свидетельствовать свое почтение.  Когда
Деда не берут с собой,  он имеет привычку в отдалении  следовать  сзади.  А
потом, когда уже никто не прогонит, объявляется.
     - Тебя кто звал?  - сердито посмотрела на него Аленка.  Но голос у нее
был не очень сердитый, и Дед, помахав коротким хвостом, побежал вперед.
     В настоящий лес мы попали в первый раз. Лес был тихий и торжественный.
Голубоватый полусумрак  окружал  нас.  Не хотелось разговаривать.  Огромные
стволы, сужаясь,  уходили  ввысь.  Стволы  были  красные,  белые,  зеленые,
коричневые. На  одних  словно  кто-то  кору искромсал вдоль и поперек тупым
ножом, другие - гладкие,  так и хотелось прикоснуться ладонью.  Высоко  над
головой,  пряча от нас небо, шелестела листва, поскрипывали зеленые иголки.
А когда  проглядывало  небо,  то  оно  казалось  глубоким  и   темно-синим.
Наверное, такое небо видно из колодца.
     Сначала в лесу было не слышно ни одной живой души.  Но  потом  я  стал
различать голоса  птиц.  Сколько  я  ни  вертел головой - так ни одной и не
увидел.  Птицы замаскировались в ветвях. Я думал, что стоит вступить в лес,
как сразу начнут выскакивать из кустов зайцы, лисицы и другие мелкие звери.
Чтобы выскакивали  волки  и  медведи,  мне  не  хотелось.  Глаза  у  Аленки
блестели, ветви  хлестали  по рукам и по ногам,  но она ничего не замечала.
Аленка спешила вперед,  ей хотелось поскорее  заблудиться.  То  мы  шли  по
мягкому пружинистому"мху, то мох исчезал, и мы вступали в царство невысоких
сухих растений.  Я не знал,  как называются  эти  цепкие  кустики  розового
цвета.  И запах этих лесных цветов кружил голову. Хотелось упасть среди них
и долго  глядеть  в  небо.  Иногда  нам  попадались  полянки   брусничника.
Маленькие твердые  листья  блестели.  К  черным "трухлявым пням прилепились
коричневые с белым бородавки. Какие-то древесные грибы. Встречая муравьиные
кучи, мы обходили их стороной.  Я побаивался муравьев. Заберется под рубаху
- свету не взвидишь.
     В низинах  встречался  папоротник.  Его  я  узнавал сразу.  У нас дома
давно-давно стоял в вазе куст папоротника. Отец привез откуда-то.
     Я старался запомнить дорогу.  Вот впереди огромная,  сломанная пополам
сосна. Место перелома обуглено.  Это молния ударила.  Сразу за сосной  куча
валежника, А еще дальше кривобокая ель с большим черным дуплом.
     Увереннее всех чувствовал себя в лесу Дед.  Он то и  дело  исчезал  за
стволами, и  когда  мне  казалось,  что он потерялся,  неожиданно выныривал
откуда-то сбоку и некоторое время бежал рядом,  высунув  язык.  В  курчавой
шерсти запутались  желтые  иглы,  мелкие сучки.  Убедившись,  что мы живы и
здоровы, Дед снова исчезал.
     Совсем рядом  раздался  громкий треск.  Я даже остановился.  Из кустов
взметнулась большая серая птица и,  часто  махая  крыльями,  поднялась  над
деревьями. Я  ни  разу  не  видел  глухарей,  но  сразу сообразил,  что это
глухарь. Отец рассказывал про эту птицу - самую крупную боровую дичь.
     Аленка тоже услышала, как взлетел глухарь.
     - По-моему, мы уже заблудились, - сказала она.
     - Будем ждать вертолет.
     - В какой стороне дом?
     Я знал, в какой стороне дом, но, чтобы проверить сестру, кивнул совсем
в другую сторону.
     - Может быть, там? - показала она куда-то вбок.
     Теперь я и сам стал сомневаться. Из-за глухаря я потерял ориентировку,
а последняя отметка была сделана далеко от этого места.
     - Я думала, заблудиться гораздо труднее, - сказала Аленка.
     - Никакой вертолет нас в этой глуши не увидит.
     - Ты действительно не знаешь, где дом?
     - Давай кричать?  - предложил я.  И первый крикнул:  "А-а-у-у!" На мой
крик тут же прибежал Дед и удивленно уставился на нас.
     - Веди домой! - сказал я ему. - Понимаешь, домой!
     Дед покрутился на одном месте,  затем помахал хвостом:  дескать, понял
вас, следуйте за мной - и побежал.  Мы - за ним.  Дед вел нас минут семь. У
толстой сосны с вылезшими наружу корнями остановился и припал  на  передние
лапы. Мы увидели нору.  Наверное,  лисью.  Вот к чьему дому привел нас Дед.
Теперь я не на шутку забеспокоился:  все мои отметки были потеряны.  Кругом
сосны и ели, одинаковые и молчаливые.
     Дед, повизгивая, смотрел на нас.  Приглашал войти в нору. Я отвернулся
от него: подвел старик! Тогда он стал разрывать нору. Сначала рыл передними
лапами, затем задними отпихивал кучу песка.
     - А если лисица там? - спросила Аленка.
     - Смылась рыжая, - ответил я.
     Мы сидели  на  жестком  мху и смотрели,  как работает Дед.  Он копал с
упоением.  Залезал до половины в яму, шумно втягивал в себя воздух, фыркал.
Курчавая морда  -  в  желтом песке.  Хорошо,  что у Деда глаза спрятались в
шерсти, а то песок попал бы.
     С сосны,  под  которой  мы  сидели,  свисали длинные пряди седого мха.
Пряди шевелились, цепляясь за кору. Наверху кто-то возился, и на нас падали
сухие иглы. Из норы торчал рыжий с подпалиной хвост Деда. Пятясь задом, пес
наконец выбрался наружу.  Отряхнулся,  обдав нас песком,  и виновато улегся
рядом.  Он дышал тяжело, и с языка капала слюна. Нора оказалась пустой. Зря
старался Дед. Целую кучу песка вывернул. А лисицы и след простыл.
     - Сколько дней человек может прожить без еды? - спросил я.
     - Много, - ответила Аленка.
     - Я бы на третий день умер, - сказал я. Мне уже захотелось есть.
     - Без еды человек двадцать  дней  и  больше  продержится,  а  вот  без
воды...
     - Я пить хочу, - сказал я.
     - Без воды человек может с неделю выдержать. А верблюд...
     - Я не верблюд, - сказал я. - И вообще эта твоя дурацкая затея...
     - Мог бы и дома остаться...
     - Все равно пришлось бы тебя искать...  Думаешь,  я так и поверил, что
нас разыскивать вертолеты помчатся?
     Минут пять мы пререкались с Аленкой. Просто так, от нечего делать.
     А потом я снова приказал Деду вести нас домой. Кажется, на этот раз он
меня правильно понял. Или просто проголодался и его самого потянуло к дому.
     Уже через полкилометра я стал узнавать свои отметки. !Дед вел домой по
старым следам.  Он весело трусил впереди.  За ним шел я,  последней плелась
Аленка. Ей не хотелось так быстро возвращаться домой. Ей хотелось одну ночь
пронести на дереве. Как обезьяне.
     В просвете  деревьев  показалась  черная крыша нашего дома.  Сверкнуло
жарким серебром озеро. Дед с радостным лаем бросился вперед.
     На крыльце  в  клетчатой  рубашке  с закатанными рукавами стоял отец и
поджидал нас обедать.
     - Я думал, вы заблудились, - сказал он.

                               Глава шестая

     Я сидел  на дырявой лодке,  когда над озером низко пронесся реактивный
истребитель. Он  блеснул  серебром  и  пропал  за  лесом.  Немного   погодя
показались два  вертолета.  Развернувшись  над лесом,  они сделали круг над
островом.
     Я не  верил  своим  глазам:  с  острова  в  небо  поднимался небольшой
прозрачный шар. Он блестел в солнечных лучах, пускал зайчики. К шару что-то
привязано. Солнце слепило глаза,  но я рассмотрел предмет.  Это была черпая
фигурка человека,  вырезанная из картона или  другого  твердого  материала.
Руки и  ноги  человека растопырены.  Фигурка смешно покачивалась на тонкой,
почти невидимой привязи.
     Вертолеты скрылись за лесом,  а прозрачный шар с человечком поднимался
все выше и выше.  Скоро он стал совсем маленьким, а человечек превратился в
черную точку.  Я  моргнул  всего  один  раз,  но  шар и человечек бесследно
исчезли. Словно только и ждали,  чтобы я моргнул.  Растаяли в синем сияющем
небе.
     Я смотрел на остров и думал: какая связь между вертолетами, островом и
воздушным шариком с человечком? Кто выпустил этот шар?
     Я хотел познать Аленку,  рассказать  ей  обо  всем,  но  раздумал.  Не
поверит.  Скажет, голову напекло. Я и сам не поверил бы, если бы все это не
увидел собственными глазами.
     За спиной  раздался  всплеск.  Я оглянулся:  два пловца приближались к
берегу. Они изо всех  сил  работали  руками  и  ногами,  словно  их  кто-то
преследовал. Плыли они от острова. Я на глаз прикинул расстояние: от берега
до острова километра полтора.  Не знаю,  смог бы я в таком темпе  переплыть
озеро. А мальчишки между тем,  не сбавляя скорости,  подплыли к берегу. Оба
тяжело дышали.  В первую минуту они даже слова вымолвить не могли. Смотрели
друг на  друга  и  молчали.  Вода  стекала  с  их  загорелых плеч.  На меня
мальчишки не обращали внимания, будто меня и не было на берегу.
     У одного  из  них  на  шее  висел  резиновый  мешочек.  Светлый чубчик
спускался на серые разбойничьи глаза.  Другой был темноволосый, выше ростом
и на вид крепче.  Лицо широкое,  нос облупленный.  Мальчишка раскрывал, как
рыба, рот, одну руку зачем-то положил на живот.
     Гости с  таинственного  острова.  Я  ждал,  когда  они обратят на меня
внимание. Но ребята не смотрели в мою сторону.
     - Шабаш? - спросил темноволосый.
     - А бревно?  - ответил приятель.  По тому, как спросил темноволосый, я
понял, что  мальчишка  со  светлым  чубчиком за главного.  И действительно,
темноволосый безропотно пошел вдоль  берега  к  черным  осклизлым  бревнам,
которые валялись у самой осоки.  Он выбрал бревно поменьше, но, взглянув на
приятеля, толкнул его ногой и нагнулся за другим, которое покрупнее. Бревно
оказалось тяжелым, мальчишке не под силу. Но он упрямо поднимал его за один
край. Поставив на попа, стал взваливать на плечо.
     Второй мальчишка  равнодушно наблюдал за ним.  Вот фрукт!  Видит,  что
тяжело, и не поможет... Я подскочил к парнишке и ухватился за бревно.
     - Отойди! - крикнул он, и глаза его округлились.
     - Надорвешься, - опешил я, отпуская бревно.
     - Гляди,  зацеплю...  - пробормотал мальчишка,  делая первый шаг. Ноги
его подгибались,  лицо покраснело от напряжения.  Оставляя на влажном песке
глубокие следы, он медленно зашагал к лесу.
     - До  большого  муравейника,  -  сказал  вдогонку  светловолосый,   не
двигаясь с места.
     Парнишка что-то буркнул,  я не расслышал.  Ему  предстояло  взойти  на
холм, а там легче. Лес рядом.
     - Поспорили? - спросил я.
     - Делать нам нечего...
     - Это точно, - сказал я, взглянув на парнишку с бревном. Он уже взошел
на холм  и  на секунду остановился передохнуть.  Бревно покачивалось на его
голом плече. Вот он двинулся дальше и сразу пропал в кустах.
     - Допрет, - удовлетворенно сказал мальчишка.
     - А ты кто? Эксплуататор?
     - Ты помалкивай, - ответил мальчишка.
     Мне не хотелось ссориться с ним.  Это были первые  ребята,  которых  я
увидел за все время, что мы тут живем.
     - Где тут лодку можно раздобыть? - спросил я.
     - Раздобывай, - сказал мальчишка.
     - Умеешь рыбу ловить?
     - Были  бы  черви,  -  сказал  мальчишка.  - Рыбы полно...  А где ваша
машина?
     - Мы пешком пришли. Из Ленинграда.
     - Не заливай, - усмехнулся мальчишка.
     - Вот ты откуда взялся?
     - Я тутошний, - ответил мальчишка.
     - Как этот остров называется? - спросил я.
     - Никак, - ответил он. - Необитаемый.
     - А шары с человечками в небо кто с острова запускает?
     - Померещилось,  - вдруг разговорился мальчишка.  -  Какие  человечки,
коли остров   необитаемый?   Мне   тоже   один  раз  померещилось...  Такая
страхотища, не приведи господь.  Знаешь,  кого я в полдень в  лесу  увидел?
Слона!  Не веришь? Ей-богу, слона. Идет, чертина, на меня и этой... хоботой
помахивает. А  на  горбу  шимпанзе  сидит,  чертина,  и  тыквенные  семечки
щелкает... Я аж обомлел.  Зажмурился - ну,  думаю,  мама родная, сожрут они
меня, сердешного,  и косточки раскидают по лесу... Открыл глаза, а их нема.
Забыл, как это по научному называется...
     - Мираж...
     - Во-во,   гляди-ка,   знаешь!   Точно,   мираж.   Учительница   потом
растолковала. Бывает такое, говорят, особенно в пустынях...
     - Бывает, - сказал я.
     - А эта, которая в штанах, где она?
     Про Аленку  спрашивает.  Она читает роман за домом.  В тени.  А отец с
Дедом отправился  в  Островитино.  Нужно  купить   кое-какие   строительные
материалы и велосипед. Без транспорта трудновато. До деревни по берегу семь
километров. А на велосипеде - раз плюнуть... Откуда он про Аленку знает?
     - Ты ее видел? - спросил я.
     - Книжки читает,  - сказал мальчишка.  - Толстые.  И с собакой играет.
Откуда собака такая потешная? С бородой?
     - Зверь, - соврал я. - В два счета может разорвать пополам.
     - Сорока говорил, это порода не злая...
     - Сорока? - удивился я.
     - Все знает! - с восхищением сказал мальчишка. - И тоже книжки читает.
Еще толще,  чем эта...  в штанах.  А я чего-то от  книжек  быстро  засыпаю.
Может, неинтересные попадаются?  Сорока - голова. Маш директор его уважает.
И я уважаю.  Мы с Сорокой - наипервейшие друзья. Он, правда, постарше, да я
тоже парень не промах. Знаешь, какую раз щуку поймал?
     Мальчишка выбросил в сторону руки, отмерил.  Руки показалось ему мало,
он отмерил от груди.
     - Думаешь,  вру?  Спроси у наших - все видели.  Еле дотащил до  кухни.
Хвост по земле волочился. Взвесили - полпуда...
     - Или ты врешь, - сказал я, - или весы...
     - Ну,  может,  чуток  поменьше.  Пять-то  килограммов будет.  Спроси у
Сороки...  Он на тракторе работает и на грузовике может. У него есть права.
Я тоже  могу  на  тракторе,  меня  Сорока научил.  Он может и на самоходном
комбайне...
     - А на самолете Сорока не летает?
     Мальчишка замолчал и нахмурился.  Я заметил,  что у него  все  ноги  в
цыпках. Наверное, с утра до вечера в воде сидит.
     - Чего ты из себя ставишь? - спросил он.
     - Трещишь, как сорока, про своего Сороку, - сказал я.
     - А ты Федьку Гриба знаешь? - спросил мальчишка.
     - У вас всем прозвища дают?
     - Ты бы поглядел на Федьку,  - засмеялся мальчишка.  -  Гриб  н  гриб.
Мухомор!
     - А тебя как прознали?
     - Меня? - мальчишки перестал смеяться. - Никак. Я без прозвища.
     - Хочешь, тебе придумаю?
     Мальчишка почесал нога о ногу и посмотрел в сторону леса. Приятеля его
что-то не видно. Где же этот большой муравейник? Я что-то поблизости его не
замечал.
     - Васька-а!  - позвал мальчишка.  Эхо откликнулось,  а Васька ни гугу.
Лежит, наверное, возле муравейника, отдыхает.  Шутка, такую тяжесть тащить.
И зачем, спрашивается?
     - Умер твой Васька, - сказал я. - От разрыва сердца.
     - Здоровый, черт, - ответил мальчишка.
     Па пригорке показался Васька,  Молча спустился к нам. На плече ссадина
- след от бревна. Щека и шея в тине. А лицо довольное.
     - Шабаш? - снова спросил он.
     - Плыви... - кивнул в сторону острова мальчишка.
     Васька мельком  взглянул  на меня и пошел к озеру.  Уже стоя по пояс в
воде, он спросил:
     - А ты?
     - Плыви-плыви, - сказал мальчишка.  И Васька, шумно вздохнув, окунулся
с головой и поплыл саженками.
     Я смотрел на него и удивлялся:  здоровый парень,  почти на голову выше
этого, а слушается. Причем беспрекословно.
     Мальчишка взглянул на меня и, потрогав резиновый мешок, сказал:
     - Пока.
     - Куда?
     - Есть у меня дела, - уклончиво ответил мальчишка.
     - Придешь?
     - Там  видно  будет...  - Мальчишка улыбнулся.  - Ты не гляди,  куда я
пойду. Ладно?
     - Военная тайна?
     - Не гляди, ладно?
     - Катись... - сказал я.
     Мальчишка потоптался и пошел к камышам.  Я  не  смотрел  на  него,  но
слышал, как  он  шуршал  в  камышах.  Лодку  разыскивает,  наверное.  Я  не
удержался и краем глаза посмотрел в ту сторону. Мальчишку было не видно, он
с головой  спрятался в камышах.  Я видел,  как шевелились высокие камышовые
листья, потом услышал тихий всплеск.  Камыши перестали качаться.  Я  минуты
две смотрел на то место,  но мальчишку так и не увидел.  Вскочив с лодки, я
бросился в камыши.  Отводя их руками в стороны,  приблизился к тому  месту,
где только  что  прятался  мой новый знакомый.  Но его здесь не было.  Одна
камышина сломана пополам,  кувшинка с длинной оторванной ногой плавала  тут
же, а  мальчишки не было.  Я сделал еще шаг и сразу ухнулся по шею.  Дальше
глубина. Мальчишка исчез,  провалился под воду.  Я долго смотрел на озеро в
надежде увидеть  желтую голову плывущего мальчишки.  Но так и не увидел.  А
Васька уже был где-то на полпути к острову.  Без устали выкидывал  из  воды
руки. Сначала одну, потом другую.
     Что-то непонятное творится вокруг.  Огонь на острове,  воздушный шар с
человечком и, наконец, эти странные ребята.
     Я не поленился и еще раз обшарил камыши.  Мне казалось,  что мальчишка
прячется где-то  рядом.  Но  и  на  этот раз я его не нашел.  Зато вспугнул
крякушу с утятами.  Увидев меня,  она испуганно крякнула, и в ту же секунду
серые комочки  исчезли.  Так  же  быстро и непонятно,  как этот мальчишка с
желтым чубчиком.  Выбравшись на берег,  я взглянул  на  остров.  Небольшой,
километра два  в  длину и с километр в ширину,  он был удивительно высокий.
Над водой  торчали  коричневые  искривленные  корни  деревьев.  Они  издали
напоминали огромные птичьи лапы с выпущенными когтями.  Озеро века обмывало
остров со всех сторон и сточило берега.  Они стали крутыми и неприступными.
Верхняя кромка  берега,  поддерживаемая  корнями деревьев,  далеко выдалась
вперед. Сосны стояли на берегу как крепостная стена.  Даже в лесу не  видно
таких высоких деревьев, как на острове.
     Врет мальчишка,  что остров необитаемый.  Кто-то живет на  нем.  Ночью
зажигает костер,  а  днем  запускает  в  небо воздушные шары.  И вертолеты,
пролетая над островом, делают круг. А может быть, все это я придумал? Шар с
человечком могло  занести  к  острову  с другого берега.  А вертолеты в это
время пролетали над озером совершенно случайно.  И огонь ночью  мог  зажечь
рыбак. Возможно,  с  другой  стороны к острову легче пристать,  чем с этой,
которую я видел.  Если все так,  то я открою этот остров,  как Робинзон,  и
придумаю ему красивое название.  Я стал вспоминать,  как назвал свой остров
Робинзон Крузо, но так и не вспомнил.

                               Глава седьмая

     В обед неподалеку от нашего дома остановилась "Волга". Колеса в грязи,
бока исхлестаны   ветками.   От  шоссе  до  нас  двенадцать  километров  по
проселочной дороге.  Когда дождя нет,  дорога  хоть  куда,  а  стоит  дождю
пролиться -  расползается  как кисель.  Наверное,  ночью дождь прошел,  раз
машина так измазалась.  Из "Волги" вылез  высокий  человек.  Обошел  машину
вокруг, заглянул  под низ.  Не знаю,  что он там увидел,  но лицо его стало
кислым. Потом пошел в сосновый бор.  Вернувшись,  сел за руль  и  прямо  по
лесу, меж стволов, тихонько повел машину.  В кабине сидели еще двое. Еловые
лапы цеплялись за кузов,  под колесами потрескивали  сучки.  "Волга"  скоро
остановилась. Дальше  не  проедешь:  лес  стоит стеной.  Не только машина -
мотоцикл не продерется.  Из кабины вылезли мальчишка и молодая женщина. Они
стали выгружать из багажника свертки.  Автотуристы.  Палатку разворачивают.
Жить тут  будут.  Аленка  (она  сидела  с  книжкой  на  крыльце)   тихонько
присвистнула.
     - Это они, - сказала она.
     Как же  я  сразу-то не узнал!  Это была та самая "Волга",  которая нас
хотела подвезти,  а мы  отказались.  Пепельная,  только  очень  грязная.  И
мальчишка тот  самый.  Только  тогда  он  был  в черной рубахе,  а сейчас в
свитере. Но сегодня не он сидит за рулем,  а  мужчина.  Наверное,  знакомый
его. Или дядя. Мы еще приглашали их сюда. Отец приглашал.
     - Ну, теперь, рыба, держись, - негромко сказал я.
     Аленка то и дело бросала в их сторону любопытные взгляды.  А когда Дед
с лаем побежал знакомиться,  Аленка вскочила с места и  помчалась  за  ним,
крича: "Не  бойтесь,  он  не  тронет!" Они перестали устанавливать палатку,
повернулись в нашу сторону и молча ждали, когда Аленка подойдет.  О чем они
говорили, я не слышал,  только видел,  как мальчишка заулыбался,  а мужчина
протянул Аленке  руку,