- сказал я. Вслед за мной подошла к лодке и Аленка.
     - Я с вами, - сказала она.
     Гарик осторожно  стал грести.  Лодка шла неслышно,  весла опускались в
воду без всплеска.  Мне очень хотелось посмотреть, что в такое время делают
на острове  Сорока  и  его  друзья.  К ним кто-то приехал.  Я видел,  как в
полдень с того берега моторка доставила  на  остров  пожилого  человека.  В
руках он  держал  рыболовные  снасти.  Человек  стоял  рядом  с  Сорокой  и
улыбался.  Видно, рад, что приехал сюда. Потом я еще раз увидел, он рыбачил
на деревянной лодке, неподалеку от остропа. На плесе.
     Остров медленно надвигался на нас.  Вот нос лодки коснулся камышей.  Я
велел держать на сосну с обломанной веткой,  которая еще выделялась на фоне
вечернего неба.  Раздвинув камыши,  мы сразу наткнулись  на  вход.  Он  был
отворен. Правильно я запомнил.
     В гроте было темно,  как в могиле.  И лишь когда наши глаза привыкли к
темноте, мы увидели в смутном колодезном квадрате кусок неба. Нам во второй
раз повезло: крышка не закрыта.  Я первым полез по железным скобам. Гарик -
за мной. Аленка осталась в лодке.
     - Вы быстрее, - сказала она.
     Мы выбрались  на  поверхность.  Тропинки я не заметил,  но меж стволов
мерцали блики костра.  Мы старались не наступать на сучки,  не задевать  за
ветки.  Совсем близко раздался шумный вздох, затем кто-то потерся о дерево.
Слышно было,  как скрипела шерсть и сыпалась на землю кора.  Мы  с  Гариком
замерли на месте.  Но сколько ни таращили глаза в темноту,  так ничего м не
увидели. Лишь потом я догадался, что это был мой тезка, лось Сережа.
     До нас   доносится  потрескивание  костра.  Мы  видим  облитые  желтым
отблеском стволы,  спины мальчишек.  Они сидят вокруг  костра.  Не  танцуют
твист. Кое-кто  лежит.  Сорока  привалился  к  толстой ели.  В руках у него
обугленная палка.  Рядом с ним мужчина в  брезентовой  куртке  и  резиновых
сапогах. Возле него лежит военная фуражка.  Это тот самый, которого я видел
днем. Над костром на толстой палке,  всунутой  в  рогульки,  висит  большой
котел. В нем бурлит уха.  Я ощущаю пряный запах,  сглатываю слюну.  Ветерок
тянет на нас. Пламя костра то удлиняется, облизывая закопченные бока котла,
то укорачивается.  Когда пламя взметывается вверх,  кончик его изгибается в
нашу сторону,  а мальчишки,  сидящие к нам спиной,  отодвигаются от огня  и
дыма и прикрывают глаза руками.
     Человек в брезентовой куртке что-то рассказывает.  Ему лет  пятьдесят.
Голова большая,  коротко остриженная.  Возле носа - глубокие морщины. Пламя
костра пляшет на его лице, глаза прищурены. Я вижу, как двигаются его губы,
но слов пока не слышно.  Мне очень хочется услышать,  что рассказывает этот
человек.  Я толкаю Гарика в бок и осторожно ползу на животе к костру. Спина
ближайшего ко  мне  мальчишки  метрах  в семи.  Рядом сидит кто-то большой.
Спина весь костер загородила.  Я слышу,  как стучит мое сердце.  Вот Сорока
поднял голову и через костер посмотрел на меня.  Я даже дышать перестал. Но
Сорока видеть меня не мог.  Я находился в тени, а он на свету. И потом, ему
мешал костер. Сорока сунул палку и стал шуровать. Искры столбом взметнулись
в небо. Затрещали сучья.
     Человек в брезентовой куртке рассказывал:
     - ...Второй самолет сбил я.  В этот вылет  на  нашем  счету  было  три
"мессершмитта". Мою машину подбили,  еле до аэродрома дотянул...  Не успели
позавтракать, как  снова  команда:  "Воздух!"  Налетели  на  наш   аэродром
"юнкерсы". Одна бомба угодила в бензовоз. Дым, огонь! Виктор первым побежал
к своему самолету.  А сверху сыплются бомбы,  пулеметы  строчат.  "Юнкером"
ревут над  самой головой.  Проносятся на бреющем.  Виктор успел добежать до
своего "ястребка".  Как сейчас вижу:  бежит и на ходу доедает бутерброд  со
свиной тушенкой.  Подивился я его храбрости...  Да-а, так вот, вскочил он в
машину - и в воздух. В общем, на наших глазах трех "юнкерсов" сбил. За этот
бой наградили его орденом Ленина.
     Рассказчик замолчал,  глядя на  огонь.  Мальчишки  смотрели  на  него,
ожидая, что  он  станет  рассказывать  дальше.  Но бывший летчик вздохнул и
произнес:
     - Больше  мы  с  ним не встречались.  Меня ранили в голову.  В авиацию
врачи вернуться не разрешили:  заработал  это  чертово  головокружение!  На
высоте терять  память  стал.  Чуть  машину  не  угробил.  Распрощался  я  с
авиацией, а про Виктора слыхал из газет.  Он под Ленинградом отличился. Там
и дали ему Героя Советского Союза.  А я был направлен в авиационное училище
и там обучал теории летного дела молодое поколение...  А  недавно  ушел  на
пенсию. Вот такие дела, мальчишки!
     Большая спина мешала мне.  Я готов был еловой шишкой запустить  в  эту
спину. И   потом,  она  мне  показалась  знакомой...  Это  спина  взрослого
человека.
     - Кто это? - шепотом спросил я Гарика.
     Он пожал плечами.
     Бывший летчик спросил:
     - Ну, а как у вас дело продвигается?
     Сорока пошевелил палкой красные угли, вздохнул:
     - Во все детдомы написали,  нет такого...  Может быть,  у него  другая
фамилия?
     - Много лет прошло...
     - Маленький мог забыть свою фамилию, - ввернул словечко Коля Гаврилов.
Он примостился рядом с Сорокой,  Я его сначала и  не  заметил.  Из-за  этой
спины. Коля  лежал на животе,  лишь одна голова виднелась.  На щеке красный
отблеск.
     Я понял,  о чем речь.  Этот летчик,  очевидно,  старый знакомый ребят,
знал того самого человека,  внука Смелого, после гибели которого сын убежал
из дому. Ребята вот уже год его разыскивают. Да разве найдешь? Страна такая
огромная, а тут один человек. Мальчишка какой-то.
     Гарик дышал мне в самое ухо.  Но двигаться было опасно, и я терпел. Он
тоже слушал летчика и, наверное, ничего не понимал, так как не знал истории
про Смелого и его внука.
     Спина пошевелилась и сказала удивительно знакомым голосом:
     - Мальчика кто-нибудь усыновил...
     Вот это сюрприз.  Спиной ко мне сидел не кто иной, как мой собственный
отец. Куст,  за которым я прятался,  мешал мне его разглядеть. Сидит себе у
костра, прохлаждается. И нам ничего не сказал. Отец называется! Еще хорошо,
что Аленки здесь нет, она бы сейчас такой шум подняла.
     Гарик тоже узнал отца.  Он толкнул меня в бок и неслышно засмеялся.  Я
все-таки не  выдержал:  нащупал  сухую  шишку,  их  тут полно валялось,  и,
отодвинув ветку, бросил в отца. Шишка попала в спину. Отец повернул голову,
но ничего не сказал. Подумал, что с сосны свалилась. Или жук ударился.
     Гарик щипнул меня и показал кулак.
     - Уха-то, наверное, готова? - спросил летчик.
     Рыжий Леха полез деревянной ложкой в котел.  Пока нес ложку ко рту, на
кого-то капнул,  мальчишка  вскочил  на  ноги  и стал тереть под общий смех
обожженное место.
     - Телячьи  нежности,  -  пробормотал  Леха  и,  подув,  протянул ложку
летчику. Тот попробовал, улыбнулся:
     - А лук?
     - Эх, забыли! - с сожалением сказал Леха и бросился в дом, Вернулся он
быстро. Сев  в  сторонке,  стал  чистить ножом две крупные луковицы.  Он их
далеко держал от себя,  но скоро в  глазах  заблестели  слезы,  он  чихнул.
Нарезав лук, бросил в котел.
     - Двойная? - спросил летчик.
     Леха кивнул и снова запустил ложку и котел. На этот раз сам попробовал
и снова побежал в дом.  Вернулся с большой деревянной солонкой. Взглянул на
летчика, спрашивая  его  согласия,  тот  кивнул.  И тогда он всыпал в котел
полную ложку соли.  От котла потянуло в нашу сторону таким вкусным запахом,
что у   меня   слюнки   потекли.   Гарик  тоже  облизывался.  Леха  и  Вася
Островитинский сняли котел с  костра.  Осторожно  поставили  в  специальное
углубление на земле.  Появились деревянные и алюминиевые ложки, две буханки
хлеба. Ели прямо из  котла.  Сначала  хлебали  жижу,  а  потом  вылавливали
крупные разварившиеся  куски  рыбы.  Отец тоже уписывал уху за обе щеки.  И
похваливал.
     - Полмесяца у нас поживете? Как в прошлом году? - спросил Коля.
     - Одну неделю, - ответил летчик. - У меня путевка в санаторий.
     - Все мои болезни здесь побоку, - сказал отец.
     - Рыбачите?
     - Сын с дочерью увлекаются...
     - Они места не знают, - сказал Коля.
     Летчик положил ложку рядом с котлом и сказал;
     - Давайте завтра на зорьке?
     - А почему бы не съездить?
     - Отправляйтесь к Щучьему острову, - посоветовал Сорока.
     Куст хлестнул  меня  по  глазам,  кто-то  горячо задышал в ухо,  потом
лизнул в щеку. Я оглянулся и носом к носу увидел коричневую звериную морду.
Охнув, я  вскочил и бросился куда глаза глядят.  Я уже не думал о том,  что
меня кто-то слышит.  Ветви лупили меня по лицу, под ногами трещали сучья. А
вслед за мной кто-то гнался и тоже шумел на весь лес. Совершенно неожиданно
я выскочил на поляну и увидел колодец,  через который  мы  сюда  попали.  И
только здесь я остановился и перевел дух.
     Затрещали кусты,  я метнулся к колодцу, намереваясь спуститься, но тут
увидел Гарика. Это он, оказывается, бежал за мной.
     - Живого медведя видел! - тяжело дыша, сообщил он.
     - Он меня лизнул, - сказал я.
     И только тут я сообразил,  что это был Кеша.  Наверное,  узнал меня  и
решил разжиться сахаром.
     - Ничего себе, - сказал Гарик. - По острову медведи разгуливают...
     - Это Кеша, он маленький... Здесь живут лоси. Сережа и Борька.
     - Ноев ковчег, - сказал Гарик, заглядывая в колодец.
     Мы спустились   в   грот   и   позвали  Аленку.  Зашевелились  камыши,
закрывающие вход в пещеру,  всплеснула вода,  и в дыре показался нос  нашей
лодки.
     - Украдем медвежонка? - сказал Гарик.
     - Я часы потеряла, - сообщила Аленка.
     - Где?!
     - Вон   там,   -   неопределенно   махнула  рукой  Аленка.  -  Ремешок
расстегнулся, и они - буль-буль.
     Эти часы Аленке подарил отец в день рождения. Она их очень любила.
     - Завтра все тут обшарим, - сказал Гарик.
     - Я не сразу сообразила,  что это упало в воду, - рассказывала Аленка.
- Посмотрела на руку, а часов нет.
     - Найдем, - сказал Гарик.
     Аленка так расстроилась,  что  забыла  спросить,  что  мы  увидели  на
острове.

                           Глава тридцать вторая

     - Вот здесь, - сказала Аленка, ткнув пальцем в воду.  Гарик свесился с
лодки, посмотрел на дно.
     - Да-а... - сказал он.
     - Меня укусил комар,  я подняла руку и ударила его, в этот момент часы
и упали.
     - Куда комар укусил? - уточнил я.
     - В щеку. - Аленка похлопала себя по щеке. - В эту.
     - Надо искать здесь, - ткнул я пальцем в другое место.
     - А может быть, лодка была в другом месте? - спросил Гарик.
     Аленка посмотрела на остров, наморщила лоб.
     - Темно ведь было, - сказала она.
     Гарик не спеша пристегнул ласты,  надел маску,  взял трубку в рот.  Он
стал похож на огромную лягушку.  Помахав нам рукой, прыгнул в воду. Немного
поплавав, он сделал вдох и нырнул.  Я видел,  как в озерной прозрачной воде
мельтешили его  ноги  в  ластах.  Вот он коснулся рукой дна и сразу исчез в
облаке желтой мути.  На поверхность стали выскакивать большие белые пузыри.
Вода заволновалась.  Вынырнул Гарик.  Покачал головой и, отдышавшись, снова
опустился на дно...
     Гарик лежит на корме.  Грудь его часто поднимается и опускается.  Одна
рука свесилась с лодки. Как у неживого. Не нашел Гарик Аленкины часы. С час
нырял он на дно, пока не выбился из сил. Аленка стала уговаривать, чтобы он
бросил эту затею.  Зарылись часы в ил,  теперь не найдешь их.  Гарик только
мотал головой  и  снова  погружался  в  воду.  Последний  раз  он  долго не
показывался. Я уж подумал,  не захлебнулся ли он.  А когда вынырнул, то еле
забрался в  лодку.  Он  сказал,  что  на  глубине вода холоднее.  Ручьи там
какие-то бьют.
     Отдохнув, он  снова  принялся  за  поиски.  Я  не  знал,  что он такой
упрямый. Нам с Аленкой надоело сидеть в лодке сложа руки и ждать.
     - Окунь   твоими  часами  позавтракал,  -  сказал  я.  -  Окуни  любят
блестящее. Я читал.
     - Вот бы поймать его!
     Послышался шум мотора.  Из-за излучины показалась лодка. Она замедлила
ход. На  лодке огромная копна сена.  Коля Гаврилов с любопытством посмотрел
на нас и спросил:
     - Утопленника ищете?
     Аленка сказала, что уронила часы. Из-за Колиной спины выглянул Сорока.
     - Часы? - спросил он.
     В этот момент вынырнул Гарик. В руке он что-то держал.
     - Нашли! - крикнул я.
     Однако это были не часы. Когда Гарик разжал ладонь, мы увидели зеленую
гильзу. Больше нырять он не стал. Забрался в лодку и содрал с лица маску.
     - К черту, - сказал он. - Все исползал - нет!
     - Золотые? - спросил Коля.
     - Папа подарил, - сказала Аленка.
     - Брось  сюда гильзу,  - попросил Сорока.  Гарик,  мельком взглянув на
гильзу, швырнул ее в моторку.  Сорока на лету поймал. Внимательно осмотрев,
сказал:
     - От японского карабина.
     Они уплыли.  Я тоже сел на весла.  Аленка,  проводив взглядом моторку,
перевесилась через борт и чертила воду пальцем.  Гарик лежал на  корме.  От
маски у него на лбу осталось багровое пятно.
     - Когда у тебя день рождения? - стал вспоминать я. - В ноябре? Недолго
ждать. Папа новые подарит.
     - Хватит об этом,  - сказала Аленка.  - Часов нет -  нечего  о  них  и
говорить.
     Она сбросила платье и,  поправив на шее тесьму от купальника, прыгнула
в воду. По-мальчишески, саженками, поплыла к берегу.
     - Озеро вон какое огромное,  - сказал я.  - Знаменитый водолаз и то не
найдет.
     - Зачем ему стреляная гильза? - сказал Гарик.

                           Глава тридцать третья

     В субботу,  часа в два,  мы наблюдали такую картину: с острова один за
другим прыгали  в воду ребята.  Мы с Гариком насчитали двенадцать прыгунов.
Островитяне взяли курс на наш  берег.  Они  плыли  наперегонки.  Двенадцать
черных и белых голов мелькали в воде.  Когда пловцы приблизились, я стал их
узнавать. Лидировал,  конечно,  Сорока.  Он метров на двадцать оторвался от
всех. Вторым  шел Темный.  За ним растянулись остальные.  Где-то в середине
плыл Коля Гаврилов. Рыжий Леха молотил воду руками и ногами позади всех.
     Лицо у Сороки было какое-то странное.  Одна щека вздулась,  словно его
ужалила оса.  Вот он доплыл до берега,  выплюнул в ладонь круглый блестящий
предмет.  И щека сразу стала нормальной. Это был секундомер. Пловцы один за
другим подплывали к берегу, и всякий раз Сорока смотрел на секундомер. Лишь
Леху не стал дожидаться. А тот, выйдя на берег, с надеждой спросил:
     - Лучше, чем в прошлый раз?
     - Лучше, - ответил Сорока.
     Президент поздоровался  с  нами  и  направился  в  лес.   К   большому
муравейнику. Я  был  там.  Крышу сделали.  Домик получился неплохой.  Серая
шиферная крыша виднелась издали.  На  дверях  деревянный  засов.  Замка  не
видать. Когда  в  домике  никого  нет,  то  палка стоит поперек.  Я не стал
заходить в избушку,  лишь взглянул в окно.  Пол настлан,  в углу стружки  и
щепки. Вдоль  стен  - деревянные нары.  И грубо сколоченный стол.  А больше
ничего нет. Необжитой еще дом.
     Проводив их взглядом, Гарик сказал:
     - Не скучают ребята.
     Я предложил сходить к большому муравейнику, но Гарик отказался. У него
опять забарахлила спиннинговая катушка.  А потом, с минуты на минуту должна
прийти Аленка.  После дождя пошли первые грибы.  Она с отцом отправилась на
разведку.
     Когда отец  вернулся  в  тот  раз с острова,  мы спросили,  где это он
пропадал. Отец, не моргнув глазом, ответил, что прогуливался.
     - Садись ужинать, - предложила Аленка.
     - Не хочется, - ответил он.
     - Сыт воздухом? - сказала Аленка.  - Или ухой, которой тебя угощали на
острове?
     Отец очень удивился и стал допытываться,  откуда мы узнали, что он был
у ребят в гостях.
     - Собственных детей обманываешь... - стала стыдить Аленка.
     - Нехорошо, - добавил и я.
     Отец смутился и сказал, что мы сами виноваты.  Не заслужили доверия. У
ребят свои законы, и они сами решают, кого  можно пускать на остров, а кого
нельзя.
     - И без острова проживем, - сказала Аленка.
     - Удивительные мальчишки... - сказал отец.
     Все это я вспомнил,  шагая к большому муравейнику.  Я думал, что увижу
там лишь мальчишек с острова,  но каково было мое удивление, когда я увидел
большой зеленый грузовик и летчиков.  Они сидели  на  лесной  поляне  перед
домом и разговаривали с ребятами.  У избушки лежали сумки,  мешки,  к стене
приставлены бамбуковые удочки.  Приехали рыбачить.  По  лесной  дороге,  по
которой я, Гарик и Федя возврвщались с Каменного Ручья.
     Вот для кого ребята построили избушку.  Здесь будут  летчики  жить.  С
субботы до воскресенья.  До избушки им удобнее добираться,  чем до острова.
Здесь близко проходит дорога. На машине можно всегда подъехать.
     Я вернулся на берег и сообщил Гарику, что прибыли летчики.
     - Ну и что? - сказал он.
     Аленка с отцом еще не вернулись.
     - Видел я сегодня вашего черта с ротами, - помолчав, сказал Гарик.
     - С рогами?
     - Это Президент с аквалангом... Хозяин озера.
     - Понял теперь, почему у Аленки лещи клевали?
     - Дает Президент! - сказал Гарик.
     Примчался Дед. Немного погодя показались отец и Аленка.
     - Мы нашли один белый! - сообщила Аленка.
     Значит, пошли белые грибы.  Их называют колосовики.  Они появляются на
свет, когда рожь начинает колоситься. Это Коля мне сказал.
     Кроме белого, в корзинке лежали маслята и два маленьких подберезовика.
     - На обед - жареные грибы с картошкой, - сказала Аленка.
     Отец сел  на  траву  и  стал стягивать резиновые сапоги.  Он всегда их
надевал, когда шел в лес. Наверное, змей боялся.
     - Я знаю, почему у тебя лещи клевали... - сказал я Аленке.
     Гарик толкнул меня. Я прикусил язык.
     - Больше не берут, - ответила она.
     - Не приходил Сорока? - спросил отец.
     - Твой друг? - сказал я.
     - Ты без него жить не можешь, - добавила Аленка.
     - Хочу посмотреть на антенну, - сказал отец.  - А вы знаете, какой она
величины?
     - Нам неинтересно, - сказала Аленка.
     - А этот Сорока - упрямый человек... Сам хотел токарный станок собрать
и установить. Двое суток не вылезал из мастерской... Даже на обед не ходил.
Приносили ему в котелке.
     - Герой... - усмехнулся Гарик.
     - Токарный станок собрать и  установить  -  штука  хитрая...  Директор
интерната, когда  увидел  на  полу  кучу  деталей и испачканного в машинном
масле Сороку, за голову схватился: дескать, все пропало!  Ну и позвал меня.
Пришел - он сидит на полу,  глаза красные:  шутка ли,  две ночи не спал.  И
говорит мне:  "Я буду собирать,  а вы молчите.  Когда ошибусь,  скажите..."
Таким образом и работали.  Он собирал, а я молчал... Вскинет на меня глаза,
улыбнется и орудует  ключами  да  отвертками.  Станок  он  собрал,  я  лишь
электрооборудование установил.  Я  ему  говорил,  что  техника  -  это  его
призвание, а он вбил себе в голову что-то другое...
     - Летчиком хочет быть, - сказал я.
     - Космонавтом, - прибавил Гарик.
     Он сказал это в шутку,  но я подумал,  что так,  наверное, и есть. Вот
почему они так много занимаются спортом,  закаляют себя.  Каждый день у них
тренировки. Остров - это их звездный городок. И дружба с летчиками... И как
я раньше не сообразил,  что мальчишки готовятся  стать  космонавтами?  Коля
Гаврилов как-то  намекал на это,  но я тогда не сообразил...  Я думал,  они
так, от нечего делать придумывают разные штуки.  А тут вон  какое  дело.  И
шары в небо запускают не просто так. И кто знает, может быть, там в глубине
острова у них оборудована стартовая площадка.  И  ракету  изобретают.  Отец
ведь говорит, что у Сороки талант к технике.
     - Большие ребята, а разной чепухой занимаются, - сказал Гарик.
     - Чепухой? - взглянул на него отец. - А ты знаешь, что эти мальчишки с
острова умеют  управлять  трактором,  автомашиной,  комбайном?  У   каждого
специальн