,
после девяти,  но Сорока отказался,  пообещав обязательно прийти  к  ним  в
ближайшую субботу.  Он  уже  взялся  за  ручку  дверцы,  чтобы  вылезти  из
маленькой, тесной машины,  в которой стало жарко и душно,  но тут  заметил,
как Нина  толкнула Гарика в бок и пристально посмотрела ему в глаза.  У них
было какое-то дело к нему, но они не решались начать.
     - Выкладывайте,   -   пришел  им  на  помощь  Сорока,  -  без  этой...
дипломатии.
     Гарик кивнул: дескать, выйдем...
     Сорока попрощался  с  Ниной  и  первым  выбрался  из  "Запорожца".  Он
заметил, что в крупных Нининых глазах тревога,  словно она боялась,  что ее
милый муж сейчас все дело испортит...
     Они уже  подошли к дверям цеха,  а Гарик все молчал,  напряженно морща
лоб.
     Иногда он сбоку коротко  взглядывал на Сороку и тут же отводил глаза в
сторону. Один раз даже беспомощно оглянулся на машину,  в которой  осталась
Нина, будто собирался позвать ее на подмогу.
     - Какая вас муха укусила?  -  рассердился  Сорока,  не  любивший  игру
втемную. - Денег в долг, что ли, хочешь попросить?
     - Наоборот, - обрадовался Гарик. - Хочу тебе деньги отдать...
     - Разве ты мне должен? - удивился Сорока.
     - Когда я был,  как ты...  то есть не женат,  - путано стал  объяснять
Гарик. - Мы были... ну как это?.. Равными компаньонами.
     - Компаньонами? - вытаращился на него Сорока.
     - Не перебивай ты меня! - вдруг рассердился Гарик.  - Короче говоря, я
один на машине езжу, а ты с лета и за руль не садился... Ну вот, мы с Ниной
и решили,  что  лучше тебе вернуть деньги,  которые ты дал на покупку...  -
Гарик поспешно вытащил из кармана пачку денег  и  протянул  Сороке.  -  Тут
половина, - пояснил он. - Весной верну остальные.
     - Дурак, спрячь деньги, - негромко, но внушительно произнес Сорока.  -
Они тебе сейчас нужнее.
     - Все равно когда-то отдавать,  - пробормотал Гарик.  Он действительно
чувствовал себя дураком. - Нина говорит...
     - Ну,  раз Нина говорит,  тогда давай,  - улыбнулся  Сорока,  принимая
деньги. - Это хорошо, что ты жену слушаешься...
     - Ну чего ты издеваешься? - укоризненно взглянул на него Гарик. - Нина
тебя так хорошо не знает, как я... Ты ведь такой, можешь и оскорбиться...
     - За что?
     - Ну мало ли,  - замялся Гарик.  - Я ведь считаю,  что эта машина наша
общая...
     - А Нина думает по-другому, - сказал Сорока. - И правильно думает. Это
машина ваша, и нечего, дорогой мой, терзаться... Все правильно.
     - Когда тебе понадобится телега, только скажи, - повеселел Гарик.
     - Скажу-скажу...  -  рассмеялся  Сорока,  подумав,  что  вряд  ли  ему
когда-нибудь потребуется "Запорожец". Он тогда еще и не подозревал, как эта
маленькая юркая машинка очень скоро крепко выручит его...
     - Так придешь в субботу? - недоверчиво посмотрел на него Гарик.
     - На жареную утку-то с картошкой?  - улыбнулся Сорока.  -  Обязательно
приду! Твоя Нина отличная хозяйка.
     - Ты еще не знаешь,  какие она пельмени делает... - расплылся в улыбке
Гарик. - Обалдеть можно!
     - Я уже обалдел,  - пошутил  Сорока,  но  Гарик  не  понял  шутки.  Он
уставился на друга.
     - Тебе не понравилось у нас?
     - С  чего  ты  взял?  - Сорока крепко стиснул его ладонь,  повернулся,
чтобы уйти, но Гарик задержал.
     - Послушай,  у меня такое ощущение, будто я поглупел после женитьбы...
- начал он.
     - Не поглупел,  а опупел, как говорили у нас в детдоме... - рассмеялся
Сорока.
     - Честно  говоря,  иногда себя чувствую дураком...  Вроде бы все так и
вместе с тем не так...
     - Ты  еще  не  почувствовал  себя  по-настоящему женатым человеком,  -
стараясь его не обидеть, сказал Сорока. - Ничего, скоро почувствуешь...
     - Чужой  я  там,  -  сказал  Гарик,  не отпуская его руки.  Сорока уже
несколько раз пытался вытащить ладонь, но тот не давал. - Да и они для меня
чужие... Нина  говорит:  "Называй их папа и мама..." Я этих слов-то никогда
не произносил...
     - Ну и не произноси!
     - Им не понять,  что мы с тобой  не  умеем  произносить  эти  слова...
Папа... мама...  А  если я их забыл?  С тех самых пор,  как у меня не стало
папы и... мамы?
     - Вот  еще  проблема!  -  стал сердиться Сорока.  - Поступай так,  как
находишь нужным. И слушай себя, а не Нину.
     - Я  очень  люблю  ее,  и  родители  хорошие  люди,  но  что-то  меня,
понимаешь, мучает.
     - Не понимаю, - сказал Сорока, на этот раз покривив душой.  Он наконец
понял, что происходит с его другом,  но объяснить ему этого сейчас не  смог
бы. Да  этого  и  не  надо  было  делать:  Гарик  не  дурак  и  сам во всем
разберется. Они детдомовцы и,  казалось бы,  в  такие  простые  слова,  как
"папа" и "мама", вкладывают свой особый, глубокий смысл...
     - Может,  зря я переехал к ним?  - делился своими сомнениями Гарик.  -
Надо было начинать новую жизнь самостоятельно.
     - Это верно, - скупо обронил Сорока.
     - Так  ведь  еще  не  поздно!  -  обрадовался Гарик.  - Снимем с Ниной
комнату - и...
     В этот момент раздался длительный визгливый сигнал.
     - Иди, - улыбнулся Сорока, - она тебя ждет.
     - А с другой стороны,  какого черта платить бешеные деньги за комнату,
когда нам ее родители  предоставили  бесплатную,  со  всеми  удобствами?  -
растерянно смотрел на него Гарик.
     - Ты постой,  добрый молодец,  на перепутье:  налево пойдешь - направо
пойдешь... А я побежал! Работа стоит!
     - Так куда мне идти-то: налево или направо? - крикнул ему вслед Гарик,
на лице его не было даже улыбки.
     - А ты подумай!  - уже в дверях цеха обернулся Сорока.  - Есть ведь  и
еще одна дорога - это прямо!
     - Прямо...  - пробормотал Гарик.  - А прямых дорог,  друг  Сорока,  не
бывает!.. -  Засунув  руки  в карманы куртки,  он,  хмуря брови,  зашагал к
машине, которая снова испустили продолжительный вопль.
     - Ну,  что ты такой грустный?  - улыбнулась Нина.  - Твой гордый друг,
конечно, деньги не взял.
     - Взял, - ответил Гарик, усаживаясь за руль.
     - Что он хоть сказал-то?
     - Говорит, что после женитьбы я поглупел... Вернее - опупел.
     - Опупел? - удивилась Нина. - Что он имел в виду?
     - Именно то, что сказал. Сорока никогда не темнит.
     - Холостые друзья всегда плохо влияют на женатых, - заметила Нина.
     Нина откинулась  на  спинку  сиденья  и задумалась.  Гарик старательно
объехал большую лужу, разлившуюся посередине дороги, и выехал на прямую.  У
трамвайных путей им пришлось остановиться и пропустить трамвай.
     - Сорока,  Сорока...  - сказала Нина.  - А своя голова у тебя есть  на
плечах?
     - Он мой единственный и настоящий друг!  - разозлился  Гарик  и  резко
затормозил перед выездом на Приморское шоссе.
     - А я? - совсем тихо произнесла Нина.
     - Ты? - бросил он косой взгляд на нее. - Ты - жена.
     - Я обижусь, Гарик, - сказала Нина.  - Плохи наши с тобой дела, если я
не друг тебе.
     - Друг, друг, - уступил Гарик и даже улыбнулся.
     - Ты был один,  - продолжала Нина.  - А теперь нас двое... - И, сделав
паузу, со значением прибавила:  - А когда-нибудь будет и  трое...  Кого  ты
хочешь: мальчика или девочку?
     Гарик вертел головой, выглядывая, свободно ли шоссе, наконец дал газ и
вывернул на правую сторону. Их тут же обогнал грохочущий самосвал.
     - И мальчика и девочку,  - беспечно откликнулся он.  - А  лучше  всего
тройню!
     - Какой ты еще дурачок! - улыбнулась Нина и, посерьезнев, потребовала:
- А теперь извинись!  И постарайся впредь держать себя в руках.  Кричать на
любимую женщину...
     Он нагнулся к ней,  поцеловал в щеку и резко отстранился,  вглядываясь
вперед.  Навстречу приближалась желтая "Волга" с двумя динамиками на крыше.
В кабине  какие-то  блестящие приборы,  чующие за версту нарушителей правил
уличного движения.
     - Куда  теперь?  -  спросил  Гарик  и  усмехнулся  про  себя:  он  уже
спрашивает Нину, куда ему ехать...
     - На  Садовую,  милый,  -  распорядилась  она.  -  Я попросила ребят с
приемки подобрать тебе хороший костюм.
     - Сдается мне,  Нинка,  что мы с тобой становимся мещанами,  - покачал
головой Гарик.
     - Хорошо, милый, поехали домой, - спокойно сказала Нина.
     - В субботний день торчать дома.,.  - заколебался Гарик.  -  Вообще-то
стоит взглянуть  на костюм...  В театр не в чем пойти.  А деньги?  У нас до
получки остался четвертак...
     - Пусть тебя это не беспокоит, - сказала Нина.
     - Опять у родителей? - поморщился Гарик. - В долг без отдачи?
     - И это пусть тебя не волнует, - улыбнулась Нина.
     - А меня это волнует, - сдерживаясь, чтобы снова не накричать на жену,
заявил Гарик. - Не могу я, Нинка, быть бедным родственником и жить за чужой
счет! Я действительно опупел, что согласился жить у вас. Хотим мы этого или
нет, но  мы  зависимы,  понимаешь,  за-ви-си-мы!  Вот  что,  к  черту  твою
комиссионку! Поехали искать комнату. Сейчас же, немедленно!..
     Пока он все это говорил, Нина с любопытством смотрела на него; сначала
лицо ее было серьезным, затем на губах появилась улыбка.
     - Но за комнату нужно каждый месяц платить, - напомнила она.
     - Мы с тобой не так уж мало зарабатываем, - ответил он. - А с костюмом
можно подождать. Я в театре раз в год бываю.
     - Ты не спросил, сколько раз я бываю в театре...
     - Едем на площадь Мира, там сдают комнаты, - твердо сказал Гарик.
     - Ты мой повелитель, тебе видней, - сказала Нина, продолжая улыбаться:
Апраксин двор, где комиссионка, совсем рядом с площадью Мира...

                          Глава двадцать восьмая

     Неделю спустя Гарик снова объявился на станции.  На этот раз один, без
Нины.
     - Еле доехал до тебя, - сообщил он. - Тормоза совсем не держат.  Вчера
на Литейном  чуть  не  поцеловался  с  таксером...  Жму-жму,  а  тормоз  не
срабатывает. Посмотри: что за чертовщина?
     Наверное, на лице Сороки отразилось  все  то,  что  он  в  эту  минуту
подумал, потому что Гарик, вздохнув, сказал:
     - Я понимаю,  у тебя очередь и все такое...  Поеду на другую  станцию,
может, повезет, до вечера проскочу...
     - Загоняй в цех, - сказал Сорока, повернулся и пошел открывать ворота.
     В первый  раз  он  нарушил свое правило и поставил на подъемник машину
приятеля. И хотя никто из слесарей не обратил внимания на старшего смены, у
него даже  уши  горели от стыда.  Но и прогнать Гарика он не мог,  это было
выше его сил. И потом нынче Гарик сам на себя не похож, какой-то вид у него
пришибленный...
     Они вдвоем проверили тормозную систему и  обнаружили,  что  почти  вся
гидротормозная жидкость вытекла: полетел шток главного тормозного цилиндра.
Сорока сбегал на склад и,  к счастью,  нашел у запасливого кладовщика чудом
сохранившуюся редкую деталь.
     Помогая Сороке устанавливать новый  цилиндр  и  прокачивать  тормозную
систему,  Гарик рассказал, как он поссорился со своими "чудными стариками".
Дело в том,  что Гарик все же снял комнату и два дня назад перебрался  туда
вместе с   Ниной...   Кстати,   сегодня   приглашает  Сороку  с  Аленой  на
новоселье... Никакие возражения не принимаются!.. Нинины родители отнеслись
к переезду  с  неодобрением,  но  ссора произошла по другому поводу:  Гарик
решил не уходить с Кировского завода.  Его избрали в цехком,  да  и  вообще
отношение к нему очень хорошее.  Тот деляга-мастер ушел на пенсию, а Славка
Шорохов, назначенный на его место, отличный парень, так что никакого резона
уходить с  завода не было.  И потом два года,  привык...  Тут тесть и пошел
метать икру!  Мол,  я  такое  место  для  тебя  нашел,  с  нужными   людьми
договорился, а ты - задний ход! Глядя на него, и теща завелась...
     - А Нина? - поинтересовался Сорока.
     - Нинка  меня  удивила!  -  Впервые на сумрачном лице Гарика появилась
улыбка. - Она встала на мою сторону,  хотя я и видел,  что ей все это не по
нутру. Еще  бы:  со всего-то готовенького в коммуналку,  где сортир и ванна
общие, а на кухне три плиты и одна раковина...
     - Прямо княгиня Трубецкая! - заметил Сорока, включая подъемник.
     - Трубецкая? - недоуменно взглянул на него Гарик.
     - Садись  за  руль  и  по  моей команде нажимай на тормозной рычаг,  -
скомандовал Сорока.
     Гарик поспешно  забрался в кабину медленно поднимающейся вверх машины.
По команде Сороки он то нажимал, то отпускал тормозную педаль.
     - Держит? - спросил Сорока, задирая вверх голову.
     Гарик кивнул,  а когда "Запорожец" вместе с ним  стал  опускаться  под
аккомпанемент гудящего подъемника, высусунувшись из кабины, спросил:
     - К чему ты княгиню приплел?
     - Героическая  женщина,  которая  вслед  за  своим  мужем-декабристом,
бросив богатство и дворцы,  поехала на перекладных  к  нему  на  каторгу  в
Сибирь.
     - Ну, у тебя и сравнения! - покачал головой Гарик.
     - С милым рай и в шалаше,  - рассмеялся Сорока.  - Радуйся,  чудак,  -
значит, жена тебя любит!..
     В цех  прибежала  Наташа  Ольгина  и  позвала  его к телефону.  Сорока
удивился: ему еще никто не звонил на работу. Он и телефона-то своего никому
не давал.
     - Приятный девичий голос, - сообщила Наташа.
     Звонила Алена.    Приглушенным    голосом,   в   котором   прорывалась
взволнованность, она  попросила,  чтобы  он  срочно  приехал  в   институт;
объяснять, к чему такая поспешность,  не стала.  В трубку слышались голоса,
скрип дверей и еще какие-то непонятные  звуки.  Очевидно,  она  звонила  из
проходной института.
     - Я буду через полчаса,  - коротко ответил Сорока,  тоже не вдаваясь в
подробности. Он  понял:  если  уж Алена узнала телефон и позвонила сюда,  -
значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.
     Сказав мастеру,  что  ему  нужно  срочно в город,  Сорока велел Гарику
выезжать из цеха и ждать его во дворе.  Быстро переоделся в раздевалке,  и,
не умываясь, выскочил из проходной.  На улице еще было светло. Мелкий сухой
снежок не спеша падал с неба.  Большая  лужа  посередине  дороги  покрылась
пузырчатой коричневой коркой льда. По краям образовалась многослойная белая
наледь. По льду не спеша разгуливали голуби.  Тонкие кривоватые лапки у них
были красные, будто обмороженные.
     - Дай ключи, - подойдя к Гарику, протянул руку Сорока.
     Взглянув на  его озабоченное лицо,  тот без звука отдал ключи.  И лишь
когда уселись в машину, предупредил:
     - Иногда  заедает  вторая  скорость.  Прямо  с первой перескакивает на
третью.
     - Что же раньше не сказал? - спросил Сорока.
     - Ты и так...  героический поступок совершил: пропустил меня в цех без
очереди...
     Пожалуй, и лучше,  что он не полез в коробку передач,  тогда бы машина
провисела на подъемнике еще с час, не меньше.
     - Куда мы едем? - поинтересовался Гарик.
     - Пока к Марсову полю... - ответил Сорока.
     - Заберем Алену - и к нам, на Литейный? - оживился Гарик.
     Сорока промолчал: что будет дальше, он пока не знал...
     А дальше события стали развиваться так стремительно,  что было  не  до
разговоров...
     Спустившись с Кировского моста и объехав  вокруг памятника Суворову на
Марсовом поле,  Сорока  подкатил  к  парадной института.  Его первая ошибка
была, что он,  не осмотревшись,  выскочил из машины и влетел  в  вестибюль.
Студентки удивленно оглядывались на него, уступая дорогу. В вестибюле Алены
не было.  Он снова  выбежал  на  улицу  и  только  сейчас  заметил  впереди
"Запорожца" знакомые  "Жигули",  принадлежащие Глебу.  У распахнутой дверцы
стояли Борис и Алена.  По тому,  как он яростно жестикулировал сразу обеими
руками, а  она  ему  отвечала,  видно было,  что у них происходит серьезный
разговор на повышенных тонах. И здесь Сорока допустил вторую ошибку: вместо
того чтобы сразу броситься к машине, он стоял на тротуаре и смотрел на них.
Падал снег,  и меховая шапочка на голове  Алены  побелела.  Вздернув  вверх
голову, девушка что-то говорила Борису, опершемуся на капот. Гарик не видел
их, он смотрел на задумавшегося Сороку и ничего не понимал.  Где же  Алена?
И, лишь  проследив за взглядом приятеля,  заметил "Жигули" и стоявших рядом
Алену и Бориса. Гарик присвистнул и стал ожидать дальнейших событий. Больше
ему ничего не оставалось делать.
     Со стороны в этой картине ничего угрожающего не было,  и  Сорока  пока
тоже не знал,  что ему делать:  подойти к ним или дождаться,  когда Длинный
Боб уедет?  Может быть,  у них сейчас такой разговор,  что его  присутствие
совсем нежелательно.
     И третья ошибка Сороки - это то,  что он смотрел только на  них  и  ни
разу не взглянул на машину...
     Борис что-то сказал девушке,  потом махнул рукой и с  силой  захлопнул
дверцу, но  тут  же  снова  открыл,  явно приглашая ее занять место рядом с
водителем. Алена отрицательно покачала  головой.  И  в  тот  момент,  когда
Борис, согнувшись, нырнул в кабину, стремительно распахнулась дверца салона
и оттуда высунулась чья-то рука.  Эта рука бесцеремонно обхватила Алену  за
талию и  силой  втащила  в  машину.  Почти одновременно сухо выстрелили обе
дверцы - передняя и  задняя.  "Жигули"  рванули  с  места  и  понеслись  по
набережной.
     Чертыхнувшись, Сорока вскочил в  машину,  включил  двигатель  и  резко
тронул с места. На второй скорости в коробке передач угрожающе заскрежетало
- и мотор заглох.  Сорока готов был завыть от досады:  он совсем забыл, что
Гарик предупреждал его насчет второй передачи...
     - Давай я сяду за руль? - предложил Гарик.
     - Можно сразу с первой на третью? - спросил Сорока.
     - А что же делать?  - усмехнулся Гарик.  - Врубай хоть четвертую, а мы
их все равно не догоним... Это же "Жигули".
     Сорока ничего не ответил. С этого момента он будто окаменел: не мигая,
смотрел прямо  перед  собой,  машинально включал и переключал скорости,  не
допуская больше ошибок.  "Жигули"  цвета  слоновой  кости  мелькали  далеко
впереди. Интересно,  Садовский  свернет  направо  на  Литейный проспект или
нырнет под мост?
     "Жигули" скрылись  под  мостом.  На набережной Боб развернется и снова
поедет к Кировскому мосту,  а оттуда,  очевидно, попытается ближайшим путем
выбраться на Приморское шоссе. Главное, не потерять его из виду.
     - Мало ты ему подкинул на озере, - сказал Гарик.  - Нина рассказывала,
что он ходит за Аленой по пятам, беспрерывно звонит ей... Он было сунулся и
к Нине, но та его быстро отшила!
     - Бензина хватит? -  взглянув на отклонившуюся в сторону нуля стрелку,
спросил Сорока.
     - У меня полная канистра в багажнике, - успокоил Гарик.
     Сорока не ошибся:  "Жигули"  влились  в  поток  машин,  двигающихся  в
сторону Выборга.  Он больше не старался их нагнать,  наоборот,  держался на
расстоянии метров  двести.  Теперь  любой  их  маневр  ему  будет   заранее
известен, а  это  главное  в  погоне.  И  еще  у него преимущество:  они не
подозревают, что он у них  висит  на  хвосте,  как  говорят  в  детективных
фильмах...
     На Приморском шоссе Длинный Боб  сразу развил большую скорость и легко
обогнал одну за другой впереди идущие машины. Сорока тоже прибавил газу, но
догонять не стал. В этот день на шоссе не так уж много машин - дачный сезон
давно кончился, - и особенно мозолить им глаза не стоило.  Обычно на первом
же перекрестке после поворота с Каменного моста  дежурила  машина  ГАИ,  на
этот раз  ее  на  месте  не  оказалось.  Иначе  нарушителя  обязательно  бы
остановили. Он гнал на сто - сто десять километров.
     Сухой снег  летел  навстречу,  бесшумно  ударялся  в переднее стекло и
отскакивал, не прилипал,  так что дворники можно было  не  включать.  Шоссе
плавно огибало  берег Невы.  На обочинах стояли толстые деревья.  Кое-где в
гуще голых  ветвей  можно  было  заметить  просвечивающие  насквозь  ржавые
листья, которые почему-то не упали на землю.  Видно, собрались перезимовать
на деревьях. Среди ветвей чернели прутяные грачиные гнезда.
     - Повезли  на  дачу  Глеба,  -  сказал  Гарик.  -  Они  там  частенько
устраивают свои гулянки...