апала на них?
     Мы прислушались.  Из  бора  доносился  негромкий  треск,  будто кто-то
нарочно ломал сухие ветки.  Закричала и сразу умолкла  сорока.  Кто-то  два
раза жалобно сказал: "Бьють-бьють, бьють-бьють!" - и умолк. Птица какая-то.
Незнакомая. Я давно приглядывался к сорокам.  Нравятся мне  эти  птицы.  Не
назойливы, как вороны, и гораздо красивее.  А когда сорока через лес летит,
- одно  удовольствие  посмотреть.  Ее  полет  напоминает  движение   волны:
вверх-вниз. Я  люблю  смотреть,  когда  сорока  летит.  А вдруг разъяренная
медведица напала на них? Но сороки молчат. Когда опасность, - они кричат. Я
почувствовал, как мой страх перед медведем прошел.  Стоять под елью и ждать
у моря погоды не было больше сил.  Я перестал бояться медведицу.  Схватив с
земли толстый сук с острым концом,  я побежал к лесу.  Втроем мы как-нибудь
отобьемся от зверя.  Зацепившись за корягу, я упал, но тут же вскочил и, не
чувствуя боли, помчался вперед. У деревьев я остановился перевести дух.
     - Ты помнишь то место? - спросила Аленка. Она бежала за мной.
     - Найдем, - сказал я.
     Мы услышали голоса. Меж стволов мелькнула клетчатая рубаха Сороки. Вот
они вышли на открытое место, и я облегченно вздохнул: оба целы и невредимы.
И лица веселые,  словно только что вышли  из  цирка,  где  увидели  веселое
представление. И  мне  немножко  стало  обидно,  что я не успел добежать до
берлоги. Пусть я бы не спас их,  но постоял бы рядом с ними и  посмотрел  в
глаза медведице.  А потом вот так же,  широко шагая, плечом к плечу с ними,
возвращался из леса.
     Аленка смотрела  на  них.  Она  покусывала губы и хмурилась.  Она тоже
из-за них натерпелась страху.
     Увидев нас, мальчишки замахали руками, заулыбались.
     - Где вы были? - спросила Аленка.
     Они переглянулись.
     - Искали вас, - ответил Гарик.
     - Нас чуть медведица не слопала, - сказал я.
     - Огромная такая...  - стала рассказывать Аленка.  - Ростом в половину
этой сосны... Подошла к нам, раскрыла пасть и сказала человеческим голосом:
"Вы не видели двух дураков, которые хотят поиграть со мной в догонялки?"
     - И еще просила передать привет Кеше, - прибавил я.
     А она не сказала вам,  что  бродить  по  незнакомому  лесу  опасно?  -
спросил Сорока.
     - Могли бы заблудиться... - добавил Гарик.
     - Мы один раз попробовали, - сказал я. - Ничего не вышлотлило...
     Совсем близко закричали сороки. Одна из них, вереща, вынырнула из леса
и перелетела через поляну. Президент проводил ее взглядом и сказал:
     - У медведей тоже может лопнуть терпение...
     - Чего же мы стоим? - с тревогой спросила Аленка.
     - За мной, - сказал Сорока.

                              Глина сороковая

     Отец и Вячеслав Семенович сидят на крйльце и  курят.  Лариса  Ивановна
что-то ищет в багажнике "Волги".  Машина стоит на старом месте.  Но палатка
не разбита.  Утром они уезжают  в  Москву.  Отпуск  кончается.  Заехали  за
Гариком.
     - Ребята обидятся, - говорит Сорока. - Погости у нас.
     Мы сидим  на  опрокинутой  лодке,  от  которой  всегда  пахнет рыбой и
гнилыми водорослями.  Озеро раскинулось перед нами.  Оно тихое сегодня,  не
шелохнется.  Паутинками разбегаются круги. Проворные жуки н пауки двигаются
по воде.  За камышами плавает гагара. Красивая птица. Большая, изящная, как
балерина. Она близко не подплывает, боится нас.
     - Славик тоже обидится, - отвечает Гарик.
     - Я поговорю с ним? - предлагает Президент.
     - По рулю соскучился... - говорит Гарик.
     Я услышал  песню.  Лариса  Ивановна  наконец  нашла,  что искала,  и и
запела, наверное,  от радости.  Она загорела там, на Рижском взморье. Стала
еще красивее.
     - Человечек полетел в космос, - говорит Аленка, глядя на остров.
     Над соснами поднимается прозрачный шар с черным человечком.  Президент
спрыгивает с опрокинутой лодки.
     - Меня вызывают, - говорит он.
     У берега стоит лодка.  Обыкновенная,  деревянная. На ней к нам приплыл
Сорока.
     - А может, останешься?.. - спрашивает Президент.
     - Я приеду.
     - Когда?
     - Пешком приду, как Сергей...
     - Я должен быть на острове,  - говорит Сорока.  Он протягивает  Гарику
руку.
     Мы смотрим ему  вслед.  Столкнув  в  воду  лодку,  прыгнул.  Несколько
сильных взмахов  -  и  лодка  за  камышами.  Президент  поднял вверх весло.
Прощается.
     - Ну чего хорошего сейчас в городе? - сказала Аленка.
     - Ничего хорошего, - ответил я. - Поживи у нас до сентября?!
     - Красивый остров... - сказал Гарик. И добавил: - Наш остров.
     А в небо все  выше  поднимается  шар  с  человечком.  Вечернее  солнце
позолотило его с одной стороны. Картонный человечек с растопыренными руками
и ногами вертится на нитке и пляшет. Ему весело.

---------------------------------------------------------------------------

     Текст печатается по изданию: Козлов В. Ф. Президент Каменного острова:
Повести.  -  М.:  Молодая  гвардия,  1989.  -  Президент Каменного острова.
С. 7 - 166.

---------------------------------------------------------------------------




                          Вильям Федорович КОЗЛОВ

                      ПРЕЗИДЕНТ НЕ УХОДИТ В ОТСТАВКУ

                                   Анонс

     По повести  "Президент  Каменного  острова"  писатель получил от ребят
тысячи писем с просьбой написать продолжение  ее.  Вильям  Федорович  решил
пойти навстречу   настойчивым   просьбам   своих  читателей.  И  в  повести
"Президент не уходит  в  отставку"  ребята  снова  встречаются  с  Сорокой,
Сережей, Аленой  и  Гариком  и вместе с ними переживают немало комических и
драматических приключений.  Писать через  много  лет  продолжение  к  ранее
написанным книгам  -  дело  очень  рискованное:  полюбившиеся герои в новом
качестве могут  и  не  понравиться.  Но  на  этот  раз  читатели  не   были
разочарованы ни в писателе, ни в героях его книги!

                               Часть первая
                             БЕЛЫЕ, БЕЛЫЕ НОЧИ

                               Глава первая

     В пыльное  окно  электрички  билась  неведомо  как   сюда   залетевшая
крапивница. Она   ударялась  в  стекло,  прилипала  к  стеклу  и  замирала,
складывая и раскрывая мелко дрожавшие крылья,  тонкие черные  усики-антенны
шевелились.
     Сороке захотелось взять ее, вынести в тамбур и выпустить. Он потянулся
к бабочке, но вспомнил, что двери в электричке автоматические, и остался на
месте, решив поймать крапивницу и выпустить ее на волю вольную при выходе.
     Была пятница,  и ленинградцы устремились на выходные дни за город: кто
на дачи, кто на рыбалку, а кто с битком набитыми рюкзаками - на природу.
     За окном,   то   приближаясь,  то  отдаляясь,  возникали  и  пропадали
многоэтажные здания  со   сверкающими   витринами   магазинов;   раскатисто
прогрохотал под колесами железнодорожный мост.
     Город все еще цеплялся за электричку, не отпускал ее от себя.  Лишь за
Ланской стало просторнее, шире.  Появилось яркое, с будто взбитыми облаками
небо. Пригородные постройки и дачи прятались в зелени. На лужайке несколько
парней гоняли  футбольный мяч.  Девушка,  смотревшая на них,  повернулась к
электричке, улыбнулась и помахала рукой.  И сразу такая знакомая с  детства
картина: крыша  низкого  сарая,  задравший  беловолосую  голову  парнишка с
шестом в руках и стая голубей, разноцветными хлопьями кружащая над ним.
     Сорока сошел  в  Комарове  и  лишь  на перроне вспомнил про бабочку...
Теперь будет биться о стекло до конечной станции.  Он поискал глазами окно,
но электричка тронулась. И окна поплыли мимо все быстрее и быстрее...
     Спустившись по бетонным ступенькам вниз,  он перешел через  сверкающие
рельсы на    другую   сторону   и   зашагал   по   неширокой   улице   мимо
продовольственного магазина, почтового отделения.  Вышел на сосновую аллею,
по обе  стороны  которой  укрылись за разноцветными заборами дачи.  А вот и
знакомая тропинка,  что вьется среди сосен и папоротника.  Тропинка ведет к
большому двухэтажному  дому.  Когда-то  он был салатного цвета,  а теперь -
блекло-зеленый, с мутными разводами на стенах от  дождей.  К  коньку  крыши
прибит флюгер,  отдаленно напоминающий средневекового рыцаря в доспехах и с
выставленным вперед  копьем.  Железка  негромко  посвистывает,   а   ржаное
копье-стрела показывает направление ветра.  Внизу живет худой,  высоченный,
большеносый профессор, похожий на покойного президента Франции де Голля. Он
часто прогуливается  по  лесу  с  желто-белым  фокстерьером.  Вместо  палки
профессор держит в руке  большой  старинный  зонт  с  изогнутой  деревянной
рукоятью. Этот  зонт  еще никто не видел раскрытым:  профессор даже в дождь
почему-то не раскрывает его.  Наверху  четыре  небольшие  комнаты  занимают
Владислав Иванович Большаков,  отец Сережи и Алены, и Городовиков, владелец
"Жигулей", которые Сорока как-то ему помог отремонтировать.  Городовиков на
дачу приезжал редко, ключ от своих комнат он передал Владиславу Ивановичу и
просил его не стесняться и пускать туда  гостей,  которые  в  выходные  дни
частенько наведывались к Большаковым.
     Дача принадлежала институту,  в котором работали  Владислав  Иванович,
профессор с  зонтиком  и  Городовиков.  Алена  и  Сережа  приезжали  сюда в
свободные от занятий дни.  Владислав Иванович, случалось, жил здесь один по
неделе и больше, а в институт ездил на электричке.
     К ним-то и направлялся в этот весенний теплый день Сорока.  В сосновом
бору не  так  светло,  как  на открытом месте.  Солнечные лучи,  пробиваясь
сквозь колючие лапы, выстлали мох под ногами яркими желтыми пятнами. Иногда
с корявых  нижних  ветвей  спускались  синевато поблескивающие длинные нити
паутины.
     Услышав, казалось,  лившуюся  с  неба  музыку,  Сорока  замедлил шаги:
впереди никого не видно,  а музыка совсем близко. Подняв голову, он заметил
на суку транзисторный приемник в коричневом чехле.  Он висел на ремешке,  а
из динамика неслась джазовая мелодия.  Сосна,  на которой наподобие елочной
игрушки висел дорогой японский  транзистор - Сорока успел разглядеть на нем
надпись: "Сони", - стояла прямо на тропинке, и, проходя мимо, можно головой
задеть приемник.
     Все это не очень понравилось Сороке: кто-то нарочно повесил транзистор
на сук и спрятался поблизости, желая потешиться над чудаком, который клюнет
на столь дешевую  приманку  и  заберет  приемник,  или  и  впрямь  какие-то
рассеянные отдыхающие  сделали  на этом месте привал,  а потом ушли дальше,
позабыв про дорогую игрушку, что, в общем-то, очень сомнительно...
     До злополучной  сосны с транзистором пять-шесть шагов.  Сорока все еще
не знал,  что ему делать:  пройти  мимо  или  остановиться,  снять  с  сука
приемник и  потом  отдать его хотя бы комаровскому участковому.  Потому что
если его действительно забыли, то обязательно обратятся в милицию.
     Сколько он   ни   оглядывался,  никого  поблизости  не  заметил.  Сняв
транзистор и не выключая его,  он продолжал свой  путь  к  даче.  Мелькнула
мысль,  что Аленка или Гарик задумали разыграть его, но он эту мысль тут же
отбросил: ни у Гарика, ни у Алены с Сережей такого транзистора не было...
     И тут  ему  на  встречу  из-за  деревьев вышли трое:  Ленька Гайдышев,
которого ребята прозвали Гаденышевым, Мишка Лунь - настоящая фамилия у него
Лунев, и Длинный Боб, всегда подтянутый и модно одетый.
     Теперь все понятно, их шуточки...  Но каким образом они узнали, что он
пройдет именно  по  этой тропинке?  Или подкарауливали кого-нибудь другого?
Просто развлекались, на них похоже...
     - Ваша игрушка? - спросил Сорока, раскачивая за ремешок транзистор.
     - Нравится? - улыбнулсн Длинным Боб, показав ровные белые зубы.
     Он был высокий,  симпатичный, с вьющимися волосами, закрывающими уши и
спускающимися на шею.  Боб  нравился  девушкам.  Его  частенько  на  работе
вызывали к телефону.  "Тебя...  такая... с приятным голоском..." - говорила
Наташа Ольгина, работающая па приемке заказов.
     Гайдышев и  Лунь  не улыбались.  Видно было,  что они хлебнули чего-то
горячительного: лица порозовевшие, глаза блестят. Миша Лунь, круглолицый, с
короткой челкой  черных  густых  волос,  хлопал большими,  немного навыкате
глазами и жевал резинку. Гайдышев смотрел настороженно, с угрозой в глазах.
     - Если подаришь - не откажусь, - ответил Сорока.
     - Получше бы ворочал мозгами  -  и  у  тебя  давно  бы  такой  был,  -
добродушно заметил Длинный Боб.
     Сорока пропустил его слова мимо ушей - он понял,  на что намекает Боб,
но толковать с ним на эту тему у него не было никакого желания.
     - У нас тут есть и выпить и закусить, - кивнул на кусты вереска Боб. -
Присоединяйся?
     Сверливший ненавидящим взглядом Сороку Ленька Гайдышев не выдержал:
     - С  ним  пить?  -  Он  смачно сплюнул на папоротник.  - Только на его
поминках!
     - Боюсь,   что  долго  тебе  ждать  придется,  -  заметил  Сорока.  Он
прислонился к корявому стволу  спиной,  продолжая  раскачивать  за  ремешок
транзистор. Джаз  кончился,  и  диктор  бодро  сообщил:  "А сейчас на волне
"Маяка" выступит долгожитель Абхазии..."
     - А вдруг ты, Сорокин, долгожителем окажешься? - рассмеялся Боб. - Не
пьешь, не куришь и за девушками не бегаешь... И наверное, вегетарианец? Как
Репин, ешь суп из сена?
     Миша Лунь ухмыльнулся, не переставая жевать резинку.
     А Гайдышев презрительно фыркнул и, нагнув лобастую голову, процедил:
     - Повесь приемник на место.
     "Вот оно,   начинается...  -  подумал  Сорока.  -  Трое  на  одного...
Многовато!"
     И еще он подумал,  что давно не дрался и драться ему вовсе не хочется.
Но эти настырные парни не случайно оказались здесь, они явно его поджидали.
А то,  что Сорока сюда приезжает почти каждую неделю, знал Длинный Боб - он
даже один раз подвозил Сороку на "Запорожце" до самой дачи.
     Сорока молча  поставил  транзистор  на  тропинку  и пошел дальше своей
дорогой. Стоявший на его пути Миша Лунь нехотя отступил.  Толстые губы  его
ритмично шевелились, он все еще жевал резинку.
     - Кому говорю, повесь приемник на место! - повысил голос Гайдышев.
     - Мы лесных птиц обучаем современному джазу, - вкрадчиво сказал Боб. -
Синичек, дроздов...
     - Сорок, - ввернул Миша и громко рассмеялся.
     И тут,  легка на помине,  на соседнее дерево плавно опустилась большая
пестрая птица.  Блестя  круглыми  бусинами  глаз  и  вертя длинным хвостом,
сорока с любопытством смотрела на них.
     Сорока шел и слышал позади их шаги. Поблизости ни одной дачи, сплошные
сосны и ели. И людей не видно.
     Поравнявшись с толстой сосной, Сорока внезапно остановился и мгновенно
повернулся к  ним.  Ленька  Гайдышев  чуть  было  не   налетел   на   него.
Выругавшись, он немного отступил в сторону.  Миша Лунь зашел сбоку, отрезав
путь. Длинный Боб прислонился к соседнему дереву и, отбросив с глаз волосы,
принялся крутить настройку приемника. Он делал вид, что происходящее его не
касается. Боб вообще был вежливым,  воспитанным парнем,  и не верилось, что
он сейчас  готов  вместе  с  этими  двумя  напасть на Сороку.  Когда в цехе
вспыхивали ссоры между слесарями,  Боб всегда старался урезонить их. А уж в
драки не лез и подавно.
     - Мы тебя предупреждали:  не суй нос в наши дела,  -  начал  распалять
себя Гайдышев.  Ты  сам по себе,  а мы сами по себе.  Чего же ты,  сволочь,
гадишь нам?!
     Ленькино лицо исказилось; сжимая кулаки, он сверлил Сороку ненавидящим
взглядом. Миша Лунь,  оглянувшись на Боба,  шагнул к Сороке.  Хотя он  тоже
сжал кулаки и всячески старался напустить на себя злость,  круглое лицо его
было добродушным.
     Сорока понял,   что  больше  медлить  нельзя.  Тем  более  вступать  в
бесполезные разговоры.  Вроде бы в карманах у  них  ничего  подозрительного
нет...
     И Сорока, так и не произнеся ни слова, шагнул к Гайдышеву...
     Тот еще и до половины не успел поднять руку, как очутился на усыпанной
желтыми иголками земле.  Судя по тому, как парень изумленно моргал белесыми
ресницами, глядя на синий квадрат неба, он так ничего и не понял. Следующий
молниеносный удар Сорока обрушил на Луня.  Этот не упал,  он отлетел на два
шага и, стукнувшись о дерево, замер в этой странной позе.
     - А я чего?  Я ничего...  - ошалело бормотал Лунь.  -  Ну,  позвали  и
поехал... подышать свежим воздухом...
     - Это верно,  погода хорошая,  -  усмехнулся  Сорока,  потирая  нывшие
костяшки пальцев. - О чем вы, коллеги, толковали, я что-то не понял?
     Краем глаза он наблюдал за Длинным Бобом - тот даже позы  не  изменил:
стоял у  сосны  и  увлеченно  слушал транзистор.  Он поймал какую-то легкую
мелодию. Когда  в  музыку  врывались  электрические  разряды,   треск,   он
страдальчески морщился  и снова начинал крутить черный тумблер.  Неожиданно
выключив транзистор, он с мягкой улыбкой взглянул на взъерошенного Сороку.
     - Тут,  говорят,  где-то Ахматова похоронена? - как ни в чем не бывало
спросил Боб. - Ты был там?
     - На могилку,  значит,  захотели взглянуть, - сказал Сорока. - В таком
случае вы заблудились, коллеги, кладбище в другой стороне...
     - Отличная поэтесса, правда? - В том же духе продолжал Боб.  - Как это
у нее?..  "За городом вырос пустынный квартал на почве болотной  и  зыбкой.
Там жили поэты - и каждый встречал другого надменной улыбкой..."
     - Хорошие стихи,  - улыбнулся Сорока.  - Правда,  это не  Ахматова,  а
Блок...
     - Неужели? - удивился Боб. - А я думал, Ахматова...
     Гайдышев, бросив   исподлобья  взгляд  на  приятеля,  потрогал  острый
подбородок, сплюнул и выругался.
     Вдалеке протяжно  свистнула электричка,  а немного погодя по лесу эхом
пробежал дробный прерывистый гул.  Поезд не остановился.  Проходной. Сорока
на суку резко вскрикнула и, мелькая среди деревьев, улетела.
     - Ну-ну,  дышите...  свежим воздухом,  - сказал Сорока. - Чего-чего, а
воздуха тут  хватает...  на  всех!  А  кладбище  - вон там!  - показал он в
противоположную сторону.
     Повернулся и,  насвистывая,  зашагал дальше. Широкоплечий, он шел чуть
наклонив корпус  вперед  -  походкой  спортсмена.   Прямые   русые   полосы
спускались на  воротник потертой кожаной куртки.  Кеды,  вдавливаясь в мох,
ступали бесшумно.
     Гайдышев поднялся,  причем  не  сразу:  встал  на четвереньки,  потом,
держась за ствол молодой сосенки, выпрямился.
     - У  меня  глаз  заплывает,  -  пожаловался Миша.  - Вечером встреча с
девчонкой, а я с таким фонарем.
     - Хорошо  он  вас  отделал,  -  без  улыбки  сказал  Боб,  глядя вслед
удаляющемуся Сороке. - Я не успел и глазом моргнуть, как вы закувыркались!
     - Мог бы и помочь, - пробурчал Гайдышев.
     - Это была твоя идея - проучить его,  -  продолжал  Боб.  -  Я  вообще
противник рукоприкладства... Мое оружие - интеллект.
     - Твое  оружие  тоже  дало  осечку,  -  подковырнул  его   Ленька.   -
Приемник-то на суку не сработал? Не положил же он его в карман?
     - Я и не ожидал этого,  - сказал Боб.  - Такие, как Тимофей Сорокин не
присваивают чужих вещей. Такие догоняют забывчивых людей и возвращают им их
добро.
     - Зачем  же  ты  транзистор на дерево повесил?  - поинтересовался Миша
Лунь. - Как ты сказал, приманку?
     - Так, для интереса, - уклончиво ответил Боб.
     - Я ему этого вовек не прощу! - заявил Гайдышев.  - Чтоб мне сдохнуть,
если я...
     - Этого парня на испуг не возьмешь, - думая о своем, перебил его Боб -
С ним   лучше   по-хорошему...   Как-нибудь   надо  бы  в  модный  ресторан
пригласить...
     - Напоить, а потом как следует набить морду, - подхватил Ленька.
     - Сорокин же не пьет, - подал голос Миша. Он приложил к глазу  круглый
камень и сейчас был похож на пирата Билли Бонса.
     - Дурак ты,  Леня,  - презрительно посмотрел на приятеля Боб.  -  Надо
приручить его - короче говоря, купить с потрохами...
     - Такие не продаются, - мрачно замети