ядки, царящие на станции,  показались ему по меньшей  мере  странными...
Вернее, не  порядки,  а  отношение  некоторых  рабочих  к  своему  делу,  к
клиентам,  как называли здесь приезжающих на техобслуживание автолюбителей:
хочу - хорошо обслужу твою машину, хочу - спустя рукава... Многие владельцы
поскорее совали в руку слесарю рубль,  два,  трешку,  лишь бы добросовестно
обслужил его, упаси бог, какой винт или гайку не довернул!.. Когда Сороке в
первый раз сунули в замасленную ладонь смятый рубль,  он страшно  смутился,
потом разозлился  и  швырнул  деньги  клиенту  в лицо,  что того удивило до
крайности.
     - Новенький?  -  ничуть  не обидевшись,  добродушно спросил он,  пряча
деньги в карман. - Ничего, скоро привыкнешь...
     Однако Сорока  не  привык.  Свою работу он выполнял на совесть,  и это
почувствовали клиенты.  Надо сказать,  что сюда в основном приезжали одни и
те же. Теперь все норовили попасть к Сороке, как в парикмахерской к модному
мастеру. Это,  конечно,   злило   других   слесарей,   особенно   любителей
поживиться.  Рано или поздно столкновение должно было произойти, это Сорока
давно почувствовал.  Ленька Гандышев,  Миша Лунь,  работавшие с ним в одной
смене, сначала  пробовали  "просветить"  "деревенщину",  как  они  за глаза
называли Сороку,  что,  мол,  только дураки в наше  время  отказываются  от
денег. "Частники"  -  богатые  люди,  им  ничего не стоит кинуть пролетарию
лишний рубль-два.  Ведь никто у них  не  клянчит,  сами  дают...  Зачем  же
отказываться? Разве в ресторане официант откажется от чаевых? Или швейцар?
     - Ну и берите,  если вы не видите разницы между рабочим и швейцаром, -
отвечал им Сорока. - А мне зарплаты хватает.
     - А на что ты девчонку в ресторан поведешь?  - не отставал Миша.  - На
зарплату?
     - Это уж не твое дело, - обрывал разговор Сорока.
     Длинный Боб,  как  старший  смены,  не  вмешивался  в  эти распри,  он
по-прежнему был дружелюбен,  даже говорил расстроенному Сороке, что-де плюй
на все   и   береги   здоровье...  Но  Сорока  сам  был  свидетелем,  когда
рассвирепевший Гайдышев упрекнул Садовского, что он сам чуть ли не насильно
притащил в кабинет Томина этого деревенского олуха...
     На это ему Боб с улыбкой ответил:
     - А  ты  законченный  кретин,  Леня  Гайдышев!  Иди  заканчивай менять
смазку, вон клиент нервничает...
     Первая серьезная  стычка  произошла  ранней  весной,  когда на станции
техобслуживания наступили  горячие  деньки:   автолюбители   готовились   к
техосмотру, и отбою от них не было.  Во дворе выстраивались длинные очереди
машин. Слесари до минимума сократили время на  обслуживание.  Через  каждые
пятнадцать-двадцать минут  с подъемника слетала очередная машина.  Во дворе
ремонтников поджидали те клиенты,  которым нужно было  срочно  выправить  и
подкрасить крыло,  заменить реле стеклоочистителя или сносившуюся шарнирную
опору, посмотреть и отрегулировать  тормоза,  фары,  отремонтировать  замок
дверцы... Иные  слесари  даже  не обедали,  работая в перерыв.  Они и после
рабочего дня отправлялись  в  частные  гаражи  и  там  дотемна  возились  с
машинами. Как  говорил Боб,  сезон есть сезон и нужно срывать яблоко,  пока
оно спелое...
     Сорока не  принимал в этом ажиотаже никакого участия.  Когда кончалась
смена, он шел в душевую; мылся, переодевался и ехал на автобусе в институт.
Клиенты хватали его за рукав и просили, чтобы он взглянул на их машину, она
там, на дворе. Сорока вежливо объяснял, что его рабочий день закончился.
     - Я  заплачу!  -  изумленно  восклицал  клиент.  -  Ты что,  не хочешь
заработать? Там и дела-то на полчаса!
     - Приезжайте завтра на станцию. Пораньше.
     - Дорогой,  лишь на конец недели записывают...  А у  меня  послезавтра
техосмотр!
     Сорока пожимал плечами и уходил.  У них техосмотр,  а у него зачет  по
лесоводству...
     Он давно обратил внимание,  что Ленька Гайдышев  и  Миша  Лунь  -  они
работали на  соседнем  подъемнике  -  занимаются  жульничеством:  поднимают
машину и,  пока производят  замену  масла,  крепеж  и  шприцовку,  успевают
незаметно отвернуть  одну-две масленки,  а потом разыгрывается как по нотам
следующая сценка.
     Г а й д ы ш е в (безразличным голосом). У вас одной масленки нет.
     К л и е н т (растерянно). Как нет? Вроде была...
     Г а й д ы ш е в. У попа была собака.., Дело такое, на ходу отвернулась
и выпала. Это часто случается.
     К л и е н т. Как же без масленки?
     Г а й д ы ш е в (с намеком). Вещь, понимаете, дефицитная...
     К л и е н т (понизив голос). Может, найдется, а? Я это... заплачу!
     Г а й д ы ш е в (к Мише Луню).  Ребята, не найдется в загашнике лишней
масленки? Опять та же история... потерял товарищ!
     М и ш а (равнодушно). Что у нас, склад? Пускай в магазине покупает..,
     Г а й д ы ш е в (как бы про себя). Как же, в магазине купишь... Их там
с прошлого года не было.
     К л и е н т (вконец расстроенный).  Ребята,  поищите,  а? Как же я без
масленки?
     Г а й д ы ш е в (просительно, как бы из любви к клиенту).  Миш, а Миш,
погляди... Надо же человека выручить?
     Л у н е в  (отводя  хитрые  глаза и что-то  недовольно ворча под нос).
Последняя...
     К л и е н т (обрадованно). Сколько?
     Г а й д ы ш е в (равнодушно). Как обычно: рупь. У нас твердая такса.
     И счастливый  клиент,  как  правило неопытный,  получает за рубль свою
собственную масленку, которой в магазине красная цена двадцать пять копеек.
И еще  горячо  благодарит  чутких  слесарей за заботу,  проявленную к нему.
Бывает, ему за ту же цену всучивают еще  одну  масленку,  которых  полно  в
карманах у каждого слесаря.
     Когда подобная сцена повторилась на глазах у Сороки подряд в пятый или
шестой раз,  он  не  выдержал  и  отозвал Гайдышева в сторонку.  Тот нехотя
подошел.
     - Чего   тебе?   -   спросил  Ленька.  Был  он  в  черном  замасленном
комбинезоне, патлы спрятаны под беретом.  На  щеке  размазалось  коричневое
пятно.
     - Кончайте эту лавочку, - сказал Сорока. - Противно смотреть.
     Гайдышев замигал, сморщил нос, будто собираясь чихнуть, потом его губы
тронула кривая усмешка.
     - Тебе что, завидно?  Можешь взять на вооружение секрет нашей фирмы...
И за патент ничего не потребуем.
     - Должна  же  быть  у вас совесть?  - пытался бороться с его наглостью
Сорока. - Неужели перед ребятами не стыдно?
     - Ты делай свою работу, а  мы - свою. Ясно?
     - Грязная у тебя, Гайдышев, работа!
     - Капнешь   начальству?   -   Ленькины   маленькие  глаза  сузились  и
превратились в  две  колючие  щелки,  улыбка  исчезла,  а  пятно  на   щеке
уменьшилось, стало с пятак. - Беги, жлоб, стучи! Только ничего не докажешь:
не пойман - не вор!
     - Ладно, - пообещал Сороки. - Я поймаю тебя с поличным. За руку.
     Гайдышев вдруг широко улыбнулся,  засунул руку в  карман  комбинезона,
достал с десяток поблескивающих масленок и протянул Сороке:
     - Тебе на обзаведение... Золотой фонд!
     Сорока и  сам  не понял,  как это произошло:  рука его сама ударила по
раскрытой ладони Гайдышева - и маленькие масленки, взлетев вверх, защелкали
по цементному полу. Ленька стоял и все еще улыбался.
     - Чужим добром разбрасывается... - проворчал Миша Лунь и, бросив ключи
на верстак, стал подбирать масленки.
     - Откуда ты такой правильный взялся?  - дрожащим от ненависти  голосом
спросил Гайдышев.  Он  сжимал  и  разжимал  кулаки.  За  масленками даже не
нагнулся.
     - Ты меня сам сюда доставил...  на такси, - улыбнулся Сороки, понимая,
что малость переборщил с этими масленками.
     - Это была самая большая глупость в моей жизни,  - пробурчал Гайдышев.
- Мой тебе совет: сиди, как мышь под веником, и не шурши. Ясно?
     - Я тебя предупредил, - сказал Сорока и отошел.
     Гайдышев, то и дело отрываясь от работы,  о чем-то шептался  с  Лунем.
Тот бросал косые взгляды на Сороку,  но пока не задирался.  Впрочем, Сорока
не обращал на них внимания.  В этот день больше масленки не  вывертывались,
зато отношения с Мишей и Гайдышевым стали окончательно испорченными.  Борис
Садовский при этой сцене не присутствовал,  но он, конечно, поддержит своих
дружков. Но вот почему остальные ребята, которые честно работают и не тянут
руку за дармовым рублем,  делают вид,  что в цехе все благополучно? Правда,
на потоке  почти  одна  молодежь,  многие  еще допризывного возраста и сами
недавно пришли на станцию,  а Гайдышев,  Садовский,  Лунев уже по нескольку
лет здесь работают - так сказать, старожилы; мало того: почти все эти юноши
не один месяц поработали с ними в одной смене,  прошли у  них  выучку...  И
непонятно поведение  мастера Теребилова:  он вроде бы и не покрывает их,  а
вместе с тем позволяет делать в цехе все что хотят.
     Сорока трудно  сходился  с  людьми,  и,  наверное,  это  помешало  ему
сблизиться с другими слесарями на их потоке.  А те,  естественно,  тоже  не
набивались в друзья к замкнутому и резкому на язык новичку.
     Как-то утром, придя на работу, Сорока поставил "Жигули" на подъемник и
включил мотор.  Мотор затарахтел,  а машина осталась на месте. Подъемник не
работал. Каким-то образом из гидравлической системы вытекло все масло...
     В другой  раз  кто-то  в  резервуар  с  чистым  моторным маслом бросил
грязный фильтр,  обмотанный  ветошью.  Потом  из  запертой  тумбочки   стал
пропадать дорогостоящий  инструмент.  В  одну  из выплат из зарплаты Сороки
удержали половину.  Мастер Теребилов только  качал  головой,  когда  Сорока
просил выписать ему со склада необходимый для работы инструмент.  Возможно,
мастер и догадывался,  в чем дело,  но молчал.  Это был полнеющий лысоватый
человек с маленькими заплывшими глазками. Не спеша, переваливаясь, он ходил
по территории,  а за ним гуськом следовали  клиенты  с  нарядами  в  руках.
Мастер открывал   и  закрывал  ворота,  устанавливал  очередь  на  мойку  и
профилактику. На лице его всегда было  неудовольствие,  будто  все  ему  на
свете надоело: и клиенты, и автослесари, и машины.
     Гайдышев и Лунь делали вид,  что не замечают Сороку,  - правда, иногда
он ловил   их   косые,   насмешливые   взгляды.  Масленки  они  по-прежнему
вывинчивали, но делали это теперь не  столь  нахально.  Сорока  видел,  как
кто-либо из  них отходил с клиентом в сторонку и о чем-то шептался.  Может,
об этой же самой масленке, поди узнай...  Гайдышев прав не пойман - не вор.
А поймать их на месте преступления Сороке ни разу не удалось.
     Неизвестно, чем бы все это кончилось,  если  бы  мастер  Теребилов  не
перевел его  в  электротехнический  цех.  Здесь командовал опытный электрик
Володя Кузьмин,  худощавый  тридцатилетный  мужчина  с  густыми  кустистыми
бровями и   хмурым   взглядом.   Сначала  Сороке  показалось,  что  они  не
сработаются, слишком уж у Кузьмина был суровый вид.  И потом  он  почти  не
разговаривал со своим новым помощником.  Изредка бросал короткие отрывистые
фразы: "Включи рубильник!",  "Сколько там на дозиметре?",  "Проверь уровень
электролита в аккумуляторе"...
     С неделю понаблюдав за Сорокой, Кузьмин смягчился, стал разговорчивее.
На самом  деле  он  оказался  хорошим  человеком,  но  по  натуре несколько
замкнутым. Кузьмин честно  и  добросовестно  делал  работу,  охотно  обучал
Сороку тонкостям   своего  ремесла.  А  разобраться  в  электрооборудовании
современного автомобиля  было  весьма  непростым  делом,  но  Сорока  любил
трудную работу,  где  надо  как следует голову поломать.  Скоро он по звуку
двигателя, как и Кузьмин,  научился распознавать многие его  "болезни",  за
несколько минут   мог   найти   и   устранить   несложную  неисправность  в
электрооборудовании автомобиля. Над серьезной поломкой приходилось подольше
повозиться. Первое  время Кузьмин ему помогал,  а потом стал доверять любую
работу.
     Как-то Кузьмин спросил:
     - Чего там на тебя взъелись ребята с потока?
     - Гайдышев  и  Лунев?  - уточнил Сорока.  На остальных ребят он не мог
пожаловаться. Даже на Длинного Боба.
     И Сорока рассказал электромеханику все как было: с чего началось и как
кончилось.
     Коглп мастер  сообщил,  что  его  переводят  в электротехнический цех,
Сорока удивился:  зачем?  Теребилов  пояснил,   что   автослесари   обязаны
постепенно освоить   все   ремонтные   работы:   балансировку,  определение
сходимости и развала  колес,  электрооборудование  автомобиля,  регулировку
мотора, ходовой части,  кузова...  Так что Сороке предстоит побывать еще во
многих цехах!
     И все-таки где-то в глубине души у него остался неприятный осадок.  Не
из-за этой ли тайной войны в цехе перевел его Теребилов в другое место?..
     Кузьмин закурил, пристально взглянул на Сороку.
     - Нашла коса на камень, - усмехнулся он.  - Они деньги зарабатывают, и
ты бы от них не отставал. Глядишь, и никакой свары бы не было.
     - Заработок... Это вымогательство и жульничество.
     - Другие-то берут?
     - Почему же вы не берете? - посмотрел механику в глаза Сорока.
     - Не дают!  - рассмеялся Кузьмин и снова стал серьезным.  - Безобразий
еще много у нас на станции...  Но одних рабочих тоже  винить  нельзя:  если
тебе дают  деньги,  не  каждый  может,  как ты,  отказаться.  И мало того -
оскорбиться... А если человек  от  чистого  сердца  захочет  отблагодарить?
Бывает, мучается  неделями с какой-нибудь хитрой неисправностью,  а тут ему
все устранили,  ну и хочется  человеку  отблагодарить  мастера  за  услугу.
Прикажешь ему в физиономию бросить деньги? И устроить скандал?
     - Это наша работа!  - загорячился  Сорока.  -  И  мы  за  нее  хорошую
зарплату получаем. И даже премию.
     - Если бы все так просто в  нашей  жизни  было...  -  покачал  головой
Кузьмин. - Рассуждаешь ты, парень, правильно, и верю, что не гордыня в тебе
бунтует, а совесть...
     - Не в этом дело, - отмахнулся Сорока. - Мне противно работать рядом с
такими людьми. И я ничего не могу поделать с собой.
     - В привычку вошло, и все изменить, как ты убедился, не так-то просто.
А потом все это делается незаметно, не на глазах. Попробуй поймай за руку!
     - Поймаю, - сказал Сорока.
     - Ну и что это даст?
     - Посмотрим, - сказал Сорока.
     - А Теребилов никогда не пойдет против Гайдышева и Лунева. - продолжал
Кузьмин. -  Они ему разбитую вдрызг машину сделали как конфетку...  Чего от
них не отнимешь - это то, что они дело знают.
     В цех въехала машина,  и Сорока стал знаками показывать водителю,  как
правильно встать на проверочный стенд для диагностики.  Поднял капот,  снял
провод высокого напряжения со свечи и подключил прибор...
     Незадолго до конца смены Кузьмин попросил Сороку сходить  на  поток  и
договориться с мастером,  чтобы поставили "Жигули", которые он проверял, на
подъемник и заменили вышедший из строя распредвал.
     В основном  цехе  гудели  механизмы подъемников,  шумно била в лаковые
бока автомобиля тугая струя из брандспойта, на высокой ноте взвыл двигатель
и тут  же  умолк.  Лучи  майского  солнца врывались в просторное помещение,
рассекали его на неровные части.  В широких  ярких  столбах  света  роились
крошечные пылинки.  На  механической  мойке  сквозь  вращающиеся  в  разные
стороны мохнатые щетки и брызгающие со  всех  сторон  струи  воды  медленно
продирался автомобиль.  Входил  он грязный,  а выкатывался в цех блестящий,
сверкающий. Возле  поднятого  над  головами  рабочих  автомобиля   неспешно
двигался Гайдышев.  В  руках  у  него  пневматический шприц.  Он приставлял
кончик шприца к масленке и нажимал на кнопку:  смазка входила под давлением
в нутро автомашины.
     И в этот металлический шум,  грохот,  фырчанье моторов прямо с  чистой
небесной голубизны   стремительно   ныряли  в  широкие  ворота  ласточки  и
прилеплялись к железобетонным балкам под самым потолком.  Не обращая ни  на
что внимания,   они   лепили   гнездо.   Поколдовав  у  серого  пупырчатого
недостроенного гнезда,  срывались вниз,  чуть не задевая людей  за  голову,
улетали за новой порцией строительного материала.
     Разговаривая с мастером,  Сорока краем глаза видел, как Гайдышев ловко
ключом открутил  масленку  и невозмутимо сунул в карман.  И тут они с Мишей
Лунем разыграли свою любимую сценку с масленкой:  мол, вы ее потеряли, вещь
дефицитная, но так и быть, хорошего человека выручим... В тот самый момент,
когда клиент передавал деньги Леньке,  Сорока,  не слушая, что ему отвечает
Теребилов, бросился к подъемнику и схватил Гайдышева за руку, в которой был
зажат бесчестный рубль.
     - Вас обманули, - заявил Сорока клиенту, не отпуская Ленькиной руки. -
Это ваша масленка. Он ее только что отвернул, сам видел...
     Опешивший поначалу  Ленька  вырвался  и,  мгновенно  спрятав  деньги в
карман спецовки, с наглой улыбкой уставился на Сороку.
     - Про што это он? - говоря о Сороке в третьем лице,  сделал удивленные
глаза Гайдышев. - Про што толкует этот посторонний элемент? - Он повернулся
к Луню. - Ты видел, про што он болтает?
     - Ничего такого не видел, - живо откликнулся Миша. - Ходят тут разные,
мешают работать!
     - Мастер, - с возмущенными нотками в голосе позвал Гайдышев.  - Огради
рабочего человека от этого чокнутого товарища!
     Вразвалку подошел Теребилов.  На круглом лице у  него  неудовольствие:
мастер не любил никакого шума в своем цехе.
     - Что случилось? - спросил он, переводя взгляд с Сороки на Леньку.
     - Все  то  же,  -  зло  ответил Сорока - он теперь не сомневался,  что
мастер будет не на его стороне, по глазам видно.  - Водевиль с масленкой...
Отвернут с  автомобиля,  а  потом эа деньги на место поставят.  Вот с этого
товарища только что рубль сорвали!
     - Во-о дает! - восхитился Гайдышев. - Надо же такое придумать! А?
     - Тень бросает на весь наш коллектив,  - вторил ему Миша Лунев.  - Кто
дал такое право?
     - Вы дали ему рубль?  -  взглянул  на  стоявшего  в  сторонке  клиента
Сорока.
     - Какой рубль?  - не моргнув и глазом,  сказал он.  - С чего вы взяли,
молодой человек? Ничего я никому не давал!
     Сороке бросилась  кровь  в  лицо.  Он  настолько  растерялся,  что  не
нашелся, что сказать.
     Гайдышев, косясь на мастера, стал объяснять клиенту:
     - Ну,   дурачок-несмышленыш,   что  с  него  взять?  Без  году  неделя
работает...
     Мастер с неодобрением посмотрел на Сороку, покачал головой.
     - Наводишь тут тень на плетень... Делать тебе нечего! - И повернулся к
клиенту: - Он не из нашего цеха... У них, видно, свои счеты.
     - Вы уж,  пожалуйста, товарищ мастер, замените мне сальник в карданном
вале, -  обратился хитрый клиент к Теребилову.  - На большой скорости масло
пробивает. Весь дифференциал забрызган.
     - Поставь,  -  коротко  бросил  тот подошедшему в этот момент Длинному
Бобу и,  обдав Сороку сердитым взглядом,  ушел. И даже сутуловатая округлая
спина его выражала возмущение.
     - Нехорошо,  Сорокин,  людей обижать, - громко, чтобы услышали другие,
сказал Гайдышев,  с  нескрываемой  насмешкой  глядя на Сороку.  - Взять вот
запросто и харкнуть в душу?..
     - Знаешь,  что за это бывает?  - куражился и Миша Лунь, довольный, что
все так обошлось. - За клевету привлекают к суду...
     Они еще  что-то  язвительно  говорили,  в  глаза смеялись над ним,  но
Сорока уже не слушал их,  он с тоской думал о другом.  Ну, ладно, что с них
взять? Вывернулись - и довольны... Но клиент! Почему он стал на их сторону?
Вот этого Сорока не мог взять в толк. За свою жизнь он не раз сталкивался с
человеческой подлостью,  непорядочностью,  но  вот  с  таким  случаем,  как
сейчас, столкнулся впервые. Он хотел помочь человеку, раскрыть глаза на то,
как его  бессовестно  надувают,  а  тот пожелал остаться обманутым;  больше
того: не моргнув глазом,  взял под защиту жуликов!  Неужели  из-за  жалкого
сальника, который тут же выпросил у мастера? Или из-за того, что не захотел
ссориться со слесарями?  А может быть, потому, что сам жулик? Гово