вная схватка
между роскошью и нищетой. Люди, у которых ему приходилось обедать,  пус-
кались в такие откровенности по поводу жаркого, что  становилось  стыдно
за хозяев и кусок застревал в горле.
   - Нет, вам, родовитым людям, есть чем гордиться, - говорил он г-же де
Реналь и описывал ей те обеды, которые ему пришлось претерпеть.
   - Так вы, милый мой, в моде! - И она покатывалась со смеху, представ-
ляя себе г-жу Вально под густым слоем румян, которые она считала  нужным
накладывать каждый раз, когда ждала к себе Жюльена. - Должно  быть,  она
покушается на ваше сердце, - заметила она.
   За завтраком царило необыкновенное оживление.  Дети,  которые,  каза-
лось, должны были стеснять их, на самом деле  только  увеличивали  общее
веселье. Бедняжки не знали, как выразить свою радость, что они снова ви-
дят Жюльена. Слуги, разумеется, уже насплетничали им, что ему предлагают
лишних двести франков, лишь бы он согласился обучать молодых Вально.
   Неожиданно среди завтрака маленький СтаниславКсавье, еще бледный пос-
ле своей тяжелой болезни, спросил у матери, сколько стоит его серебряный
прибор и маленькая серебряная кружечка, из которой он пил.
   - А зачем тебе?
   - Я их продам и отдам деньги господину Жюльену, чтобы он не остался в
дураках, если будет жить у нас.
   Жюльен бросился целовать его со слезами на глазах. Мать расплакалась,
а Жюльен, взяв малыша на колени, начал объяснять ему, что  не  надо  так
говорить: "остался в дураках", - что так только лакеи говорят. Видя, что
его объяснения доставляют удовольствие г-же де Реналь, он начал придумы-
вать разные забавные примеры, поясняющие, что значит "остаться  в  дура-
ках".
   - Я понимаю, - сказал Станислав. - Это как ворона осталась в дураках:
она сыр уронила, и, лисица его схватила, а лисица-то была льстецом.
   Госпожа де Реналь, не помня себя от счастья, то и дело бросалась  це-
ловать детей, а для этого ей надо было всякий раз немножко опереться  на
Жюльена.
   Вдруг дверь распахнулась - вошел г-н  де  Реналь  Его  суровая  недо-
вольная физиономия являла удивительный контраст с той  теплой  радостью,
которая померкла, едва лишь он показался. Г-жа де Реналь побледнела: она
чувствовала, что сейчас неспособна чтолибо отрицать. Жюльен сразу завла-
дел разговором и громко стал рассказывать мэру про серебряную  кружечку,
которую хотел продать Станислав Сперва  г-н  де  Реналь  нахмурил  брови
просто по привычке, услышав слово "деньги". "Когда при мне  упоминают  о
презренном металле, - заявил он, - это всегда бывает предисловием к  то-
му, чтобы вытянуть что-нибудь из моего кошелька".
   Но на этот раз дело было не только в деньгах, - его подозрения усили-
лись. Радостное оживление жены и детей в его отсутствие отнюдь  не  дос-
тавляло удовольствия человеку, одолеваемому столь щекотливым тщеславием.
Жена стала с гордостью рассказывать ему, какие милые, остроумные примеры
придумывает Жюльен, объясняя своим ученикам незнакомые им выражения.
   - Да, да, - отвечал он, - вот так-то он и охлаждает любовь  детей  ко
мне - ему ведь ничего не стоит быть для них во сто раз милее меня, ибо я
для них, в сущности, начальство. Да, все у нас теперь,  словно  нарочно,
идет к тому, чтобы выставить законную власть в отталкивающем виде.  Нес-
частная Франция!
   Но у г-жи де Реналь вовсе не было охоты разбираться во всех  оттенках
мрачного недовольства своего супруга. У нее мелькнула надежда провести с
Жюльеном целых двенадцать часов. Ей надо было сделать массу всяких поку-
пок в городе, и она заявила, что непременно хочет пообедать  в  кабачке;
как ни возражал ее муж, как ни сердился, она не уступила. Дети пришли  в
полный восторг от  одного  слова  "кабачок",  которое  наши  современные
скромники произносят с таким упоением.
   Господин де Реналь покинул жену в первой же  галантерейной  лавке,  в
которую она зашла: ему необходимо было повидать  кое-кого.  Он  вернулся
еще более мрачным, чем был утром: он убедился, что весь город  только  и
говорит, что о нем и о Жюльене. На самом же деле еще ни одна душа не ре-
шилась намекнуть ему на кое-какие обидные для него подробности городских
сплетен. Все, что передавали г-ну мэру, имело касательство только к  од-
ному интересующему всех вопросу: останется ли Жюльен у него на шестистах
франках или уйдет на восемьсот к директору дома призрения.
   Сей директор, повстречав г-на де Реналя в обществе, напустил на  себя
ледяной вид. Это был прием, не лишенный ловкости: в провинции так  редка
опрометчивость, так редки бросающиеся в глаза  поступки,  что  их  потом
разбирают, переворачивают и толкуют на все лады.
   Господин Вально был то, что за сто лье от Парижа называют  пройдохой;
бывают такие натуры - наглые и бесстыжие от природы. Его преуспеяние на-
чиная с 1815 года помогло развернуться этим  прекрасным  качествам.  Он,
можно сказать, прямо царствовал в Верьере под началом  г-на  де  Реналя,
но, будучи намного энергичнее его и ничем не брезгуя, он во все совался,
вечно носился туда-сюда, кому-то писал, с кем-то говорил, не считался ни
с какими унижениями и, отнюдь ни на что не претендуя, ухитрился в  конце
концов сильно поколебать авторитет своего мэра в глазах церковных  влас-
тей. Г-н Вально действовал так: он обращался к местным лавочникам и  го-
ворил. "Выберите мне двух завзятых дураков из вашей среды"; к  судейским
людям: "Выберите мне двух первоклассных невежд"; к лекарям: "Укажите мне
двух самых отчаянных шарлатанов". А когда он таким образом собрал  самую
шваль от каждого ремесла, он предложил им: "Давайте царствовать вкупе".
   Повадки этой компании задевали г-на де Реналя. Хамская натура  Вально
переносила все, даже публичные обличения, которыми его угощал аббат  Ма-
лой.
   Но посреди всего этого благоденствия г-ну Вальио было все же  необхо-
димо время от времени ограждать себя кое-какими безобидными щелчками  от
тех обидных истин, которые всякий - и он прекрасно знал это - имел право
бросить ему в лицо. Опасения, вызванные приездом  г-на  Аппера,  удвоили
его энергию. Он три раза ездил в Безансон; с каждой почтой отсылал целую
кучу писем, а кое-что отправлял с какими-то неизвестными субъектами, яв-
лявшимися к нему в сумерках Он, пожалуй, несколько ошибся,  добившись  в
свое время смещения престарелого кюре Шелана, ибо этот акт мести  привел
к тому, что многие богомольные дамы из высшей знати  стали  считать  его
форменным негодяем. Кроме того, эта оказанная ему услуга поставила его в
полную зависимость от старшего викария де Фрилера, он стал  получать  от
него престранные поручения. Вот как обстояли его дела, когда он, поддав-
шись искушению, доставил себе удовольствие сочинить анонимное  послание.
А тут еще, в довершение всего, супруга его заявила, что  она  непременно
желает взять к детям Жюльена. И тщеславие г-на Вально прельстилось  этой
затеей.
   При таком положении вещей г-н Вально чувствовал, что ему не  избежать
решительного объяснения со своим бывшим соратником г-ном де Реналем. Ра-
зумеется, тот наговорит ему всяких неприятностей.  Это  мало  беспокоило
г-на Вально, но г-н де Реналь мог написать в Безансон и  даже  в  Париж.
Того и гляди в Верьер неожиданно нагрянет какой-нибудь племянник минист-
ра и отнимет у него дом призрения.
   Господин Вально стал подумывать о том, что недурно было бы сблизиться
с либералами, - вот почему коекто из  них  получил  приглашение  на  тот
обед, на котором блеснул Жюльен. Они безусловно  могли  стать  для  него
мощной опорой против мэра. Ну, а что, если состоятся выборы,  -  тут  уж
было само собой ясно, что сохранить дом призрения и голосовать не за то-
го, за кого следует, - вещи совершенно  несовместимые.  Г-жа  де  Реналь
превосходно разбиралась во всей этой хитрой политике, и пока они под ру-
ку с Жюльеном переходили из одной лавки в другую, она все это  ему  под-
робно рассказала; увлекшись разговором, они незаметно для себя очутились
в Аллее Верности, и там они провели несколько часов почти так же  безмя-
тежно, как бывало в Вержи.
   Между тем г-н Вально,  желая  как-нибудь  увильнуть  от  решительного
объяснения со своим прежним патроном, принял, встретившись с ним, весьма
заносчивый вид. Этот маневр на сей раз удался, но весьма усилил  мрачное
недовольство господина мэра.
   Невозможно представить себе более жалкое состояние, чем то, до  кото-
рого довела г-на де Реналя эта борьба между тщеславием и самой мелочной,
жадной и ненасытной привязанностью к деньгам. И никогда еще не видел  он
своих детей такими веселыми и довольными, как в этот день, когда вошел в
кабачок. Этот контраст совсем обозлил его.
   - Я, по-видимому, лишний в семье, - сказал он, стараясь придать  вну-
шительность своему голосу.
   В ответ на это жена, понизив голос, снова заговорила о том, что необ-
ходимо удалить Жюльена. Счастливые часы,  которые  она  провела  с  ним,
возвратили ей уверенность и твердость, необходимые для того, чтобы  осу-
ществить то, что она задумала уже две недели назад Несчастного мэра, по-
мимо прочего, удручало еще одно обстоятельство: он отлично знал,  что  в
городе открыто подшучивают над его пристрастием к  презренному  металлу.
Г-н Вально, щедрый, как все воры, блестяще показал себя во время послед-
них сборов доброхотных даяний в пользу братства  св.  Иосифа,  в  пользу
конгрегации Пресвятой девы, конгрегации Святого причастия и т.п., и т.п.
   Имя г-на де Реналя в списке  местных  помещиков,  ловко  составленном
братьями-сборщиками в порядке размера даяний, не раз значилось на  самом
последнем месте Тщетно оправдывался он тем, будто у  него  нет  доходов.
Святые отцы такими вещами не шутят.
 
 
   XXIII
   ОГОРЧЕНИЯ ЧИНОВНИКА
 
   Il piacere di alzar la testa tutto
   Tannoe ben pagato dd certi quarti
   d'ora che bisogna passar
   Castf [14].
 
   Но предоставим этому Человеку возиться с его жалкими опасениями;  кто
же виноват, что он взял к себе в дом мужественного, благородного челове-
ка, когда ему требовалась лакейская душонка? Кто виноват, что он не уме-
ет выбирать своих слуг? Так уж оно заведено в XIX веке: если некая могу-
щественная, знатная особа сталкивается с мужественным человеком, она ли-
бо убивает его, либо отправляет в изгнание, в тюрьму, или подвергает та-
ким унижениям, что тот ничего умнее придумать не может, как  умереть  от
горя. Случайно здесь вышло так, что страдания пока что достаются  не  на
долю мужественного человека. В том-то и все  несчастье  маленьких  фран-
цузских городков, а также и  выборных  правительственных  органов,  как,
например, скажем, в Нью-Йорке, что нет никакой возможности забыть о том,
что в мире существуют личности, подобные г-ну де Реналю. В городке,  где
всего двадцать тысяч жителей, именно эти-то люди и создают  общественное
мнение, а общественное мнение в стране, которой дана хартия, - это поис-
тине нечто страшное. Человек с благородной, отважной душой, казалось бы,
мог стать вашим другом, но он живет от вас на расстоянии сотни лье и су-
дит о вас по тому, как относится к вам общественное мнение вашего город-
ка, а оно создается глупцами, которым выпало счастье родиться  знатными,
богатыми и умеренными. Горе тому, кто от них отличается!
   Сразу же после обеда все семейство уехало в Вержи, но уже  через  два
дня Жюльен снова увидел их всех в Верьере.
   Не прошло и часа после их приезда, как он, к своему крайнему  удивле-
нию, заметил, что г-жа де Реналь что-то от него скрывает. Едва он входил
в комнату, как она сразу обрывала разговор с мужем и словно  дожидалась,
чтобы он ушел Жюльен тотчас же позаботился, чтобы это больше не повторя-
лось. Он сразу стал держаться холодно и сдержанно; г-жа де Реналь  заме-
тила это, но не стала доискиваться причины. "Уж  не  собирается  ли  она
найти мне преемника? - подумал Жюльен. - А ведь еще только позавчера как
она была нежна со мной! Но, говорят, знатные дамы всегда так  поступают.
Это как у королей: никогда они не бывают так милостивы к своему  минист-
ру, как в тот день, когда он, вернувшись домой, находит у  себя  указ  о
своей опале".
   Жюльен заметил, что в этих разговорах, которые так  резко  обрывались
при его появлении, постоянно упоминалось об одном большом доме,  принад-
лежащем городу Верьеру; это был старый, но удобный и просторный дом, ко-
торый стоял как раз напротив церкви, на самом бойком торговом месте. "Но
какая может быть связь, - размышлял Жюльен, - между этим домом  и  новым
любовником?" И он в огорчении повторял про себя прелестную песенку Фран-
циска I, которая для него была новинкой, ибо не прошло еще  месяца,  как
он узнал ее от г-жи де Реналь. А какими клятвами, какими  ласками  опро-
вергалась тогда каждая строчка этой песенки:
   Красотки лицемерят.
   Безумен, кто им верит.
   Господин де Реналь отправился на почтовых в  Безансон.  Поездка  эта,
по-видимому, была решена в каких-нибудь два часа; у мэра был чрезвычайно
озабоченный вид. Вернувшись, он швырнул на стол толстый сверток в  серой
бумажной обертке.
   - Вот она, эта дурацкая история, - пробурчал он жене.
   Через час Жюльен увидал, как человек, расклеивавший объявления,  при-
шел и унес с собой этот огромный сверток; он тотчас же бросился за  этим
человеком. "Вот я сейчас узнаю, в чем секрет, на первом же углу".
   Он стоял и с нетерпением ждал, пока наклейщик намазывал своей толстой
кистью оборотную сторону объявления. Едва только он наклеил его на  сте-
ну, как Жюльен, сгоравший от любопытства, увидел  чрезвычайно  подробное
объявление в" сдаче внаем с публичных тортов того самого старого дома, о
кагором так часто упоминалось в разговорах г-на де Реналя с женой.
   Торги были назначены на завтра в два часа, в зале  городской  ратуши.
Присуждение объявлялось действительным с тог"  момента,  когда  погаснет
третья свечка. Жюльен был ужасно разочарован, но все же  ему  показалось
странным, что объявление вывешивают накануне торгов. Как же об этом  ус-
пеют узнать все желающие принять в них участке? А впрочем, это  объявле-
ние, помеченное истекшим числом двухнедельной давности, хоть он и прочел
его от первого до последнего слова трижды, в разных местах, ровно ничего
ему не объяснило.
   Он отправился взглянуть, что это за дом. Привратник, не заметив  его,
с таинственным видом пояснял соседу.
   - Э, что там! Напрасно стараться... Господин Малон обещал ему, что он
получит его за триста франков. Мэр вздумал было артачиться,  -  так  его
сейчас же в епископат вытребовали, к старшему викарию де Фрилеру.
   Появление Жюльена, по-видимому, сильно смутило друзей, они больше  не
промолвили ни слова.
   Жюльен не преминул отправиться на торги. В еле освещенном зале толпи-
лась масса народу, но все както странно приглядывались  друг  к  дружке.
Затем все взоры устремились к столу, где на оловянном блюде Жюльен  уви-
дел три маленьких зажженных огарка. Судебный  пристав  крикнул:  "Триста
франков, господа!"
   - Триста франков! Совсем одурели, - тихонько сказал какой-то  человек
своему соседу. Жюльен случайно оказался между ними.
   - Да ведь ему больше восьмисот цена. Ну-ка я дерну надбавку.
   - Ну, что тебе за радость, скажи? Охота тебе злить господина  Малона,
господина Вально, епископа да еще этого старшего викария  де  Фрилера  и
всю эту шайку.
   - Триста двадцать! - крикнул другой.
   - Дурень! - выругался сосед. - А вот тут шпион мэра, гляди-ка, -  до-
бавил он, кивая на Жюльена.
   Жюльен мигом обернулся, чтобы расправиться с обидчиком, но два  прия-
теля франшконтейца уже не обращали на него  ни  малейшего  внимания.  Их
хладнокровие передалось и ему. В этот момент последний огарок вспыхнул и
потух, и тягучий голос судебного пристава объявил во  всеуслышание,  что
дом передается на девять лет г-ну  де  Сен-Жиро,  начальнику  канцелярии
префектуры, за триста тридцать франков.
   Как только мэр вышел из зала, начались пересуды.
   - Вот вам лишних тридцать франков в городскую казну, доход с глупости
Грожо, - говорил один.
   - Но господин де Сен-Жиро расправится с Грожо, - отвечали ему.  -  Он
попомнит ему эти тридцать франков!
   - Экая подлость! - говорил толстяк, слева от Жюльена. - Да  за  такой
дом я бы восемьсот дал, пустил бы его под свою фабрику, да еще в барышах
остался бы.
   - Что же вы хотите? - отвечал ему молодой фабрикант из  либералов.  -
Ведь де Сен-Жиро - член конгрегации. Четверо детей, и все на стипендиях.
Эдакий бедняк! Вот и пришлось накинуть ему на содержание  пятьсот  фран-
ков, только и всего.
   - И подумать только, сам мэр ничего тут поделать не  мог,  -  заметил
третий. - А уж какой роялист лютый, дальше некуда, только вот разве  что
не ворует!
   - Не ворует? - подхватил еще один. - Наша птичка не  лапает,  она  на
лету хапает! Да у них одна общая мошна, все туда валят, а к  концу  года
поделят. Смотрите, вон тут Сорелев мальчишка, пойдем-ка отсюда похороше-
му.
   Жюльен вернулся домой в самом скверном настроении; г-жа де Реналь си-
дела очень грустная.
   - Вы с торгов? - спросила она.
   - Да, сударыня, и меня там приняли за шпиона господина мэра.
   - Ах, если бы он меня послушался и уехал куданибудь на это время!
   В эту минуту вошел г-н де Реналь, чрезвычайно мрачный. За обедом ник-
то не проронил ни слова. Г-н де Реналь велел Жюльену сопровождать  детей
в Вержи; ехали все невеселые. Г-жа де Реналь утешала мужа:
   - Пора бы уж вам, друг мой, привыкнуть.
   Вечером все молча уселись у камина; только потрескивание буковых  по-
леньев нарушало тишину. Случается, что в самых дружных семьях  наступают
такие тоскливые минуты. Вдруг один из мальчиков радостно закричал:
   - Звонок! Звонок!
   - А, черт! Если это господин де Сен-Жиро вздумал  донимать  меня  под
видом благодарности, так я ему выложу все, что думаю. Это уж слишком!  В
сущности, он всем обязан господину Вально, а я только  скомпрометирован.
Ну что, если проклятые якобинские газеты подхватят этот анекдотик и  бу-
дут надо мной всячески потешаться?
   Лакей распахнул дверь, и следом за ним в комнату вошел очень красивый
господин с пышными черными баками.
   - Господин мэр, я синьор Джеронимо. Вот письмо от кавалера де Бовези,
атташе при неаполитанском посольстве; он передал мне его для вас в  день
моего отъезда, всего девять дней тому назад,  -  весело  добавил  синьор
Джеронимо, поглядывая на г-жу де Реналь. - Синьор де Бовези, ваш кузен и
мой близкий друг, сударыня, говорил, что вы знаете итальянский язык.
   Веселый неаполитанец внес неожиданное оживление в этот скучный вечер.
Г-жа де Реналь захотела непременно угостить его ужином. Она подняла весь
дом на ноги, ей хотелось во что бы то ни стало заставить Жюльена  забыть
о том, что его сегодня дважды чуть не в лицо  обозвали  шпионом.  Синьор
Джеронимо, знаменитый певец, человек вполне светский, был вместе  с  тем
очень веселым, жизнерадостным человеком, - ныне эти качества уже  несов-
местимы во Франции. После ужина он спел с г-жой де Реналь маленький  ду-
эт, а потом развлекал общество всякими занимательными рассказами.  Когда
в час ночи Жюльен сказал детям, что пора идти спать, они жалобно взмоли-
лись.
   - Мы только еще немножко послушаем последнюю историю! - сказал  стар-
ший.
   - Это история про меня, синьорине, - сказал синьор Джеронимо.  -  Во-
семь лет тому назад, когда я, как вы теперь, был учеником,  я  учился  в
Неаполитанской консерватории... Я хочу сказать, что мне было столько  же
лет, сколько вам, но я не имел чести быть сыном прославленного мэра пре-
лестного городка Верьера.
   При этих словах г-н де Реналь глубоко вздохнул и посмотрел на жену.
   - Синьор Дзингарелли, - продолжал молодой певец, слегка утрируя  свой
акцент, отчего дети так и покатывались с хохоту, - мой синьор Дзингарел-
ли был ужасно строгим учителем. Его не любили в консерватории, "а он хо-
тел, чтобы все вели себя так, как если бы его боготворили. Я часто ухит-
рялся удирать потихоньку. Я отправлялся в маленький театрик  Сан-Карлино
и гам слушал