сился полковник. - Если завтра-послезавтра  ничего
не решится, будем каждые сутки выставлять по новой паре...
   И тут  же  составил  график.  Пары  подобрал,  исходя  из  требований
обстановки, примерно равнозначные, по принципу "специалист" - "силовик".
Получилось так: Глебыч - лейтенант; Костя - Вася; Лиза - Петрушин.
   - Доклад по обстановке - каждые два часа. В экстренных случаях и  при
появлении объекта -  немедленный  доклад.  При  обнаружении  гражданским
населением  -  самостоятельно  выдвигаться  в  Шалуны.  Скрытно,   тихо,
безотлагательно. Ни с кем не вступая в контакт. Думаю, вброд через речку
и пятнадцать кэмэ пешим порядком каждый из вас выдержит...
   Вопрос о  том,  как  действовать  наблюдателям  в  случае  внезапного
обнаружения их "духами" Султана, не обсуждался. Все прекрасно  понимали,
что в этой ситуации пара будет почти наверняка  обречена.  Пока  пройдет
сигнал "пост - Иванов - Шалуны", пока из Шалунов подмога выдвинется...
   Петрушин по поводу именно такого разбиения на пары страшно переживал.
Впал в  глубокую  задумчивость,  аппетит  утратил,  отвечал  невпопад...
Терзаться в одиночестве наш Терминатор был не приспособлен - при  первом
же  удобном  случае  он  уединился  с  Костей,  поделился  сомнениями  и
потребовал консультации.
   - Вот это попал я... И как же мне теперь быть, брат?
   - Ваши страдания мне непонятны, Евгений, - прикинулся Костя. - Вам  в
пару дали лучшего стрелка команды.  Толкового  товарища,  который  имеет
боевой опыт, сохраняет ясность мысли в любой критической ситуации...
   - Ты чего прикидываешься?! Я к нему с самым сокровенным, а он...
   - Все, уже перестал. - Костя сделал серьезное лицо. -  Давай  обсудим
это. Расскажи мне свои ощущения. Как ты все это видишь?
   - Как вижу... - Петрушин мучительно покраснел. - Лежим  мы  в  окопе,
бок о бок... Гхм...
   - Плечо в плечо, - подсказал Костя. - Бедро в бедро...
   - Ну да, бедро... Гхм... Днем - ладно, днем надо уши торчком держать,
крутить башкой на триста шестьдесят, кругом опасность... А ночью?  Ночью
тихо, все спят, если ты днем не засветился, никто тебя не  потревожит...
Гхм... Ну вот,  лежим  мы  ночью,  бедро  в  бедро,  несколько  часов...
Гхм-кхм...
   - Это понятно. - Костя испытующе уставился на товарища. - Скажи,  она
тебе нравится или  это  просто  неразборчивый,  практически  безадресный
голод по женской плоти?
   - Она мне нравится, - застенчиво признался Петрушин. - Но я ее боюсь.
А голод... да, голод тоже присутствует. В последний  раз  -  две  недели
назад с толстой связисткой... Раком, не снимая  штанов,  только  ширинку
расстегнул... Жопа большая, дряблая, как тесто...
   - Ну, подробности можно  опустить,  это  к  теме  не  имеет  никакого
отношения. - Костя приложил  указательный  палец  ко  лбу  Петрушина.  -
Сосредоточься здесь. Расслабься... Что ты чувствуешь?
   - Сейчас?
   - Нет - в окопе, ночью. Ну?
   - Чувствую... Чувствую... - Петрушин свел глаза  в  кучу  и  перестал
моргать - сосредоточился. - Чувствую рядом молодую симпатичную бабу. Нет
-  женщину...  Угу...  Чувствую,  что  мы  одни  и  никто  не  мешает...
Чувствую... Чувствую, что все во мне горит и я вот-вот лопну... Короче -
мрак!
   - А она?
   - Она? - Петрушин пожал плечами. - А я откуда знаю? Что-то,  наверно,
чувствует... Но я знаю, что, если я к ней полезу,  она  может  мне  яйца
отстрелить!
   - Вот, в этом вся суть! - Костя отвел палец в сторону. - Сюда смотри.
Ты почему только о себе думаешь? Не замыкайся только на себе, вас в этом
действе  двое.  И  от  каждого  зависит  в  равной  степени,  как  будут
развиваться события... Вот она. Живой человек, молодая женщина, со всеми
присущими женщине  эмоциями...  Представь,  что  она  чувствует  в  этот
момент?
   - Не могу... - Петрушин заморгал и отвел взгляд. - Не представляю. Ну
не специалист я по этому делу!
   - Лиза когда-то, судя по всему, перенесла тяжелую психическую травму,
как-то связанную с сексуальной агрессией, - подсказал Костя. -  С  твоей
стороны не должно быть никакой настойчивости, тем паче -  агрессии,  это
сразу напомнит ей обстоятельства того травмирующего события. Отвори свою
душу, распахни  сердце,  облей  ледяной  водой  свои  жаркие  помыслы...
Перестань думать о ненасытном огне, переполняющем  твои  чресла,  затуши
его  до  времени.  Вообще  забудь  о  себе!  Сосредоточься  на   Лизиных
ощущениях, слушай их, впитывай, дыши с ней в одно дыхание, слейся с  ней
в одну сущность, растворись в ней...
   - Вот это ты сказанул! - восхитился Петрушин. - Это  же  какую  башку
иметь надо, чтобы такое на ходу выдумать!
   - В общем, прислушайся к ней, - вывел резюме Костя. - Раскройся. Если
захочет, пусть первый шаг сделает сама. А не захочет - извини,  тебе  не
повезло...

***

   Девятого сентября в 13.35 на связь вышел Ибрагим.
   - Шащлык, шашлык, шащлык... Шашлык  приехал!  Свэджи,  харощи,  можна
забират! Ты мэнэ понял?
   - Понял, - флегматично ответил Петрушин, у которого, единственного из
всей команды, рация оказалась в кармане - остальные держали  на  рабочих
местах. - Щас подъеду, заберу.
   - Быстра нада, - заторопился Ибрагим. - Он  толка  сел,  абэд  будит.
Минут сорок - час. Успеишь?
   - Запросто, - пообещал подоспевший Иванов. - Ты где будешь?
   - Я "пиражок"  сяду,  канэц  стаянка,  -  сообщил  Ибрагим.  -  Сичас
абслужу, уважжьение сделаю и сяду сразу. Сразу нэ захады, абъедь пазады,
встань далеко, тиха пищком захады стаянка. Давай...
   Лизу оставили на "хозяйстве" - стрелять,  бог  даст,  ни  в  кого  не
придется. Попрыгали на броню и помчались сломя голову.
   Иванов на ходу, перекрикивая рев  мотора,  ставил  задачу.  Полковник
заметно нервничал, как, впрочем, и все остальные  члены  команды.  Этого
момента все ждали с нетерпением и в глубине души сильно сомневались, что
он вообще наступит.
   - Если ничего не выйдет, шибко страдать не станем, - вот  так  заявил
накануне Иванов,  доводя  график  наблюдения  за  "резиденцией"  Руслана
Балаева. - Это не единственный вариант...
   Но вот этот момент наступил, и, как всегда это бывает,  -  совершенно
неожиданно! Не верилось, что все получается как задумали...
   "Бардак" оставили на блокпосту, в двух кварталах от  кафе.  Лейтенант
Серега показал омоновцам свою "ксиву", с таинственным видом сообщил, что
надо-де  кое-что  тут  аккуратно  проверить,  и  просил  не  разглашать.
Омоновцы не стали уточнять, что именно не разглашать, но  обещали  -  не
будут.
   Миновав несколько разрушенных дворов, через сквер просочились  в  тыл
"Азамата" - помахали пулеметчикам в "гнезде"  на  крыше  бригады,  свои,
мол.
   -  Если  что,  трассером  шмальните  -  куда  там  надо  залупить!  -
послышался из "гнезда" знакомый голос. - Всегда рады!
   - Они их что, не меняют? - удивился Иванов. - Так и живут на крыше?
   - Карлсоны, -  хмыкнул  Вася.  -  Самые  лучшие  в  мире  пулеметчики
вэвэшной бригады. С пропеллером. Мужчины в рассвете сил.
   - Они их меняют, - пояснил Петрушин. - Просто попали на ту же  смену.
Совпадение.
   - Ох, не люблю я такие совпадения, - пессимистично буркнул  Костя.  -
Время примерно то же, трагедия разыгрывается там же... А в тот раз, если
помните, у нас тут и в это же время получилась натуральная залепуха...
   - Сплюнь три раза! - потребовал Иванов. -  Два  раза  снаряд  в  одну
воронку не попадает. А нам сейчас, как никогда, нужно везение...
   На террасе "Азамата", как  всегда  в  обеденное  время,  было  людно.
Внешний двор окаймляли густые кусты акаций, и наши парни, двигавшиеся по
параллельной улице, неожиданно получили возможность ощутить себя в шкуре
"духов". Вот, сидят вояки, числом под роту, не меньше, все -  далеко  не
рядовые... и даже не подозревают, что за  ними  наблюдают  из-за  кустов
несколько пар зорких глаз! Если аккуратно снять  пулеметчиков  на  крыше
штаба бригады, можно провести  сюда  целый  взвод  местных  товарищей  и
запросто организовать этакий маленький убойный цех...
   - Ох  ты,  боже  мой...  -  очень  тихо  сказал  Иванов.  -  Вот  он,
красавец...
   В дальнем углу террасы, в  "генеральском"  закутке  на  три  столика,
сидели начальник контрразведки группировки Вахромеев и... зам начальника
УФСБ Мохов. Сидели за одним столом,  кушали  шашлык  и  общались.  Мохов
что-то рассказывал, перекрикивая грустно вещавшего про  печальный  рояль
Мишу Круга, и заразительно смеялся. Вахромеев был угрюм и сосредоточенно
жевал.
   - Мне сейчас дурно станет, - с чувством прошептал Иванов.  -  Неужели
ВСЕ?! Неужели мы его вывели?
   - А красавцев, кстати, - двое, - заметил Костя. -  Оба  круглые,  оба
без волос, и оба имеют доступ к информации.
   - Но плешивый - только один, - веско заметил Иванов. -  Мохов  просто
бреется наголо. Хлопцы - будьте здесь, мы с Костей пошли к Ибрагиму...
   "Пирожок" хозяина "Азамата" нашли не сразу, он просто затерялся среди
скопища как попало припаркованной военной техники.
   - Вылезай, шашлык! - Иванов постучал по крыше "пирожка" и  с  опаской
покосился на двух бойцов, которые с матюгами копались в моторе стоявшего
через одну машину "ЗИЛа". - Пришло время расставить все  точки...  Ой...
Костя... Костя!!!
   А Костя и так уже замер как вкопанный, наклонившись к открытому  окну
с водительской стороны.
   Со стороны могло показаться,  что  Ибрагим  спит,  уронив  голову  на
баранку. Но, увы,  разбудить  его  уже  не  могла  даже  самая  страшная
канонада этой войны. Потому что под левым ухом хозяина "Азамата" торчала
рукоять десантного ножа, загнанного в плоть почти на всю длину лезвия...
Глава 13 КОСТЯ ВОРОНЦОВ

   12 сентября 2002 г., с. Старые Матаги

   Утро туманное
   Утро седое
   Нивы печальные, снегом покрытые

   У жены была пластинка Елены Веровой.  Древняя  такая  пластинка,  вся
зацарапанная.  Было  время,  мы  частенько  слушали  ее   на   табельном
проигрывателе   "Рапсодия",   который   мне   выдали   для    мордухвоса
(морально-духовного воспитания солдат).
   Солдат воспитывать было бесполезно,  они  бегали  в  самоволку,  пили
водку, без контрацепции дружили  с  девчатами  и  смертным  боем  лупили
узбеков с базара, которые имели наглость посягать на их вотчину - общагу
педучилища.    Я    получал    выговора    за    отвратный    полиморсос
(политико-моральное состояние), но проигрыватель в роту так и не отдал -
дома он был нужнее, поскольку за  неимением  средств  моя  семья  в  тот
период не имела никакой другой развлекательной техники.  Видимо,  я  был
плохим офицером, потому что сомнительный лозунг "Прежде думай о  Родине,
а потом о себе!" мне всегда нравился  гораздо  меньше,  чем  проверенное
"...своя рубашка ближе к телу...".
   В лозунге не было конкретики. Надо было указать, о чьей именно родине
следует думать. Вдруг имелась  в  виду  родина  Джорджа  Вашингтона  или
товарища Лумумбы? А про рубашку все понятно, она - своя...
   В общем, утро двенадцатого сентября было как в том красивом  романсе.
Кругом туман, нивы эти самые, частично минированные всеми кому не  лень.
Только без снега. Какой тут снег, сентябрь на дворе...
   Мы с Васей поменяли Глебыча с лейтенантом Серегой вчера,  как  только
стало темнеть. Выдвигались по одному  лишь  Васе  известным  тропкам,  в
сумерках я тут потерялся бы в два счета. Вася уложил  меня  на  позицию,
проводил предыдущую пару к "бардаку" и неслышно вернулся -  как  призрак
возник из мрака. Я, хоть и крутил головой во все стороны и слушал во все
уши, таки не заметил его приближения. Лежу, бояться устал уже  -  с  час
прошло, не меньше, заскучал... Вдруг сзади:
   - Гхм...
   Подпрыгнул от неожиданности, обернулся, смотрю - сидит на краю окопа,
ногой болтает. Я от такой дрянной  шутки  на  мгновение  даже  дар  речи
утратил.
   - Не заметил?
   - Ну ты... Ты просто моральный урод, Василий! Разве можно  так  людей
пугать?
   - Значит, пока годен еще. Не потерял квалификацию...
   Страшный человек наш Васятка. Если мальчугана  вышибут  из  армии  за
скверное поведение и начнет он от безысходности промышлять на  гражданке
тем, к  чему  привык  за  последние  десять  лет...  Можно  лишь  горячо
посочувствовать цивильным ребятам, на которых он будет охотиться. Тут ни
секьюрити не помогут, ни самые передовые системы охраны...
   В подобном мероприятии я участвовал  впервые.  В  рейды  ходить  и  в
засадах сидеть доводилось,  но  это  были  войсковые  операции  с  кучей
народу, отработанным взаимодействием и соответствующим  обеспечением.  А
вот так, вдали  от  подразделения,  без  прикрытия,  вдвоем  на  вражьей
территории, - не приходилось. Чувствовал я себя подлодкой  в  автономном
плаванье. Всплывешь не там, где надо, - моментом засекут,  и  экстренное
погружение не поможет, забросают глубинными бомбами!
   - Ты ночью бодрствуешь, я - днем, - поделил  смены  Вася.  -  Хорошей
охоты...
   И полез в спальник, устраиваться на ночлег.
   - Это почему так? - возмутился я. - Я в этом деле чайник,  а  ночь  -
самое опасное время!
   - Самое опасное время - день. Если днем не засветился, ночь  -  самое
зашибись время, - возразил Вася. - Никто тебя не заметит  ночью.  А  ты,
чайник, блин, все равно заснуть не сможешь. Вот и бодрствуй. Только НСПУ
не тронь.
   - Я, между прочим, не первый год в армии, - слегка обиделся я. - Меня
этим вашим НСПУ еще  в  училище  пользоваться  научили.  Чтобы  не  было
зеленого отсвета, надо сначала прижать к глазу, потому включать...
   - Не хочешь, чтобы засекли, - не тронь. - Вася был непреклонен. - Все
время  об  этом  думать  не  будешь.  Сосредоточишься   на   обстановке,
отвлечешься - и на тебе, зелень на щеке. В принципе и  так  видно,  если
как следует приглядеться, и приборов не надо.
   - Это, может, тебе видно! Ты посмотри, темень  кругом,  как  у  негра
где!
   - Хм... Ну ты сказанул - у негра. Бывало и понегрее, это  еще  не  та
темень! А не видно - слушай лучше. Уши в порядке?
   - В порядке.
   - Ну и зашибись. Хорошей охоты...
   И в самом деле - не заснул  я.  Было  мне,  братцы,  зябко,  жутко  и
морочно.  Ночь  холодная,  сырая,  до  костей  пробирает  -  Вася-то   в
спальнике, ему хорошо... Не видать ни фига, темень - хоть  глаз  выколи.
Ночные птицы  зловеще  кричат,  где-то  совсем  вдалеке  какие-то  дикие
животные воют - злобно так, душераздирающе... В селе огоньки вспыхивают,
перемещаются,   загадочно,   многообещающе...    По    какому    поводу,
спрашивается, вспыхивают, чего перемещаются?! Не по нашу ли душу? Кругом
какие-то шорохи, шуршанье, все казалось мне, что ползет кто-то  прямо  к
нам... В общем, как волосы дыбом встали в самом  начале  смены,  так  до
самого утра и торчали.
   А Вася, гаденыш, свернулся калачиком в спальнике и  уже  спустя  пять
минут этак уютно засопел. Он у нас не храпит, но,  когда  погружается  в
фазу глубокого сна, начинает тихонько сопеть, как обожравшийся хомяк.  Я
несколько раз, как совсем муторно на душе становилось,  тихонько  толкал
его.
   - Отвали! - бормотал бесшабашный  разведчик  сонным  голосом.  -  Дай
поспать, не мешай...
   Под утро, часов в пять, Вася самостоятельно проснулся и скомандовал:
   - Собирайся потихоньку, переезжаем.
   - Куда? Зачем?
   - Надо. Рядом тут.
   -  Не  вижу  смысла.  Тут  все  отлично  оборудовано,  замаскировано,
обжито... Пришли мы незаметно, никто нас не засек. Чего тебе еще надо?
   - Мы - незаметно, - согласился Вася, продолжая сворачивать  спальник.
- Но до нас тут сидели другие. Как они себя вели здесь, мы не  знаем.  И
вообще, нельзя так долго торчать  на  одном  месте.  Это...  это  просто
неприлично!  Надо  уважать  врага.  Давай,  собирайся,  надо  до   свету
успеть...
   Я не стал спорить - Вася разведчик, ему виднее. Собрались мы, увязали
вещмешки, сняли масксеть и поползли. "Переехали" метров на двести  влево
и чуть ниже - Вася  заранее  позицию  приглядел.  С  полчаса  поработали
лопатками,  там  небольшая   котловина   была,   но   требовалось   чуть
дооборудовать. Натянули сеть, срезали несколько веток в кустах - бойницы
проделали для лучшего обзора.
   - Я отползу, как светать начнет - посмотрю, - сказал Вася,  выбираясь
из нашего убежища. - Ты не скучай тут.
   Через полчаса начало светать. Вася приполз, опять по-армянски, сзади.
   - Я тебя заметил, - мстительно сообщил я. - Шуршал.
   - А я и не прятался. - Вася  ухмыльнулся.  -  Пока  туман,  не  видно
ничего. Нормально замаскировались. Жить можно...
   Мы не спеша позавтракали сухпаем, и Вася предложил  мне  укладываться
спать. Теперь его смена. Я в спальник влез, но заснуть так  и  не  смог.
Ночные страхи остались позади, но теперь казалось мне, что мы тут как на
ладони и все нас видят.
   Вася был спокоен, как будто дома, на тахте лежал и телевизор смотрел.
Достал бинокль, приспособил самопальную  бленду  из  голенища  кирзового
сапога и принялся этак с ленцой наблюдать за  окрестностями.  Интересно,
почему наши спецы все делают сами? Сколько с ними вожусь,  все  -  сами.
Стволы тряпьем  мотают,  на  форму  дополнительные  лоскуты  и  лохмотья
пришивают, чтобы на пузе ползать было сподручнее  и  на  кочку  походить
издалека; зеркала какие-то мастырят, чтобы из-за угла глядеть; бленды из
сапога убитого товарища режут и так далее... Видимо, те,  кто  выпускает
экипировку для них, сами никогда в рейды не ходили. А додуматься,  чтобы
сделать как надо, - ума не хватает. Уроды, одним словом...

***

   Первая встреча - последняя встреча...
   Опять грустный романс  в  голове  кто-то  включил.  Навязчивая  какая
ассоциация...
   Рустика Балаева мы до сего  момента  живьем  ни  разу  не  видели.  А
ситуация, между тем, может так сложиться, что  эта  наша  встреча  (если
только она вообще состоится) окажется для него последней. Мало ли как  в
жизни бывает? Мы окажемся не очень аккуратными - у нас, кстати,  имеется
такая тенденция, как  показывает  практика!  А  Руслан  может  оказаться
чересчур прытким. Будет очень обидно. Хотелось бы, чтобы все  получилось
немножко иначе. Хватит нам залепух.  Это  наш  единственный  реальный  и
"тихий" вариант. Есть, конечно, еще Абай Рустамов, но  там  все  гораздо
сложнее. Абай из Новых Матагов, а  там  частенько  бывает  большой  эмир
Султан. То есть вокруг села наверняка полно наблюдателей,  и  совсем  не
праздных. Чтобы брать Абая, придется проводить полномасштабную войсковую
операцию. А это, следуя логике Иванова,  страшная  утечка  информации  и
почти стопроцентный крах всего нашего дела.
   Так что Руслан для нас - тот самый  последний,  доступный  и  удобный
вариант. Терять его никак нельзя...
   ...Тогда, на стоянке "Азамата", у Иванова был такой вид,  словно  это
не одноногого абрека приговорили, а родного брата полковника.  В  глазах
его плескался океан большого личного горя. Мне стало жаль начальника,  и
я счел нужным подбодрить его:
   - Не переживайте вы так, Петрович. Сами говорили,  это  не  последний
наш вариант. У нас еще Руслан есть, на худой конец - проблемный Абай...
   - Господи, обидно-то как... - Губы полковника предательски задрожали.
- До развязки -  рукой  подать.  Буквально  перед  самым  финишем  конец
обрезали...
   Моей рации на месте происшествия не оказалось. Заходить в "Азамат"  и
спрашивать родню Ибрагима про рацию мы по понятным  причинам  не  стали.
Надо было как можно быстрее исчезнуть, чтобы не угодить в  фигуранты  по
такому сомнительному и скользкому делу.  Достаточно  было  и  того,  что
солдаты, копавшиеся в моторе "ЗИЛа", видели нас рядом с "пирожком".
   Петрушин - простой парень, как только мы удалились  от  "Азамата"  на
безопасное  расстояние,  предложил  свой  вариант  дальнейшего  развития
событий:
   - Берем обоих "круглых". Тащим к себе,  в  блиндаж.  Допрашиваем  как
обычных "духов". Через полчаса будем точно знать, кто "оборотень", а кто
просто обедать приходил. Гарантирую...
   Полковник дико вытаращился  на  инициатора,  схватился  за  голову  и
скорбно застонал.