уча.
     Если сургуч растопился и капнул на письмо, а Долли слишком долго  шарит
за наперстком, так что сургуч тем временем успевает застыть, то наперсток не
оставит на нем отпечатка при умеренном нажиме, которого  обыкновенно  бывает
достаточно.  Прекрасно.  Если  Долли,  за  отсутствием   сургуча,   пожелает
запечатать свое письмо воском, или ее сургуч окажется слишком мягким,  -  то
хотя и получится отпечаток, однако он не сохранится - как бы сильно Долли ни
прижимала конец наперстка; и, наконец, если даже сургуч и наперсток  хороши,
но Долли спешит и запечатывает письмо небрежно, потому что раздается  звонок
ее госпожи, - во всех трех случаях отпечаток, оставленный наперстком,  будет
так же мало похож на свой образец, как на медный грош.
     А теперь извольте знать, что ни одна из этих причин  не  была  причиной
путаницы в речах дяди Тоби; именно поэтому я, по примеру великих физиологов,
так долго на них останавливался, чтобы показать, откуда она не проистекала.
     А откуда она проистекала, я дал  понять  выше;  это  обильный  источник
темноты - и всегда таким останется; - я  разумею  расплывчатое  употребление
слов, путавшее даже самые светлые и самые возвышенные умы,
     Десять против одного (у Артура), что вы никогда не читали  литературных
анналов прошедших веков; - а если читали, - то знаете, какие страшные битвы,
именуемые логомахиями, порождены были этим расплывчатым словоупотреблением и
длились до бесконечности, сопровождаясь таким пролитием желчи и чернил,  что
люди отзывчивые не могут без слез читать повествования о них.
     Благосклонный критик! когда ты взвесишь  и  примешь  во  внимание,  как
часто собственные твои знания, речи и беседы расстраивались и запутывались в
разное время по этой, и только  по  этой,  причине;  -  какой  шум  и  гвалт
поднимался  на  _соборах_  по поводу ousia и upostasiV {Сущность и субстанция
(ипостась)  (греч.).},  а  в _школах_ ученых - по поводу силы  и  по  поводу
духа,   -   по  поводу  эссенций  и  по  поводу квинтэссенций, - - по поводу
субстанций   и   по  поводу  пространства;  какая получалась неразбериха  на
еще    более    обширных    _подмостках_    из-за    самых   малозначащих  и
неопределенных  по  смыслу  слов;  -  когда  ты   это   вспомнишь,   -  тебя
перестанут  удивлять  затруднения дяди Тоби, - ты уронишь  слезу  жалости на
его  эскарпы  и  контрэскарпы, - на его гласисы и прикрытые пути, -  на  его
равелины и демилюны. Отнюдь не идеи, - боже упаси! -  опасностью  его  жизни
угрожали слова.


        ^TГЛАВА III^U

     Раздобыв карту Намюра по своему вкусу, дядя  Тоби  немедленно  принялся
самым усердным образом ее изучать: а так как  для  него  важнее  всего  было
выздороветь, выздоровление же его зависело, как вы знаете, от  умиротворения
страстей и  душевных  волнений,  то  ему,  понятно,  надо  было  постараться
настолько овладеть своим предметом, чтобы быть в состоянии  говорить  о  нем
совершенно спокойно.
     После двухнедельных усердных и изнурительных занятий,  которые,  кстати
сказать, не пошли впрок его ране в паху, - Дядя Тоби способен был, с помощью
некоторых примечаний  на  полях  под  текстом  фолианта  да  переведенной  с
фламандского "Военной архитектуры и  пиробаллогии"  Гобезия,  придать  своей
речи достаточно ясности;  а  не  прошло  и  двух  месяцев,  -  как  он  стал
прямо-таки красноречив и не только мог повести в  полном  порядке  атаку  на
передовой контрэскарп, - но, проникнув за  это  время  в  военное  искусство
гораздо глубже, чем было необходимо для его первоначальной цели, - дядя Тоби
мог также переправиться через Маас и Самбру,  совершать  диверсии  до  самой
линии Вобана, аббатства Сальсин и т. д. и давать своим посетителям такое  же
отчетливое описание всех других атак, как и атаки на ворота Святого Николая,
в которой он имел честь получить свою рану.
     Но  жажда  знаний,  подобно  жажде  богатств,  растет   вместе   с   ее
удовлетворением. Чем больше дядя Тоби изучал  свою  карту,  тем  больше  она
приходилась ему  по  вкусу,  -  в  силу  такого  же  процесса  электрической
ассимиляции, как и тот, посредством  которого,  по  моему  мнению,  уже  вам
изложенному,   души   знатоков,   благодаря   долгому   трению   и   тесному
соприкосновению с предметом своих занятий, имеют  счастье  стать  под  конец
совершенными - картинными, - мотыльковыми, - скрипичными.
     Чем больше пил дядя из этого сладостного источника  знания,  тем  более
жгучей и нестерпимой делалась его жажда; так  что  не  истек  еще  до  конца
первый год его заключения, а уже едва ли был укрепленный город в Италии  или
во Фландрии, плана которого он бы не  раздобыл  тем  или  иным  способом,  -
читая, по мере их приобретения, и тщательно сопоставляя между собой  истории
осад этих городов, их разрушений, перестройки и укрепления заново;  все  это
делал он с таким глубоким вниманием и наслаждением, что забывал  себя,  свою
рану, свое заключение и свой обед.
     На  другой  год  дядя  Тоби  купил  Рамолли  и  Катанео  в  переводе  с
итальянского, - - а  также  Стевина,  Маролиса,  шевалье  де  Виля,  Лорини,
Коегорна, Шейтера, графа де Пагана, маршала Вобана и мосье Блонделя вместе с
почти таким же количеством книг по военной архитектуре, какое найдено было у
Дон Кихота о рыцарских подвигах, когда священник и цирюльник произвели набег
на его библиотеку.
     К началу третьего года, а именно в августе шестьсот девяносто  девятого
года, дядя Тоби нашел нужным ознакомиться немного с баллистикой. - Рассудив,
что лучше всего почерпнуть свои знания из  первоисточника,  он  начал  с  Н.
Тартальи, который первый, кажется, открыл ошибочность мнения, будто пушечное
ядро производит свои опустошения, двигаясь по прямой линии.  -  Н.  Тарталья
доказал дяде Тоби, что это вещь невозможная.
     - - - Нет конца разысканию истины!
     Едва только дядя Тоби удовлетворил свою любознательность  насчет  пути,
по которому не следует пушечное ядро, как незаметно он был увлечен  далее  и
решил про себя поискать и найти путь, по которому оно следует; для этого ему
пришлось снова отправиться в  дорогу  со  стариком  Мальтусом,  которого  он
усердно проштудировал. Далее он перешел к Галилею и Топричелли и нашел у них
непогрешимо доказанным при помощи  некоторых  геометрических  выкладок,  что
названное ядро в точности описывает параболу - или, иначе, гиперболу - и что
параметр, или latus rectum, конического сечения, по которому движется  ядро,
находится в таком же отношении к расстоянию и дальности выстрела,  как  весь
пройденный ядром путь к синусу двойного угла падения,  образуемого  казенной
частью орудия на горизонтальной плоскости; и что полупараметр -  -  -  стоп!
дорогой дядя Тоби, - стоп! - ни шагу дальше по этой тернистой  и  извилистой
стезе, - опасен каждый шаг дальше! опасны излучины этого  лабиринта!  опасны
хлопоты, в которые вовлечет тебя погоня за этим манящим призраком - Знанием!
- Ах, милый дядя, прочь - прочь - прочь от него, как от  змеи!  -  Ну  разве
годится тебе, добрый мой дядя, просиживать ночи напролет с раной  в  паху  и
горячить себе кровь изнурительными бессонницами? - Увы!  они  обострят  твои
боли, - задержат выделение пота, - истребят твою бодрость, -  разрушат  твои
силы, - высушат первичную твою влагу, - создадут в тебе  предрасположение  к
запорам, - подорвут твое здоровье, - вызовут раньше времени  все  старческие
немощи. - Ах, дядя! милый дядя Тоби!


        ^TГЛАВА IV^U

     Я бы гроша не дал за искусство писателя, который не  понимает  того,  -
что даже наилучший в мире непритязательный рассказ, если его поместить сразу
после этого прочувствованного обращения к дяде Тоби,  -  покажется  читателю
холодным и бесцветным; - поэтому я и  оборвал  предыдущую  главу,  хотя  еще
далеко не закончил своего повествования.
     - - - Писатели  моего  склада  держатся  одного  общего  с  живописцами
правила. В тех случаях, когда рабское копирование вредит  эффектности  наших
картин, мы избираем меньшее зло, считая более извинительным погрешить против
истины, чем против красоты. -  Это  следует  понимать  cum  grano  salis  {С
крупицей соли, то есть иносказательно (лат.).}, но, как бы там  ни  было,  -
параллель эта проведена здесь,  собственно,  только  для  того,  чтобы  дать
остыть слишком горячему обращению, - и потому несущественно, одобряет или не
одобряет ее читатель в каком-либо другом отношении.
     Заметив в конце третьего года, что параметр и полупараметр  конического
сечения  растравляют  его  рану,  дядя  Тоби  в  сердцах  оставил   изучение
баллистики и весь отдался практической части фортификации, вкус  к  которой,
подобно напряжению закрученной пружины, вернулся к нему с удвоенной силой.
     В этот год дядя впервые изменил своей  привычке  надевать  каждый  день
чистую рубашку, - начал отсылать от себя цирюльника, не побрившись, - и едва
давал хирургу  время  перевязать  себе  рану,  о  которой  теперь  так  мало
беспокоился, что за семь перевязок ни разу не спросил о ее состоянии. -  Как
вдруг, - совершенно неожиданно, ибо перемена произошла с быстротой молнии, -
он затосковал по своем выздоровлении, - стал жаловаться моему отцу, сердился
на хирурга, - и однажды утром, услышав на лестнице его шаги, захлопнул  свои
книги, отшвырнул прочь инструменты и стал осыпать его  упреками  за  слишком
затянувшееся лечение, которое, - сказал он, - давно уже пора было закончить.
-  Долго  говорил  он  о  перенесенных  им  страданиях  и  о   томительности
четырехлетнего печального заточения, - прибавив, что если бы не  приветливые
взгляды и не дружеские утешения лучшего  из  братьев,  -  он  бы  давно  уже
свалился под тяжестью своих несчастий. - Отец находился тут же.  Красноречие
дяди Тоби вызвало слезы у него на глазах, - настолько было оно неожиданно. -
Дядя Тоби по  природе  не  был  красноречив,  -  тем  более  сильный  эффект
произвело его выступление. - Хирург смутился;  -  не  оттого,  что  не  было
причин для такого или даже большего нетерпения, - но и оно было  неожиданно:
четыре года ходил он за больным, а еще ни  разу  не  случалось  ему  видеть,
чтобы дядя Тоби так себя вел; - ни разу не произнес он  ни  одного  гневного
или недовольного слова; - он весь был терпение, - весь покорность.
     Проявляя  терпеливость,  мы  иногда  теряем  право  на  то,  чтобы  нас
пожалели, - но чаще мы таким образом утраиваем силу жалости.  -  Хирург  был
поражен, - но он был прямо ошеломлен,  когда  дядя  Тоби  самым  решительным
тоном потребовал, чтобы его рана была вылечена  немедленно,  -  -  иначе  он
обратится к мосье Ронжа, лейб-хирургу короля, чтобы тот заступил его место.
     Жажда жизни и здоровья заложена в самой природе человека;  -  любовь  к
свободе и простору ее родная сестра. Оба эти чувства свойственны  были  дяде
Тоби наравне со всеми людьми - и каждого из них было  бы  достаточно,  чтобы
объяснить его жгучее желание поправиться и выходить из дому; - -  но  я  уже
говорил, что в нашей семье все делается не так, как у людей; - и, подумав  о
времени и способе,  каким  это  страстное  желание  проявилось  в  настоящем
случае,  проницательный  читатель  догадается,  что  оно  вызвано  было  еще
какой-то причиной или причудой, сидевшей в голове у дяди Тоби. - Это  верно,
и предметом следующей главы как  раз  и  будет  описание  этой  причины  или
причуды. Надо с этим поспешить, потому что, признаюсь, пора уже вернуться  к
местечку у камина, где мы покинули дядю Тоби посередине начатой им фразы.


        ^TГЛАВА V^U

     Когда человек отдает себя во власть господствующей над ним страсти, - -
или, другими словами, когда его  конек  закусывает  удила,  -  прощай  тогда
трезвый рассудок и осмотрительность!
     Рана дяди Тоби почти совсем не давала о себе знать, и как только хирург
оправился от изумления и получил возможность говорить, - он сказал,  что  ее
как раз начало затягивать и что если не произойдет новых отслоений,  никаких
признаков которых не замечается, - то через  пять-шесть  недель  она  совсем
зарубцуется. Такое же число олимпиад  показалось  бы  дяде  Тоби  двенадцать
часов тому назад более коротким сроком. -  Теперь  мысли  у  него  сменялись
быстро; - он сгорал от нетерпения осуществить свой замысел; - вот почему, ни
с кем больше не  посоветовавшись,  -  -  что,  к  слову  сказать,  я  считаю
правильным, когда вы заранее  решили  не  слушаться  ничьих  советов,  -  он
секретно приказал Триму, своему слуге, упаковать корпию и пластыри и  нанять
карету четверкой, распорядившись, чтобы она была подана ровно  в  двенадцать
часов, когда мой отец, по дядиным сведениям, должен был находиться на бирже.
- Затем, оставив на столе банковый билет хирургу за его труды и письмо брату
с выражением сердечной благодарности, - дядя Тоби уложил свои  карты,  книги
по фортификации, инструменты и т. д. - и,  при  поддержке  костыля  с  одной
стороны и Трима с другой, - - сел в карету и отбыл в Шенди-Холл.
     Причины этого внезапного отъезда, или,  вернее,  поводы  к  нему,  были
следующие:
     - Стол в комнате дяди Тоби, за которым он  сидел  накануне  переворота,
окруженный своими картами и т. д., - был несколько маловат для  бесконечного
множества  обыкновенно  загромождавших   его   больших   и   малых   научных
инструментов; - протянув руку за табакеркой, дядя  нечаянно  свалил  на  пол
циркуль, а нагнувшись, чтобы его поднять, задел рукавом готовальню  и  щипцы
для снимания нагара, - и так как ему положительно не везло, то  при  попытке
поймать щипцы на лету - он уронил со стола мосье Блонделя, а на  него  графа
де Пагана.
     Такому калеке, как дядя Тоби, нечего было  и  думать  о  восстановлении
порядка самостоятельно, - он позвонил своему слуге Триму. - Трим!  -  сказал
дядя Тоби, - посмотри-ка,  что  я  тут  натворил.  -  Мне  надо  бы  завести
что-нибудь поудобнее, Трим. - Не можешь ли ты взять линейку и смерить  длину
и ширину этого стола, а потом заказать мне вдвое больший?  -  Так  точно,  с
позволения вашей милости, - отвечал с поклоном Трим, - а только  я  надеюсь,
что ваша милость вскоре настолько поправится, что сможет переехать к себе  в
деревню, а там, - коли вашей милости так  по  сердцу  фортификация,  мы  эту
штуку разделаем под орех.
     Должен вам здесь сообщить, что этот  слуга  дяди  Тоби,  известный  под
именем Трима, служил капралом в дядиной роте; - -  его  настоящее  имя  было
Джемс Батлер, - но в полку его прозвали Тримом, и дядя Тоби, если только  не
бывал очень сердит на капрала, никогда иначе его не называл.
     Рана от мушкетной пули, попавшей ему в  левое  колено  в  сражении  при
Ландене, за два года до дела под Намюром; сделала беднягу негодным к службе;
- но так как он пользовался в полку общей любовью и был вдобавок  мастер  на
все руки, то дядя Тоби  взял  его  к  себе  в  услужение,  и  Трим  оказался
чрезвычайно  полезен,  исполняя  при  дяде  Тоби  в  лагере  и  на  квартире
обязанности  камердинера,  стремянного,  цирюльника,  повара,   портного   и
сидельца; он ходил  за  дядей  и  ему  прислуживал  с  великой  верностью  и
преданностью во всем.
     Зато и любил его дядя Тоби, в особенности же его привязывала  к  своему
слуге одинаковость их познаний. - Ибо капрал Трим (как  я  его  отныне  буду
называть),  прислушиваясь  в  течение  четырех  лет  к  рассуждениям  своего
господина  об  укрепленных  городах  и  пользуясь  постоянной   возможностью
заглядывать и совать нос в его планы, карты  и  т.  д.,  не  только  перенял
причуды своего господина в качестве его слуги, хотя  сам  и  не  садился  на
дядиного конька, - - - сделал немалые успехи в фортификации и был  в  глазах
кухарки и горничной не менее сведущим в науке  о  крепостях,  чем  сам  дядя
Тоби. Мне остается положить еще один мазок для завершения  портрета  капрала
Трима, - единственное темное пятно на всей картине. - Человек  любил  давать
советы, - или, вернее, слушать собственные речи;  но  его  манера  держаться
была необыкновенно почтительна, и вы без труда могли заставить  его  хранить
молчание, когда вы этого хотели; но стоило языку его завертеться, - и вы уже
не в силах  были  его  остановить:  -  -  язык  у  капрала  был  чрезвычайно
красноречив.  -  -  Обильное  уснащение  речи  _вашей  милостью_  и  крайняя
почтительность  капрала  Трима  говорили  с  такой  силой   в   пользу   его
красноречия, - что как бы оно вам ни докучало,  -  -  вы  не  могли  всерьез
рассердиться. Что же касается дяди Тоби, то он относился к этому благодушно,
- или, по крайней мере, этот недостаток Трима никогда  не  портил  отношений
между ними. Дядя Тоби, как я уже сказал,  любил  Трима;  -  кроме  того,  он
всегда смотрел на верного слугу - как на скромного друга, -  он  не  мог  бы
решиться заставить его замолчать. - Таков был капрал Трим.
     - Смею просить дозволения подать вашей милости совет, - продолжал Трим,
- и сказать, как я думаю об этом деле. - Сделай одолжение, Трим,  -  отвечал
дядя Тоби, - говори, - говори, не робея, что ты  об  этом  думаешь,  дорогой
мой. - Извольте, - отвечал Трим (не  с  понуренной  головой  и  почесывая  в
затылке,  как  неотесанный  мужик,  а)  откинув  назад  волосы  и  становясь
навытяжку, точно перед своим взводом.
     - - - Я думаю, - сказал Трим,  выставляя  немного  вперед  свою  левую,
хромую  ногу  -  и  указывая  разжатой  правой  рукой  на  карту   Дюнкерка,
пришпиленную к драпировке, - я  думаю,  -  сказал  капрал  Трим,  -  покорно
склоняясь  перед  разумнейшим  мнением  вашей  милости,  что  эти  равелины,
бастионы, куртины и горнверки - жалость  и  убожество  здесь  на  бумаге,  -
безделица по сравнению с тем, что ваша милость и я могли бы соорудить,  будь
мы с вами в деревне и имей мы в своем распоряжении четверть или  треть  акра
земли, на которой мы могли бы  хозяйничать  как  нам  вздумается.  Наступает
лето, - продолжал Трим, - и вашей милости можно будет выходить на  воздух  и
давать мне нографию - - (- Говори ихнографию, - заметил дядя) -  города  или
крепости, которые вашей милости  угодно  будет  обложить,  -  и  пусть  ваша
милость меня расстреляет на гласисе этого города, если я не укреплю его, как
будет угодно вашей милости. - Я не сомневаюсь, что  ты  с  этим  справишься,
Трим, - проговорил дядя. - Ведь вашей милости, - продолжал  капрал,  -  надо
было бы только наметить мне полигон и точно указать линии и углы. -  Мне  бы
это ничего не стоило, - перебил его дядя. - Я бы начал  с  крепостного  рва,
если бы вашей милости угодно было указать мне глубину и ширину. - Я их  тебе
укажу со всей точностью, - заметил дядя. - По одну руку я бы выкидывал землю
к городу для эскарпа, а по другую - к полю для  контрэскарпа.  -  Совершенно
правильно, Трим, - проговорил дядя Тоби.  -  И,  устроив  откосы  по  вашему
плану, - я, с дозволения вашей милости, выложил бы гласис дерном, - как  это
принято в лучших укреплениях Фландрии, -  -  -  стены  и  брустверы  я,  как
полагается и как вашей милости известно, тоже отделал бы  дерном.  -  Лучшие
инженеры называют его газоном, Трим, - сказал дядя Тоби. - Газон  или  дерн,
не важно, - возразил Трим, - вашей милости известно, что это  в  десять  раз
лучше облицовки кирпичом или камнем. - - Я знаю, Трим, что лучше  во  многих
отношениях, - подтвердил дядя Тоби, кивнув головой, - так как пушечное  ядро
зарывается прямо в газон, не разрушая стенок, которые могут засыпать мусором
ров (как это случилось у  ворот  Святого  Николая)  и  облегчить  неприятелю
переход через него.
     - Ваша милость понимает эти  дела,  -  отвечал  капрал  Трим,  -  лучше
всякого офицера армии его величества; - но ежели  бы  вашей  милости  угодно
было отменить заказ стола и распорядиться о нашем отъезде в  деревню,  я  бы
стал работать как лошадь по указаниям вашей милости и соорудил бы вам  такие
укрепления, что пальчики