Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
тив указательным пальцем левой руки круг в горизонтальной плоскости, затем указал на пятачок перед вагончиком, где лежали сраженные внезапной очередью бородачи.
Боевики тотчас же разбежались в разные стороны, пригибаясь и прячась за постройками. А вскоре они уже возвращались обратно, толкая впереди себя оставшихся в живых жителей села. Это были женщины и дети, да трое стариков, практически все - раненые.
Понемногу пятачок заполнялся. Оставшихся в живых жителей села вместе с детьми оказалось чуть более двух десятков. Они жались друг к другу, полуживые от страха, измазанные в крови, с ужасом глядя на оскаленные в боевом азарте лица бородачей. Боевики радовались - командир придумал хорошую шутку.
Стонали раненые. Плакали испуганные пальбой, не понимавшие сути происходящего дети. Истошно визжа, заходился взахлеб мальчишка лет четырех-пяти, раненный в ногу. Мать, боясь навлечь гнев боевиков, зажимала ему рот рукой - он бессильно кусал эту руку, слабея от боли и задыхаясь.
По данному командиром знаку боевики окружили толпу полукольцом, направив на женщин и детей стволы автоматов.
- Аюб! Ай, Аюб! Ты хорошо меня слышишь? - крикнул командир на горском наречии, которое хорошо понимал Себастьян. - Это я, Артур, твой брат кровный... Слышишь?
- Я прекрасно слышу тебя, тень дерьма больной собаки... не надрывайся, - раздался в ответ искаженный перекрытием раскатистый голос Аюба. - Мой брат Артур умер в этих горах - нет его... А ты - шакал. Что хочешь, шакал?
- Вылезай, поговорим! - деланно бодрым тоном предложил Артур. - Что нам делить? Ты крутой, и я крутой - разойдемся по-хорошему... Вылезай, вина выпьем - ты же знаешь, у меня лоза лучше, чем в вашем селе... Ай, Аюб?!
- А-а-а, так ты ко мне в гости пришел! А я и не понял... - Аюб немного помолчал, затем продолжил:
- Я понял, чего ты хочешь. Если ты мужчина, ты этого не сделаешь... Слушай - ты же первый начал! Ты убил моих людей, я убил твоих - мы квиты... Отпусти всех, уходи - я не буду стрелять в спину. Потом встретимся где-нибудь в горах, при других обстоятельствах, поговорим...
Командир боевиков язвительно ухмыльнулся:
- Ай, Аюб, много болтаешь! Боишься, что ли? Шесть лет назад я тебе часы подарил на день рождения - штурманские. Они у тебя сохранились?
- Сохранились, что с ними сделается. - мрачно ответил Аюб. - Подойди ближе, я тебе их через бойницу выкину - забирай! Стрелять не буду - не бойся.
- Ради Аллаха! Оставь их себе! Подарки обратно не забираю, а тебе они сейчас пригодятся... Я тебе даю три минуты. Как заканчиваем болтать, у тебя будет три минуты на размышление. По истечении этого времени вы, все трое, должны будете сдаться. Обещаю по старой дружбе сохранить тебе и твоей жене жизнь. Матерью клянусь - вы останетесь в живых! - Последняя фраза прозвучала с каким-то надрывом. Как бы через силу... Создавалось такое впечатление, что все, что Артур сейчас делает, происходит вопреки его воле, под давлением какой-то неуправляемой, страшной стихии.
- Сдавайся, брат, - хрипло повторил свою просьбу Артур. - Если нет - через три минуты я дам команду убить их всех. - Он махнул рукой в сторону женщин и детей.
Повисла томительная пауза...
- Зачем же я тебе нужен, если ты не собираешься меня убивать? - с недоверчивым презрением спросил Аюб. - Ты что, хочешь просто обнять меня, а?
- Да ты совсем не патриот, Аюб! - Командир боевиков натужно расхохотался. - Ты что, за дурака меня держишь? Как я могу отходить, имея в тылу такого парня, как ты? Ведь ты одной очередью уложил целое мое отделение...
Забыл, чему нас учил полковник Пестов на ТСП? У тебя всегда "отлично" было по этому предмету! Ну, Аюб, не ожидал... подумай об этих людях: если ты не вылезешь через три минуты, их кровь ляжет на твои плечи несмываемым пятном позора! И вообще - хватит болтать... Время пошло!
Задрожала, натягиваясь, тонкая струнка молчания. Аюб, глядя через бойницу на застывшую фигуру Артура с часами в руках, потерянно качал головой.
Фигура вдруг стала расплываться, теряя четкие контуры, ее заволокло чем-то серым... Черт - слезы, что ли? Мужчина не должен плакать...
В училище Артур был командиром его отделения. Вот так же на утренних тренировках при выполнении нормативов он снимал часы с запястья, брал их в левую руку, строил начальственную гримасу и командирским голосом давал отсчет, делая перед последним словом положенную паузу... Как недавно, кажется, это было! Но вот кто-то дал общий отсчет, и все смешалось в страшной круговерти, понеслось черт знает куда...
"Время пошло!" Его бывший командир отделения, бывший кровный брат опять дает отсчет на выполнение норматива. Только оценка будет другая... О Аллах - куда ты смотришь?!
Три минуты подошли к концу. Командир боевиков громко дал команду своим людям - приготовиться к стрельбе. В толпе началась паника, истошно заголосили женщины...
Медленно открылась продырявленная дверь вагончика. Перед выходом упал автомат, разгрузка с магазинами и гранатами, наконец, глухо лязгнув о дюралевую обшивку, неловко шмякнулось длинное ружье старого горца. Немного погодя на улицу вышли Аюб, его жена Айна и дед.
Артур отдал команду - трое боевиков с опаской приблизились к Аюбу и начали сноровисто связывать его сорванной в ближайшем дворе бельевой веревкой. Бывший спецназовец не сопротивлялся - стоял понуро, мрачно глядя на Артура. Крепко связав руки, Аюба подвели к большой кряжистой айве, росшей неподалеку от вагончика, и тоже веревкой намертво прикрутили к стволу.
- Я хочу тебе кое-то показать... брат... Мой отец к тебе очень хорошо относился... Ты помнишь моего отца, брат? Конечно, помнишь - я знаю...
Помнишь, когда мы были пацанами, ты сломал черешню в нашем саду - забрался на нее, она и треснула... Тогда отец отлупцевал меня, а тебя не тронул. Ты тогда кричал как резаный: "Не бей его, дядя Салим! Это я..." Помнишь? Не отворачивайся - ты прекрасно знаешь, что случилось... нету дяди Салима. Ваши убили его! А жену мою помнишь? Помнишь девчонку Зейнаб, с длинными косами? Не вороти рожу - сюда смотреть!!! - Голос Артура сорвался на хриплый шепот, невыразимая горечь слышалась в нем, слезы ярости застыли в глазах весельчака командира. - Да, это ты тоже знаешь. Ваши изнасиловали, убили ее... А знаешь, как ее убили?! У нее лица не было - камнем размозжили... - Руки командира начали трястись, он задергал губами, не выдержал - отвернулся... - И ты ждешь, что после всего этого я обниму тебя? А, брат?! - Последнее слово он прокричал срывающимся от рыданий голосом. Согнулся у ног Аюба, обхватил руками голову, с минуту раскачивался, глухо мыча. Затем распрямился и сухо бросил:
- Я не хочу жалости... Я хочу тебе показать, как это было, брат... - Артур обернулся к пятерым боевикам, стоявшим рядом, и махнул рукой в сторону жены Аюба:
- А ну - сделайте ее... Так, чтобы орала, чтоб все видели... Быстро!
Пятеро, похабно ухмыляясь, вразвалку двинулись к женщине.
Вскрикнув, Айна побежала, спотыкаясь о валявшиеся на земле трупы. Бородачи припустили за ней, улюлюкая и азартно покрикивая. Настигли, уронили подножкой, поволокли, заламывая руки, обратно. Втащили на пятачок перед вагончиком, повалили на землю напротив Аюба, рядом с залитым кровью трупом одного из своих.
Она извивалась в их руках, кусаясь, как маленький зверек, попавший в лапы охотника. Один из бандитов размахнулся и залепил женщине смачную затрещину - голова ее мотнулась вбок, и она затихла, судорожно хватая ртом воздух. Двое сноровисто разорвали в клочья ее блузку, стащили юбку. Сверкнуло молочной белизной, неожиданной для женщин этой местности, молодое упругое тело, пригнутые к груди колени, крутая линия бедер.
- Эх, хороша, сучка! - завистливо крикнул кто-то из толпы вояк. - Ух, я бы ее...
Между тем один боец сел с размаху на лицо Айны, придавив его к земле, и стал жестоко мять, щипать небольшие твердые груди. Другой трясущимися руками приспустил свои штаны и навалился сверху, стараясь ухватить ее ноги под колени. Айна страшно напряглась, изо всех сил сжимая бедра. Насильник, нервно выругавшись, немного отстранился, сильно ударил жертву кулаком в живот - женщина обмякла. Бородач, вильнув тазом, резко раздвинул ее ноги, ухватил их под коленками, согнул, всей тяжестью навалился, стал ерзать волосатым задом, что-то злобно бормоча - вот так вот, с ходу, не получалось. Освободил одну руку, полез ею через бедро задыхавшейся женщины, покопался немного, затем, на секунду выгнувшись дугой, принялся резко дергать тазом, яростно рыча...
В ужасе застыла толпа. Страшно кричал Аюб, намертво привязанный к дереву, бился головой о шершавый ствол, кусая до крови помертвевшие губы. Дед его, рванувшийся было вперед, был сбит с ног мощным ударом в пах...
Артур неотрывно следил за ритмичными движениями боевика, насиловавшего Айну. Вскоре тот крикнул, стиснув зубы, и перестал дергаться, издавая удовлетворенное мычание, судорожно вздрагивая волосатым задом. Его место тут же занял другой...
Где-то громыхнул, преодолевая звуковой барьер, пассажирский лайнер. Где-то в эту минуту решались судьбы человечества, заседали конференции, проходили презентации новейших технологий, дети в школах слушали, затаив дыхание, о прекрасной любви Ромео и Джульетты...
А здесь, под бездонно-чистым небом гор, прямо перед мужем, на глазах всего села зверски показательно насиловали семнадцатилетнюю женщину, женщиной-то ставшую две недели назад, еще недавно прятавшую в портфель тряпичную куклу перед уходом в школу...
- Что? - недовольно спросил Артур, заметив, что четвертый боевик, пристроившийся было между ног Айны, в растерянности оглянулся на него и полез застегивать штаны. - Тебе что - особое приглашение нужно?
- Она не дышит, - почему-то шепотом сказал боевик и столкнул того, кто все это время сидел на голове женщины. -Умерла...
Артур приблизился и несколько секунд всматривался в нагое тело, все в кровоподтеках, безжизненно распластавшееся на земле. Лицо женщины посинело, между растрескавшихся губ торчал крепко прикушенный, почерневший кончик языка.
- Ну, извини, брат... - обернулся Артур к Аюбу, который висел на веревках в полусознательном состоянии, качая окровавленной головой, разбитой о ствол дерева и издавая протяжные стоны. - Твоей жене не хватило воздуха - бывает! А теперь - давайте деда.
Боевики подтащили старика к привязанному Аюбу, поставили рядом с деревом. Дед что-то бормотал про себя, бездумно глядя на небо, иногда поднимая руки и вопросительно восклицая - должно быть, беседовал с Аллахом, полагая после пережитого, что уже находится ТАМ...
Артур что-то буркнул молодому лысому парню, стоявшему за его спиной. Тот криво ухмыльнулся, повесил автомат на плечо и достал из ножен тяжелый длинный тесак.
- Ай, Аюб! Подними глаза, брат! - Артур подергал Аюба за волосы.
Тот открыл глаза, глядя перед собой мутным взором. - Посмотри - вот дед, старейшина твоего рода. Отца твоего, жаль, нет здесь, но ничего, и этот сойдет... Давай!
- Хек-кк... - лысый оскалил зубы, резко махнул тесаком. Кровь фонтаном брызнула в лицо Аюба, дико закричали женщины. Немного постояв в том положении, в котором его застиг удар, обезглавленное тело старика упало к ногам опозоренного мужа.
Артур подошел вплотную к Аюбу, взял его за волосы, приподнял лицо вверх. Некоторое время пристально всматривался - старался уловить выражение потухших глаз своего бывшего кровного брата. Как будто хотел постичь, какова глубина его скорби, равна ли величина страданий его собственным...
- Программа выполнена, брат, - устало процедил командир боевиков.
- Теперь все. Мы уходим. Но знаешь - эта война будет длиться долго, возможно, вечно. - Он подошел к толпе и погладил по голове раненого пацана, который от боли потерял сознание и теперь, казалось, мирно спал на руках у матери. - Кто поручится, что вот это милое дитя, которое сейчас пока ничего не соображает, не вырастет в свирепого волка и не будет стрелять в нас? Или ставить мины на наших дорогах? Да никто! Никто не поручится - скорее наоборот... Нельзя оставлять корни сорняков. На благодатной почве они, как правило, дают прекрасные всходы... Оружие к бою!!!
Боевики суетливо разобрались в цепь. Клацнули затворы. Единый крик ужаса застыл на губах обреченных.
- ОГОНЬ!!!
Через несколько секунд все было кончено. Несколько человек, перешагивая через неподвижные тела, сноровисто достреливали тех, кто подавал признаки жизни.
- По машинам! - крикнул Артур, проследив за результатами работы своей команды.
Убедившись, что его люди побежали к заурчавшим "бэтээрам", командир подошел к Аюбу, склонился к бессильно повисшему на веревках бывшему другу и выдернул из ножен узкий кинжал с красиво инкрустированным лезвием.
- Я обещал оставить тебя и твою жену в живых, брат... - тихо прошептал он, приставив острие лезвия к груди Аюба. - Знаешь, я тебе соврал... я тебя уважаю, потому не могу оставить в живых. Ты воин. Как ты будешь жить после такого позора? А самоубийство - великий грех, Аллах не простит... Прощай!
Лезвие кинжала медленно вошло в тело воина. Он вздрогнул, широко открыл глаза, всматриваясь в лицо врага, - и затих...
Себастьян, провожая взглядом силуэты трех "бэтээров", уплывавших в сторону границы, пытался разобраться в своих чувствах. Сердце старого диверсанта мучительно ныло - такое с ним случилось впервые за последние несколько десятков лет. Он давно уже забыл, что такое ненависть, и теперь не мог понять, какой же зверь рвет изнутри его грудь и режет когтями глаза, которые от этого страшно слезятся... Немного посидев, он прислушался к своим ощущениям: зверь в груди несколько поутих, но продолжал ворчать, беспокойно ворочаться. Надо выпустить его, дать ему волю. Иначе он сожрет изнутри стража горы, а ему еще нужно немного пожить, охраняя свою страшную тайну...
***
- Значит так, Андреев... Отряд твой неделю как перекинули. Вот в этот район. - Командир бригады ткнул пальцем в карту Северного Кавказа, висящую рядом на стене. - Лучше гор могут быть только горы - сам понимаешь... Да, извини, соболезную твоему горю. Там с тобой особист хотел переболтать - зайди.
Пока отдыхай, завтра утром борт туда будет - улетишь. Давай двигай, некогда мне тут с тобой...
На следующий день, к полудню, проболтавшись три с половиной часа в чреве транспортника, Иван уже разминал ноги на плывущем от жары асфальте аэродромного поля.
Все оборудование "порта" составляли несколько бетонных полос, пересекавших асфальтовое море, присевшая от зноя в кусты радиолокационная будка да четыре дежурных "М-24" с безжизненно повисшими лопастями.
Солнце медленно подбиралось к зениту, злобно жаря все подряд. В бездонном небе ни облачка, тишина, давящая с непривычки на перепонки... Жарища!
Скорее бы осень, черт ее задери.
Вдалеке сквозь синее марево величественно и грозно высились горы.
Отодрав чемодан от асфальта, Иван поплелся прочь с поля, глядя через левое плечо на горный ландшафт. Лучше гор могут быть только горы, чтоб им провалиться...
Прибыв в комендатуру особого района, он с изумлением обнаружил там командира своего отряда. Обычно тот всегда находился с основной группой действующих подразделений и всячески избегал общения с различного рода начальниками, волею случая временно исполняющими должности в комендатурах.
- Здорово, Вань! - Он радостно обнял Ивана, по-медвежьи облапив, нагудел в ухо слова соболезнования, затем с сердитым весельем буркнул:
- Чего вылупился? Не ожидал? Теперь - только так. Все распоряжения получаем лично в руки, по радио ничего важного не передают. Какой-то спец у них там невъе...ный завелся - радиоперехват идет страшенный. Вся информация - на ветер! Ну вот и решили - черт с ним, бензином-керосином, режим секретности дороже. Вчера вон прилетал, чтобы получить новую меню-раскладку на месяц, сегодня еще за каким-то фуем... Дурдом! Ладно, посиди пока здесь, я на совещание. Потом тебя на вертушке доброшу, прямо к твоим...
Вернулся он минут через двадцать, озадаченно посматривая на Ивана.
Пока шли к машине и потом, по дороге к аэродрому, получился вот такой разговор:
- Ты, это... В отпуске с командующим группировкой не встречался?
- Было дело, - солидно брякнул Иван, ласково глядя на командира, - он любил этого, толкового парня, бывшего некогда под его началом и волей судьбы выбившегося теперь в подполковники. - Вовец его зовут. Группировка, я тебе скажу, - офуеть! Весь Центральный район Ложбинска держат, - и, доверительно наклонившись к уху командира, добавил:
- Дядя мой - его лепший корень. Так что...
- Чтоб ты сдох, Танк херов! - сердито прикрикнул командир. - Я ему про командующего временной группировкой в особом районе толкую, а он...
Встречался, нет?
- Не-а, - лениво отказался Иван. - На хер он мне...
- Та-а-ак... А с окружным командованием... встречался?
- Один раз - когда на должность назначали, второй - когда за ростовский кабак хотели уволить... ну, ты помнишь. А что - может, меня в управление округа забирают? На полковничью должность? Так я - прям щас!
Глядишь, опять тобой командовать буду.
- Молчи, несчастный! На пенсию капитаном пойдешь. А может, ты с кем из ГУК ВВ знаком, а?
- Слушай, Игореха, вот ты вопросы задаешь! - грустно усмехнулся Иван. - Если б я имел таких знакомых, неужели шарился бы по горам? Кому я, на хер, нужен, кроме тебя... А что такое?
- Да как тебе сказать... - Командир немного задумался, как бы огорошить поощутимее, - любил сильные эффекты. - В общем, так. Недавно в одном местечке по эту сторону границы супротивные боевики целое село расстреляли. А там не было ни застав, ни постов - высоко, да и точка больно оторвана. Рядом, по другую сторону, гора и перевал. Туда только из предгорья добираться часа три. Но не это главное. С той стороны границы - прекрасный обзор, подходы - батальоном по фронту наступай! Попробуй кого напротив поставь - шарахнут сверху, и привет... Если в наглую попрут, грустно будет - пока там помощь подоспеет снизу. И вертушкам скрытно не подобраться - от нас к ним ландшафт снизу вверх идет, собьют - как не фуй делать...
- Ну и что? - безразлично вставил Иван.
- Да то... ты же знаешь требование командования - стопроцентный охват всех узловых пунктов, особенно перевалов. Так вот, до этого разведка докладывала, что соприкосновения там нету. Ну, договорились, естественно, с начальником разведки и местными властями... Дескать, неприступная стена, никак не подобраться, никаких застав не надо. А когда это село расстреляли - кипеж поднялся. Где, говорят, вы были, долбаные внутренние войска? Комбата оперативного - в его зону ответственности входило это долбаное местечко - хотят под суд отдать - стрелочника ищут, сам понимаешь... Общественность взвилась - обстановку нагнетают. Да ты, наверно, в отпуске по телику видал - репортаж отгрохали на полчаса...
- Ну и что дальше? - все так же безучастно поинтересовался Иван - так, чтобы разговор поддержать.
- Да что, что... Местные ребятишки там отряд скомплектовали - хотят супостатов зубами грызть. Между ними пока что буфер влепили - стоит там усиленная рота оперативного батальона. Ага... А вот сейчас комендант района ставит мне задачу - отправляй туда группу Андреева в полном составе. Я ему - ты че, парень, трехнулся совсем? Когда это спецназ на заставе стоял? А он - дескать, личное распоряжение командующего группировкой. Конкретно Андреева, мать его так... Дескать, там злоба людская кипит, нужен надежный живой щит, чтобы междоусобица не вылилась в настоящую войну. Нужен спецназ - простые бойцы недостаточно психологически подготовлены. А Андреев - самый опытный и проверенный офицер.
- А ты? - несколько оживился Иван.
- А я: он в плену побывал недавно, мать схоронил... Может, там кое-кого расстрелять не правильно, ага. Не - я че, не правильно сказал?
- А он?
- Мня, говорит,