та твоя избранница?
     - Ничего, - ответил он.
     - Она, конечно, высоченная, как жердь, и мастер спорта? По гребле? Или
толкает ядро?
     - Скорее  всего  она  играет  на  скрипке...  -  Он  попытался сделать
серьезное лицо. - Или на арфе.
     - Ты даже не знаешь?
     - Я ее всего один раз видел, и то она меня забрала в милицию, - сказал
он.
     - Ты пристанал к ней?
     - Она ко мне... Точнее, ее собака.
     - При чем тут  милиция?  -  спросила  Алена.  В  голосе  ее  появились
раздраженные нотки.
     - Видишь ли,  она приняла меня за жулика,  - сказал Сорока.  Его  стал
забавлять этот разговор.
     - Удивляюсь, как тебе могла понравиться такая идиотка!
     - А  что с нее взять?  - невозмутимо пожал плечами Сорока.  - Она ведь
овчарка.
     Алена секунду ошарашенно смотрела ему в глаза, затем нос ее сморщился,
губы дрогнули, и она от души рассмеялась.
     - Ты меня совсем запутал, - сказала она. - Кого же ты, дорогой, ищешь:
девушку или овчарку?
     - Теперь никого, - ответил он и,  отвернувшись, снова стал смотреть на
Литейный мост.  По мокрому настилу проносились такси с зелеными  огоньками.
Где-то далеко прозвенел трамвай.
     - Извини, если я тебя обидела, - помолчав, сказала она. Я очень устала
и хочу домой.
     - Вот и кончилась белая ночь, - сказал он.
     До ее  дома  они  не  произнесли  ни  слова.  Когда прощались на улице
Восстания, со стороны Московского вокзала  показался  трамвай.  Высекая  из
проводов голубые  искры,  он  с  воем  и  грохотом приближался к остановке.
Солнечный луч вымахнул из-за громоздкого  серого здания с круглой башенкой,
заставил вспыхнуть  маленькие  листья на старом клене и прыгнул в раскрытую
форточку бурого дома с белыми колоннами.
     На смену белой ночи в город пришло солнечное летнее утро.

                               Глава восьмая

     В обеденный  перерыв к Сороке подошел парень в какой-то необыкновенной
рубахе, усыпанной медными заклепками. Вид у него был озабоченный.
     - Послушай, шеф, - развязно обратился он. -  Не видел Боба Садовского?
     Боба сегодня Сорока не видел в цехе,  хотя  вся  смена  его  работала.
Может, взял  отгул или заболел,  Сороку это как-то мало волновало.  И потом
это вольное  обращение:  "Послушай,  шеф..."  Сороке  не  нравилось,  когда
незнакомые люди  называли его на "ты".  Наверняка хочет проскочить на поток
без очереди.  Он уже собрался было поставить нахала на место, но что-то его
остановило: лицо парня показалось ему знакомым.
     - Может,  ты меня выручишь?  - мгновенно уловив перемену настроения  у
Сороки и истолковав это по-своему, наступал парень.  - Мне нужно помыться и
проверить зажигание...  Плохо на прямой  передаче  тянет.  Будь  человеком,
помоги! Понимаешь,  спешу...  -  Он  оглянулся  на  "Жигули" цвета слоновой
кости, в которых сидели две миловидные девушки,  и подмигнул:  -  Мои  люди
заскучают...
     Сорока наконец узнал:  это был тот  самый  парень,  который  катал  на
"Жигулях" Алену.  Еще  Гарик  с ним в Комарове у залива сцепился...  Сороке
стало неприятно,  что Алена сидела в машине рядом с ним.  А  теперь  катает
сразу двоих...  Странно,  но они совершенно одинаковые, как две капли воды!
Парень, поймав его изумленный взгляд, рассмеялся:
     - Близнецы! Я и сам их не различаю...
     - У меня обед,  - сказал Сорока и,  отвернувшись,  зашагал в столовую.
Навстречу попался  Ленька  Гайдышев.  Увидев  Сороку,  скривился в какой-то
невообразимой гримасе.  Ленька проделывал такую штуку при встрече с ним уже
не перный  раз.  Сорока остановился,  загородив ему дорогу.  Краем глаза он
видел, как разыскивающий  Длинного  Боба  парень  подошел  к  "Жигулям"  и,
нагнувшись, стал  что-то  говорить  близнецам,  показывая  рукой  в сторону
моечной. Две одинаковые темноволосые головки разом повернулись  к  нему.  И
выражение у них на лицах одинаковое.
     - ,Зуб болит? - сочувственно спросил Гайдышева Сорока.
     - Чего это он должен болеть? - опешил Ленька.
     - А я думал, зуб схватило, - глядя ему в лицо, сказал Сорока.  - Хотел
помочь тебе от него избавиться...
     - Ну,  чего  пристал?  -  визгливо  крикнул  Гайдышев,  явно  стараясь
привлечь внимание проходящих мимо рабочих. - И еще грозится!..
     Те, равнодушно взглянув на них, прошли мимо, и Ленька сразу умолк.  Из
оттопыренного кармана  его  спецовки  торчала  длинная  блестящая отвертка.
Ленькины пальцы прикоснулись к ней,  и в этот момент глаза их  встретились.
Пальцы отдернулись, будто отвертка была раскаленная.
     - Береги зубы,  Гайдышев...  - миролюбиво посоветовал Сорока  и  пошел
дальше. Уже  взявшись  за ручку двери,  он услышал,  как парень в рубашке с
кнопками обрадованно закричал:
     - Леня! Шеф, а я тебя по всей территории ищу...
     Гайдышев направился к нему.
     Раздался резкий продолжительный сигнал:  это одна из девушек нажала на
клаксон. Близнецам надоело сидеть в кабине.


     Гайдышев помог  парню без очереди проскочить на мойку.  Примерно через
час после обеденного перерыва светлые "Жигули", на этот раз в порядке живой
очереди, зарулили в бокс диагностики,  где работал Сорока.  Володи Кузьмина
сегодня не было,  его вызвали в  военкомат.  Но  Сорока  уже  освоил  новую
специальность и  справлялся  с  работой без помощи электромеханика.  Стоя в
глубине бокса, он показал руками, чтобы водитель заезжал. Тот кивнул, резко
взял с места,  потом сбросил газ:  мотор заглох, и машина откатилась назад.
Сорока про себя улыбнулся:  это случается почти со всеми.  Дело в том,  что
надо заезжать  в  бокс  медленно,  стараясь  попасть колесами в специальные
углубления, в которых вращаются рубчатые резиновые ролики.  При  их  помощи
проверяются передние  и  задние тормоза.  Но водители,  подъезжая к выемке,
машинально убирают газ - и мотор глохнет.
     Когда парень  поставил  машину  на место,  Сорока попросил его открыть
капот. Прикрепив провода приборов к распределителю  зажигания,  к  свече  и
аккумулятору, велел нажать на акселератор. Стрелка на приборе отклонилась в
сторону. Парень  не  ошибся:  зажигание  на   несколько   градусов   сбито.
Отрегулировав его по прибору, попросил включить вторую скорость, дать газ и
сильно нажать па тормозной рычаг. Тормоза были в порядке.
     Парень вылез  из  машины  и  через  плечо  Сороки стал заглядывать под
капот.
     - Двигун на холостом ходу барахлит,  - сказал парень.  - При остановке
на приборе красная лампочка загорается;  случается,  прямо перед светофором
глохнет.
     - Зимой трудно заводится,  бензина расходует больше нормы,  - прибавил
Сорока.
     - Точно!  - удивился парень и повнимательнее на него посмотрел.  -  Вы
давно здесь  работаете?  Раньше  я  вас  не видел.  Тут Кузьмин колдовал...
Мастерюга!
     Сорока нагнулся над мотором,  пощупал пальцем под карбюратором:  так и
есть, отломалась выводная трубка!
     Сорока объяснил парню, в чем загвоздка, и достал из ящика трубку. Пока
он привинчивал ее на  место,  в  цех  пришли  близнецы  и  с  обеих  сторон
атаковали Глеба  -  так  звали владельца "Жигулей":  мол,  зачем он их сюда
привез, как будто не мог без них машину починить? В общем, им надоело и они
уходят...
     Глеб, косясь на Сороку - он вроде тоже  начал  его  узнавать,  -  стал
говорить,  что вот сейчас товарищ проверит еще аккумулятор - и они поедут в
"Олень", у него знакомый официант Володя, который все может...
     Так они пререкались,  пока Сорока возился с трубкой,  низко нагнувшись
над мотором.  Когда он разогнулся, близнецы с явным интересом принялись его
разглядывать, да  и  язычки  сразу  прикусили.  Сороке  хотелось  совсем не
обращать ни них внимания, но, помимо воли, он то и дело оборачивался к ним.
Не каждый   день   увидишь   близнецов!  Причем  симпатичных  и  совершенно
одинаковых. Он подумал,  что их,  наверное, и родная мать не различает. Обе
высокие, стройные,   они   безусловно   производили  впечатление.  У  этого
прощелыги Глеба, видать, губа не дура...
     - Оля.
     - Аня,  - по очереди назвали себя девушки.  Тут же перешли с места  на
место, и Сорока ни за что бы не угадал,  кто из них Оля,  а кто Аня.  Они и
одеты были  одинаково:  в  синих  рубашках,  коротких  расклешенных  юбках,
которые высоко открывали их необычайно длинные, стройные ноги.
     - Тимофей, - улыбнулся он.
     - У  вас тут столько приборов,  - сказала одна из сестер.  - И что они
показывают?
     - Мне  говорили,  что  опытные  мастера,  как  врачи,  по звуку мотора
определяют все "болезни" автомобиля, - прибавила вторая.
     Прямо наваждение какое-то!  И голоса у них одинаковые: тонкие н вместе
с тем чуть приглушенные.
     - Я умею немножко водить, - похвасталась первая.
     - Глеб,  не давайте ей руль,  - засмеялась вторая. - На Киевском шоссе
она чуть нас всех в кювет не опрокинула...
     - Можете выезжать,  - сказал Сорока,  захлопывая капот. Удар получился
чересчур сильным,  сестрички  замолчали  и одновременно посмотрели на него:
две пары одинаковых темно-карих глаз.
     - До свиданья, - вежливо кивнул Сорока девушкам.
     Одна из них - кажется,  Оля -  улыбнулась  и,  согнув  руку  в  локте,
приветственно пошевелила   пальцами.   Вторая   -   наверное,   из  чувства
противоречия, - придерживая короткую юбку, присела.
     Девушки вышли из бокса, и Глеб точным профессиональным движением сунул
Сороке в карман трешницу,  покровительственно похлопал по плечу и  полез  в
кабину, но Сорока задержал его.  Глеб недоуменно задрал вверх круглое лицо.
     - Мало, старик?
     - Деньги тебе пригодятся в "Олене", - сказал Сорока, возвращая трешку.
- Где наряд?
     - Послушай,  друг...  - развел руками Глеб - дескать, что за ерунда. -
Возьми пятерку. Кому эта дурацкая квитанция нужна? Мне ребята всегда...
     - Выгони из бокса машину,  - сдерживая раздражение,  сказал Сорока.  -
Сходи в контору и выпиши квитанцию на диагностику и  карбюраторную  трубку.
Знал бы, что у тебя нет наряда, и на стенд не поставил бы.
     Глеб в сердцах так хлопнул дверцей,  что гул пошел по боксу,  и  резко
подал машину назад.
     - Следующий,  - посмеиваясь про себя,  пригласил Сорока. Он видел, как
Глеб вышел  из  машины,  на  ходу  что-то сказал девушкам и пошел в холл на
первом этаже,  где находился стол заказов.  Вернулся он не скоро,  пришлось
постоять в   очереди.   На   лице  откровенное  презрение.  Молча  протянул
квитанцию, где была проставлена сумма: два рубля восемьдесят копеек. Сорока
выпрямился -  он  выворачивал  свечу из блока цилиндров,  - взял квитанцию,
расписался.
     - Видал  я  болванов,  но таких!..  - проворчал Глеб и уже повернулся,
чтобы уйти, но Сорока ухватил его за рукав, приблизил к себе и положил руку
на плечо: Глеб, багровея, стал приседать на корточки.
     - Что ты сказал?  - все  сильнее  сжимая  его  жирное  плечо,  спросил
Сорока.
     - Извини...  - прошептал Глеб. Лицо его побледнело, губы скривились от
боли.
     - Советую быть осторожнее в выражениях, - сказал Сорока. - Счастливого
пути!
     Глеб пулей вылетел из бокса. Сейчас он не казался таким самоуверенным,
как вначале,  когда  лихо  подкатил к боксу и,  пританцовывая,  беседовал с
близнецами. Он был ошарашен и растерян.
     Все это   произошло   так  быстро,  что  сидевший  за  рулем  владелец
"Москвича", который обслуживал Сорока,  ничего не  понял.  К  машине  Глеба
подошел Гайдышев.  О  чем  они  говорили,  отсюда было не слышно,  но можно
догадаться, что Глеб изливал  свое  негодование  Гайдышеву.  Тот  понимающе
кивал головой и, по-видимому, поддакивал, соглашаясь с  Глебом.
     Сорока улыбнулся и, взглянув на хозяина "Москвича", скомандовал:
     - Включите первую скорость!


     Несколько дней   спустя,   выйдя   из    автобуса    на    пересечении
Кондратьевского и  Металлистов,  Сорока  по  привычке завернул к дому Нины.
Прошелся раз мимо парадной, второй...
     Внизу щелкнул  лифт,  и  Сорока  вдруг  решил,  что сейчас распахнется
тяжелая створка высокой двери и выйдет Нина с Найдой на поводке...
     Дверь распахнулся  - и вышла маленькая сгорбленная старушка с авоськой
в руке. Не глядя по сторонам, она засеменила в сторону гастронома.
     Сорока уже вышел на Кондратьевский,  когда заметил, как на Металлистов
повернули со  стороны  "Гиганта"  "Жигули"  цвета  слоновой  кости.  Машина
остановилась сразу за домом, где жила Нина.
     Сорока так и замер у газетного киоска,  не спуская глаз  с  машины.  И
предчувствие не обмануло его:  оттуда вышла Нина...  "Ну, Глеб! - подивился
Сорока. - Феноменальный парень!  Уже и тут успел..." Машину Глеба ом  сразу
узнал по цвету и номеру, который почему-то запомнился.
     Еще больше он был потрясен, когда из "Жигулей" вслед за Ниной выбрался
Длинный Боб! Он взял девушку под руку и подвел к тополю, возле которого они
и остановились.  Боб что-то говорил ей,  потом нагнулся и поцеловал,  после
чего снова направился к машине.  А Нина стояла под деревом и смотрела,  как
разворачиваются "Жигули". Подняв руку, улыбаясь, она помахала.
     Сорока спрятался за киоском,  когда они проехали мимо.  За рулем сидел
Глеб, а рядом с ним Садовский. Смеясь, он что-то говорил приятелю.
     Вот наконец  и встретил Сорока Нину...  Но подойти к ней - она все еще
стояла под тополем - ему не захотелось...

                               Глава девятая

     Алена протирала вазу,  когда Сережа  пришел  из  школы  и  слишком  уж
поспешно проскользнул  в  свою  комнату,  даже  дверь  притворил  за собой.
Последнее время с ним творится что-то странное:  стал молчалив,  задумчив и
даже аппетит пропал. Раньше, бывало, после школы и минуты не может посидеть
дома, пообедает - и на улицу,  а теперь часами валяется на скрипучем диване
и, наморщив  лоб,  изучает потолок.  Алена как-то попыталась вызвать его на
откровенный разговор,  но Сережа не поддержал,  сразу замкнулся  в  себе  и
отвечал односложно:  "да"  или "нет".  А когда у человека такое настроение,
лучше его не трогать.  Может  быть,  влюбился?  Ростом  догоняет  отца,  на
верхней губе  уже темный пушок.  Как-то весной она видела его у мороженицы,
что рядом с кинотеатром "Луч",  с какой-то высоченной  блондинкой  в  белых
кедах и спортивных брюках. Сразу видно, что баскетболистка. И Сережа в этом
году всерьез увлекся баскетболом:  купил спортивную форму,  кеды,  по утрам
стал прилежно делать зарядку...  Алена в тот раз свернула в переулок, чтобы
не встретиться с ним.  Не захотела брата смущать. А вид у него был смешной:
порозовевший, с  торчащим хохлом на затылке,  на губах незнакомая улыбка...
Дома он так никогда не улыбался.
     Дед, радостно  встретивший  в  прихожей Сережу,  обиделся,  что тот не
обратил на него внимания.  Постоял на коврике,  глядя на захлопнувшуюся  за
молодым хозяином дверь, подошел к ней и попытался носом и лапой открыть, но
дверь не поддалась.  Дед обиженно гавкнул и,  наклонив голову, прислушался.
Сережа не  встал  с  дивана и не подошел к двери.  Вздохнув,  Дед улегся на
пороге. Он понял, что Сережа не в духе. Такие вещи собаки всегда чувствуют.
     К Алене  тоже лучше не соваться:  когда она убирает комнаты,  нужно от
нее подальше держаться.  И Дед, поднявшись с пола, ушел на кухню и забрался
под стол. Здесь сейчас самое спокойное место.
     Квартира у Большаковых  трехкомнатная,  с  высокими  потолками.  Самую
просторную комнату  занимал отец.  В угловой комнате находилась Алена,  а в
самой маленькой,  что примыкала к кухне,  - Сережа. В этой комнатке никогда
порядка не было:  книги валялись на столе, на подоконнике, на полу, плед на
диване всегда скручен,  гантели он ухитрялся оставлять в самом неподходящем
месте: зайдешь в комнату - и обязательно на них наткнешься.  Кеды почему-то
не ставил в прихожей, где хранилась обувь, а подвешивал на белых шнурках на
ручку двери.
     Квартиру Алена содержала в чистоте и порядке.  Каждую субботу затевала
генеральную уборку:  смахивала пыль с вещей, пылесосила, натирала паркетные
полы.  Впрочем, эту, самую неприятную, операцию поручала Сереже. Тот ставил
пластинку и  с  щеткой  на  ноге начинал приплясывать на скользком полу под
быструю музыку.
     Больше всего  Алена  не  любила  убирать  в  большой комнате.  Отец не
терпел, когда переставляли его вещи,  трогали бумаги,  чертежи,  -  в  этом
отношении он  и  Сережа  были  одинаковы.  На книжных полках всякие древние
окаменелости (повреди хоть одну - целая трагедия). А на этих окаменелостях,
глиняных черепках,  топорах  и  наконечниках  больше всего собиралось пыли.
Отец говорил,  что  пыль  не  помеха  всем  этим  экспонатам,   тысячелетия
пролежавшим в  земле.  Оботри  их,  покрой  лаком  -  и  они  утратят  свою
историческую ценность, превратятся в обычные безделушки...
     Закончив уборку  в комнате отца,  Алена ногой толкнула дверь в комнату
брата (в руках у нее были метелка и совок) и увидела,  как Сережа  отпрянул
от своего стола, на котором блестело круглое зеркало на подставке.
     - Могла бы и постучать,  - недовольно пробурчал брат.  Сегодня он явно
не в  духе.  И  лицо  чего-то  отворачивает в сторону.  Наверное,  со своей
баскетболисткой поссорился...
     - Извините,  сеньор,  мне сегодня не до этикета, - язвительно ответила
Алена... да так и замерла на пороге с метелкой в  одной  руке  и  совком  в
другой.
     - Кто это тебя, Сережа? - изумленно спросила она.
     Под глазом  у  братишки красовался синяк самой первой свежести.  И его
обычно розовощекое  добродушное  лицо  сейчас  выглядело  зловещим.   Вдвое
уменьшившийся правый глаз выглядывал из узкой щелки красным угольком.
     - Никто, - сказал Сережа. - Сам.
     Как всегда, скажешь правду - не поверят!
     - Ты ведь у нас пай-мальчик и мухи-то не обидишь!
     Братишка подозрительно  взглянул на нее.  Сейчас он походил на коалу -
смешного австралийского зверька, напоминающего медвежонка. У того тоже были
разноцветные круги под глазами.  Его показывали по телевизору в передаче "В
мире животных".
     - По-твоему, я трус?
     - Ты просто мирный человек и, по-моему, никогда раньше не дрался.
     - Много ты знаешь... - хмыкнул Сережа.
     - В этом, конечно, девочка замешана? - улыбнулась Алена.
     - Какая девочка?
     - Высокая такая,  с тебя ростом...  В белых кедах и спортивных брюках.
Наверное, она баскетболистка?
     Сережа озадаченно посмотрел на сестру.
     - Откуда ты ее знаешь? - удивился он.
     - За хорошую девушку пострадать не так уж обидно, - сказала Алена.
     - Девушка  тут  ни при чем,  - сказал Сережа и отвернулся.  Зеркало он
поставил на полку.
     - Иди на кухню, Аника-воин, обед на плите, - распорядилась сестра. - Я
пока уберу у тебя в комнате.
     Сережа ел   холодным   суп  (подогревать  не  захотелось)  и  горестно
размышлял: как же он пойдет завтра в школу с таким фингалом?..
     Еще утром  ни  одному  из  них и в голову бы не могло прийти,  что они
после уроков крупно поссорятся.
     Они вместе возвращались из школы. Андрей Песков пониже Сережи, но зато
поплотнее. Еще в шестом классе они вместе хотели записаться в секцию бокса,
но потом  Сережа  раздумал.  В спортивном зале он познакомился с девчонкой,
которая занималась баскетболом,  и тоже записался в эту секцию.  Правда, до
этого года  посещал  ее  нерегулярно.  Наверное,  поэтому  его никогда и не
включали в основной состав сборной школы.  Он считался запасным. И только в
этом году он по-настоящему увлекся баскетболом.  И даже два раза заменял на
ответственных играх центрового.  А Песков упорно тренировался на ринге.  На
последних районных юношеских  соревнованиях в личном первенстве Андрей даже
завоевал призовое место.
     Кажется, Андрей первый начал разговор о девчонках.  А говорил он о них
всегда презрительным тоном.  Он никогда ни с одной девчонкой  не  дружил  и
считал, что  тратить  время  на  глупые  ухаживания - самое последнее дело.
Спорт - вот  что  главное  в  жизни  настоящего  мужч