью  и  полным  безразличием).
Сабуров как человек менее занятой разыскал на окраине города  Витин  ин-
тернат (он быстро привык к этому эвфемизму  -  выражение  "детский  дом"
скоро начало казаться ему простоватым), оттуда направился в РОНО, с чет-
вертого захода застиг нужного инспектора, взял  в  институте  письменное
удостоверение, что он морально устойчив и политически грамотен (это  был
минимум, полагающийся каждому), и через какие-нибудь две недели  вступил
в обладание правом забирать Витю на общевыходные и праздничные дни:  Ви-
те, по его малолетству, разрешалось передвигаться по городу лишь в  соп-
ровождении взрослых. Вернее, он мог ездить и бродить где угодно, что  он
и проделывал, но - без разрешения. А какой  же  дурак  такое  разрешение
даст!
   Иными словами, Сабуров утром должен был самолично приезжать за  Витей
(выходило часа полтора в один конец), а вечером привозить  его  обратно.
По воскресеньям Сабуров отдыхал, в  основном,  от  необходимости  что-то
изображать перед сослуживцами, но когда отнималась  драгоценная  возмож-
ность побыть одному, пообщаться с тенями любимых друзей  из  паноптикума
доктора Сабурова... Самая тяжесть любимой книги  сладостна,  словно  тя-
жесть камня, который на берегу сонной реки ты примеряешь к своей  шее...
Вдобавок с Витей необходимо было о тем-то разговаривать. Домашних  заго-
товок хватало на какие-нибудь четверть часа, а потом начинались  родовые
муки бесплодной роженицы.
   Сабуров пытался выкрутиться, пересказывая  полузабытые  романы  Дюма,
но, по-видимому, ему не удавалось скрыть, что эти раздутые водянкой тома
самому ему представляются скучнейшими, - на каком  бы  самом  интересном
месте Сабуров ни прервал свой рассказ, Витя никогда  не  просил  продол-
жить.
   Молчать Сабуров тоже не мог, чтобы Витя не подумал, что он  сердится,
хотя Витя умел молчать с идеальной непринужденностью.
   Витина воспитательница Лариса Васильевна не  видела  в  "великодушии"
Сабурова ничего особенного и только напоминала, что Витю нужно непремен-
но переодевать, если он набегается и вспотеет. Зато воспитательница дру-
гой группы считала своим долгом при каждом удобном случае методично уми-
литься: "Какие хорошие люди бывают!" - Сабурова всякий раз едва не пере-
дергивало от стыда. Крома Сабурова, интернат по собственной охоте  наве-
щал юный курсантик пехотного училища, устраивавший с  желающими  военные
игры, - однако склонная к умилению воспитательница  курсантом  нисколько
не умилялась, а поглядывала на него с насмешкой, как на дурачка, которо-
му самому нравится играть в войну (ценны лишь те пожертвования,  которые
даются против воли).
   Лариса Васильевна непременно жаловалась Сабурову, что Витя совсем  не
хочет учиться и водит дружбу с опасным Шевчуком. Шевчук, проводивший вы-
ходные у ворот в тщетном ожидании алкоголички-матери, бросал на Сабурова
настороженный взгляд, словно опасался, что Сабуров не то накажет, не  то
отвернется от него. "Что ж ты, брат", - говорил Сабуров, стараясь, чтобы
Витя понял, что это не всерьез, и Витя отвечал прелестной своей улыбкой.
Бессмысленно воспитывать мальчишку, с которым видишься раз в неделю. Вот
если он привяжется к тебе - тогда можно будет позволить и кое-какую нра-
воучительность, как может ее себе позволить Лариса  Васильевна.  (Однако
ведь и к ней Витя привязан отнюдь не  намертво...  Впрочем,  неизвестно,
какими были бы мы все, если  бы  наши  матери  выдавались  нам  лишь  на
три-пять лет.)
   Двоек Витя и в самом деле получал  какое-то  невероятное  количество.
Шурка по этой части тоже большой мастак, но куда ему, -  набрав  опреде-
ленный минимум двоек, он начинает все же  беспокоиться  и  переходит  на
четверки, а то и пятерки. И может быть, лишь  потому,  что  это  всерьез
сердит и волнует папу с мамой. Однажды Шурка начал  выпытывать  у  Вити,
кем тот собирается стать. Витя пожал плечами - не все  ли,  мол,  равно:
обычно после восьмого класса интернатских направляют в строительную либо
сельскохозяйственную путягу.
   - А ты сам куда хочешь? - допытывался Шурка.
   Видя, что от него не отвяжутся, Витя ответил твердо, ясно и серьезно:
ему решительно плевать, и раздумывать о подобных глупостях он  не  наме-
рен. Шурке такой ответ не понравился, - он вообще склонен оценивать при-
ятелей не столько по делам, сколько по стремлениям:  "Бобовский  мечтает
быть звездой рока - молодец, да?"  Шурка-то,  конечно,  осел,  но  может
быть, не так уж это и хорошо, что Витя никогда ничего из себя не строит,
- ведь чтобы что-то построить из себя, необходимо некоторое время  стро-
ить.
   - Как можно таким быть - ничего не хочет! - сердился Шурка, когда Ви-
тя ушел. В том-то, дитя мое, и драма: в нашей власти делать то,  что  мы
хотим, но не в нашей власти хотеть. Желаниями наделяют нас извне...
   Вот пусть Шурка и приохочивает Витю к своим увлечениям. Шурка зажегся
этой благородной задачей и для начала показал Вите репродукцию  какой-то
ренессансной Венеры.
   - Ха, голая! - радостно засмеялся Витя.
   Шурка, оскорбленный в лучших чувствах, все же продолжал выставлять на
поругание свои святыни, но Витю только забавляло,  что  его  партнер  по
больничному "дураку" и бесшабашным ночным вылазкам пытается взять на се-
бя роль учителя, он наблюдал за Шуркой с единственной  целью  что-нибудь
передразнить, так что Шурка после нескольких сеансов с глубоким чувством
сказал Сабурову, что он, пожалуй, больше не будет балдеть на  уроках,  -
он теперь понял, сколь горек хлеб учителя.
   Сабуров уже и сам понял невозможность целенаправленного Витиного  об-
ращения. Пусть лучше мальчишки занимаются своими делами, и там-то, между
делом...
   С тем приятели  и  были  отпущены  на  улицу  заниматься  нормальными
мальчишескими делами с дидактическим подтекстом. Прежде всего они  зашли
за Антоном и отправились добывать бензин для Антонова мопеда с  колесами
разного цвета и калибра. Антон уже давно присмотрел какой-то  агрегат  -
компрессор не компрессор, - оставленный строителями без присмотра, и те-
перь скачал оттуда литровую банку бензина, выставив  на  стреме  с  двух
сторон воспитателя и воспитуемого. Когда Шурка  вечером  рассказал,  как
содержательно они провели день, Сабурова оторопь взяла.
   - Ты можешь серьезно подвести нас с мамой, - несколько  раз  повторил
Сабуров, зная, что Шурку почти невозможно испугать опасностями,  которые
грозили бы только ему. Когда  ему  говоришь,  что  нельзя  баловаться  с
тем-то и тем-то: "Вдруг взорвется!" - он столь же  убежденно  возражает:
"А вдруг не взорвется!". Слов нет, до чего было бы  неприятно,  если  бы
Шурка угодил в милицию, но все же, если бы этакое произошло за  компанию
с Витей, ответственность за которого Сабуров по собственной воле взял на
себя...
   Разжившись бензином, приятели, а вернее, уже соучастники, пошли  зап-
равлять мопед. Витю рассмешила эта раздолбайка:
   - Тарантаска би-би-си, метр едешь - два неси.
   - В глаз дать? - лаконично осведомился Антон.
   - Вспотеешь давать с пупковой грыжей, - возразил Витя.
   На этот раз Шурке удалось погасить Антонов огонь, но в следующий  раз
дело вполне может кончиться мордобоем. И опять-таки, когда Шурка являет-
ся с синяком, это дело, вроде бы, житейское,  "мальчишки  без  этого  не
растут" и т.п. Однако проявлять подобную терпимость к побоям, нанесенным
чужому мальчику, за которого  он,  Сабуров,  взял  на  себя  ответствен-
ность...
   Накатавшись на мопеде и набегавшись за ним (чтобы мопед завелся, нуж-
но было толкать его метров сто), Антон, прибегнув, в духе времени, к бе-
зотходной технологии, подзаправился и сам - для увеселения подышал пара-
ми бензина, - не зря он носит кличку Маркоман.
   - Зачем он дышит этой дрянью?!
   - Глюки ловит.
   - Галлюцинации то есть? И что ж он видит?
   - Муха жужжит - вжжж...
   - Ему что, в жизни мух не хватает?
   - У него вначале интересные глюки получались, а потом пошли одни эти-
кетки от кильки. А теперь муха. Запас, наверно, кончился. Как по телеви-
зору показывают, когда все программы кончатся: не забудьте выключить те-
левизор, не забудьте выключить телевизор...
   - Неужели другого способа нет жить интересно?
   - Что ты мне-то объясняешь! Этим  вообще  занимается  одна  гопота  -
серьезные чуваки это презирают.
   Но сегодня он серьезный чувак, а завтра вполне может  и  попробовать.
Невозможно уберечь его от всех этих микробов, если не создать внутренне-
го иммунитета. Однако по отношению к чужому ребенку Сабуров, опять-таки,
не мог согласиться с неким минимумом неизбежного риска.
   Только тогда Сабуров понял, что воспитание -  это  не  отдельное  ка-
кое-то самостоятельное занятие: воспитателю  и  воспитуемому  необходимо
общее дело, интересное им обоим, чтобы они прилаживались  друг  к  другу
для дела, а не для "воспитания". Так что оставалось одно  -  развлекать.
Однако за полтора часа, пока они с Витей  добирались  до  дома,  Сабуров
выкладывался дочиста - трижды с веничком проходился по сусекам - и,  от-
жав последние капли из фонтана слез своей измученной фантазии, восклицал
с бодростью тем более тошнотворной, что Витя никогда ее не поддерживал:
   - А теперь почитаем что-нибудь интересненькое!
   Изнемогая от неловкости, Сабуров давал  сеанс  выразительного  чтения
какой-нибудь детской классики, а Витя вертелся, брал и  разглядывал  что
подворачивалось, прерывал чтение репликами, совершенно не имеющими отно-
шения к книге.
   - Тебе, может быть, неинтересно? - с приторной улыбкой спросил однаж-
ды Сабуров, и Витя доверчиво кивнул:
   - Ага. Я не люблю книжки.
   Выручала только заброшенная сабуровскими детьми  железная  дорога,  -
Витя подолгу с нею возился, иногда увлекался и Шурка, иной раз  и  Сабу-
ров-отец что-нибудь им подсказывал, - и сразу между ними  проскальзывала
некая педагогическая искра, которая, впрочем, сразу и гасла, и снова во-
царялась неловкость, которой не ощущал один только Витя.  Неловкость  не
рассеивалась так толго, что Сабуров даже через неделю мог ни с того ни с
сего вдруг воскликнуть: "А что я могу сделать!". Наталья как будто ниче-
го не замечала, но Сабурову с его окаянным нравом  все  время  казалось,
что они разыгрывают до предела фальшивую мелодраму.
   А однажды Витя пришел, сияя свежеостриженной  головой.  На  расспросы
любознательного Шурки о происхождении его арбуза ответил с обычной прос-
тотой: "Машек нашли". Вшей, по-ихнему.
   Отвезши Витю в интернат, Сабуров вместе с Натальей постарался припом-
нить полузабытые со времен его поселкового детства вошебойные процедуры.
В начальных каких-то классах были даже должности "санитаров", народ зас-
тавляли чесаться частым гребнем над листом белой бумаги. Частый  гребень
из какой-то уже несуществующей линялой нищенской пластмассы - единствен-
ное Натальино приданое, как ни странно, нашелся. Сначала, таясь  от  де-
тей, вычесались папа с мамой,  -  обошлось.  Затем  вычесали  недовольно
брюзжащего Аркашу, - тоже, слава богу, ничего.  Когда  же  принялись  за
Шурку, то среди опилок и песка внезапно - о, ужас! - спотыкаясь  о  них,
заторопилось куда-то в сторонку маленькое омерзительное насекомое.
   Как Сабуровы разживались исчезнувшим вместе с проблемой вшивости  ке-
росином, как держали Шурку в керосиновом компрессе, как  потом  отмывали
его и уговаривали остричься налысо, - под арбуз! -  как  дезинфецировали
подозрительное шмотье, - этого ни в сказке сказать, ни пером не описать.
   - Только бы в школе не узнали... - ужасалась Наталья. - Что у  них  в
интернате за директор!..
   Когда вшивая опасность отступила, Сабуров все  же  время  от  времени
спрашивал у Вити:
   - Ну как, машек еще не обнаружили?
   Он старался спрашивать как бы в шутку, но с Витей можно было не стра-
шиться сморозить бестактность, - он всегда отвечал на  буквальный  смысл
вопроса, а не на подтекст: "Пока нету".
   Но Сабурову все же хотелось убрать Витину шапку с  общей  вешалки.  К
чести его, этого он все-таки не делал. Наталья лишь  ввела  еженедельные
профосмотры и вычесывания перед головомойкой. Дети ворчали,  но  выпадов
против Витиных посещений тоже не допустили. Но когда  Вите,  оставленно-
му-таки на второй год, дозволили ездить самостоятельно, он начал  приез-
жать все реже, - иногда только просил денег на кино и мороженое и  сразу
уходил, а последние месяца полтора и вовсе не показывался. И сегодня Са-
буров почувствовал, что откладывать больше нельзя, - иначе  пришлось  бы
признаться, что он думает о прекратившихся визитах с тайным облегчением.
   К Вите нужно было явиться с каким-нибудь гостинчиком, но  Сабуров,  к
досаде своей, обнаружил в карманах только сорок две копейки. Он заглянул
в ящик Аркашиного стола, - Аркаша постоянно копил деньги на свои религи-
озные пласты, - и действительно отыскал там рублишко. Заодно Сабуров по-
интересовался содержимым черного конверта, где оказались фотографии -  и
притом весьма пикантные. Сабуров с неподдельным интересом (как  отец  он
просто обязан был это сделать!) просмотрел их, - да Аркаша, оказывается,
вовсе не так глуп! Сами же фотографии разочаровали. Не  только  качество
изображения, но и качество изображаемого оставляло желать лучшего, - ка-
кой-то ларец для дочерей царя Никиты. Что за манера вместо целого подсо-
вывать часть, которая лишь в контексте целого приобретает достоинство, а
сама по себе, да еще взятая крупным планом, носит отчетливый  научно-пе-
дагогический характер, - не хватало только цифр со стрелочками, а  то  -
готовый учебник анатомии.
   Сабуров сунул конверт в ящик, не стараясь уложить в точности на преж-
нее место, - Аркаша таких вещей никогда не замечает.
   Отправляясь в путь, Сабуров всегда захватывал что-нибудь почитать. На
этот раз он выбрал "Братьев Карамазовых", - в "Великом инквизиторе", ка-
жется, есть что-то насчет потребности человека быть  управляемым  извне,
избавленным от сомнений - неизбежных спутников свободного выбора.
   К удовольствию Сабурова, в универсаме работала  лишь  одна  касса  из
шести (зато над душой у кассирши и покупателей стояли еще три контролер-
ши в белых халатах), поэтому было время пробежать всю главу. Да,  припа-
дочный старичок еще за сотню лет до Сабурова указал на краеугольный  ка-
мень коллективной сплоченности: "Нет заботы беспрерывнее  и  мучительнее
для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем
преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже  бесспорно,
столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее  пред  ним
преклонение". Тем-то и ненавистен еретик - он уничтожает бесспорность.
   Откуда-то выкатился Игорь Святославович (странно видеть во плоти):
   - Ага, я к вам пристроюсь - по-соседски, по-соседски, ну что  вы  та-
кое, дамочка, утверждаете, всю дорогу я здесь стоял, только сахарку отс-
кочил взять, а его нету, так я карамелек ухватил, что это вы такое толс-
тое читаете? - пощупал уважительно. - "Братья Карамазовы", ага,  смотрел
по телевизору. Ульянов играл и жена режиссера, забыл  фамилию,  они  всю
дорогу жен к себе тащат, а написал, значит, Достоевский? Надо ж  накатал
сколько - что значит время свободного некуда было девать!
   Сабуров даже поднял глаза от книги - уж не разыгрывают ли его? ("Бурь
мгло нб крт, бурь мгло нб крт...".) Сабуровские сослуживцы, если Сабуров
обнаруживает нечто похожее на эрудицию, тоже многозначительно  жалуются,
что у них нет времени читать, - его едва-едва  хватает  на  многочасовые
сплетни.
   - А что это вы приобрели? - продолжал  отрабатывать  языком  место  в
очереди Игорь Святославович. - Ириски? Хорошая штука - пломбы  из  зубов
выдергивать.
   Сабуров взял обычные свои полкило, не желая походить  на  Деда-мороза
или подгулявшего купчика, швыряющего в народ пряниками:  полкило  конфет
можно рассовать по карманам и угощать так, словно они у тебя там случай-
но завалялись.
   - А этих раскрасавиц видели? - не стихал Игорь Святославович. -  Вос-
питанности абсолютно никакой нет. - Он уже обличал двух цыганок, перего-
варивавшихся через весь магазин с такой непринужденностью, словно  здесь
больше никого не было. Смуглый мальчишка, примерно Шуркин ровесник, ожи-
дал их у входа, распевая во все горло, - как не решился бы петь даже са-
мый отпетый из Шуркиных дружков. Разве что на спор. И то видно было  бы,
что поет он из  хулиганских  побуждений,  а  не  для  собственного  удо-
вольствия, презрев оковы просвещенья. По какому удивительному закону лю-
ди от одних перенимают все до мелочей, а от других ничего не перенимают,
годами проживая рядом и сталкиваясь на каждом шагу? Мимо Цыганского  по-
селка уже много лет спешат научные сотрудники и сотрудницы, однако цыга-
нам и в голову не приходит тоже обзавестись портфелями  и  приняться  за
ученые хлопоты, а научным сотрудникам столь же чуждо желание с  гиканьем
промчаться на санях в казенный лес за дровами, и у жен их не  замечается
ни малейшей склонности вырядиться в цветастое тряпье,  повесить  на  шею
ребенка, завернутого в шаль, и шумною толпой ловить  прохожих  на  цент-
ральных улицах: "Подожди, дорогой, я тебе судьбу твою расскажу, ты, муж-
чина, и красотой взял, и умом взял, а счастья тебе нету".
   - Аукаются, как в лесу! - негодовал Игорь Святославович. - Как  будто
за людей нас не считают. Я понимаю, дома можешь что хочешь  делать  ("Ах
негодяй!"), но здесь же общественное место, в конце-то концов!
   - А как "Спартак" с "Черноморцем" сыграли, смотрели  вчера?  -  после
трагической паузы вернулся к светской беседе Игорь Святославович.
   - У меня нет телевизора.
   - Когда они угловой пробили, меня чуть кондратий не хватил.
   А еще говорят, что человека больше всего волнует личная выгода!
   Тем временем до Игоря Святославовича дошел оскорбительный смысл Сабу-
ровского ответа - он, стало быть, претендует быть не таким, как все.
   - Напрасно избегаете. По телевиденью много интересной информации  пе-
редают. Ну, если с деньгами туго, то конечно...
   Оба они уже расплатились, и Сабуров Игорю Святославовичу  был  больше
не нужен.
   Когда, посл