тивами. Это  - борьба за достойное
бытие и исторические задачи, за историческое творчество. Справедливость есть
великая   ценность,  но   не  единственная  ценность.   И  нельзя  оценивать
историческую борьбу народов  исключительно с точки зрения справедливости,  -
существуют   и  другие  оценки.  Национальные  тела  в  истории   образуются
длительной, мучительной и сложной борьбой. Достойное национальное бытие есть
историческое  задание,  а  не  простая  историческая данность.  Задание  это
осуществляется  борьбой. Историческая  борьба есть  борьба за бытие, а не за
прямолинейную  справедливость, и  осуществляется  она совокупностью духовных
сил народов. Эта  борьба за национальное бытие - не утилитарная  борьба, она
всегда  есть борьба  за ценность,  за творческую силу, а не  за элементарный
факт  жизни,  не за простые интересы. Можно  сказать, что  борьба народов за
историческое  бытие имеет глубокий моральный и  религиозный  смысл,  что она
нужна для высших целей  мирового  процесса.  Но нельзя  сказать, что  в этой
борьбе  один  народ  целиком  представляет  добро,  а другой  народ  целиком
представляет  зло. Один народ может быть лишь  относительно более прав,  чем
другой.  Борьба  за  историческое  бытие  каждого  народа  имеет  внутреннее
оправдание. Я могу признавать правоту своего  народа в мировой войне, но это
не  есть  правота исключительных  нравственных  преимуществ, это  -  правота
творимых исторических ценностей и красота избирающего Эроса.
     И  мировая борьба  союзников с  Германией  есть борьба  за историческое
бытие и исторические ценности, а не борьба исключительных моральных  качеств
и  прерогатив. Я  хочу  преобладания в  мире России и  Англии  и  ослабления
мирового   значения  Германии.  Но  совсем  неверно  было  бы  сказать,  что
постановка такой исторической задачи и борьба за такую историческую ценность
есть  требование отвлеченной справедливости и  определяется  исключительными
нравственными  преимуществами  Англии  и  России  перед  Германией.  Борьба,
которую ведет так  насильнически Германия  за мировое преобладание, для  нее
может быть не  менее  оправдана и в ней может быть свой нравственный  пафос.
Нужно признать, что война одинаково может быть оправдана с двух  сторон. Это
нравственно парадоксальное по внешности утверждение ведет не к нравственному
индифферентизму, а к повышению нравственного  сознания. Нравственно ошибочно
и  недостойно  обосновывать,  например, великую миссию  России на принижении
других народов. Достойнее  бороться за исторические ценности с  противником,
за  которым  признаются  некоторые ценности.  Война есть столкновение судеб,
поединок, обращенный  к  высшему Суду.  Такова природа всякого  столкновения
индивидуальностей  в  мире.  В  поединке,  который  есть  апелляция  двух  к
Третьему, к Провидению, один  может  быть более  прав, чем другой.  Но смысл
поединка, как и всякого столкновения индивидуальностей, совсем не в том, что
один имеет исключительные нравственные преимущества  перед другим.  Вопрос о
том, что войну  начала Германия, что  она главная виновница  распространения
гнетущей власти милитаризма над миром, что она нарушила нормы международного
права, вопрос дипломатический и военный - для нашей темы второстепенный. Эта
точка зрения  не берет глубины вопроса, остается на поверхности. Дело идет о
мировом   духовном   преобладании   славянской  расы.  Мне  неприятен   весь
нравственный  склад германца, противен его формалистический пафос долга, его
обоготворение государства, и я склонен  думать, что славянская душа с трудом
может переносить самые нравственные качества германцев, их нравственную идею
устроения  жизни.  И я  бы хотел бороться с германцами  за  наш нравственный
склад, за наш  духовный тип. Но это менее всего означает, что война подлежит
расценке с  точки зрения моральных прерогатив  противников. Война апеллирует
не  к  моральной  справедливости,  а  к  онтологической  силе.  Преобладание
славянского нравственного склада  над германским нравственным складом совсем
не  есть  проблема   справедливости.  К  столкновению  индивидуальностей  не
применима категория справедливости. Это скорее дело исторической эстетики.

        "II"

     Нельзя искать справедливости в  образовании  великих империй, например,
Римской  или Британской. Можно  обсуждать способы, которыми пользовались при
образовании великих империй, но точка  зрения отвлеченной справедливости при
оценке великих  исторических образований совершенно безжизненна и бесплодна.
Мы признаем, что образование великой Римской империи имело огромное значение
для  объединения человечества, для  единства  всемирной  истории.  Но  очень
сомнительно,  чтобы  в  образовании  Римской  империи   можно  было  увидеть
справедливость.  Для  чисто  моралистической точки  зрения,  переносящей  на
историческую   действительность   моральные  категории   личной  жизни,   не
существует   исторических   задач   и  ценностей   жизни  исторической,  как
самостоятельной  сферы.  Такой  морализм  ведет  к утверждению  status  quo.
Справедливость  -  статична,  а не  динамична. Всякая творчески историческая
задача предполагает изменение status quo  и не обходится без принудительного
перераспределения  исторических  тел.  Морализм,  целиком захваченный  одной
идеей отвлеченной  справедливости, допускает лишь оборонительную войну, лишь
отрицательную  самозащиту.  Но  великая  война  должна  иметь  и  творческие
исторические  задачи,  должна  что-то изменить  в мире  к лучшему,  к  более
ценному бытию.  Например, борьба за  проливы не есть  борьба  за отвлеченную
справедливость,  это   -   борьба  за  историческое   бытие,   за  повышение
исторической ценности. Трудно было бы даже сказать, что означает отвлеченная
справедливость  в  применении к  турецкой проблеме.  Справедливо  ли было бы
охранение  Турецкой империи или  справедливо  ее  разрушение?  Я  верю,  что
мировое  преобладание  России и  Англии повысило бы  ценности  исторического
бытия человечества, способствовало бы объединению Востока и Запада и дало бы
простор  всякому индивидуальному историческому  существованию.  Но  проблема
Востока и Запада не есть проблема отвлеченной справедливости, это - проблема
конкретного бытия. Для отвлеченных моралистов в  оценке исторической  борьбы
проблема Востока и Запада просто не существует, она не интересует их.
     Нам,  русским, необходимо  духовное воодушевление  на  почве  осознания
великих исторических  задач,  борьба за  повышение  ценности нашего  бытия в
мире,  за  наш дух,  а  не  на  почве  того  сознания, что  немцы  злодеи  и
безнравственны,  а мы  всегда правы и  нравственно  выше  всех.  Преодоление
элементарного морализма  привело  бы  к более высокому моральному  сознанию.
Справедливое и  джентльменское  отношение к диаволу  может  лишь  укрепить в
борьбе со  злом. Более справедливое отношение к  врагу должно не ослабить, а
усилить волю к победе. Воля к победе должна быть поставлена в зависимость от
наших  отрицательных  оценок  нравственных  свойств немцев.  Мы  верим,  что
последняя и  окончательная победа в бытии должна принадлежать духовной силе,
а не  материальному насилию  Но  духовная сила может проходить в  мире через
великое испытание и  унижение,  через Голгофу. Сила же торжествующая  в мире
может оказаться призрачной.  И как бы ни слагалась внешняя судьба, наше дело
- выковывать волю к высшему бытию.

     Движение и неподвижность в жизни народов

        "I"

     Историческая жизнь народов полна борьбы и движения. Принявший историю и
историческую судьбу принимает и движение со всей его болью и мучительностью.
Борьба народов за повышение и рост жизни не может быть неподвижностью. Между
тем очень распространены идеологические построения, которые в неподвижности,
в   сохранении   status   quo   видят   справедливость,  всякую  же  борьбу,
перераспределяющую  исторические тела,  считают неправдой и насилием. Многие
находят очень прогрессивной, демократической и справедливой ту точку зрения,
которая  провозглашает:  не нужно  никаких  аннексий, пусть все  останется в
прежних  границах.  Совершенно  непонятно,  почему  status  quo,  сохранение
прежних границ бытия народов есть меньшее насилие, чем изменение границ, чем
перераспределение национальных тел,  чем те или другие аннексии. Современные
люди охотно соглашаются воспользоваться  результатами старых насилий, старой
борьбы, старых перераспределений и аннексий. Но они не согласны возложить на
себя  ответственность  за новые  перераспределяющие  движения, за новую боль
исторического  созидания.  Национальные  тела  образовались   в  истории   и
определили  свои границы через  борьбу, и в борьбе этой был элемент насилия.
Но  можно  ли сказать, что великие исторические  задачи  уже кончились и что
остается   лишь  сохранение   установившегося?   Скрытое   отрицание  всяких
исторических задач  есть  в  современных идеологиях, которые  кажутся  очень
прогрессивными.  Мировое дело овладения  поверхностью земли и расселения  на
ней народов  представляется уже  законченным.  В соотношениях народов должно
прекратиться  всякое  движение  и  начаться  неподвижность.   Остается  лишь
счастливо  устроиться на  справедливо распределенной  земле.  Но  счастливое
устроение - статическая,  а  не  динамическая  идея. Отвлеченно-гуманитарное
отрицание всяких  движений и  готовность признать,  что  война  должна  быть
вничью  и вернуть лишь к status quo ante bellum, [Положение, существующее до
перемен, происшедших  в  результате войн (лат.).  (Примечание составителя.)]
враждебная историческому творчеству.
     Точка  зрения  отвлеченной справедливости  -  статична. Эта отвлеченная
справедливость  лишь  поддерживает мировое  равновесие,  идеальный  экилибр.
Историческая  динамика  предполагает  нарушение  экилибра  и  того,  что уже
слишком  привыкли считать  справедливым, предполагает прохождение  через то,
что может показаться несправедливым, признание ценностей иных,  чем ценность
отвлеченной,  охраняющей  справедливости. Пасифистская  теория вечного  мира
легко  превращается в  теорию вечного  покоя, счастливой  бездвижности,  ибо
последовательно должно отрицать не только  боль,  связанную с  движением, со
всяким  зачинающим  историческим творчеством. Если  утверждается,  что война
сама по себе  не есть благо,  что она связана со злом и  ужасом, что желанно
такое состояние человечества, при котором войны невозможны и ненужны, то это
очень  элементарно  и слишком  неоспоримо.  Человечество  и  весь  мир могут
перейти к высшему бытию, и  не будет уже материальных  насильственных войн с
ужасами,  кровью  и убийством.  Но  и  тогда  в  этом высшем состоянии будет
борьба, движение,  историческое творчество,  новое  перераспределение  тел и
духов.  Изменятся способы борьбы, все сделается более  тонким, и внутренним,
преодолеются слишком грубые и внешние методы, но и тогда будет боль движения
и  борьбы,  счастливого  покоя  и  бездвижности,  благодатного  экилибра  не
наступит.  И на  небе, в иерархии  ангелов,  есть  войны. Войны  могут  быть
духовными,  войнами  духов.  Духи  добрые  сражаются   с  духами  злыми,  но
вооружения из более тонкие и совершенные. Творческие задания исторического и
мирового  процесса  не могут  прекратиться и  не  может  наступить состояние
статическое, вечный счастливый покой. Человечество призвано идти ввысь, а не
устраиваться  на  равнине.  И  высшая  радость  человеческая   есть  радость
движения, а не радость бездвижности. Перед  человечеством стоят еще огромные
задачи  овладения  поверхностью  земного  шара  и  регулирования ее. Процесс
образования  и  кристаллизации национальных  тел  еще  не закончился. Миссии
народов в истории еще не  выполнены, и существуют народы и  расы, которые не
сказали еще своего  слова, не  выполнили своего  дела,  и им  предстоят  еще
периоды высшего подъема.

        "II"

     Формальный  принцип   отрицания   всяких  аннексий,  сохранения  старых
установившихся  границ неприемлем,  последовательно  не приводим и  не может
претендовать  на безусловное значение. Аннексии могут быть отвратительны, но
могут быть желанны. Попробуйте применить  эту  статистическую точку зрения к
Турции  и Австрии, и сразу же обнаружится ее несостоятельность.  Почему было
бы справедливым сохранение status quo в  разлагающейся, не  имеющей будущего
Турции  или  в  искусственной,   не   органической  и   не  имеющей  никакой
самостоятельной миссии Австрии?  Инстинкты исторического  творчества, ценные
исторические задачи требуют тут больших изменений и перераспределений. Новые
образования  будущего более  ценны,  чем охранение  одряхлевших исторических
организмов.  Все  национальные  и  государственные  образования  имеют  свою
судьбу,  свои периоды  зарождения,  расцвета  и упадка. Все народы  призваны
сказать свое слово, сделать свой вклад в  мировую  жизнь, достигнуть высшего
цветения  своего  бытия.  Но  бытие  народов  и   государств  в  истории  не
сохраняется  вечно,  в  неподвижных  формах и  границах.  Наступают  моменты
истощения  и  нежизнепригодности.  Греция создала  величайший  цвет  мировой
культуры,  знала  небывалые,  единственные  творческие  подъемы,  но  и  она
выродилась и исчезла. Эллины истощили свои силы и должны были уступить место
римлянам, имевшим совсем другую  миссию в мире. Я верю, что  древняя  Эллада
останется  навеки  жить  в  божественном  миропорядке,  но  эмпирически  она
перестала  существовать.  Испания   была  великой  страной,  знала   великий
творческий  подъем  и расцвет. Но она  быстро  истощилась,  была оттеснена и
превратилась  во  второстепенную страну.  И вряд ли  кто-нибудь думает,  что
Испания  может  возродиться до мировой роли. Все народы имеют свои времена и
сроки, знают свой час. Есть  смена в миссии великих народов. Один народ свою
миссию уже исполнил  или истощился прежде, чем исполнил ее  до конца. Другой
народ идет ему на смену. До времени народы хранят свои потенциальные силы. И
к  этой  смене народных миссий не применимы  суждения  справедливости. Это -
высшая судьба.
     Борьба народов  есть борьба  духовных сил,  высших предназначений, а не
борьба   за   животное   существование  и  элементарные  интересы.  Животное
существование  и  удовлетворение  элементарных  интересов  возможно   и  при
оттеснении  народов и государств  на второй  план истории.  Унижение  народа
наносит рану прежде всего его духу, а не его телу, его призванию,  а не  его
интересам. Духовный  и  культурный  расцвет  народа предполагает и некоторое
материальное могущество, символизирующее его внутренние потенции.  Но  народ
опускается и погибает, когда материальное могущество превращается для него в
кумира  и целиком захватывает  его дух.  Есть большие основания думать,  что
германский  народ, имевший свою великую миссию в мире, в этой  войне истощит
свои  силы.  Слишком  направил  он  свои  силы  на  создание   материального
могущества, и это  исказило  дух его.  Народ же  русский таил свои  силы, не
выявил  их еще целиком в истории. И можно верить, что час смены исторических
миссий  пробил. Многое перераспределяется  в  исторических  телах  от  смены
исторических  призваний. Но к этой смене народных  призваний,  всегда  столь
многое   изменяющей  на  поверхности  земли,  совсем   неприложимы  суждения
статической  справедливости.  Существуют  страны  и  народы,  огромная  роль
которых в истории определяется  не  положительным,  творческим призванием, а
той карой,  которую несут они другим народам за их грехи. И  всего более это
можно сказать о Турции. Образование великой Турции  в  Европе, ее власть над
христианскими  народами - это была кара,  ниспосланная  за грехи  Византии и
христианских народов Европы.  Турция, как великая империя, всегда  держалась
взаимной ненавистью и распрями христианских народов. Сохранение status quo в
Турции  было  низкой, трусливой и завистливой политикой великих  европейских
держав.  Таким путем не давали России выявить в  мире свою  мощь и исполнять
свое призвание. И если  беспримерная война не решит  восточного вопроса,  то
человечеству грозят  новые,  страшные войны.  Нередко сохранение  status quo
означает сохранение огнедышащего вулкана, который раньше или позже извергнет
лаву.

        "III"

     Борьба России и Германии не есть соревнование на почве  справедливости,
но не есть также и  элементарная биологическая борьба за  интересы. В борьбе
этой ставятся динамические,  творческие задачи. Россия и Германия борются за
свои  места в мировой жизни и мировой истории, за преобладание  своего духа,
за  творчество  своих  ценностей, за свое  движение.  Материальные  интересы
играют тут  роль, но  подчиненную. В  такой  борьбе  должна быть приведена в
движение вся совокупность духовных  сил народов. Но  постановка исторической
задачи каким-нибудь  великим народом предполагает некий творческий произвол,
свободное  напряжение  всей энергии этого народа. Творческая задача не  есть
исполнение закона, не  есть дело божественного фатума. Можно  допустить, что
Сам  Бог  предоставляет  своим  народам  свободу в  постановке  динамических
исторических задач  и  в их выполнении, не насилует их, когда они борются за
творчество более высоких ценностей. И духовное преобладание в мире России, а
не   Германии,   есть  дело   творческого   произвола,  а   не   отвлеченной
справедливости.  Это дело свободного  движения  в  мире,  а не  статического
равновесия.
     Оправдание  России  в мировой  борьбе,  как  и всякой  страны,  всякого
народа, может  быть лишь  в  том, что  внесет в мир  большие ценности, более
высокого  качества духовную  энергию,  чем Германия, притязания  которой  на
мировое  владычество  она отражает,  что своим  неповторимым  индивидуальным
духом она подымает человечество на более высокую  ступень бытия. Это не есть
от  века   предрешенное,   уже   в  онтологическом   порядке  осуществленное
преимущество России, это  -  стоящая перед нами свободная творческая  задача
грядущей жизни.  Оправдание всякого народа,  как и всякого  человека,  перед
высшим  Смыслом  жизни может  быть лишь динамическим,  а не  статическим.  В
творческом  движении,  а  не  в  извечной  неподвижности,  которая   кажется
справедливостью, нужно искать более высоких качеств бытия народов. Идеология
статической справедливости или предвечно осуществленного статического бытия,
- мертвенна и безжизненна. Только творческое сознание может оправдать их и в
собственных глазах, и в глазах мира. Внести  же в мир творческие ценности мы
может лишь в том  случае,  если будем  повышаться и в ценности  и в качестве
нашего  собственного   бытия.  Всякое  творческое  притязание  должно   быть
оправдано  творческим  действием,  движением  к более  высокому  качеству. И
истинная национальная политика может быть лишь  творческой, а не охраняющей,
созидающей лучшую жизнь, а не кичащейся своей статической жизнью.

     Опубликовано в мае 1916.
     О частном и историческом взгляде на жизнь

        "I"

     Отношение к  войне очень разделяет людей  на  два типа,  которым трудно
сговориться. Одни смотрят на войну,  как и  на все на свете, с частной точки
зрения, с точки зрения личной или семейной жизни, блага и  счастья людей или
их   страданий   и  несчастья.   Другие  смотрят  на  войну  с  сверхличной,
исторической, мировой точки зрения, с точки  зрения ценности национальности,
государственности, исторических  задач,  исторической судьбы народов и всего
человечества. Частная точка  зрения на жизнь, имеющая  в виду  исключительно
благо  или  несчастья - Петрoв и Ивaнов, -  не есть непременно обывательская
безыдейная точка зрения, - она может быть  и очень идейной,  принципиальной.
Для  идейного  сознания счастье или страдание Петра  и  Ивана представляется
счастьем  или страданием народа.  Очень  характерно, что Л. Толстой