есколько секунд перегорал в блоке плавкий предохранитель.
В чем дело,  он никак не мог понять.  Несколько раз подходил Кузьмин, молча
наблюдал за ним.  Он ждал, что Сорока спросит совета, но тот даже головы не
поворачивал в его сторону: упорно ковырялся в механизме.
     Кузьмин усмехался и отходил. Упрямый парень, ничего не скажешь!
     Только перед самым обедом Сорока обнаружил  неисправность:  оказалось,
что, когда  нажимаешь  на  педаль сцепления,  резиновый коврик сдвигается и
включает механизм опрыскивания с принудительной подачей жидкости  на  сухое
стекло. В   результате   этой  нагрузки  перегорает  предохранитель.  Чтобы
устранить дефект,  не нужно было разбирать механизм,  проверять  на  стенде
реле, просто  достаточно  ножницами  расширить  отверстие в коврике - и все
дела!
     Владелец "Жигулей"  долго  не мог поверить,  что из-за такой мелочи он
стольько времени мучился! Никто из его знакомых автомобилистов не мог найти
неисправность, вот и пришлось из Гатчинского района гнать машину на станцию
техобслуживания. На радостях он попытался всунуть мастеру,  как  он  назвал
Сороку, трешку,  но  тот решительно отвел его руку.  Владелец удивился,  но
настаивать не стал, горячо поблагодарил и, счастливый, уехал.
     - Гордый ты, - заметил Кузьмин, когда они остались вдвоем.  - Или меня
стесняешься? Человек  дает  тебе  от  всего  сердца...  Может,   не   стоит
отказываться?
     - Вы бы не отказались? - взглянул ему в глаза Сорока.
     - В этом случае нет, - ответил механик.
     - Я не могу брать деньги... - помолчав, сказал Сорока.  - Руку жгут...
Такое ощущение, будто добрый дядя тебе, сироте, милостыню подал...  Не буду
я брать от них деньги!
     - Не зарекайся, Тимофей, - усмехнулся Кузьмин. - Вот у меня жена, трое
детишек... Маловато  мне  одной  зарплаты.  Приходится  иногда  на  стороне
подработать: то  мотор  переберешь,  то  на  старой  машине электропроводку
заменишь, то новичку-автолюбителю на  дому  техобслуживание  сделаешь...  И
людям хорошо на станцию-то очередь, сразу не попадешь - и ты не в накладе.
     - Это другое дело, - сказал Сорока.  - Вы получаете за работу, а не на
чай...
     - Молод ты еще, - сказал Кузьмин. И непонятно было, осуждает он своего
ученика или, наоборот, удивляется ему.
     Быстро перекусив в столовой,  Сорока с учебником под мышкоП отправился
на территорию.  Еще оставалось полчаса,  и можно было позаниматься.  Солнце
припекало совсем по-летнему.  Трава вдоль дощатого  забора  ярко  зеленела,
светились желтые  цветы одуванчиков.  Усыпляюще гудели большие с изумрудным
блеском мухи.  Их маршрут к куче прошлогодних листьев пролегал как раз  над
головой Сороки,  пристроившегося  с  книжкой  "Млекопитающие фауны СССР" на
старом автомобильном скате у забора. Прочитав, что ежи отличаются массивным
телом малозаметным хвостом,  что ноги у них короткие, стопоходящие, кисти и
ступни не расширены,  а голова клиновидной формы  с  вытянутой  в  короткий
хоботок носовой  частью,  Сорока  вспомнил ежа Кольку,  который долго жил с
ними на Каменном острове...  Кажется,  Коля Гаврилов первым заметил в озере
рыжеватый колючий комочек, приближающийся к берегу.  Острая черная мордочка
его с двумя бусинками глаз была вытянута вверх.  Удивительно,  что он сумел
преодолеть такое  большое расстояние.  И почему он решил покинуть материк и
приплыть на остров? Облюбовав среди бурелома местечко, еж проворно выбрался
на берег,  ничуть  не испугавшись столпившихся ребят.  Даже когда кто-то из
них коснулся его колючек палочкой,  не свернулся в  ощетинившийся  иголками
комок, а  спокойно  потрусил  в глубь острова.  "Как тебя звать?" - в шутку
спросил Сорока. "Крхок-крхок!" - фыркнул еж.
     - Колька! - обрадовались ребята. Так его и прозвали. Кольке, видно, на
острове понравилось,  и он остался там.  Частенько наведывался  в  палатки,
всякий раз,  когда  садились  за длинный деревянный стол под навесом,  тоже
приходил на обед.  Ночью поочередно совершал обход  всех  палаток.  Однажды
напугал Ваську Темного, уколов его в пятку...
     Громкие голоса отвлекли Сороку от воспоминаний.  Неподалеку на  бревна
уселись молодые   рабочие.   В   руках   бутылки   с  молоком,  бутерброды.
Разговаривали громко, смеялись.  Сорока понял, что теперь не позанимаешься.
Хотел встать и уйти, но тут услышал сипловатый голос Леньки Гайдышева:
     - Тут  некоторые  субчики  на  собраниях  нас  грязью  поливают...   А
руководство вон благодарности нашему брату на доске приказов вывешивает!
     Это верно, бригаде Бориса Садовского объявлена благодарность за ремонт
"мерседеса" какого-то дипломата. Машину привезли на буксире, отказал мотор.
Автослесари сумели быстро найти неисправность и отремонтировать заграничную
машину.
     - Долларами взял или  жевательной  резинкой?  -  поинтересовался  Вася
Билибин.
     - Мы с иностранцев не берем, - пришел на выручку приятелю Миша Лунь.
     - И  зря,  - сказал Билибин.  - С капиталистов-то как раз и надо драть
три шкуры. Обирают же они своих рабочих?
     - А ты грамотный,  Вася!  - хохотнул Длинный Боб. - Может, проведешь с
нами политбеседу?
     - У меня обеденный перерыв, - ухмыльнулся Билибин.
     - Ишь,  сидит с книжечкой!  -  подначивал  Сороку  Гайдыщев.  -  Хочет
инженером стать...  Я бы на месте нашего начальника заочников-вечерников на
пушечный выстрел не подпускал к станции...
     - Это почему же? - спросил Саша Дружинин.
     - Скоро все станут инженерами да начальниками, - продолжал Ленька. - А
работать кто будет? Кто будет ключиками-молоточками орудовать? Руки пачкать
да бензиновую гарь нюхать?
     - Сейчас многие рабочие больше инженеров заколачивают, -  сказал Саша.
- А ты небось больше самого начальника зашибаешь?
     - А ты бы, Сашок, помалкивал, - заметил Миша Лунь.
     - Где вот таким,  с книжечками,  понять душу рабочего человека?  -  не
унимался Гайдышев. - Паразиты, они нам, работягам, дышать не дают...
     У Сороки лопнуло терпение,  он захлопнул книжку, стремительно поднялся
и подошел  к  рабочим.  Серые  глаза  его не выражали ничего.  Разве только
сдвинутые темные брови да вертикальная морщина на переносице выдавали гнев.
Остановившись перед Гайдышевым,  который стал беспокойно озираться на своих
приятелей, Сорока сверху вниз посмотрел на него.
     - Повтори, что ты сказал, - не повышая голоса, произнес он.
     - Пошел ты... - буркнул Гайдышев.  Чувствовалось, что он растерялся. -
Пожрать человеку не дадут...
     Сорока нагнулся:  схватил его за грудки  и,  как  школьника,  поставил
перед собой.
     Гайдышев сгорбился,  втянул шею в плечи,  глаза  его  смотрели  зло  и
настороженно. Длинный Боб спокойно тянул молоко из бутылки и улыбался, Миша
Лунь раскрыл рот, выпуклые глаза его моргали.
     - Ты хоть понимаешь,  что плетешь? - Сорока встряхнул его, будто мешок
с отрубями,  и Гайдышев чуть язык не  прикусил.  Слышно  было,  как  в  его
карманах звякнули гаечные ключи.
     - Ну чего ты? - забормотал он. - Убери  руки-то!
     - Дурак ты,  Гайдышев,  - с отвращением сказал Сорока и силком посадил
его на бревно. - На твоем месте надо как можно реже раскрывать рот...  - Он
обвел взглядом рабочих. - А вы сидите и слушаете эту чушь... Только подонки
могут так рассуждать,  как этот...  - Он с презрением взглянул на  сникшего
Леньку. -  Еще  причисляет себя к рабочему классу...  Какой ты рабочий?  За
рубль маму родную продашь...
     Повернулся и зашагал вдоль забора к цеху.
     - Ну,  гад!  Видали, какой правильный выискался?.. - негроко, чтобы не
услышал Сорока, пробормотал Гайдышев.
     - А что?  - сказал Саша Дружинин.  - Правильно  тебе  врезал  Сорокин!
Противно смотреть,  как  вы  облапошиваете клиентов!  С этими масленками...
Что, не так?
     С лица  Леньки  Гайдышева еще не сошла растерянность.  Сигарета во рту
потухла, и он ее с отвращением выплюнул.
     - Руки, сволочь, распускает... - пробормотал он.
     - А ты - язык,  - поддел  его  Вася  Билибин.  -  Не  на  того,  Леня,
нарвался! Где сядешь, там и слезешь!..
     - Виданное ли дело - своих перед клиентами  подводить?  -  закипятился
Гайдышеи. -  Он  же при всех набросился на меня...  Ладно,  человек хороший
попался, понимающий...  А то ведь скандал на всю  контору!  Могли  бы  и  с
работы турнуть.
     - Я ваших дел не знаю,  - отмахнулся  Билибин  и,  заметив  мастера  в
дверях цеха, поднялся. - Только сдается мне, что этот парень попусту языком
трепать не будет.
     - Ну что, Леня, получил по мозгам? - поддел приятеля Садонскнн.  - Как
говорится, наши не пляшут... Аминь!
     Обеденный перерыв закончился. Вслед за Васей поднялись и остальные. Не
успели они отойти, как на бревна опустились воробьи, набросились на хлебные
крошки, застучали маленькими клювами по пустым консервным банкам.
     Мастер Теребилов с вечно недовольным лицом распахнул  широкие,  обитые
железными полосами створки ворот, и со двора на мойку въехал "Москвич-412".
Вслед за ним хотел  было  юркнуть  и  "Запорожец",  но  мастер  не  пустил.
Небольшая салатного   цвета  машина  покорно  попятилась  назад.  Испуганно
взвизгнул сигнал голубой  "Волги":  "Запорожец"  чуть  не  наехал  на  нее.
Высунувшись из   кабин,  водители  стали  спорить,  кто  был  прав,  а  кто
виноват...
     На станции технического обслуживания продолжался рабочий день.

                               Глава шестая

     В пятницу вечером к даче подрулил голубой грузовик.  На буксире у него
- изрядно помятый спереди "Запорожец",  за  рулем  которого  сидел  сияющий
Гарик.  Алена и Сережа бросили игру в теннис и, ничего не понимая, стояли и
таращили глаза.  А Гарик что-то говорил,  размахивая руками,  улыбался,  но
из-за шума мотора слов не было слышно.
     Сережа первым сообразил, что произошло.
     - Гарик  машину  купил!  Ура-а!  - крикнул он и,  подпрыгнув козлом на
месте, бросился к "Запорожцу".  Тем  временем  из  кабины  грузовика  вылез
кудрявый шофер и стал отцеплять буксирный трос. Подошла к машине и Алена.
     - Не успел купить - и уже попал в аварию?  -  сказала  она.  -  И  еще
радуется!
     - Отличная машина,  - возясь с  дверной  ручкой,  говорил  улыбающийся
Гарик.
     - Чего ты там застрял? - поинтересовался Сережа.
     - Дверцу - черт! - заклинило... - пробормотал Гарик.
     - Выйди в другую, - посоветовала Алена.
     - Другая вообще не открывается...
     - Как же ты туда попал? - удивился Сережа.
     - Разве это машина,  - подал голос шофер.  - Жестянка на колесах... Уж
если брать, так надо "Москвич". Или "Жигули".
     - Я  сейчас  принесу  открывалку,  -  невозмутимо предложила Алена.  -
Откроем сверху, как консервную банку, ты через крышу и выберешься...
     - Не надо открывалку,  крышу можно запросто лбом прошибить,  - пошутил
шофер.
     Гарик с  сердцем  рванул ручку,  и она осталась у него в руке.  Лицо у
него было такое,  что Сереже показалось,  он сейчас запустит этой ручкой  в
кого-нибудь. На всякий случай он отодвинулся и посоветовал:
     - Ты через окно...
     - Соображаешь...  -  начал  было Гарик,  но,  метнув быстрый взгляд на
Алену, опустил стекло и,  с трудом протиснув плечи в квадратную щель,  стал
выползать из  машины,  как  улитка  из  раковины.  Когда руки его коснулись
земли, ноги все еще оставались в машине.
     - Сережа,  тащи  фотоаппарат,  я  сейчас  запечатлею этот исторический
момент... - сказала Алена.
     Сережа,  вцепившись в Гарика, стал помогать тому выбираться из кабины.
Шофер, смотав трос и спрятав его под сиденье,  с  философским  спокойствием
наблюдал за этой картиной.
     - "Москвичек" - это вещь,  - заметил он,  закуривая.  - У моего шурина
уже пятый год. Так он горя не знает.
     Гарик поднялся с земли,  отряхнулся и,  лишь сделав  несколько  шагов,
заметил, что  один  полуботинок  его остался в машине.  Алена,  прикрывшись
ракеткой, хихикала. Помрачнев, Гарик сказал шоферу:
     - Мы рассчитались?
     - Мог бы еще на полбутылки подкинуть, - заметил тот.
     - Перебьешься,  - ухмыльнулся Гарик. - Тоже мне знаток! Да мой аппарат
будет бегать, как зверь... И даже твой шурин его не догонит.
     - Бодливой  корове  бог  рог  по  дал,  -  туманно  выразился шофер и,
выплюнув окурок,  зашагал к своей  машине.  Широкая  спина  его  в  зеленой
телогрейке выражала недовольство.
     Когда голубой грузовик скрылся меж деревьями,  Гарик достал из  кабины
полуботинок и, не развязывая шнурок, всунул ногу.  Хорошее настроение снова
вернулось к нему. Похлопав ладонью по вспучившемуся капоту, сказал:
     - В августе, друг Серега, поедем в Островитино.
     - Ты снова эту несчастную машину  прицепишь к какому-нибудь грузовику?
- невинно спросила Алена.
     - Не веришь?  - широко улыбнулся Гарик.  - Да мы  с  Сорокой...  -  На
последнем слове   он   споткнулся,   помрачнел  и  закончил  уже  не  столь
оптимистично: - Через две недели,  ну от силы через три,  "Запорожец" будет
как новенький.
     - Зачем ты его сюда привез? - поинтересовалась Алена.  - Поставил бы к
Сороке на станцию техобслуживания. Там бы и отремонтировали.
     - Я и хотел, да  Сорока... -  Гарик сердито сплюнул.  - Как же, станет
он нарушать правила!
     - А ты не толкай его на преступление,  - съехидничала Алена.  - Сорока
ни на какую аферу не пойдет.
     - Какая  же  это  афера  -  помочь  другу?  -  возмутился   Гарик.   -
Автомобиль-то наш, общий! Он ведь тоже деньги дал...
     - Все до последнем копейки, - заметил Сережа.  - Попросил на теннисную
ракетку, а у него в кармане пусто.
     - Я уже на станции с одним пареньком столковался, -  стал рассказывать
Гарик. -  Они бы за неделю отремонтировали,  причем в рабочее время.  Нужно
было только договориться с их начальником,  чтобы разрешил в  кузовной  цех
поставить... А тут пришел Сорока и...
     - ...и выставил тебя вместе с этой инвалидной коляской  за  ворота?  -
ввернула Алена.
     - Сорока сказал,  что заниматься ремонтом в рабочее время он не  имеет
права. И просить начальника, чтобы тот разрешил поставить разбитую машину в
цех без очереди,  он не  станет.  Люди  по  нескольку  месяцев  ждут  своей
очереди...
     - Узнаю Сороку! - рассмеялась Алена.
     - Ты ее здесь будешь чинить?  - спросил Сережа.  Он обошел "Запорожец"
со всех сторон, заглянул внутрь.
     - Сорока обещал сегодня привезти классного жестянщика, - сказал Гарик.
- Главное - вмятины выправить и покрасить.  Я договорился с одним  слесарем
из гаража, он мне переднюю подвеску за полцены устроит.
     - Я и не подозревала, что ты такой ловкач! - сказала Алена.
     Улыбка погасла  на  оживленном  лице  Гарика.  Что-то  в  ее  тоне  не
понравилось ему. Взглянув ей в глаза, он ответил:
     - Не для себя стараюсь.  Для всех... Помнишь, я говорил, что мы поедем
в Островитино? И мы поедем. Вот увидишь!
     В голосе его явственно прозвучала обида. Наверное, и Алена поняла, что
переборщила со своими насмешками. Взглянув на покалеченный "Запорожец", она
сказала:
     - Этот шофер дурак.  Хорошая машина... - И, переведя взгляд на Гарика,
прибавила: - Я тоже вам буду помогать, ладно?
     - Не девчоночье это дело - с машиной возиться, - сказал Гарик. На душе
у него,  видно,  полегчало. Открыв багажник, он достал инструмент, какие-то
детали и все это стал раскладывать на  брезенте  перед  машиной.  Сережа  с
воодушевлением помогал  ему.  Схватил  тряпку  и стал протирать замасленные
детали.
     Из дома вышел профессор.
     - Это что такое? - поинтересовался он, кивнув на "Запорожец".
     - Машина,  - с гордостью ответил Сережа и,  подумав,  присовокупил:  -
Наша машина.
     - А почему она сморщилась, будто чихнуть собралась?
     - Она уже чихнула,  - сказал Гарик.  Он стоял на коленях  и  вертел  в
руках деталь, не зная, куда ее привернуть.
     Профессор потыкал металлическим концом зонта в разбитую  фару,  другой
рукой почесал свой солидный нос.
     - Это... безглазое чудовище долго тут будет стоять? У меня под окном?
     Ребята переглянулись, не зная, что ответить. Выручила Алена.
     - Оно исчезнет,  как только сможет исчезнуть,  Ростислав Андреевич,  -
бойко ответила она.
     - Что еще за парадокс,  Алена? - удивился профессор, но ответа не стал
дожидаться, так  как  фокстерьер,  заметив  на  на лесной тропинке Сороку и
незнакомого паренька, с громким лаем бросился вперед.  Размахивая зонтиком,
профессор поспешил за ним, крича на ходу: "Фу! Грозный! Фу!"
     А Грозный,  ростом чуть побольше кошки,  отважно атаковал  сразу  двух
парней.
     - "Чудовище"... - хмыкнул Гарик, глядя профессору вслед. - Надо же так
назвать машину!
     - Он крупный физик,  - пояснила Алена.  - Обычно он ничего  вокруг  не
замечаем, у   него  в  голове  одни  математические  формулы  и  физические
законы... Он  не  признает  никако-го  транспорта,   кроме   электрички   и
велосипеда. В  Ленинграде  ездит  в  институт  на спортивном велосипеде.  А
машины, - Алена кивнула на "Запорожец",  - терпеть  не  может.  Он  еще  их
называет механическими приспособлениями для перевозки людей...
     Подошли Сорока и худощавый  глазастый парень в черном кожаном пиджаке,
через плечо на ремне вместительная брезентовая сумка.
     - Саша Дружинин,  - коротко представил его Сорока.  - спец по  ремонту
машин.
     Исподтишка бросая любопытные взгляды на Алену,  Саша раскрыл  сумку  и
вывалил на  брезент  свои инструменты:  киянки,  деревянные и металлические
бруски, рихтовочные молотки.  После этого с озабоченным лицом обошел кругом
"Запорожец", ощупал  все  вмятины,  заглянул под крылья.  Увидев отломанную
ручку, неодобрительно покачал головой.  Все с  вниманием  следили  за  ним.
Опершись рукой о покоробленный капот, Саша задумчиво взглянул на розовеющее
небо, проводил взглядом  проплывшую  над  кромкой  леса  чайку  и  негромко
произнес:
     - Красиво тут. Тихо.
     Саша Дружинин  столько  за сегодняшнюю смену наслушался металлического
грохота, что вот эта девственная тишина загородного поселка на какой-то миг
заворожила его...  Но нетерпеливый Гарик быстро вернул его на землю,  задав
вопрос:
     - Что нужно делать? Скоро темнеть начнет.
     - С дверцы нужно снять обивку,  освободить капот, передние крылья пока
не трогайте, - распорядился Саша и, стащив с себя пиджак, аккуратно свернул
его, положил на траву.
     - Пойдем в дом, переоденемся, - предложил Сорока.
     Саша взял свою сумку,  и они скрылись в  коридоре,  откуда  деревянная
лестница вела  на  второй  этаж.  Гарик  обозрел  разложенные  на  брезенте
инструменты, разные приспособления для правки металла, покачал головой:
     - Не внушает мне доверия этот работничек...
     - Почему же? - полюбопытствовала Алена.
     - Вздыхает, на небо смотрит...
     - И на Алену...  - не удержался и съязвил Сережа.  Ему не понравилось,
что Гарик так отозвался о Саше.
     - Бери фигурную отвертку,  забирайся в кабину и отвинчивай  на  дверце
все шурупы,  -  приказал  Гарик.  - Этот...  спец сказал,  что обшивку надо
снимать.
     - А что мне прикажете делать, командир? - спросила Алена.
     - На залив сходи,  к бую...  Этот губошлеп в тесных брюках,  наверное,
заждался... -  Гарик сам на себя разозлился,  чувствуя,  что опять сморозил
глупость.
     - Ты мне подал хорошую идею, - не осталась в долгу Алена.
     Однако никуда не ушла.
     Переодетые в  рабочее  Сорока  и  Саша  немедля  приступили к ремонту:
жестянщик ловко   открыл   заклинившиеся   дверцы,   помог   Сереже   снять
хромированную облицовку  и обивку,  вместе с Сорокой освободил от креплений
капот. Гарик и Сережа превратились в подсобников: то подадут инструмент, то
поддержат крыло или дверцу.
     Когда по металлу застучали железные и деревянные молотки  и  на  траву
посыпались сухие  комки  грязи  и глины,  возле них снова возник долговязый
профессор. С минуту наблюдал за ребятами,  увлеченно орудующими  молотками,
потом зонтиком дотронулся до плеча Сороки и спросил