ния от них, все разом затрепетавшие в эту  минуту,  говорят
мне, что они составляют самую плодотворную и деятельную эпоху в моей  жизни.
В самом деле,  так  как  я  не  уговаривался  относительно  времени  с  моим
вооруженным спутником - то, останавливаясь и заговаривая с каждым встречным,
если он не скакал во всю прыть, -  догоняя  всякого,  кто  ехал  впереди,  -
поджидая тех,  кто  был  позади,  -  окликая  прохожих  на  перекрестках,  -
останавливая  всякого  рода  нищих,  странников,   скрипачей,   монахов,   -
расхваливая ножки каждой женщины, сидевшей на тутовом дереве, и вовлекая  ее
в разговор с  помощью  щепотки  табаку,  -  -  словом,  хватаясь  за  каждую
рукоятку, все равно какой величины и формы, которую случай предлагал мне  во
время этого путешествия, - я превратил свою  равнину  в  город  -  я  всегда
находился в обществе, и притом обществе разнообразном; а так как мул мой был
столько же общителен, как  и  я,  и  всегда  находил,  что  сказать  каждому
встречному животному, - то я глубоко убежден, что, расхаживай мы целый месяц
взад и вперед по Пель-Мель или Сент-Джемс-стрит, мы бы не встретили  столько
приключений  -  и  нам  не  представилось  бы  столько   случаев   наблюдать
человеческую природу.
     О, здесь царит та живая непринужденность,  что  мигом  расправляет  все
складки на одежде лангедокцев! - Что бы под ней ни таили люди, а все  у  них
удивительно  смахивает  на  невинную  простоту  той  золотой  поры,  которую
воспевают поэты. - Мне хочется создать себе иллюзию и поверить, что это так.
     Это случилось по дороге из Нима в Люнель, где лучшее  во  всей  Франции
мускатное вино, которое, к слову сказать,  принадлежит  почтенным  каноникам
Монпелье, - и срам тому, кто, напившись за их столом, отказывает им в  капле
вина.
     - - Солнце закатилось - работа кончилась; деревенские красавицы заплели
наново свои косы, а парни готовились к танцу. - - Мой  мул  остановился  как
вкопанный. - - Это флейта и тамбурин,  -  сказал  я.  -  -  -  Я  до  смерти
перепугался, - сказал он. - - - Они собираются повеселиться, - сказал  я,  -
пришпоривая его. - - Клянусь святым Богаром и всеми святыми, оставшимися  за
дверями чистилища, - сказал он (принимая то же решение, что и мулы  аббатисы
Андуйетской), - я не сделаю и шагу дальше. - - - Превосходно, сэр, -  сказал
я, - я поставил себе за правило не вступать в спор ни с кем из вашей породы.
- С этими словами я соскочил с него и  -  -  швырнув  один  сапог  в  канаву
направо, другой - в канаву налево, - Пойду потанцевать, - сказал я, - - а ты
стой здесь.
     Одна загорелая дочь Труда отделилась от группы и пошла  мне  навстречу,
когда я приблизился; ее темно-каштановые волосы, почти совсем  черные,  были
скреплены узлом, кроме одной непослушной пряди.
     - Нам не хватает кавалера, - сказала она, - протягивая  вперед  руки  и
как бы предлагая их взять. - - Кавалер у вас  будет,  -  сказал  я,  -  беря
протянутые руки.
     Ах, Нанетта, если бы тебя разодеть, как герцогиню!
     - - Но эта проклятая прореха на твоей юбке!
     Нанетта о ней не беспокоилась.
     - У нас ничего бы не вышло  без  вас,  -  сказала  она,  -  выпуская  с
врожденной учтивостью одну мою руку и ведя меня за другую.
     Хромой подросток, которого  Аполлон  наградил  свирелью  и  который  но
собственному почину прибавил к ней  тамбурин,  присев  на  пригорок,  сыграл
мелодичную прелюдию. - -
     - Подвяжите мне поскорее этот локон, - сказала  Нанетта,  сунув  мне  в
руку шнурочек. - -Я сразу позабыл, что я иностранец. - Узел распустился, вся
коса упала. - - Мы точно семь лет были знакомы.
     Подросток ударил в тамбурин - потом заиграл на свирели, и мы  пустились
в пляс - - "черт бы побрал эту прореху!"
     Сестра подростка, с неба похитившая свой  голос,  запела,  чередуясь  с
братом, - - то была гасконская хороводная песня:

                               Viva la joia!
                            Fidon la tristessa! {*}

     {* Да здравствует радость! Долой печаль! (прованс.).}

     Девушки подхватили в унисон, а парни октавой ниже. - - -
     Я дал бы крону за то, чтобы она была зашита, - Нанетта  не  дала  бы  и
одного су. - Viva la joia! - было на губах у нее. - Viva la joia! -  было  в
ее  глазах.   Искра   дружелюбия   мгновенно   пересекла   разделявшее   нас
пространство. - - Какой она казалась милой! - Зачем я не могу жить и кончить
дни свои таким образом? О праведный податель наших радостей  и  горестей,  -
воскликнул я, - почему  нельзя  здесь  расположиться  в  лоне  Довольства  -
танцевать, петь, творить молитвы и подняться на небеса с  этой  темноволосой
девушкой? - Капризно склонив голову  к  плечу,  она  задорно  плясала.  -  -
Настала пора плясать, - сказал я; и вот, меняя все время  дам  и  музыку,  я
проплясал от Люнеля до Мопелье, - а оттуда до Безье и Песна. - - Я проплясал
через Нарбонну, Каркасов и  Кастелыюдари,  пока  не  домчался  до  павильона
Пердрильо, где, достав разлинованную бумагу, чтобы без всяких отступлений  и
вводных предложений перейти прямо к любовным похождениям дяди Тоби, - -

     я начал так - - -


        ^TТОМ ВОСЬМОЙ^U


                                        Non enim excursus hic ejus, sed opus
                                        ipsum est.

                                          Plin. Lib. quintus, Epistola sexta


        ^TГЛАВА I^U

     Но полегонечку - - ибо на этих веселых равнинах, где в настоящую минуту
всякая плоть устремилась с флейтами, скрипками и плясками на сбор  винограда
и где на каждом шагу рассудок бывает сбит  с  толку  воображением,  пусть-ка
попробует, невзирая на все, что было сказано о  _прямых  линиях_  {См.  стр.
397. - Л. Стерн.} в разных местах моей книги, -  пусть-ка  попробует  лучший
сажатель капусты, какой когда-либо существовал,  все  равно,  сажает  ли  он
назад или вперед, это составляет мало разницы в счете (исключая того, что  в
одном случае ему придется нести больше ответственности, нежели в другом),  -
пусть-ка он попробует двигаться хладнокровно, осмотрительно  и  канонически,
сажая свою  капусту  одну  за  другой  по  прямым  линиям  и  на  стоических
расстояниях, особенно когда прорехи на юбках не зашиты, - не  раскорячиваясь
на каждом шагу и не уклоняясь незаконным образом вбок. - - В  Гренландии,  в
Финляндии и в некоторых других хорошо мне известных странах - это,  пожалуй,
возможно, - -
     Но под этим ясным небом, в стране фантазии и потовыделения, где  каждая
мысль, связная и бессвязная, получает выход, - в этой  стране,  дорогой  мой
Евгений, - в этой плодородной стране рыцарских подвигов  и  романов,  где  я
ныне  сижу,  развинчивая  свою  чернильницу,  чтобы  приступить  к  описанию
любовных похождений дяди Тоби, между тем как из окна  моей  рабочей  комнаты
открывается широкий вид на все извивы путей Юлии, блуждавшей  в  поисках  за
своим Диего, - если ты не придешь и не возьмешь меня за руку...
     В какое произведение обещает все это вылиться!
     Давайте, однако, начнем.


        ^TГЛАВА II^U

     В любви так же, как и в _рогоношении_...
     - - Но вот я собираюсь начать новую книгу, а на уме у  меня  давно  уже
одна вещь, которой я хочу  поделиться  с  читателями,  и  если  не  поделюсь
сейчас, то, может быть, в моей  жизни  больше  не  представится  случая  это
сделать (тогда как мое _сравнение_ можно будет развить в любой час дня). - -
Минуточку задержавшись, я начну совершенно всерьез.
     Вещь вот какая.
     Я убежден, что из всех различных способов начинать книгу, которые нынче
в употреблении в литературном мире, мой  способ  наилучший,  -  -  я  уверен
также, что он и самый благочестивый - - ведь я  начинаю  с  того,  что  пишу
первую фразу, - - а в отношении второй всецело полагаюсь на господа бога.
     Писатели навсегда бы излечились от привычки открывать с шумом и треском
двери на улицу и созывать своих соседей, приятелей и родных, заодно с чертом
и всеми его чертенятами, вооруженными молотками и прочим снарядом,  если  бы
только они понаблюдали, как у меня одна фраза следует за другой и  как  план
вытекает из целого.
     Я бы желал, чтобы вы видели,  с  какой  уверенностью  смотрю  я  вверх,
привстав с кресла и уцепившись за его ручку, - - чтобы ловить мысли,  иногда
прежде даже, чем они до меня долетают. - -
     Думаю, по совести говоря, что я при  этом  перехватываю  много  мыслей,
которые небо предназначало другому.
     Поп и его Портрет {См. "Портрет Попа". - Л. Стерн.} ничто против  меня.
- - Нет мученика, который был бы так полон веры  и  огня  (хотелось  бы  еще
прибавить: добрых дел), но у меня нет ни
     Пристрастия, ни Гнева - - ни
     Гнева, ни Пристрастия - - - и пока боги и люди не согласятся назвать их
одним и тем же именем - - отъявленнейший Тартюф  в  науке,  политике  или  в
религии не зажжет  во  мне  даже  искорки  негодования,  не  встретит  более
нелюбезного приема и не услышит от меня более грубых слов, чем  те,  что  он
прочитает в следующей главе.


        ^TГЛАВА III^U

     - - Bonjour! {Здравствуйте! (франц.).} - - Доброе утро! - - Как вы рано
надели теплое платье! - - Впрочем, утро сегодня холодное, и вы  благоразумно
поступаете - - лучше ехать верхом на хорошей лошади, нежели идти пешком, - -
и закупорка желез вещь опасная... - - А как  поживает  ваша  сожительница  -
ваша жена - и ваши дети от них  обеих?  Давно  получали  известия  от  ваших
стариков - от вашей сестры, тети, дяди и прочих родственников? - -  Надеюсь,
они поправились после насморка, кашля,  триппера,  зубной  боли,  лихорадки,
задержки мочи, ишиаса, злокачественных опухолей и  болезни  глаз.  -  -  Вот
чертов лекарь! выпустить столько крови - дать такое мерзкое слабительное - и
все эти рвотные - припарки - пластыри - декокты - клистиры - мушки!  -  -  И
зачем столько гранов каломели? Santa Maria! {Святая Мария!  (итал.).}  такую
дозу опиума! да ведь он едва не отравил - pardi! - все  ваше  семейство,  от
мала до велика. - - Клянусь старой черной  бархатной  маской  покойной  тети
Дины, для этого, по-моему, не было никаких оснований.
     Так как упомянутая маска  немного  облезла  на  подбородке  от  частого
снимания и надевания ее моей теткой, еще _до_ грехопадения с кучером,  -  то
никто из нашего семейства не хотел потом надевать ее. Покрыть _маску_  новым
бархатом стоило дороже самой маски - - носить  же  облезлую  маску,  которая
наполовину просвечивает, было все равно что ходить вовсе без маски. - -
     Это и есть причина, с позволения ваших преподобий,  вследствие  которой
многочисленное семейство наше насчитывает  в  четырех  последних  поколениях
всего лишь  одного  архиепископа,  одного  валлийского  судью,  трех-четырех
олдерменов и одного-единственного скомороха. - - -
     В шестнадцатом столетии мы могли  похвалиться  не  меньше  чем  дюжиной
алхимиков.


        ^TГЛАВА IV^U

     В любви так же, как и в рогоношении, - - страдающая  сторона  в  лучшем
случае бывает третьим (обыкновенно  не  последним)  лицом  в  доме,  которое
что-нибудь узнает о случившемся. Происходит это, как всему  свету  известно,
оттого, что для одной и той же вещи у нас существует полдюжины  слов;  и  до
тех пор, пока то, что для одного сосуда человеческого тела есть Любовь - для
другого может быть Ненавистью - - Чувством для органа на пол-ярда выше - - и
Глупостями... (- - Нет, мадам, не там; - я имею в виду то место, на  которое
я показываю сейчас пальцем) - - что мы можем поделать?
     Из всех смертных, а также, не  прогневайтесь,  и  бессмертных,  которые
когда-либо рассуждали про себя об этом мистическом предмете, дядя  Тоби  был
наименее способен основательно разобраться в  такой  распре  чувств;  он  бы
непременно предоставил им идти собственным ходом, как мы  предоставляем  это
вещам похуже, чтобы  посмотреть,  что  из  этого  получится,  -  -  если  бы
предуведомление, посланное Бригиттой Сузанне, и широкое разглашение Сузанной
полученной новости не заставили дядю Тоби вникнуть в это дело.


        ^TГЛАВА V^U

     Почему ткачи, садовники и борцы - а также  люди  с  отнявшимися  ногами
(вследствие какой-нибудь болезни в _ступне_) -  всегда  располагали  к  себе
сердце какой-нибудь нежной красотки, втайне изнывавшей от любви к ним, - все
это  точно  установлено  и  должным  образом  объяснено  древними  и  новыми
физиологами.
     Человек, пьющий только воду, если только он делает это  по  внутреннему
убеждению, без всякого обмана или мошенничества, попадает  в  эту  же  самую
категорию; правда, на первый  взгляд,  нет  никакой  последовательности  или
логической доказательности в том, "чтобы ручеек холодной воды,  сочащийся  в
моих внутренностях, зажигал факел в моей Дженни". -
     -  -  Подобное  утверждение  неубедительно;   наоборот,   оно   кажется
противоречащим естественной связи между причиной и действием. - -
     Но это свидетельствует  лишь  о  слабости  и  немощности  человеческого
разума.
     - - "И вы пребываете в совершенном здравии при этом?"
     - - В самом лучшем, мадам, - какого сама дружба могла бы мне  пожелать.
- -
     - - "И не пьете ничего? - ничего, кроме воды?"
     - Бурная стихия! Стоит тебе подступить к шлюзам мозга -  -  гляди,  как
они открываются перед тобой! - -
     Вот  приплывает  _Любознательность_,  знаками  приглашая  своих  подруг
следовать за ней, - они ныряют в самую середину потока. -
     _Фантазия_ сидит в задумчивости на берегу и, следя взором за  течением,
превращает соломинки и тростинки  в  мачты  и  бушприты.  -  -  А  _Похоть_,
поддерживая одной рукой подобранное до колен платье, ловит их другой,  когда
они проплывают мимо. - -
     О  люди,  пьющие  только  воду!  Неужели  посредством  этой  обманчивой
жидкости вы так часто управляли миром, вертя его, как мельничное  колесо,  -
измалывая физиономии слабых - стирая в порошок их  ребра  -  расквашивая  им
носы - и даже иногда меняя форму и лицо природы. - -
     - На вашем месте, Евгений, - сказал Йорик, - я бы пил больше воды. -  И
я на вашем месте, Йорик, - отвечал Евгений, - делал бы то же самое.
     Это показывает, что оба они читали Лонгрина. - -  Что  до  меня,  то  я
решил никогда в жизни не читать никаких книг, кроме моих собственных.


        ^TГЛАВА VI^U

     Я бы желал, чтобы дядя Тоби пил только воду; тогда бы ясно было, почему
вдова Водмен, едва только  увидев  его,  почувствовала,  как  что-то  в  ней
шевельнулось в его пользу! - Что-то! - что-то.
     - Что-то, может быть, большее, чем дружба, -  меньшее,  чем  любовь,  -
что-то - (все равно что - все равно где). - Я бы не дал и волоска из  хвоста
моего мула, который мне пришлось бы вырвать самому  (а  их  у  него  немного
осталось, и он, разбойник, вдобавок  еще  с  норовом),  за  то,  чтобы  ваши
милости посвятили меня в эту тайну. - -
     Но дело в том, что дядя Тоби не был из числа людей, пьющих только воду;
он не пил воды ни в чистом, ни в смешанном виде, никак и нигде, разве только
случайно на каком-нибудь аванпосте, где нельзя было достать ничего  лучшего,
- - или во время своего лечения, когда хирург ему сказал,  что  "вода  будет
растягивать мышечные волокна и это ускорит их сращивание, - - дядя Тоби  пил
тогда воду спокойствия ради.
     Однако всем известно, что действия без причины в природе не  бывает,  и
все знают также, что дядя Тоби не был  ни  ткачом:  -  ни  садовником  -  ни
борцом, - - разве  только  вы  непременно  пожелаете  отнести  его  к  числу
последних как капитана, - но ведь он был всего только пехотный капитан  -  -
и, кроме того, все это покоится  на  двусмысленности.  -  -  Нам  ничего  не
остается, как предположить, что нога дяди Тоби - -  но  такое  предположение
помогло бы нам только в том случае,  если  бы  слабость  ее  проистекала  от
какой-нибудь болезни _в ступне_, - между тем как дядина нога не  усыхала  ни
от какого повреждения ступни - ибо она и вообще не была усохшей. Она  только
немного одеревенела и плохо слушалась от полной неподвижности в течение трех
лет, когда дядя лежал в постели у моего отца в Лондоне; но она была полная и
мускулистая и во всех других отношениях такая же крепкая  и  многообещающая,
как и другая его нога.
     Положительно, я не помню случая из литературной своей практики, когда я
так затруднялся бы свести концы с  концами  и  подогнать  главу,  которую  я
писал, к следующей за ней главе, как вот сейчас; можно подумать,  будто  мне
нравится создавать себе затруднения подобного  рода  единственно  для  того,
чтобы изобретать новые способы из них вывертываться.
     - - Неосмотрительный ты человек!  Разве  мало  тебе  забот  и  печалей,
которые и без того обступают тебя со всех сторон как писателя и человека,  -
- разве их  мало  тебе,  Тристрам,  что  ты  непременно  хочешь  еще  больше
запутаться?
     Разве не довольно тебе того, что ты кругом в долгах, что  десять  возов
твоего пятого и шестого тома до сих пор еще - до сих пор еще не распроданы и
что ты истощил почти все свое остроумие, придумывая, как их сбыть с рук?
     Разве не мучит тебя до сего часа проклятая астма, схваченная  тобой  во
время катания на коньках против ветра во Фландрии? и разве всего два  месяца
назад не порвал ты себе  сосуд  в  легких,  разразившись  хохотом  при  виде
кардинала, мочившегося, как простой певчий (обеими руками), вследствие  чего
за два часа потерял две кварты крови; и если б ты потерял еще столько, разве
господа медики не сказали тебе - что это составило бы целый галлон. - -


        ^TГЛАВА VII^U

     Но ради бога, не будем говорить о квартах и галлонах - - а двинем  нашу
историю прямо вперед;  она  такая  деликатная  и  запутанная,  что  вряд  ли
выдержит перестановку даже одной запятой; не знаю, как это вышло, но вы меня
втолкнули в самую середину ее. -
     - Пожалуйста, поосторожнее.


        ^TГЛАВА VIII^U

     Дядя Тоби и капрал с такой поспешностью и в такой горячке помчались  из
Лондона в деревню, чтобы вступить во владение клочком земли,  о  котором  мы
столько раз уже  говорили,  и  открыть  свою  кампанию  не  позже  остальных
союзников, что забыли взять с собой  один  из  самых  необходимых  предметов
своего хозяйства; то не был саперный заступ, или кирка, или лопата. -
     -  То  была  обыкновенная  кровать,  на  которой  люди  спят;  так  как
Шенди-Холл в то время был не обставлен, а  маленькая  гостиница,  в  которой
умер бедный Лефевр, еще не была выстроена, то дяде Тоби пришлось согласиться
переночевать в доме миссис Водмен два-три раза, пока капрал Трим (который  с
дарованиями превосходного слуги, стремянного, повара,  портного,  хирурга  и
инженера совмещал также способности превосходного обойщика) не смастерил ему
с помощью плотника и двух портных собственную кровать.
     Дочь Евы, ибо ею была вдова Водмен (и я не намерен сказать о ней ничего
больше, как то -
     - "_Что она была женщиной во всех отношениях_") - лучше бы находилась в
пятидесяти милях оттуда - или в своей теплой постели - или играла  поварским
ножом - словом, все, что угодно -  только  бы  не  делала  предметом  своего
внимания мужчину, расположившегося в доме, который ей  принадлежал  со  всей
обстановкой.
     На открытом воздухе и среди бела дня, когда женщина имеет  возможность,
физически говоря, видеть мужчину под различными углами зрения, это ничего, -
но у себя в доме, под каким бы углом зрения она на него ни смотрела, она  не
может не сочетать с ним той или  иной  части  своего  имущества  -  -  пока,
наконец, вследствие повторения таких сочетаний она его не  включает  в  свой
инвентарь. - -
     - И тогда покойной ночи.
     Но это не есть вопрос _Системы_, ибо ее я изложил выше - -  или  вопрос
_Требника_ - - ибо мне дела нет до верований других людей  -  -  или  вопрос
_Факта_ - - по крайней мере, насколько я знаю; нет,  это  рассказано  только
для связи и служит введением к последую