держись!
     Еще две "кошки" полетели на остров.  Сейчас Свищ зацепит их за деревья
- и  полезут  остальные.  Я  видел  голову Свища.  Голова поворачивалась из
стороны в  сторону.  Но  вот  голова  исчезла:  Свищ  прицепляет   "кошки".
Приготовился лезть Гарик. Он стоял на носу лодки и дергал за веревку.
     Полез Гарик.  Когда он  добрался  до  середины,  веревка  как  пружина
взвилась над  его  головой,  а Гарик с шумом грохнулся в воду.  Только ноги
мелькнули.  Обе лодки закачались на волне. Гарик вынырнул и, фыркая, поплыл
к ближайшей  лодке.  Вода  ему  попала  в  нос и в рот.  Он крутил головой,
отплевывался.
     - Один навоевался, - сказала Аленка.
     На острове затрещали кусты.  Я увидел Сороку и Свища. Президент теснил
его к обрыву.
     Свищ ухватился рукой за ветку, а ногой ударил Сороку. Тот даже присел.
Но тут же выпрямился, вплотную приблизился к Свищу. Они сцепились. Я думал,
что сейчас оба упадут в  воду.  Они  возились  на  самом  обрыве.  А  внизу
примолкли ребята.  Задрав  головы,  они смотрели на остров.  В воду сыпался
песок. Гарик стоял на носу лодки.  В руках -  "кошка".  Но  он  не  решался
закинуть ее.
     Сорока оторвал от себя Свища и ударил его в лицо.  Один  раз,  второй.
Свищ замахал  руками,  словно  захотел  в  небо  взлететь,  и стал медленно
падать. Он потерял равновесие.  Взметнулась туча брызг,  и Свищ  исчез  под
водой.  И снова обе лодки закачались на волне. Свищ долго не показывался на
поверхности. Сорока стоял на самой кромке и смотрел вниз.  Белая рубаха  на
груди разорвана. Вот он пошевелился и подался вперед, и мне показалось, что
он сейчас махнет вниз головой.  Но тут вода расступилась,  вынырнул Свищ. В
несколько взмахов доплыл до лодки. Гарик протянул ему руку.
     - Первая атака отбита, - сказал я.
     - Неужели опять полезут? - удивилась Аленка.
     Лодка отплыла от острова.  Мальчишки бросили весла и стали совещаться.
Потом Свищ встал на корму и, сложив руки рупором, закричал:
     - Эй, Президент! На острове и дурак удержится... Выходи на воду-у!
     Остров молчал. Сорока исчез. Я смотрел на кусты. Они не шевелились.
     - Что, Президент, душа в пятки? - заорали парни. - Выходи-и на воду-у!
     - Гони мою лодку! - закричал Гриб.
     - Сдрейфили... Республиканцы!
     Остров молчал.  Я  подумал,  что Сорока не будет с ними разговаривать.
Выкупал двоих - и хватит.
     - Смотри! - сказала Аленка. - Да не туда... На камыши!
     Из камышей покидался  металлический  нос  моторки.  Лодка  с  ребятами
выскочила на  чистую  воду.  Фыркнул  мотор,  и  она  понеслась вперед.  На
деревянных лодках  примолкли.  Все  смотрели  на  мчавшуюся  прямо  на  них
моторку. На  борту железной лодки шесть человек.  Пятеро рослых,  под стать
Президенту, и малыш Коля Гаврилов.  Столько  же  человек  и  на  деревянных
лодках. Здесь   ребята  все,  как  на  подбор,  крепкие.  Одни  Свищ  троих
интернатских стоит.
     Не доходя  до  лодок,  моторка  отвернула в сторону и,  описав большой
круг, остановилась.  Мотор заглох.  По  инерции  лодку  понесло,  и  Сорока
металлическим веслом  придерживал ее.  Свищ поднял со дна дубинку,  которую
при мне вырезал, и положил на сиденье. На моторке заметили.
     - Предлагаю драться по-честному, - негромко сказал Сорока.
     Свищ и Гарик о чем-то пошептались.  Свищ снова положил палку  на  дно.
Федька Гриб ногой нащупал свою.
     Я знал,  что они не выдержат,  обязательно пустят палки в  ход.  Но  и
Сорока, наверное, примет меры.
     - Какие у них злые лица,  -  сказала Аленка.  - Они утопят друг друга.
- Я взглянул на нее. Глаза широко распахнуты. Она забыла про свою удочку, а
поплавка что-то не видать.  Я хотел ей сказать, но и сам забыл про удочку и
поплавок.  Лодки стали сближаться. Деревянные сошлись бортами вместе. Так и
двигались рядом. Металлическая развернулась бортом и медленно приближалась.
Сорока чуть заметно шевелил веслом.
     - Еще раз предупреждаю:  драться по-честному,  - сказал Сорока.  - Кто
схватится за палку или еще за что-нибудь, пусть потом пеняет на себя.
     - Заткни глотку! - рявкнул Свищ.
     Началась перепалка.  Лишь  Сорока  не  участвовал в ней.  Он направлял
веслом лодку и зорко следил за  противником.  А  Коля  Гаврилов  разошелся:
вспомнив свои  обиды,  он  клял на чем свет стоит и Федьку и Свища.  И даже
язык показывал. Лодки сблизились. Сорока швырнул весло на дно и бросился на
Свища. Двое уже барахтались в воде.
     - В воде не драться! - крикнул Сорока.
     Мальчишки послушались  его  и,  отпустив  один  другого,  стали  снова
карабкаться на свои лодки. Началась полная неразбериха. В драке участвовали
все.  То один, то другой падали за борт. Немного поплавав, снова забирались
в лодки.
     Вот, кажется,  Свищ  свалил  в воду Сороку.  Он тут же вынырнул и стал
переваливаться в деревянную лодку.  Федя схватил его за волосы и столкнул в
воду. Когда  Сорока  попытался  опять  залезть,  Гриб  стал колотить его по
пальцам.  Сорока рассвирепел и, поднырнув под лодку, опрокинул ее вместе со
всеми.
     Кто-то сильно дернул за удочку. Я потянул ее на себя. На крючке кто-то
сидел. Я не знал, что делать: или за боем следить, или рыбину тащить. Рыбак
победил во мне. Я вытащил окуня.
     - И у тебя клюет, - сказал я.
     Аленка тоже вытащила окуня.  Покрупнее моего. Я поспешно нанизал червя
и снова закинул удочку. И сразу клюнуло. Снова окунь. Я чуть не плакал: что
делать? Там дерутся,  а тут клюет без передышки.  Такого  клева  я  еще  не
видел.  Аленка уже вытянула трех окуней. Я снова нанизал червя н отвернулся
от удочки. Не дотронусь, пока не кончится драка.
     Уже шестеро  барахтались в воде,  остальные дрались на моторке.  Лодка
была большая,  но и она иногда заваливалась ни один бок.  А две деревянные,
перевернутые, то исчезали, то показывались днищем вверх на поверхности. Мне
захотелось ввязаться в драку.
     - Посмотри, какого я поймала, - сказала Аленка.
     - Отстань, - отмахнулся я.
     Сорока наконец  залез  на  свою  лодку  и  бросился  на Федю,  который
выбросил за борт еще одного из детдомовцев.  Они  сцепились.  Гриб  молотил
кулаками куда  придется,  а  Сорока  выжидал  удобного момента.  И,  улучив
секунду, обрушил кулак в подбородок Грибу. Тот заорал и полетел за борт.
     Я почувствовал,  что  моя  удочка снова задергалась.  Я сел на нее,  а
окуня снимать с крючка не  стал.  Не  уйдет...  Жалко,  что  такая  рыбалка
пропадает!
     Сошлись Сорока  и  Гарик.  А  в  это  время  двое  из  компании  Свища
раскачивали моторку, пытаясь опрокинуть. Но лодка не опрокидывалась.
     Сорока и Гарик дерутся красиво.  Они  не  облапили  друг  друга  и  не
хватаются за что попало. Обмениваются точными и сильными ударами.
     - Сережа, у меня черви кончились.
     - Гляди, Свищ палку подобрал...
     - Дай одного?
     - На лодку лезет... А Сорока не видит!
     Гарик и Президент тузили друг друга.  У Гарика потекла из носа  кровь.
Но он  не  обращал  внимания.  Свищ бросил палку в лодку и перевалился сам.
Сорока стоял к нему спиной и ничего не видел.  Свищ поднял  палку,  откинул
волосы с лица,
     - Он не ударит, Сережа! - сказала Аленка.  Она забыла про своего окуня
и смотрела  на  лодку.  Свищ  выпрямился и замахнулся...  В этот момент его
увидел Гарик.  Я не расслышал,  что он крикнул,  наверное:  "Брось  палку!"
Сорока ударил его в скулу, и Гарик опрокинулся в воду.
     - Ива-ан! - закричала что есть мочи Аленка. - Бере-ги-ись...
     Президент не успел даже обернуться.  Свищ обрушил палку на его голову.
Ноги у Сороки подогнулись,  он не упал - опустился на борт и спиной сполз в
воду.
     Я рванул с себя штаны и кинулся за  борт.  Я  слышал,  как  за  спиной
скрипели уключины, хлопали по воде весла.
     Сорока-а тонет! - раздался дикий крик. Кажется, голос Коли Гаврилова.
     Драка прекратилась.  Интернатские саженками резали воду. Но Президента
не было видно.  Он, очевидно, потерял сознание и ушел под воду. Я знал, что
глубина здесь  большая.  А  ребята крутились на одном месте,  не зная,  что
делать. Никто толком не запомнил то место, где скрылся Президент.
     Металлическая лодка  отплыла.  Свищ один стоял на корме и тупо смотрел
на воду. Рука с палкой опущена.
     На поверхности  показалась  голова  Гарика.  Он широко раскрывал рот и
хватал воздух.  Одной рукой Гарик  поддерживал  безжизненное  тело  Сороки.
Ребята подхватили  Президента и поплыли с ним к лодке.  Свищ схватился было
за весло,  но тут все разом закричали:  и свои и чужие. Свищ бросил весло в
лодку и  махнул  за  борт.  Он  поплыл  к деревянным лодкам,  возле которых
плавали его приятели.
     Когда я забрался в лодку,  Сорока уже открыл глаза.  Его успели быстро
откачать. Лицо у него бледное, с рассеченной головы на висок стекает кровь.
     Гарик, у  которого  тоже  кровь хлестала из носа,  увидев,  что Сорока
открыл глаза, прыгнул за борт и поплыл к нашей лодке.
     - Он не захлебнулся? - крикнула Аленка. Она порядочно отстала от меня.
И теперь сидела, опустив весла.
     - Дай руку, - попросил Гарик.
     - Что с ним?
     - Очухался, - сказал Гарик, забираясь в лодку.

                          Глава двадцать седьмая

     Победа была  на  стороне  островитян.  Команда  Сороки дралась дружно.
Никто не отступил,  не оробел.  Когда Сорока пришел  в  себя,  интернатские
завели мотор и устремились на Свища.  Решились отомстить за Президента.  Но
парни бой не приняли.  Признали себя побежденными  и  попросили,  чтобы  им
оставили лодки.   До   берега   далеко,  а  все  порядком  измотались.  Они
барахтались в воде.
     Свищ молчал.  Он  держался  рукой  за  перевернутую  лодку и смотрел в
сторону. Гриб примолк рядом.
     Беловолосый парень с оцарапанной  щекой - он ухватился за вторую лодку
- сказал:
     - Свищ - сволочь!
     - Заткнись, Карп! - прикрикнул Гриб.
     - Дураки,  что  связались с вами,  - хмуро сказал Феде другой парень с
синяком под глазом.
     - Вы прощения у Сороки попросите, - насмешливо сказал Свищ.
     - Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, - ответил Карп.
     - Знаем  тебя,  браконьер  проклятый!  - сказал третий парнишка.  Ему,
наверное, выбили зуб, он все время сплевывал.
     Они стали ругаться.  Федя Гриб,  видя,  что ситуация складывается не в
пользу Свища, быстренько от него откололся.
     - Спасибо не насмерть,  - сказал он,  косясь на Свища. - А то бы из-за
тебя, гада, пересажали в тюрьму...
     Свищ даже  лицом  потемнел,  но  ничего  не ответил.  Ухватился обеими
руками за борт и стал раскачивать лодку.
     Сорока махнул  рукой,  и  моторкл,  описав  дугу  вокруг барахтающихся
врагов, унеслась к острову. Президент, бледный с завязанной чьей-то рубахой
головой, сидел  на  носу лодки и молчал.  Коля Гаврилов - рядом.  Он что-то
говорил Сороке, но тот не отвечал.
     Наша лодка  теперь  все  время  была  в центре событий.  Когда моторка
проходила мимо нас,  Президент поднял голову и взглянул на Гарика,  который
все еще возился со своим распухшим носом.  Никак не мог кровь остановить. Я
думал, что Сорока что-нибудь скажет, но он снова опустил голову.
     - Свищ помешал, а то бы я ему от души врезал, - сказал Гарик.
     - Зачем же ты его вытащил? - спросил я.
     - Не  мог  же я допустить,  чтобы он утонул,  - сказал Гарик.  - Я еще
должен с ним расквитаться...
     - Не валяй дурака, - сказала Аленка.
     - Он вдрызг разбил мой римский нос... Я должен отомстить!
     Я удивленно посмотрел на Глрика. Весь в синяках, из носа кровь хлещет,
а он веселится.  Честно говоря,  я не ожидал от него  такого  благородства.
Получив от Сороки хороший удар в скулу, он тут же нырнул спасать его. И кто
знает, что было бы с Сорокой, если бы не Гарик.
     - Ты ничего дрался, - сказал я.
     - Президент здоров,  - уже серьезно ответил Гарик.  - Федька  говорит,
они все  там  на острове занимаются борьбой и боксом...  Ничего не скажешь,
ребята дрались, как гладиаторы.
     - У них свои счеты, - сказала Аленка. - А ты-то чего ввязался?
     - Из любви к искусству, - ответил Гарик.
     - Ляг на спину, - посоветовала Аленка.
     Гарик лег на спину и откинул голову назад.  Он смотрел в небо.  Правый
глаз у  него  стал вдвое меньше левого.  Я не знаю,  о чем Гарик думал,  но
злости на его лице не было.  До нас доносились голоса  ребят.  Они  наконец
перевернули лодки  и  ладонями  вычерпывали  воду.  Гриб  для этого дела не
пожалел свою любимую кепку.  Поддевал сразу полведра воды и выплескивал  за
борт. Мальчишка,  которого  Федя  назвал  Карпом,  поплыл  за веслами.  Они
виднелись невдалеке.
     Голоса были  раздраженные.  Ребята  дружно ругали Свища.  А тот угрюмо
огрызался. К его лодке подплыла  палка,  которой  он  ударил  Сороку.  Свищ
подобрал ее и положил на сиденье.  Вычерпав воду, ребята отправились в свою
деревню. Гарика никто не окликнул, да и сам он не смотрел в их сторону.
     Карп и  Свищ  оказались  в  одной  лодке.  Мы  не  слышали,  о чем они
говорили, лодки уже удалились на порядочное расстояние.  Но мы видели,  как
вдруг Карп встал и шагнул к Свищу.  Тот схватился за палку, но было поздно:
Карп изо всей силы ударил его.  Свищ не удержался на  корме  и  свалился  в
воду. Карп поднял его палку и запустил в озеро.
     Гриб, он сидел на другой лодке,  скорчился на носу и  прикрылся  своей
мокрой кепкой.  Я  ожидал,  что  и  его сбросят,  но обошлось.  Хитрый Гриб
вывернулся. Уж если кто и виноват больше всех, то Федя. Это он подбил ребят
против Сороки. А теперь сидит помалкивает. Я не я и моя хата с краю.
     Гарик сказал,  что ему не хочется идти к  Феде.  Я  стал  уговаривать,
чтобы он пожил с нами.
     - А это удобно? - спросил он.
     Я сказал,  что  если  не хочет в комнате,  то мы с ним можем прекрасно
спать в сарае. Нужно только сухого сена достать. И крышу подлатать. Толь на
чердаке есть. Гарик молчал, и я понял: он ждет, что скажет Аленка.
     - Мне все равно,  что на троих,  что на четверых готовить,  -  сказала
она.
     - Я умею уху варить, - сказал Гарик.
     - У меня две подушки, - сказал я. - Одну тебе.
     Гарик сел и подышал  носом.  Кровь  больше  не  шла.  Зато  глаз  стал
крошечным. Гарик  был  совсем не похож на себя.  Крепко Сорока отделал его.
Наверное, и в самом деле занимался боксом.  Швырял их  всех  за  борт,  как
хотел.
     Наша лодка мягко ткнулась в берег.  Солнце играло на озере. Было тихо.
Деревья не шелохнутся.  Ничто не напоминало о сражении,  которое только что
разыгралось на озере. Природа объявила тихий час.

                          Глава двадцать восьмая

     Мы стали приводить наш старый сарай в порядок.  Чего только не было  в
нем!  Слежавшиеся опилки и щепки, истлевшее тряпье, ржавые железяки, пустые
банки. Нашли две пары лаптей.  Лапти были новые.  Я хотел их выбросить,  но
Гарик повесил на крюк.
     - Историческая ценность, - сказал он.
     Самой интересной  находкой  была диухпудовая гиря,  которую мы нашли в
щепках.  Она заржавела, но это не беда, можно песком отчистить. Мы тут же с
Гариком стали выжимать эту гирю. Я с трудом поднял ее до пояса. Гарик двумя
руками выжал три раза. Когда он бросил гирю на землю, она глухо охнула.
     Потом мы  стали  латать  крышу.  Разрезали  толь  на  длинные  куски и
прибивали гвоздями к замшелой дранке.  Нам казалось, что мы отремонтировали
всю крышу,  но  когда спустились вниз,  то увидели великое множество мелких
дырочек.
     - Их за год не заткнешь, - сказал Гарик.
     - Ночью звезды сюда будут заглядывать. - Аленка вздохнула.
     - А дождь? - спросил я.
     - Не сахарные - не растаем, - ответил Гарик.
     Я вспомнил,  что, возвращаясь с Гариком и Федей с острова, когда у нас
лодку отобрал Сорока, видел на лужайке стог. В нем сена было еще порядочно.
От нашего дома до стога километра полтора. Захватив веревки и велосипед, мы
отправились за сеном. На велосипеде поехал я. Гарик и Аленка - пешком.
     В сарае  с  сеном стало сразу уютно,  запахло душистыми травами.  Сено
было сухое, желтоватое. Мы навалили его в углу. Сначала нам показалось, что
сена хватит,  но, повалявшись на нем, решили сделать вечером еще один рейс.
Сено умялось, осело. Мы втроем лежали на душистой подстилке. Солнце нагрело
крышу.  В желтых столбиках света струилась пыль. В дверную щель просунулась
голова кролика.  Кролик встал на задние лапы  и  посмотрел  на  нас.  Мы  с
Гариком для них вырыли неподалеку от сарая нору.  Туда тоже натолкали сена.
Кажется, кроликам понравилось новое жилище.
     - Где-то сейчас Славка? - сказал Гарик.
     - Поехал бы с ними - твой нос был бы цел... - усмехнулась Аленка.
     - Дело не в носе, - сказал я.
     - У меня такое впечатление, - сказал Гарик, - будто я все это когда-то
видел... И озеро, и лес, и ваш старый дом...
     - Ты ведь поэт, - сказала Аленка.
     - Я серьезно, - ответил Гарик.
     - Я бы съела сейчас мороженое, - сказала Аленка. - Пломбир.
     - А в Риге я был, - сказал Гарик. - Давно... Хотел юнгой на корабль...
     - Ничего не вышло? - спросил я.
     - Может, и вышло, если бы... - Гарик замолчал.

                     История, которую рассказал Гарик

     - Я  из пионерского лагеря убежал.  Там пионервожатый такой тип был,..
Мы с ним подрались.  Он, конечно, здоровый, студент первого курса. В общем,
я удрал.  Захотелось  попутешествовать.  Я  тогда в шестой перешел.  Мечтал
стать юнгой. Пятнадцатилетним капитаном... Махнул в Прибалтику...
     - Без билета? - спросила Аленка.
     - Я сказал,  что отстал  от  ребят,  мол,  у  нас  экскурсия  в  Ригу.
Поверили. Всю Прибалтику исколесил.  Из Риги подался в Таллин, Пяриу, потом
в Калининград.  Мне сказали,  что там стоит на  рейде  китобойная  флотилия
"Слава".  Не взяли меня на корабль. Даже на рыболовный сейнер не взяли. Там
хватает мальчиков с десятилетним образованием.  Денег у меня не было,  но с
голоду не  умер.  Матросы и рыбаки кормили.  А боцман с китобойной флотилии
сто рублей дал.  На обратный билет.  Только я не поехал обратно.  А  деньги
истратил.
     Сижу в Калининграде в зоопарке, смотрю на медведей. Они друг с дружкой
играют. Есть  там в зоопарке скелет кашалота.  Метров двадцать длиной,  а в
прореху между ребрами можно на грузовике въехать.  Есть же на свете чудища!
Я не знаю,  что бы отдал,  лишь бы живого кита или кашалота увидеть...  Так
вот, сижу я  и  гляжу  на  медведей,  и  тут  подходит  какой-то  парень  и
присаживается рядом.  В  руках  у  него  кулек с конфетами.  Достает оттуда
конфеты, разворачивает и бросает медведям. Те, конечно, рады, подбирают - и
в рот.  А я два дня досыта не наедался. И такое меня зло взяло: тут человек
с голоду помирает,  а он сытым медведям добро  раскидывает.  Я  видел,  как
медведей утром кормили.  Я ночевал в зоопарке.  Интересно там ночью.  Звери
кряхтят, как старики,  переговариваются.  Пахнет  там  нехорошо.  Я  выбрал
впотьмах местечко  получше,  а утром проснулся - это змеиный питомник.  Вот
было бы дело, если бы удав выполз!  Говорю я этому парню, что большой он, а
дурной. Кто медведей конфетами кормит?  Конфеты для людей делают,  а не для
медведей... Он сразу сообразил, в чем дело, протянул кулек мне. "Ты прав, -
говорит, - угощайся". Только я не взял... Не знаю, чем я ему понравился, но
он часа  два  со  мной  разговаривал.  Он  инженер,  приехал  на  завод   в
командировку. Целый  месяц  был  в  Калининграде.  А вечером возвращается в
Москву. Делать нечего до поезда,  вот и придумал забаву.  Конфеты  медведям
кидать. Вижу,  парень ничего,  ну, я ему и рассказал про свои дела. Он меня
затащил в ресторан,  "Чайка" называется.  Ну и наелся там я!  На неделю.  А
вечером мы с ним уехали в Москву. На этот раз по закону, с билетом...
     Гарик замолчал.
     - Приехали в Москву, - сказала Аленка, - а дальше?
     - Больше я не убегал.
     - А тот инженер? - спросил я.
     - Очень хороший человек, - сказал Гарик.