подином, стоит только уступить ему, да еще сразу после  того,  как  я
говорила с ним так непреклонно". И она убежала.
   "Боже, как она хороша! - думал Жюльен, глядя ей вслед. - И это созда-
ние всего каких-нибудь две недели тому назад так пылко  кинулось  в  мои
объятия!.. И эти мгновения больше никогда не повторятся,  никогда!  И  я
сам в этом виноват! А в самый момент этого столь необыкновенного,  столь
важного для меня события я был совершенно бесчувствен! Надо сознаться, я
уродился на свет с каким-то ужасно убогим и на редкость  несчастным  ха-
рактером".
   Вошел маркиз; Жюльен поспешил сообщить ему о своем отъезде.
   - Куда? - спросил г-н де Ла-Моль.
   - В Лангедок.
   - Нет уж, извините, вам предуготовлены более высокие  дела.  Если  вы
куда-нибудь и поедете, так на север... и даже  скажу  больше:  выражаясь
по-военному, я вас сажаю под домашний арест. Извольте мне  обещать,  что
вы не будете отлучаться больше чем на два-три часа в день; вы мне можете
понадобиться с минуты на минуту.
   Жюльен поклонился и вышел, не сказав ни слова, чем маркиз был  немало
удивлен. Жюльен был не в состоянии говорить; он заперся у себя в  комна-
те. Тут уж ему никто не мешал, предаваться любым преувеличениям и  прок-
линать беспримерную жестокость своей злосчастной судьбы.
   "Вот теперь я даже уехать не могу, - говорил он. - И один бог  знает,
сколько времени продержит меня маркиз в Париже. Боже мой,  что  со  мной
будет? И нет ни одного друга, не с кем посоветоваться. Аббат Пирар обор-
вет меня на первом же слове, а граф Альтамира, чтобы отвлечь меня, пред-
ложит вступить в какой-нибудь заговор. А ведь я  прямо  с  ума  схожу  -
чувствую, что схожу с ума. Кто может поддержать меня? Что  со  мной  бу-
дет?"
 
 
   XVIII
   УЖАСНЫЕ МГНОВЕНИЯ
 
   И она признается мне в этом! Рассказывает все до  мельчайших  подроб-
ностей. Ее прекрасные очи глядят на меня, пылая любовью, которую она ис-
пытывает к другому!
   Шиллер.
 
   Мадемуазель де Ла-Моль в совершенном упоении только и  думала  о  той
восхитительной минуте, когда ее чуть было не убили. Она уже едва  ли  не
говорила себе: "Он достоин быть моим господином: ведь он готов был убить
меня. Сколько понадобилось бы сплавить вместе этих  прелестных  великос-
ветских юношей, чтобы добиться такого взрыва страсти?
   Надо признаться, он был очень красив в  ту  минуту,  когда  встал  на
стул, чтобы повесить шпагу, и старался, чтобы она приняла  то  же  самое
живописное положение, какое придал ей обойщик-декоратор. В конце  концов
я уж вовсе не так безумна, что полюбила его".
   Подвернись ей в эту минуту какой-нибудь удобный предлог, чтобы возоб-
новить отношения, она с радостью ухватилась бы за него. Жюльен,  наглухо
заперев дверь, сидел у себя в комнате и предавался  самому  безудержному
отчаянию У него иногда мелькала безумная мысль пойти броситься к ее  но-
гам. Если бы, вместо того, чтобы прятаться у себя в углу, он пошел  поб-
родить по саду или прогуляться по дому и таким образом не  уклонялся  бы
от случая, возможно, что какой-нибудь один миг превратил бы его  ужасное
отчаяние в самое сияющее счастье.
   Однако, будь у него эта предусмотрительность, в отсутствии которой мы
его упрекаем, он был бы неспособен с такой благородной  пылкостью  схва-
титься за шпагу, а это-то и сделало его теперь таким красавцем в  глазах
м-ль де Ла-Моль. Этот благоприятный для Жюльена каприз длился целый день
Матильда предавалась прелестным видениям, вспоминая те  краткие  минуты,
когда она любила его, и вспоминала о них с сожалением.
   "Сказать по правде, - рассуждала она, - моя любовь к бедному  мальчи-
ку, если взглянуть на это его глазами, только и продолжалась, что с часу
ночи, когда он взобрался ко мне по лестнице со всеми своими  пистолетами
в кармане, и до девяти утра. А уже через четверть часа, когда мы  с  ма-
терью слушали мессу в церкви св. Валерия, я начала думать, как бы ему не
пришло в голову заставить меня повиноваться ему при помощи угроз".
   После обеда м-ль де Ла-Моль не только не старалась избегать  Жюльена,
но сама заговорила с ним и дала ему понять, что она ничего не имеет про-
тив того, чтобы он пошел с ней в сад. Он покорился. Только этого испыта-
ния ему и не хватало. Матильда незаметно для себя уже  поддавалась  тому
чувству, которое снова влекло ее к нему Ей доставляло неизъяснимое  удо-
вольствие идти с ним рядом, и она с любопытством поглядывала на эти  ру-
ки, которые сегодня утром схватили шпагу, чтобы заколоть ее.
   Однако, после всего того, что произошло между ними, о прежних  разго-
ворах не могло быть и речи.
   Мало-помалу Матильда с дружеской  откровенностью  стала  рассказывать
ему о своих сердечных переживаниях; этот разговор доставлял ей  какое-то
непонятное наслаждение, и она так увлеклась, что  стала  описывать  свои
мимолетные увлечения г-ном де Круазенуа, г-ном де Келюсом.
   - Как? И господином де Келюсом тоже, - воскликнул  Жюльен,  и  жгучая
ревность покинутого любовника прорвалась в  этом  восклицании.  Матильда
так это и поняла и совсем не обиделась.
   Она продолжала мучить Жюльена, подробно  описывая  ему  свои  прежние
чувства, причем это выходило у нее как нельзя более искренне и  правдиво
Он видел, что она действительно описывает то, что  встает  перед  ней  в
воспоминаниях. Он с болью замечал, что она, делясь с ним этими  воспоми-
наниями, сама делает неожиданные открытия в собственном сердце.
   Он пережил все самые ужасные пытки ревности.
   Подозревать, что ваш соперник любим, - это нестерпимо, но слушать  из
уст обожаемой женщины подробности этой любви - верх мучений.
   О, как он теперь был наказан за все порывы своей гордости,  внушавшей
ему, что он выше всех этих Келюсов и Круазенуа! С какой глубокой  душев-
ной болью превозносил он теперь все их самые ничтожные преимущества! Как
пламенно, от всего сердца, презирал самого себя!
   Матильда казалась  ему  бесподобной;  нет  слов,  достаточно  вырази-
тельных, чтобы передать его восхищение. Он шел рядом с  ней  и  украдкой
поглядывал на ее руки, на ее плечи, на ее царственную  осанку  Он  готов
был броситься к ее ногам, сраженный любовью и горем и  крикнуть:  "Поща-
ди!"
   "И эта прелестная девушка, которая так возвышается надо всеми, любила
меня однажды, и вот теперь она, несомненно, готова влюбиться в господина
де Келюса"
   Жюльен не мог сомневаться в искренности м-ль де Ла-Моль, - так убеди-
тельно и правдиво было все то, что она говорила. И словно для того, что-
бы переполнить меру его  страданий,  Матильда,  стараясь  разобраться  в
чувствах, которые когда-то внушал ей г-н де Келюс,  рассказывала  о  них
так, как если бы она питала их сейчас В ее интонациях, в ее голосе,  не-
сомненно, прорывалась любовь. Жюльен явственно ощущал это.
   Если бы в грудь Жюльена влили расплавленный  свинец,  он  страдал  бы
меньше. Да и как мог он, бедняжка, потерявший рассудок  от  горя,  дога-
даться, что м-ль де Ла-Моль только потому с таким удовольствием  вспоми-
нала свои мимолетные увлечения г-ном де Келюсом или г-ном де  Круазенуа,
что она делилась этими воспоминаниями с ним.
   Напрасно было бы пытаться описать мучительные переживания Жюльена. Он
слушал ее пространные сердечные излияния, признания в любви к  другим  в
той самой липовой аллее, где всего несколько дней тому  назад  он  ждал,
что вот пробьет час ночи и он поднимется к ней, в ее комнату. Есть  пре-
дел человеческому страданию - он дошел до этого предела.
   Эта безжалостная откровенность продолжалась целую неделю. Матильда то
сама втягивала его в разговор,  то  пользовалась  каким-нибудь  случаем,
чтобы заговорить с ним, и тема этих разговоров, к которой оба они посто-
янно возвращались с каким-то жестоким упоением, всегда была одна и та же
- описание чувств, которые она испытывала к другим Она пересказывала ему
письма, которые когда-то писала, припоминала их слово в слово, приводила
оттуда целые фразы.  В  последние  дни  она,  казалось,  поглядывала  на
Жюльена с какой-то лукавой радостью. Его страдания доставляли  ей  явное
удовольствие. Она видела в них слабость своего тирана, а  следовательно,
могла позволить себе любить его.
   Читателю ясно, что у Жюльена не было никакого  жизненного  опыта;  он
даже не читал романов, будь он хоть чуточку догадливее, сумей  он  проя-
вить некоторое хладнокровие, он сказал бы этой обожаемой девушке,  кото-
рая делала ему такие странные признания: "Сознайтесь, что хоть  я  и  не
стою всех этих господ, а все-таки любите вы меня..?"
   Быть может, она обрадовалась бы, что ее так разгадали; по крайней ме-
ре, успех его зависел бы исключительно от того, насколько  удачно  сумел
бы он выразить эту мысль, найти для этого наиболее подходящий момент. Во
всяком случае, он вышел бы из этого положения не без  пользы  для  себя,
ибо оно уже начинало немножко надоедать Матильде своим однообразием.
   - Вы меня совсем не любите? А я молиться на вас готов!  -  сказал  ей
однажды Жюльен после одной из таких долгих прогулок, обезумев от любви и
от горя. Большей глупости, пожалуй, нельзя было бы и придумать.
   Эти слова мгновенно уничтожили для м-ль де ЛаМоль  все  удовольствие,
которое она испытывала, рассказывая ему о своих сердечных делах. Она уже
начала удивляться, как это он, после всего, что произошло, не  обижается
на ее рассказы, и как раз в ту самую минуту, когда он обратился к ней  с
этой дурацкой фразой, у нее зародилось подозрение, а может быть,  он  ее
больше не любит. "Наверное, гордость подавила его любовь, - думала  она.
- Не такой это человек, чтобы терпеть безнаказанно, что ему предпочитают
таких ничтожеств, как де Келюс, де Люз, де Круазенуа, хоть он и уверяет,
что они гораздо выше его. Нет, больше мне уж не видать его у своих ног!"
   Последние дни Жюльен в чистосердечном отчаянии не раз  от  всей  души
искренне превозносил перед ней блестящие достоинства этих молодых людей;
он даже склонен был приукрашивать их. Это приукрашивание не  ускользнуло
от внимания м-ль де Ла-Моль: оно удивило  ее.  Смятенная  душа  Жюльена,
превознося своего соперника, осчастливленного любовью, стремилась разде-
лить с ним его счастье.
   Но эти столь искренние и столь необдуманные слова мгновенно  изменили
все. Матильда, убедившись, что она любима, сразу прониклась к нему  пол-
ным презрением.
   Они прогуливались вместе по саду, но едва он успел произнести эту не-
лепую фразу, как она тотчас же покинула его, и взгляд, который она  бро-
сила на него, уходя, был полон самого уничтожающего презрения.  Вечером,
в гостиной, она ни разу не взглянула на него. На следующий день  она  не
ощущала в своем сердце ничего, кроме презрения, - ни малейшей  склоннос-
ти, которая до сих пор в течение целой недели влекла ее к дружескому об-
щению с Жюльеном и доставляла ей такое удовольствие; ей даже и  смотреть
на него было неприятно. Это дошло до того, что вскоре он стал внушать ей
отвращение; нельзя даже и передать, какое безграничное презрение охваты-
вало ее, когда он попадался ей на глаза.
   Жюльен ничего не понимал в том, что происходило в сердце Матильды, но
его обостренное самолюбие сразу ощутило ее  презрение.  У  него  хватило
здравого смысла показываться ей на глаза как можно реже, и он совсем пе-
рестал смотреть на нее.
   Но для него это была смертная мука - лишить себя совсем ее  общества.
Он чувствовал, что ему стало еще тяжелее переносить  свое  ужасное  горе
"Есть же какойнибудь предел человеческому мужеству! - говорил он себе. -
Этого нельзя вынести". Он целыми днями просиживал в мансарде у маленько-
го окошечка с тщательно прикрытым  решетчатым  ставнем:  отсюда  ему  по
крайней мере можно было хоть изредка увидеть м-ль де Ла-Моль, когда  она
выходила в сад.
   Что только делалось с ним, когда иной раз она появлялась после  обеда
в обществе г-на де Келюса, г-на де Люза или еще кого-нибудь из тех, кого
она называла ему, рассказывая о своих прежних сердечных увлечениях!
   Жюльен никогда не представлял себе, что можно дойти до такого ужасно-
го отчаяния; он готов был кричать; эта стойкая душа была истерзана  вко-
нец; в ней не осталось живого места.
   Всякое усилие мысли, если оно не было связано с м-ль де Ла-Моль, ста-
ло ненавистно ему; он  не  в  состоянии  был  написать  самого  простого
письма.
   - Да вы с ума сошли! - сказал ему однажды утром маркиз.
   Жюльен, испугавшись, как бы кто не догадался о причине его состояния,
сказал, что он болен, и ему поверили. На его счастье, маркиз  за  обедом
начал подшучивать по поводу его будущего путешествия.  Матильда  поняла,
что оно может затянуться надолго. Жюльен уже несколько дней избегал  ее,
а блестящие молодые люди, которые обладали всем, чего недоставало  этому
бледному, мрачному и когда-то любимому ею человеку, неспособны были  вы-
вести ее из задумчивости.
   "Обыкновенная девушка, - говорила она себе, - стала  бы  искать  себе
избранника именно среди этих молодых людей, привлекающих к себе все взо-
ры в гостиных; но человек с возвышенной душой как раз и отличается  тем,
что его мысль не следует  по  избитой  тропе,  проложенной  посредствен-
ностью.
   Если я стану подругой такого человека, как Жюльен, которому не хвата-
ет только состояния, - а оно есть у меня, - я буду постоянно  привлекать
к себе всеобщее внимание, жизнь моя не пройдет незамеченной. Я не только
не буду испытывать вечного страха перед революцией, как мои кузины,  ко-
торые так трепещут перед чернью, что не смеют прикрикнуть на кучера, ко-
торый их плохо везет, - я, безусловно,  буду  играть  какую-то  роль,  и
крупную роль, ибо человек, которого я избрала, - человек с характером  и
безграничным честолюбием Чего ему недостает? Друзей, денег? Я дам ему  и
то и другое". Но в своих размышлениях о Жюльене она представляла его се-
бе как бы каким-то низшим существом, которое можно осчастливить, когда и
как тебе заблагорассудится, и в любви которого даже не может  возникнуть
сомнения.
 
 
   XIX
   КОМИЧЕСКАЯ ОПЕРА
 
   О, how this spring of love ressembleth
   The uncertain glory of an April day,
   Which now shows all the beauty of the sun,
   And by, and by a cloud takes all away!
   Shakespeare [30].
 
   Поглощенная мечтами о будущем и о той  исключительной  роли,  которую
ей, быть может, предстояло играть, Матильда иной раз  не  без  сожаления
вспоминала о сухих, метафизических спорах, которые у них прежде возника-
ли с Жюльеном. А иногда, устав от этих высоких размышлений, она с  сожа-
лением вспоминала о минутах счастья, которые обрела возле него.  Но  эти
воспоминания вызывали у нее чувство раскаяния, и оно  иной  раз  жестоко
терзало ее.
   "Если человек уступает какой-то своей слабости, - говорила она  себе,
- то такая девушка, как я, может позволить себе поступиться своей добро-
детелью только ради действительно достойного человека. Никто никогда  не
скажет про меня, что я прельстилась красивыми усиками или умением  ловко
сидеть в седле. Нет, меня пленили его глубокие  рассуждения  о  будущем,
которое ожидает Францию, его мысли о грядущих  событиях,  которые  могут
оказаться сходными с революцией тысяча шестьсот восемьдесят восьмого го-
да в Англии. Да, я прельстилась, - отвечала она своим угрызениям, -  да,
я слабая женщина, но по крайней мере мне хоть не вскружили  голову,  как
какой-нибудь безмозглой кукле, просто внешние качества! Его лицо отража-
ет высокую душу, этим-то оно и пленило меня.
   Если произойдет революция, то почему бы Жюльену Сорелю не  сыграть  в
ней роль Ролана, а мне - госпожи Ролан? Эта роль  мне  нравится  больше,
чем роль госпожи де Сталь: безнравственное поведение в наше  время  было
бы большим препятствием. Ну уж меня-то наверняка нельзя  будет  еще  раз
упрекнуть в слабости, - я бы умерла со стыда".
   Надо признаться, впрочем, что не всегда рассуждения Матильды были так
уж серьезны, как мысли, которые мы только что привели.
   Она иной раз украдкой смотрела на Жюльена и в каждом его движении на-
ходила неизъяснимую прелесть.
   "Теперь можно не сомневаться, - говорила она себе, - я  своего  доби-
лась; у него, конечно, и в мыслях нет, что он может иметь какие-то права
на меня.
   Какой несчастный вид был у бедного мальчика, когда он с таким  глубо-
ким чувством сделал мне это признание в любви, в саду, неделю  тому  на-
зад! Это ли не доказательство? И надо сознаться, с моей стороны  было  в
высшей степени странно сердиться на него за эти слова,  в  которых  было
столько глубокого уважения, столько чувства. Разве я не жена  его?  Ведь
так естественно, что он это сказал, и, признаться,  он  был  очень  мил.
Жюльен продолжал любить меня даже после  этих  бесконечных,  разговоров,
когда я изо дня в день и, по правде сказать, так безжалостно рассказыва-
ла ему обо всех моих минутных увлечениях этими великосветскими  юношами,
к которым он так меня ревнует! А ведь у меня это было просто от  нестер-
пимой скуки, среди которой мне приходится жить. Ах, если  бы  он  только
знал, сколь мало они для него опасны! Какими бесцветными они мне кажутся
по сравнению с ним; и все совершенно одинаковы,  точно  списаны  друг  с
друга".
   Углубившись в эти размышления и делая вид, что она  очень  занята,  -
чтобы не вступать в разговор с матерью, которая на нее смотрела,  -  Ма-
тильда рассеянно чертила карандашом в своем альбоме  Один  из  профилей,
который она только что набросала, изумил и обрадовал ее: он был  порази-
тельно похож на Жюльена. "Это глас провидения! Вот истинное чудо  любви!
- в восторге воскликнула она. - Я, совершенно не думая об этом,  нарисо-
вала его портрет".
   Она бросилась к себе в комнату, заперлась на  ключ,  взяла  краски  и
принялась усердно писать портрет Жюльена. Но у нее ничего не получалось;
профиль,  который  она  набросала  случайно,  все-таки  имел  наибольшее
сходство. Матильда пришла в восхищение; она увидела в  этом  неоспоримое
доказательство великой страсти.
   Она оставила свой альбом, когда уже совсем стемнело и маркиза присла-
ла за ней, чтобы ехать в Итальянскую оперу. Матильда  думала  только  об
одном: хорошо бы увидать Жюльена Тогда можно будет уговорить мать, чтобы
она пригласила и его ехать с ними.
   Но Жюльен не появился, и в ложе наших дам оказались только самые зау-
рядные личности. Во время первого акта Матильда ни на минуту не переста-
вала мечтать о своем возлюбленном с увлечением и страстью Но  во  втором
акте одна любовная ария - мелодия эта поистине была достойна Чимарозы  -
поразила ее в самое сердце. Героиня оперы пела: "Я должна наказать  себя
за ту беспредельную любовь, которую я чувствую к нему; я  слишком  люблю
его!"
   С той минуты как Матильда услыхала эту восхитительную арию, все в ми-
ре исчезло для нее. С ней разговаривали - она не отвечала;  мать  делала
ей замечания, но она с трудом могла заставить себя взглянуть на нее  Она
была в каком-то экстазе, все чувства ее были до такой степени  возбужде-
ны, что это можно было сравнить только с теми  исступленными  приступами
страсти, которые в течение последних дней  одолевали  Жюльена.  Мелодия,
полная божественной грации, на которую были положены эти  слова,  удиви-
тельно совпадавшие с тем, что она переживала сама, так захватила ее, что
в те минуты, когда она не думала о самом Жюльене, она вся была поглощена
ею. Благодаря своей любви к музыке она в этот вечер стала  такой,  какой
всегда бывала г-жа де Реналь, когда думала о  Жюльене.  Рассудочная  лю-
бовь, конечно, гораздо разумнее любви истинной, но у нее  бывают  только
редкие минуты самозабвения, она слишком хорошо понимает  себя,  беспрес-
танно разбирается в себе, она не только не позволяет блуждать  мыслям  -
она и возникает не иначе, как при помощи мысли.
   Вернувшись домой,  Матильда,  не  слушая  никаких  уговоров  г-жи  де
Ла-Моль, заявила, что ей нездоровится, и до поздней ночи просидела у се-
бя за роялем, наигрывая эту мелодию. Она без конца  напевала  знаменитую
кантил