а  выдают  напряженность.  Он немного подался вперед,  будто
приготовился на таран принять машину.
     Борис, улыбаясь, рулил прямо на него. Алена встревоженно повернулась к
нему:
     - Ты же его задавишь!
     Борис молчал.  Красивое лицо его было спокойным,  руки крепко  держали
оплетенную коричневым пластиком с кнопками баранку.
     На заднем сиденье притихли.  В  зеркальце  мелькнуло  испуганное  лицо
одной из сестер. Сейчас Алена не сказала бы, кто это: Аня или Оля.
     - Что ты делаешь,  Борис...  - послышался сзади  приглушенный  девичий
голос.
     - Стой!  Он не сойдет с дороги!  Неужели не видишь?!  - почти  шепотом
произнесла вторая сестра.
     - Почему я должен уступать ему дорогу?  - не поймешь,  всерьез  или  в
шутку, сказал Борис.
     - Остановись!  - крикнула Алена.  Ей показалось,  что Сорока уже навис
над радиатором  и  сейчас...  Она  изо  всех  сил  крутанула  руль на себя,
послышался визг торм скрежет днища о  песок,  затем  глухой  сильный  удар,
веселый переливчатый звон  разбитого стекла - и машина остановилась.
     - Приехали!..  - Борис ругнулся,  распахнул дверцу и, сложившись почти
пополам, выскочил из машины.
     - Он с ума сошел! - растерянно проговорила Алена.  И непонятно было, к
кому это относится: к Борису или Сороке.
     - Не задели? - спросила Оля, испуганно тараща карие глаза.
     - Какой смелый этот парень, Сорока! - с восхищением произнесла Аня.
     - Правая фара тю-тю!  - присвистнул расстроенный Глеб, выбираясь вслед
за Борисом.
     Алена не смогла открыть дверцу:  ольховый куст плотно подпер ее своими
согнувшимися в  дугу  ветвями.  Она  выбралась из машины,  проскользнув под
рулем, через дверь водителя.  И сразу почувствовала,  как ее кто-то  крепко
взял за руку и увлекает в сторону. Ошеломленная всем происшедшим, она сразу
не сообразила, что это Сорока.  Попыталась вырвать руку, но не тут-то было:
Сорока не отпускал.
     - Куда ты меня тащишь? - наконец возмутилась она.
     - Домой, - спокойно ответил он. - Куда же еще?
     - Да подожди ты,  сумасшедший! - воскликнула она, ухватившись рукой за
тонкую березу.
     Он остановился,  бросил  взгляд  через  плечо,   туда,   где,   нелепо
вывернувшись с дороги, уткнулась носом в толстую сосну машина. Глеб, присев
на корточки и что-то бормоча себе под нос,  ощупывал  бампер  и  вдавленную
внутрь решетку  радиатора.  Борис,  прислонившись  к машине спиной,  курил,
бросая сумрачные взгляды на Алену и Сороку. Близнецы, выбравшись из машины,
поохали-поахали, затем напали у самой обочины на спелую землянику и,  забыв
про все на свете,  лакомились,  весело переговаривались друг с другом.  Они
вдвоем никогда не скучали.
     - Что это тебе вдруг взбрело...  лезть под машину? - взглянула на него
Алена.
     - Я совсем забыл...  - очнувшись от своих мыслей,  пробормотал  он.  И
лицо у него было виноватое.
     - Что ты забыл?
     - Поздравляю...  У  тебя  сегодня  день рождения,  ответил он.  - Стол
накрыт, и тебя все ждут.
     Алена секунду смотрела ему в глаза,  а потом вдруг громко рассмеялась.
И долго не могла остановиться.  Глядя на нее, улыбнулся и он, затем коротко
рассмеялся.
     - Человеку машину угробили,  а им смешно,  - услышали они голос Глеба,
все еще сидевшего на корточках у "Жигулей".
     - Ты знаешь,  я тоже забыла,  - сквозь смех выговорила Алена и  громко
крикнула: - У меня сегодня день рождения-я!  Мне исполнилось восемнадца-ать
лет! Ура-а! Я-а-а совершенно-о-летння-я!
     - Поздравляем!  -  в  один  голос  откликнулись Оля и Аня.  Подбежали,
расцеловали Алену  в  обе  щеки.  И  даже  преподнесли  по  кустику  спелой
земляники.
     Борис и Глеб негромко о чем-то  переговаривались.  Выплюнув  сигарету,
Длинный Боб взглянул на развеселившуюся девушку.
     - Как  я  понял,  наша  совместная  экскурсия  по  старинным   городам
закончилась? - усмехнулся он.
     Глеб мрачно  смотрел  прямо  перед  собой.  Круглое  лицо   его   было
расстроенным, маленькие глазки мигали, будто он хотел заплакать.
     Алена перестала  смеяться,  глаза  ее  погрустнели.  Она  вздохнула  и
посмотрела на  Бориса,  но ничего не произнесла.  Сорока сбоку встревоженно
взглянул на нее.  Рука его непроизвольно  нащупала  ее  руку.  Алена  резко
высвободилась и  пошла к машине.  Медленно,  нерешительно...  Лицо у Сороки
окаменело. А  Борис,  довольно  улыбаясь,  вразвалочку  обогнул  машину   и
распахнул для девушки дверцу.
     - Открой,  пожалуйста,  багажник,  - произнесла Алена.  - У  меня  там
сумка.
     Надо отдать должное Длинному  Бобу,  он  оказался  на  высоте  в  этой
довольно щекотливой  ситуации:  придержал  дверь,  пока забирались в машину
близнецы, затем,  продолжая улыбаться -  правда,  улыбка  стала  кислой,  -
открыл багажник, достал сумку и вручил Алене.
     - Подарок за  мной...  -  пробормотал  он,  желая  остаться  до  конца
любезным, хотя и видно было, каких это стоило ему усилий.
     Держа сумку за длинный ремень,  Алена посмотрела ему в  глаза  и  тихо
произнесла:
     - Боря, больше, пожалуйста, никогда не ругайся при девушках, ладно?
     - Что? - опешив, грубо переспросил он.
     - Тебе это очень не идет,  - с грустью сказала Алена и,  отвернувшись,
понуро пошла к Сороке.
     Из кабины высунулся Глеб и крикнул:
     - С тебя причитается за ремонт!
     - Привет, - усмехнулся Сорока.
     - Одним приветом не отделаешься, - не унимался Глеб.
     - Заткнись! - блеснул на него злыми глазами Борис.
     Глеб дал  несколько  пискливых  сигналов  и тронул машину.  Близнецы в
заднее окно махали руками,  что-то  говорили.  Две  одинаковые  симпатичные
улыбающиеся мордашки.  Неожиданно "Жигули" остановились, на дорогу выскочил
Глеб,
     - Эй,  Сорока-а!  -  снова  закричал  он.  -  Раз забрали у нас Алену,
верните нам Нину-у! Слышишь?!
     - Сразу   видно   -  торговец,  -  взглянув  на  улыбающегося  Сороку,
пробормотала Алена.
     - Мы тут подождем ее-е... - кричал им в спину Глеб.
     Сорока обернулся.
     - Не  стоит  ждать,  -  сказал  он.  -  Видишь  ли,  ей  надоела  ваша
компания...
     - А в вашей компании и подавно с тоски можно подохнуть! - кричал Глеб.
- Она все равно через три дня сбежит,  как нынче чуть  не  сбежала  от  вас
Алена...
     - Каков наглец! И ты это стерпишь? - покосилась на Сороку девушка.
     - Я решил поменьше драться, - добродушно заметил Сорока.
     Она забежала вперед,  загородила дорогу и снизу  вверх  посмотрела  на
него. Глаза ее метали молнии.
     - Если бы ты знал, как я тебя ненавижу!
     Швырнула на  землю  свою  роскошную сумку и быстро зашагала по дороге.
Она вдруг напомнила ему косулю - не ту,  мертвую,  а легкую, стремительную,
грациозную...
     Он поднял сумку,  повесил на плечо,  оглянулся:  "Жигули" удалялись по
проселку в  сторону  шоссе.  Сорока вложил два пальца в рот и изо всей силы
свистнул, вспугнув целый выводок чибисов,  копошившихся  у  кромки  леса  в
траве. Повернулся и бегом припустил вслед за разъяренной девушкой.

                            Глава восемнадцатая

     Федя Гриб  прикатил  к  дому лесника на каком-то невообразимом мопеде.
Еще издалека Сережа услышал громкие стреляющие звуки,  хлопки,  тарахтенье.
Можно было  подумать,  что  их  издает  не  легкий малосильный мопед,  а по
крайней мере боевая танкетка. Федя, оставляя за собой густой синеватый дым,
стрелой вырвался из леса и устремился прямо на Сережу. Лицо у него при этом
было невозмутимым. Тот испуганно шарахнулся в сторону, но мопед, не доезжая
метров двух,  резко  остановился  и,  дико  взревев,  со  странным всхлипом
заглох. Запахло горелым маслом и бензином.
     Федя слез  с  потертого  коричневого  седла,  прислонил  свою негромко
посапывающую машину к сосне,  затем снял железнодорожную фуражку, пригладил
волосы и только после этого протянул крепкую мозолистую руку.
     - Наше вам, - солидно поздоровался он.
     Сережа обратил  внимание,  что  волосы  его  изменили  цвет:  из белых
превратились почти в рыжие.  На носу и скулах щедро  высыпали  веснушки,  в
плечах он  стал  еще  шире,  но  подрос  все-таки  мало.  Раньше  он был на
полголовы выше Сережи, а теперь они сровнялись.
     - Где  твои удочки?  - спросил Сережа,  заметив,  что Гриб прибыл сюда
налегке, без всяких снастей. - Или опять бомбу привез?
     Федя улыбнулся. Широкий нос его сморщился, толстые губы растянулись.
     - Эва вспомнил! - заметил он. - Давно этим не балуюсь.
     - У меня есть удочки, - сказал Сережа. - Червей тоже накопал.
     - В другой раз,  - ответил Федя,  глядя на озеро.  - Мне  нынче,  друг
Серега, недосуг рыбалкой заниматься... Маманя попросила картошку окучить. У
нее, понимаешь,  ревматизм - нога отнялась,  а батяня на лесозаготовках.  Я
тут теперь за хозяина.  Два дня у меня выходных,  вот и кручусь как белка в
колесе по хозяйству.
     - А я думал,  мы порыбачим...  - разочарованно протянул Сережа. Он так
ждал Федю - и вон на тебе! Сорвалась рыбалка. - Я и короедов наковырял... в
гнилом пне.
     Федя внимательно  взглянул  на  него,  задумчиво  потер  переносицу  и
спросил:
     - А Сорока где?
     - На  острове,  -  кивнул Сережа.  - Все порядок там наводит...  А для
кого? Уедем отсюда - и снова все разорят...
     - Да-а, народ у нас такой... - согласился Федя, - Не берегут казенное.
     - Какое же это казенное?  - удивился Сережа.  - Для людей же и делают.
Приезжайте, люди добрые, располагайтесь в рыбацком доме, ловите рыбку... Но
зачем же  стекла  бить?  Ломать  столы  и  скамейки?  Зачем   спортплощадку
разорять?
     - Много сейчас на озеро приезжают: и на машинах, и на мотоциклах, и на
великах. И люди все разные...  Поди разберись,  чего у них на уме?  Запалят
ночью на острове костер,  ну и садят туда все,  что под  руку  подвернется.
Чужого-то никому не жалко!
     - И тебе? - пытливо взглянул на него Сережа.
     - Мне это озеро не чужое,  - солидно сказал Федя.  - Слава богу, свое,
родное. Я этих людей,  что рыбу сетями да острогами переводят,  не одобряю.
Рыскают кругом,   как   волки,   Все  вычерпают  в  озере,  нам  же  меньше
достанется... Теперь рыбалка совсем не та,  что два-три года назад.  Хоть и
кляли многие  Президента  и  его  компанию,  а  он  и хвост и в гриву гонял
отсюдова бракоиьеров. А ныне им раздолье! Приезжают на машинах, капроновыми
сетями перегородят все как есть озеро,  да еще капканы на щук придумали, из
подводных ружей протыкают насквозь, током бьют. Откуда тутова рыбе-то быть?
     - А что же вы, местные, смотрите?
     - Мужики говорят: что им, мол, больше всех надо? - ответил Федя.  - Не
хотят связываться.  Кому  охота на рожон лезть?  Не все же такие отчаянные,
как Президент... - Он взглянул на остров, потом перевел взгляд на Сережу. -
Как бы мне его нынче повидать...
     - Поплыли на остров, - предложил Сережа.
     Федя выпростал  из рукава куртки руку и взглянул на плоские часы.  Всю
эту процедуру он проделал с видимым удовольствием.
     Пошевелив губами, будто что-то высчитывал, произнес вслух:
     Половина девятого натикали...  Нету времени.  Надо вертаться домой  да
картошку окучивать.
     - Зачем он тебе? - поинтересовался Сережа.
     Федя -  он  сидел  на  верхней  ступеньке крыльца - погладил глянцевый
козырек синей железнодорожной фуражки, ловко сплюнул в лопухи, росшие возле
крыльца, и поднял на Сережу рыжеватые глаза.
     - Передай Президенту...
     - Президент  ушел в отставку,  - перебил Сережа.  - Тимофей он теперь,
Сорокин, студент Ленинградской лесотехнической академии.
     - Эва! Значит, ученым но лесам-озерам будет?
     - Ага,  - сказал Сережа,  хотя толком не знал, какая будет профессия у
Сороки.
     - Так вот,  друг Серега,  скажи...  Сороке или как там его? Тимофею...
Скажи, значит,  что в Островитине,  у Макарьевых,  остановились приезжие из
Москвы. В отпуск приехали,  отдохнуть,  порыбачить...  Так вот, значит, они
привезли с  собой  какую-то  хитрую штуковину,  которую хотят установить на
моторке, от нее два толстых резиновых кабеля опускаются в  воду,  на  любую
глубину, ну,  а потом заведут ее наподобие бензинового мотора,  и она током
под водой бьет!  Как вдарит,  так рыба кверху брюхом прет наверх... Это еще
почище бомбы!  Во-первых,  все шито-крыто, во-вторых, хвастаются, что зараз
по нескольку пудов берут!  Они привезли с собой  разборную  коптильню,  что
твоя печь.
     - А толом еще тут у вас не пробовали глушить? - сказал Сережа.
     - Захотим,  говорят,  всю  рыбу  в вашем озере порушим...  - продолжал
Федя. - Правда, выпивши были. А мой дружок Леха - он вертелся возле стола -
все слышал.  Ну,  мне,  значит,  и рассказал. Они уже один раз опробовали у
Каменного Ручья свою машину.  Леха говорит, с пуд приволокли рыбы. А и были
всего-то на озере меньше часа.
     - Все Сорока да Сорока...  А сами-то чего смотрите? - упрекнул Сережа.
- Браконьеры  что хотят делают на вашем озере,  а вы и в ус не дуете!  Мол,
моя хата с краю!
     - Я  теперь  не вольный казак,  - усмехнулся Федя.  - Через месяц сдам
экзамены и  зафитилю  куда-нибудь  с  путейцами  в  сибирскую  тайгу  новую
железнодорожную ветку  прокладывать...  Первое время рабочим покантуюсь,  а
потом бригадиром поставят.  Командовать людьми стану. И будет Федя Губин по
России-матушке железные пути-дороги сквозь леса-болота тянуть...
     - А я все еще учусь, - вздохнул Сережа. - Эх, и надоела мне эта школа,
если бы ты знал! - Он с любопытством взглянул на Федю:  - Может, возьмешь в
свою бригаду? И будем вместе... пути-дороги прокладывать?
     Федя окинул его критическим взглядом,  потом зачем-то поглядел на небо
и лишь после этого изрек:
     - Слабоват  ты,  друг  Серега,  в коленках для такого дела...  Знаешь,
сколько шпала  весит?  До  ста  килограммов!  А  пробовал  стальной   рельс
подымать?  А комарье да гнус всякий в тайге? Запросто может живьем человека
сожрать.
     - Ты сильнее меня? - обиделся Сережа.
     - Привычные мы, - почему-то во множественном числе назвал себя Федя. -
Сызмальства занимаемся тяжелым физическим трудом,  а у вас,  в городе,  все
готовое... Хлеб-то ни в магазинах растет.
     - Будто ты на поле хлеб выращиваешь! - поддел Сережа.
     - Нам, деревенским, любая работа по плечу, - сказал Федя.
     - Мы, городские, тоже работы не боимся, - не остался в долгу Сережа. -
Да чего мы делим: деревенские, городские?
     - Ты давай учись, друг Серега, а дороги в тайге я буду прокладывать, -
с нотками превосходства в голосе заявил Федя.
     - Ладно,   я  выучусь  на  инженера  и  буду  проектировать  те  самые
пути-дороги, которые ты станешь в тайге прокладывать,  - серьезно  пообещал
Сережа.
     - Ты уж постарайся, друг Серега, - заулыбался Федя.
     - А Сороке я скажу про браконьеров, - пообещал Сережа.  - Что у них за
лодка-то?
     - Голубая  "казанка".  Они  ее  на прицепе привезли.  С плексигласовым
козырьком. У нас таких  больше  нету.  Лодка  приметная.  Мотор  подвесной,
"Москва".
     Федя попрощался за руку и направился  к  мопеду.  Сережа  с  интересом
смотрел ему вслед. Как он сейчас заведет эту трещотку! Однако мопед завелся
с первого оборота и сразу же рванулся вперед.  Наверное, у него было что-то
неладно с  переключением скоростей.  Федя только чудом не врезался передним
колесом в ель.  С треском вломившись в ольховый куст,  который рос  чуть  в
стороне от тропинки,  мопед заглох. Федя как ни в чем не бывало слез с него
и снова вывел на узкую лесную дорожку и завел.  На этот  раз  мопед  смирно
стоял на  месте  и,  оглушительно  чихая,  порциями  выпускал из себя комки
синего пахучего дыма.
     - Друг Серега,  - позвал Федя,  сидя на мопеде. - Ты вот что, валяй на
рыбалку без меня...  Обогнешь с правой стороны Каменный остров  -  и  греби
прямиком на Утиную косу...
     Сережа подошел поближе и,  морщась, воротя лицо в сторону, внимательно
слушал. Мопед тарахтел над самым ухом,  вонючий дым ел глаза, лез в ноздри.
     - Да заглуши ты! - крикнул он.
     Однако Федя  и  ухом не повел.  Мопед мелко дрожал под ним,  готовый в
любую секунду с места рвануться в карьер.  Дрожала на продолговатой Фединой
голове и  новая  железнодорожная  фуражка,  норовя  съехать на глаза.  Федя
привычным движением головы ловко подкидывал ее вверх.  Видно,  у него  была
слабость к  большим  фуражкам.  Иначе зачем бы он ее надел,  когда на улице
такая теплынь?
     - У косы сразу примешь влево...  - продолжал Федя.  - Пошарь глазами -
увидишь на берегу расщепленную молнией сосну.  В  аккурат  супротив  нее  и
становись на якорь. Там лопушин много, так ты промеж них забрасывай удочку.
Червяка насаживай потолще.  И сразу несколько штук на крючок. Там  глубокая
яма. Не где самые лопушипы,  а чуть правее.  Увидишь,  вода там черная и со
дна нет-нет пузырики выскакивают.  Я сам в ту яму перловую да пшенную  кашу
кидал. Не   один   чугунок  за  прошлое  лето  опростал...  И  нонче  вволю
подкармливал. Попомни мое слово, без леща не вернешься. Заветное место тебе
открыл.
     Федя поколдовал  с  рукояткой  и  отпустил  сцепление;  мопед,  задрав
переднее колесо,  резко  прыгнул,  что-то  лязгнуло  -  и  с Фединой головы
свалилась фуражка. Сережа поднял ее, подбежал к приятелю и протянул.
     - Ты что, жить без нее не можешь? - спросил он.
     - Форменная,  - с гордостью сказал Федя и поглубже нахлобучил  фуражку
на голову.
     - А куда подевал ту... клетчатую? - полюбопытствовал Сережа.
     - Эка вспомнил!  - улыбнулся Федя.  - Ветром ее сдуло,  друг Сережа, в
прошлом году...  Ехал я из  Вышнего  Волочка  на  подножке  поезда,  а  ее,
родимую, и сдуло.  Хотел спрыгнуть на ходу - больно уж кепарь был добрый, -
да побоялся,  шибко шел под уклон проклятый...  Так и  сгинула  моя  верная
кепочка!
     Федя помахал рукой и на этот раз вполне благополучно взял старт.
     Мопед затрещал,  как крупнокалиберный  пулемет, выпустил длинный синий
хвост и исчез меж сосновых стволов.


     Белокаменный графский   дом   гордо  возвышался  на  пригорке,  откуда
открывался вид на старый парк и озеро. Дом был двухэтажный, с пристройками,
на фасаде  -  мозаичная  картина,  изображающая  горделивую Царевну-Лебедь,
выплывающую из камышей.  Перед  домом  -  зеленый  луг  с  редкими  старыми
березами. Вдоль  тропинки - ровные свежие кучки желтой земли:  по-видимому,
кроты ночью поработали.
     - Вот здесь мы жили, - негромко произнес Сорока. - Шесть лет.
     - Здесь можно санаторий организовать! - воскликнул Гарик. - Красота-то
какая кругом!
     - Совхозу - это  его  земля  -  дом  не  нужен,  -  сказал  Сорока.  -
Звероферма отсюда  в  двух  километрах,  там  у  них своих каменных домов с
удобствами полно понастроено.
     - Разве  можно  такими дворцами разбрасываться?  - удивлялся Гарик,  -
Ей-богу, если бы мне предложили путевку в дом отдыха  на  юг  или  сюда,  я
выбрал бы это место...  Эх,  хорошо бы сюда хозяина,  он бы такой санаторий
отгрохал! Парк,  сосновые леса,  отличное озеро!  Что еще человеку надо?  А
если организовать  рыболовную  базу?  Отремонтировать  дворец,  сделать  на
берегу лодочный причал,  взять под охрану от браконьеров весь водоем...  Да
путевками сюда   можно  премировать  лучших  людей!  Знай  директор  нашего
Кировского, да он в два счета оборудовал бы здесь дом отдыха  для  рабочих.
На своем заводском автобусе приезжали бы сюда отдыхать...
     - Возьми и скажи своему  директору,  -  насмешливо  взглянул  па  него
Сорока. - Думаешь, другие не зарятся на этот дом?
     - Чего же он тогда пустует? - удивленно воззрился на друга Гарик.
     - Директор совхоза говорит,  что дом числится за совхозом,  а передать
его другому  министерству он не имеет права...
     - Получается,   как  собака  на  сене:  ни  себе,  ни  другим!  Ты  бы
посоветовал директору  совхоза  поселить  здесь...  кого  они  разводят  на
звероферме? Выдр?  Вот их сюда,  в бывший графский дом...  Пусть несчастный
гра