сходятся, все обостряется в  этой  точке.  Но  еще  неведомо  нам  подлинное
творчество в последнем, конечном, религиозном смысле этого слова.  Философия
наша есть еще только введение в философию творчества, а  не  сама  философия
творчества. И жизнь наша лишь переходная к жизни творческой,  не  творческая
еще жизнь. Неизъяснимо, что есть  творчество.  Но  дерзновенен  должен  быть
почин в осознании предчувствуемой творческой  жизни,  и  беспощадным  должно
быть очищение пути к ней. И ныне человек, робеющий перед творческой  задачей
и  из  ложного  смирения  отказывающийся  от  творческого  почина,  упоенный
пассивным  послушанием  как  высшей  добродетелью,  -  не  выполняет  своего
религиозного долга. Творческая духовная жизнь не есть движение по плоскости,
это - движение вертикальное, ввысь и  вглубь.  Это  вертикальное,  глубинное
движение в мире  проецируется  на  плоскости  и  внешне  воспринимается  как
перемещение  точек  пересечения  плоскости  перпендикулярами.  Поверхностное
сознание  видит  лишь  плоскостное  движение,  и  сама  церковь   для   него
воспринимается   как   плоскость.   Сознание   глубинное   видит    движение
вертикальное. Ныне,  на  космическом  перевале,  так  глубоко  изменяет  мир
вертикальное движение, что  происходит  перемещение  плоскостей,  происходит
распластование и распыление мира и переход в иное  измерение.  И  в  глубине
космического кризиса свершается преодоление  рождающего  пола,  материнства,
как начала мирового, т.е. избавление от  материи,  освобождение  от  родовой
жизни  через  раскрытие  девственности,  андрогинического  образа   человека
творящей, а  не  рождающей  жизни  антропоса.  Правда  и  красота  не  могут
восторжествовать в  плоскости  мира,  в  широком  поле  родовой  жизни,  они
возносятся на крест и лишь через мистерию распятия воскресает  роза  мировой
жизни.
   1 Очень характерна для научных стремлений  современной  философии  статья
Гуссерля "Философия как строгая наука" в "Логосе" 1911 г. Книга первая.  Для
Гуссерля "наука есть название абсолютных  и  вневременных  ценностей"  (стр.
47). Он говорит: "Всякая первородная математическая  или  естественнонаучная
"мудрости" и учение о мудрости теряют свое право на существование постольку,
поскольку  соответствующее  им  теоретическое  учение  получает   объективно
значимое обоснование. Наука сказала свое слово;  с  этого  момента  мудрость
обязана учиться у нее" (стр.  49).  И  дальше  еще  характернее:  "философия
примет форму и язык истинной науки и признает  за  несовершенность  то,  что
было в ней столько раз  превозносимо  до  небес  и  служило  даже  предметом
подражания, а именно: глубокомыслие. Глубокомыслие есть знак хаоса,  который
подлинная наука стремится превратить в космос, в простой,  безусловно  ясный
порядок.  Подлинная  наука  не  знает  глубокомыслия   в   пределах   своего
действительного учения. Каждая часть готовой науки есть некоторая  целостная
связь умственных поступков, из которых каждый непосредственно ясен и  совсем
не глубокомыслен. Глубокомыслие есть дело мудрости; отвлеченная понятность и
ясность есть дело строгой теории. Превращение чаяний глубокомыслия  в  ясные
рациональные образования  -  вот  в  чем  заключается  существенный  процесс
новообразования строгих наук. И точные науки имели  свой  длительный  период
глубокомыслия; и подобно тому как они в период Ренессанса в борьбе поднялись
от глубокомыслия к научной ясности, так и философия - я дерзаю  надеяться  -
поднимется до этой последней в той борьбе, которая переживается нынче" (стр.
54). Гуссерль очень отчетливо  противополагает  науку  мудрости,  Софии.  Он
стремится превратить философию в науку, освободив ее от остатков мудрости  и
глубокомыслия. Борьба против мудрости и глубокомыслия и есть  борьба  против
философии, против творческой интуиции в  познании,  против  творческой  роли
личной  гениальности  и  одаренности  в   философском   познании.   Гуссерль
последовательно хочет изгнать из философии Софию и истребить  философию  как
искусство, как творчество. Науку же возносит он  до  вечности,  отличной  от
всякого временного бытия.
   2 Превосходное изложение философии Фомы Аквинского  дает  Sertillanges  в
двухтомной работе "S.Thomas d'Aquin" (из серии Les Grands Philosophes).  Для
Фомы Аквинского философия есть "наука о сущем как  таково  и  о  первых  его
причинах" (т. 1, стр.23). "La mйtaphysique йtant la sciene de l'кtre et  des
principes de l'кtre" ("Метафизика была наукой о сущем и  о  началах  сущего"
(фр.) - Ред.). Фома Аквинский стремился к наукообразной метафизик не  менее,
чем Гуссерль  и  Коген.  Все  схоластическое  со  знание  покоится  на  идее
наукообразности истин религиозных  и  метафизических.  В  самой  Библии  для
схоластического сознания заключалась не только вечная религиозная истина, но
и истина научная - наивная, детская астрономия, геология, биология,  которые
скреплены были с религией. И не только религия, но и метафизика должна  быть
освобождена от этой наивной науки. В схоластическом сознании не только наука
зависит от религии и метафизики,  но  и  религия  и  метафизика  зависят  от
своеобразной науки того времени. Замечательный итальянский  философ  Росмини
вслед за Фомой Аквинским, хотя и очищенным Кантом и  Гегелем,  хочет,  чтобы
метафизика была строгой наукой  разума.  Росмини  признает  общеобязательную
интуицию в философском познании, но решительно отрицает интуицию Божества  и
допускает познание Божества лишь через  посредство  рефлексии  разума,  т.е.
отвергает  познание  мистическое.  См.  подробное  изложение   у   Palhoriйs
"Rosmini". "L'intuition de l'etre  ideal  est  impuissante  a  nous  reveler
l'etre infini reel qui est Dieu"  (стр.  46).  "Ce  n'est  jamais  par  voie
d'intuition que l'homme arrive a connaitre Dieu: ce n'est que par une  suite
de raisonnements que nous pouvons nous elever jusqu'a l'affirmation  de  cet
Etre absolu" ("Интуиция идеального бытия неспособна открыть нам  бесконечное
реальное бытие, которое есть Бог"; "Никогда посредством интуиции человек  не
достигает знания Бога: лишь через ряд умозаключений  мы  можем  восходить  к
утверждению этого абсолютного Бога" (фр.) - Ред.). (стр. 47).  Для  Росмини,
принимающего наследие схоластики, познание Бога есть наука разума.  В  конце
концов, Росмини не так уж отличается от Гегеля и от возвращающихся к  Гегелю
Когена и Гуссерля.
   3 У нас крайним сторонником этого перерождения гносеологизма в онтологизм
на почве когенианства является Б.Яковенко.  См.  его  статью  "Теоретическая
философия Г.Когена" в первой книге "Логоса", а также  другие  его  статьи  в
"Логосе". В  конце  концов  Яковенко  приходит  к  своеобразному  кубизму  в
философии, к распылению бытия.
   4 Для установления границ научных методов  очень  ценна  известная  книга
Риккерта  "Die  Grenzen  der  naturwissenschaftlichen  Begriffsbildung".   В
Риккерте  иррационалистическая  струя  Кантовской  гносеологии  приходит   к
кризису. Риккертианство - reductio  ad  absurdum  критицизма.  Но  философия
Риккерта ценна потому,  что  в  ней  борются  два  устремления  философского
познания - творческое и научное.
   5 В  широком  смысле  прагматическая  теория  познания  есть  единственно
возможная и единственно верная теория научного познания. Я говорю  о  теории
научного познания, а не о теории всякого  познания.  К  теории  философского
познания совершенно  неприменим  научный  прагматизм.  Но  в  прагматической
теории научного знания сходятся позитивист Мах и метафизик Бергсон.
   6  Зависимость  законов  логики  от  состояния  бытия  по-своему   хорошо
раскрывает Н.Лосский в книге "Обоснование интуитивизма".
   7 Р.Штейнер в одной из первых своих работ, "Истина и  наука",  написанной
без всякой теософической терминологии, удачно  выражает  творческую  природу
познания истины: "Истина не представляет,  как  это  обыкновенно  принимают,
идеального  отражения  чего-то  реального,  но  есть  свободное   порождение
человеческого духа, порождение, которого вообще не  существовало  бы  нигде,
если бы мы его сами не производили. Задачей познания не является  повторение
в  форме  понятий  чего-то  уже  имеющегося  в  другом  месте,  но  создание
совершенно новой области, дающей лишь совместно  с  чувственно-данным  миром
полную  действительность.  Высшая  деятельность   человека,   его   духовное
творчество, органически включается этим в общий мировой  процесс.  Без  этой
деятельности мировой процесс совсем нельзя было бы мыслить как  замкнутое  в
себе целое. Человек по отношению к мировому процессу  является  не  праздным
зрителем, повторяющим в пределах своего духа образно то, что  совершается  в
космосе без  его  содействия;  он  является  деятельным  сотворцом  мирового
процесса;  и  познание  является  самым  совершенным  членом   в   организме
вселенной" (стр. 9 - 10). Дальше  Штейнер  говорит:  "В  том  и  заключается
сущность знания, что в нем проявляется никогда не  находимое  в  объективной
реальности  основание  мира.  Наше  познание  -  выражаясь  образно  -  есть
постоянное вживание в основание мира" (стр. 84).
   8 Очень показательна книга Ласка  "Die  Logik  der  Philosophie  und  die
Kategorienlehre". Ласк много места уделяет  Плотину,  у  которого  открывает
категории философского познания. Таким образом, логика философии, в  отличие
от логики науки, ориентируется на мистической  метафизике  Плотина.  "Plotin
richtet zum ersten Mal auf  die  Herrschaft  des  Logishcen  auch  ьber  das
Uebersinnliche  die  logische   Besinnung"   ("Плотин   первый   указал   на
верховенство логического, так же как  и  на  сверхчувственность  логического
мышления" (нем.) - Ред.). (стр. 236). На страницах неокантианского  "Логоса"
все чаще и чаще встречается также имя Экхардта.
   9 Книга Ласка "Die Logik der Philosophie und die Kategorienlehre" -  одна
из самых интересных в современной философской литературе. Вот задача  книги:
"Es gilt also lediglich,  den  Kantianismus  auf  sich  selbst  noch  einmal
anzuwenden;   wie   die   Kantianistische   Transzendentalphilosophie    das
Seinserkennen untersucht,  so  nicht  auf  das  transzendentalphilosophische
Erkennen nach ihren eigenen Prinzipien noch einmal Transzendentalphilosophie
die apriorische Form als unsinnlich - Geltendes erkannt werden,  sondern  es
darf in der Logik nicht lдnger verschwiegen werden, das es eine Theorie auch
vom Apriori und nicht nur ein Erkennen  des  Sinnlichseienden  gibt"  ("Дело
состоит в направленности кантианства на самое  себя:  поскольку  кантианская
трансцендентальная   философия   исследует   познание    бытия,    постольку
трансцендентальное философское  познание  систематизирует  свои  собственные
принципы; подобным  образом  трансцендентальная  философия  будет  познавать
априорную форму как внечувственно-действующее, но в  логике  теперь  уже  не
должно таиться ничего помимо того, что дается априорной теорией и  познанием
чувственной данности" (нем.) - Ред.). (стр. 90). Категорию  Geltung  Ласк  и
считает категорией философского познания.
   10 Ласк напрасно пытается отклонить это возражение тем соображением,  что
"die Form der Form der Form kann ebenso wie dieForm der Form  nur  "Geltung"
heissen" ("Форма формы формы может быть также названа формой формы,  но  уже
"ценности" (нем.) - Ред.). (стр. 112). Geltung в том  случае  лишь  было  бы
последним, пресекающим дурной ряд ad infitum, если бы то была не  логическая
категория, а творческий акт целостного духа. Логика форм всегда предполагает
дурную бесконечность. Логическое не может быть последним, оно  предпоследнее
и потому не имеющее конца. Только свободная интуиция - последнее.
   11 У Бергсона есть одна коренная неясность в его творческом  устремлении.
Для него философская интуиция есть симпатическое проникновение  в  подлинную
действительность,  в  подлинно  сущее.   "Интуицией   называется   тот   род
интеллектуального  вчувствования  или  симпатии,  посредством   которой   мы
проникаем  вовнутрь  предмета,  чтобы  слиться  с  тем,  что  в   нем   есть
единственного и, следовательно, невыразимого" ("Введение в метафизику", стр.
198. Приложение к  "Время  и  свобода  воли").  Истинная  метафизика  должна
заниматься "интеллектуальным выслушиванием". В метафизической интуиции нужно
отдаваться действительности, проникать  в  нее.  Метафизическое  интуитивное
познание, по Бергсону, тем и отличается от аналитического научного, что  оно
проникает в глубь действительности, отдается  ей,  в  то  время  как  второе
своими  понятиями  делает  привнесения,  отделяющие  от  действительности  и
оставляющие на большем расстоянии от нее. Привнесения научных понятий всегда
совершаются во имя практически корыстных интересов.  Интуитивная  метафизика
проникает  в  действительность,  разрывая  все  посредствующие   практически
корыстные понятия. Познание научное - символично. Познание метафизическое  -
реалистично. При такой теории  познания  метафизическое  познание  не  имеет
творческого  характера,  в  нем  совершается  лишь  пассивное  приобщение  к
трансцендентной действительности. Для Бергсона творческий акт возможен  лишь
в условном смысле, лишь в смысле вхождения в подлинную  действительность,  а
не в смысле творческого прироста в самой действительности. Так и в искусстве
Бергсон   видит   вхождение   в   подлинную   действительность,    отражение
метафизической  действительности  (см.  его  "Le  rire").  Научное  познание
оказывается более активным, чем познание метафизическое. Такое же  отрицание
творческого характера познания мы находим у Джемса в его книге "Вселенная  с
плюралистической  точки  зрения".  Джемс  обвиняет  рационализм  в   слишком
активно-творческом  понимании  природы   познания.   Нужно   приобщаться   к
действительности, ничего в нее не привнося. Интуитивизм и иррационализм  для
Джемса есть более пассивное и скромное понимание познания, т.е. отдание себя
действительности, какова она есть. И Бергсон и Джемс как будто бы не  видят,
что понятия дискурсивной, рационалистической  мысли  суть  приспособления  к
данному состоянию мира, а не творчество. Метафизическое  познание  не  может
быть пассивным послушанием действительности, оно может быть лишь  творческим
актом в подлинной действительности. У Бергсона и Джемса весь данный нам,  не
подлинный мир есть как бы создание науки и логических понятий,  преследующих
цели прагматически-корыстные. Они не  видят  онтологических  причин  данного
состояния мира (Сноска атрибутируется предположительно, поскольку ј 11,  под
которым она помещена в разделе  "Примечания  и  экскурсы",  пропущен  как  в
тексте книги, так и в копии ЦГАЛИ. - Ред.).
   12 Замечательная книга Бергсона "L'йvolution  crйatrice"  вся  проникнута
двойственностью в понимании задач философии. Книга построена вполне научно и
наукообразно. Вся она пропитана духом биологии,  т.е.  одной  из  наук,  все
обосновывается на биологическом материале и биологических учениях. Вместе  с
тем книга эта предполагает метафизическую интуицию,  принципиально  отличную
от научного анализа. Бергсон противополагает интуицию  анализу,  но  сам  он
прежде всего великий  аналитик.  Философия  Бергсона  -  тончайшая  паутина,
напоминающая мышление Зиммеля и изобличающая в нем еврейский  склад  ума.  В
нем есть проблески гениального новатора в философии, но он  бессилен  вполне
освободиться  от  тяжести  чисто  аналитической  мысли  и   чисто   научного
материала. Биологизм есть такая же зависимость философии  от  науки,  как  и
математизм. Элементарно верна критика биологизма,  которую  дает  Риккерт  в
статье "Ценности жизни и ценности культуры" в "Логосе" (1912  -  <19>13  гг.
Книга первая и вторая). Вся  беда  в  том,  что  у  Бергсона  "жизнь"  имеет
биологический привкус. Но "жизнь" может  быть  вполне  свободна  от  всякого
биологизма, и тогда критика Риккерта не будет попадать в цель.
   13 Гениальное и дерзновенное сознание того,  что  философия  должна  быть
органом творческой активности человека, есть у неведомого русского мыслителя
Н.Ф.Федорова. См. его "Философия общего дела" и книгу о нем  В.А.Кожевникова
"Николай Федорович Федоров". Федоров - явление совершенно исключительное.  Я
во многом и коренном стою  на  почве  иной,  чем  Федоров,  но  не  могу  не
сочувствовать его исключительному и  дерзновенному  сознанию  активной  роли
человека в мире. Для Федорова  философия  должна  перестать  быть  пассивным
созерцанием,  она  должна  стать  активным  действием  в  мире.  Федоров   -
прагматист в гораздо более глубоком смысле, чем современные прагматисты.
   14 Философия Гегеля - предельная  и  величавая  попытка,  попытка  титана
поставить философию выше человека и выше бытия. В сознании Гегеля  философия
стала   истинносущим,   вершиной   мирового   духа.   Новейшее   преодоление
антропологизма (Гуссерль, Коген)  идет  за  Гегелем.  В  русской  литературе
Б.В.Яковенко силится преодолеть человека,  отказаться  от  человека  в  ряде
статей в "Логосе". Особенно  характерна  по  своим  результатам  статья  "Об
имманентном  трансцендентизме,  трансцендентном  имманентизме   и   дуализме
вообще". Отречение от человека приводит к безумной пустоте понятий.
   15 "Учение о том, что мы должны только отбросить всякие  предположения  и
смотреть на мир, как он есть, для того, чтобы в нем найти  разум,  Гегель  и
пытался обосновать в своей  логике".  (Э.Кэрдт.  "Гегель",  стр.  181.)  Для
Гегеля "различные категории не суть собрания отдельных  изолированных  идей,
которые мы находим в наших умах и которые  мы  прилагаем  к  вещам  одну  за
другой, подобно тому как мы стали бы перебирать  связку  ключей,  пробуя  их
один за другим на многих замках; он пытается доказать, что категории не суть
внешние орудия, которыми пользуется разум, но  элементы  целого  или  стадии
сложного процесса, который в своем единстве есть самый разум" (там же,  стр.
182). А для Гегеля "мир есть  не  только  объект  разума,  но  также  и  его
проявление". Мы должны пересмотреть наше отношение к Гегелю.  По  вопросу  о
пассивности  или  активности  знания  см.:  "Phдnomenologie  des   Geistes".
Herausgegeben von Iohann Schueze. Стр. 59 - 61.
   16 Русская философия, основы которой были положены в славянофильстве,  не
может быть еще  названа  творчески-активной,  антропологической  философией.
Русская философия строилась еще до мирового кризиса культуры, до  последнего
обострения трагедии познания. Поэтому в ней было еще то же благополучие, что
и  у  Фомы  Аквинского.  Философия  Вл.Соловьева  заключает  в  себе  немало
благополучного схоластического рационализма. Синтез его не  знает  еще  всей
остроты  трагедии  культуры.  В  нем  много   еще   докритического,   а   не
сверхкритического. Но для нас Фома Аквинский не лучше, а хуже Канта.
   17 Критика математизма - один из  основных  мотивов  философии  Бергсона,
который сам разочарованный  математик.  Для  Бергсона  идея  математического
естествознания  есть  наследие  платонизма.  Так  же  колеблет  классическое
математическое естествознание и Пуанкарэ. См. его "Наука и Гипотеза".  Да  и
тот революционный крах, который пережила физика за последние десять лет,  не
оставляет камня на камне от старого математического естествознания, все  еще
пленяющего неокантианцев.
   18 Основная книга Р.Штейнера "Die Geheimwissenschaft im Umriss"  написана
как популярный учебник об иных планах бытия, построена по типу описательного
естествознания. Описывается, что в Азии там стоит гора, а  там  течет  река.
Если не верите, то поезжайте на место проверить. Совсем как в  географии.  Я
не говорю  сейчас  по  существу  об  оккультизме  Штейнера,  который  считаю
явлением серьезным и важным, говорю лишь о его формальном методе  построения
оккультной науки. Оккультная наука допустима лишь как наследие магии,  а  не
мистики. Кизеветтер написал три огр