без   всякой
необходимости - была одним из первых признаков, по которым Симкин  определял
начало падения с административных высот очередного охраняемого лица.
   Предыдущий шеф Игоря, глава  крупного  металлургического  концерна,  тоже
сперва держал долгие  паузы,  потом  заставлял  подчиненных  по  десять  раз
переписывать  документы  (  "Что  ты  мне  тут  наплел?  Разве  так  говорят
по-русски?").  Позже  у   него   появилась   манера   отменять   собственные
распоряжения, дождавшись, когда человек почти все сделает, потратит кучу сил
и времени, или на важные вопросы не отвечать ни да, ни нет,  тянуть  резину,
наслаждаясь растерянностью и внутренним напряжением подчиненного. В итоге не
осталось в его окружении никого, кто  готов  был  бы  поддержать  в  трудную
минуту. Все только и ждали, когда эту сволочь либо скинут, либо  шлепнут.  И
дождались. Скинули  дурака  надутого,  да  с  таким  треском,  что  мало  не
показалось.
   "Ну все, поползла дурь в башку, - думал Симкин наблюдая, как шеф с важным
видом читает какую-то  позавчерашнюю  ерунду,  -  ловишь  свой  глупый  кайф
оттого, что я сижу и жду тебя, такого  важного,  жду  покорно  и  терпеливо.
Думаешь, если ты мне платишь значит, купил совсем, с потрохами,  и  я,  твоя
покорная  "шестерка",  обязан  в  одиннадцать  часов  вечера,  после  целого
рабочего дня, тихо, терпеливо ждать, когда же ты соизволишь обратить на меня
внимание? Нет, ты, наверное, вообще ни о чем не думаешь. Начальственная дурь
у тебя гудит в башке, как штормовой  ветер.  Не  понимаешь,  что  скоро  мое
раздражение перерастет  в  тихую  ненависть,  и  никакими  деньгами  ты  это
здоровое  чувство  не  победишь.  Ну  ладно,  ничего,  сейчас  ты   у   меня
встрепенешься, глазки загорятся, ручки затрясутся".
   - Да, слушаю тебя, - произнес наконец Русов с утомленным видом.
   - Вычислили мы его, Григорий Петрович.
   - Кого?
   - Да того, на "Запорожце", который отвозил Веронику Сергеевну в аэропорт.
   Лицо Русова застыло, только зрачки быстро-быстро бегали.  Симкин  щелчком
выбил из пачки очередную сигарету,  долго  прикуривал,  потом  стряхивал  со
стола невидимые крошки табака, потом еще помолчал и наконец  произнес  очень
тихо, небрежной скороговоркой:
   - Поехали в аэропорт, наводить справки о пассажирах того рейса. Была  там
Резникова Зинаида Романовна, как вы и  предполагали.  Место  рядом  с  вашей
супругой. Потом я решил на всякий  случай  автостоянку  поглядеть,  и  нашел
"Запорожец". По описанию тот самый. Таких ведь  мало  осталось,  стареньких.
Поставил там пост, чтобы засечь,  кто  приедет  за  машиной.  Хозяин  явился
буквально   через   час.   Личность   установили,   Сударченко    Константин
Владимирович, шестидесятого года, житель Синедольска. Ну, решили сначала  не
трогать, шум не  поднимать.  Выяснили  через  ГАИ,  что  Сударченко  недавно
оформлял доверенность на Егорова Ивана Павловича, пятьдесят  седьмого  года,
родился  в  Синедольске,  в  настоящее  время  проживает  в  Москве.  Адрес,
паспортные данные, все есть. И что интересно, Егоров тоже оказался в  списке
пассажиров того рейса.
   - Стюардесс найдите, - процедил Русов после долгой паузы.
   - Нашли уже, - кивнул  Симкин,  -  побеседовали.  Одна  хорошо  запомнила
Веронику Сергеевну и Резникову. Сидели рядом, оживленно беседовали почти всю
дорогу.  Что  касается  Егорова,  он  сидел  в  соседнем  ряду,  по   словам
стюардессы, ни в какие контакты ни с супругой  вашей,  ни  с  Резниковой  не
вступал.
   - Та-ак, - медленно протянул Русов, - больше ничего?
   - Вроде все, - пожал плечами Симкин, - Григорий Петрович, вам  что-нибудь
говорят эти фамилии? - спросил он спокойно и равнодушно.
   - Да... нет... не важно, - пробормотал Русов.
   - Распоряжения насчет Сударченко будут? Я еще узнал на всякий случай,  он
этому Егорову каким-то дальним родственником приходится. То ли  кум,  то  ли
сват. Работает инженером на комбинате. Женат, двое детей.
   - Ладно, хорошо, - поморщился Русов.
   - Значит, насчет Сударченко никаких распоряжений? - уточнил Симкин.  -  А
про Егорова этого выяснить? С Москвой связываться?
   - Не надо.
   В кабинете тихо затренькал сотовый телефон.
   - Иди, Игорь. - Русов нетерпеливо махнул рукой и  произнес  в  трубку:  -
Слушаю!
   "Хоть бы спасибо, что ли, сказал, ишь как занервничал, ручки-то  дрожат",
- подумал Симкин, тихонько прикрывая за собой дверь.
   - Еще трое жмуров, - услышал Григорий Петрович тяжелый бас  в  телефонной
трубке, - дохнут они как мухи. Скоро никого не останется. Новых надо бы.
   - Где я тебе их возьму?
   - Надо бы. Скоро работать некому будет.
   - Этих пусть берегут. Пусть кормят лучше, одевают теплей.
   - Да их корми не корми, все равно доходяги. Нужна  свежая  партия.  Очень
давно не было. И еще. Твои люди нашли того, кто фантик на берегу оставил?
   - Все нормально. Нашли, уже разобрались.
   - Да? Ну и кто же этот фотограф?
   - Так. Журналистишко один из Москвы.
   - Значит, проблема снята? Ты уверен?
   - Уверен.
   - Ну ладно. А насчет людей давай решай. Не сегодня-завтра прииск встанет.
Я же не могу поставить свою братву золото мыть!
   - Хорошо, я подумаю.
   - Думай быстрей, блин, -  в  трубке  раздались  частые  гудки.  Несколько
секунд Григорий Петрович продолжал держать гудящий аппарат у уха.
   Никто  не  мог  позволить  себе  разговаривать  так  с  ним,  с  хозяином
Синедольского края. Никто, кроме другого хозяина,  "смотрящего",  уголовного
авторитета, старого коронованного вора по кличке Спелый.


   Глава 16

   - Заходите, присаживайтесь. Можно взглянуть на ваши документы? -  Главный
редактор издательства "Каскад", Астахова Зоя Анатольевна, крупная  моложавая
рыжеволосая женщина, встретила капитана  Леонтьева  не  слишком  приветливо.
Удостоверение она разглядывала долго и внимательно, словно сомневалась в его
подлинности, а  вернув,  уставилась  на  капитана  маленькими  серо-зелеными
глазами и резко произнесла: - Слушаю вас, Андрей Михайлович.
   -  Зоя  Анатольевна,  я  просил  вчера  подобрать  для  меня  газетные  и
журнальные публикации о творчестве Виктора Годунова. Мне обещали, что  будет
пресс-секретарь, у которого все это имеется.
   - А что именно вас интересует?  Вы  хотите  знать,  были  ли  у  Годунова
недоброжелатели? Вы намерены искать убийцу среди критиков и  журналистов?  -
насмешливо прищурилась редакторша.
   Капитану не понравился этот тон. Он рассчитывал на простую любезность. На
большее пока не мог. Формально  дело  возбуждено  не  было,  и  он  не  имел
полномочий допрашивать сотрудников издательства. Но любезностью здесь  и  не
пахло.
   - Меня интересует личность погибшего, - произнес капитан как можно мягче,
- а среди кого искать убийцу, если таковой существует, покажет следствие.
   - Вы интересуетесь личностью писателя Годунова как должностное  лицо  или
как поклонник его творчества? -  вопрос  прозвучал  слишком  уж  насмешливо,
почти   по-хамски.   Капитан   растерялся.   Он   всегда    терялся    перед
немотивированным хамством. Конечно, не на столько, чтобы это  стало  заметно
со стороны.
   - Как должностное лицо, - произнес он и заставил себя улыбнуться.
   - Но, насколько мне известно, нет никакого  следствия.  Ракитин  погиб  в
результате несчастного случая.
   - Обстоятельства гибели Ракитина  выясняются  в  оперативном  порядке,  -
быстро произнес капитан.
   - То есть это допрос? - уточнила редакторша без всякой улыбки.
   - Это сбор оперативной информации, - капитан  расслабленно  откинулся  на
спинку стула.
   - Так я не поняла, я обязана отвечать на ваши вопросы или нет?
   - Ну, в общем, да, обязаны, - кивнул  Леонтьев,  -  постольку,  поскольку
каждый  гражданин  обязан   оказывать   посильное   содействие   сотрудникам
правоохранительных органов.
   Редакторша нервным жестом выбила  сигарету  из  пачки.  Леонтьев  щелкнул
зажигалкой  и  достал  свои  сигареты.  Несколько  секунд  молчали.  Наконец
Астахова произнесла задумчиво и вполне миролюбиво:
   - Никита Юрьевич был очень замкнутым человеком. Мы совсем мало  общались.
Он  привозил  дискеты  с  готовыми  романами,  потом   забирал   корректуру.
Здравствуйте - до свидания. Вот и все.
   - Когда вы его видели в последний раз?
   - Давно. Больше месяца назад. Он заехал получить деньги за дополнительный
тираж.
   - Гонорары ему выплачивали в бухгалтерии? - спросил Леонтьев.
   - Да, как положено, - буркнула Астахова, и стало ясно, что  меньше  всего
ей хочется касаться темы авторских гонораров. Ну ладно. Не хочется, так и не
будем пока.
   - Он работал над каким-нибудь новым романом?
   - Вероятно, да.
   - Вероятно? То есть точно  вам  это  не  известно?  -  искренне  удивился
Леонтьев. - Разве не было  никакого  договора?  Его  последняя  книга  вышла
совсем недавно. Сколько времени проходит от момента сдачи рукописи до выхода
книги?
   - Полтора-два месяца. Но дело в том, что Ракитин писал медленно и мало. И
никаких предварительных договоров у  нас  не  было.  Договор  заключался  на
готовое произведение. Мы покупали права.
   - Но у вас же есть  перспективный  издательский  план.  Вам  должно  быть
известно, начал ли автор работу над новой книгой и когда закончит,  хотя  бы
приблизительно...
   - Да, это обычная практика. Но с  Ракитиным  было  по-другому,  -  быстро
проговорила дама. Пожалуй, слишком быстро. И Леонтьев автоматически отметил,
что здесь - еще одна болевая точка. "Ладно, давайте опять  сменим  тему",  -
легко согласился про себя капитан и спросил:
   - Зоя Анатольевна, скажите, а чем плоха фамилия Ракитин?
   - Вас интересует, почему Никита Юрьевич взял псевдоним?
   - Да. Если это не секрет, конечно.
   - Никакого секрета, - устало вздохнула редакторша и взглянула на часы,  -
у нас есть автор Никита Ракитов, он печатается в той  же  серии.  Вот  мы  и
предложили Никите Юрьевичу изменить имя.
   - А кто придумал это сочетание "Виктор Годунов"?
   - Разве сейчас это так важно?
   - В принципе нет. Меня интересует, не было ли  для  него  это  проблемой?
Все-таки печататься под чужим именем...
   - А что такого? У нас почти все авторы под псевдонимами.
   - И этот, Никита Ракитов, тоже?
   Редакторша вспыхнула. Краска залила ее щеки под слоем пудры, но всего  на
секунду. Она вскинула голову, тряхнула ухоженными ярко-рыжими волосами.
   - Да. Это тоже псевдоним.
   "О Господи, неужели еще одна болевая точка?" - удивился капитан.
   Разговор все больше  напоминал  прогулку  по  минному  полю.  Леонтьев  в
очередной раз решил сменить тему.
   - Кто первый читал рукопись нового романа?
   - Мы делали  по  две  распечатки  с  дискеты.  Одну  брала  я,  другую  -
коммерческий директор.
   - Никиту Юрьевича интересовало ваше мнение?
   - Да, он спрашивал, понравился ли роман. Но больше из вежливости.
   - Как он относился к критике?
   - Спокойно.
   - К любой критике?
   - Ну, к нашей,  во  всяком  случае.  Если  у  меня  или  у  коммерческого
директора возникали какие-то вопросы по тексту, он всегда очень  внимательно
выслушивал, потом иногда вносил исправления.
   - И не пытался спорить, отстаивать свою точку зрения?
   - Нет.
   - То есть безропотно менял в тексте все, на что вы указывали?
   - Вы меня неправильно поняли, -  в  голосе  редакторши  опять  засквозило
раздражение, - он никогда не принимал  замечания,  которые  касались  стиля,
психологии героев, основных сюжетных линий. Не возражал, но и  не  принимал.
Но у всякого автора могут быть неточности, чисто  технические.  Когда  такой
большой объем  текста,  человек  может  упускать  незначительные  детали.  А
Ракитин к тому же отказался от редактора.
   - Почему?
   - Его не устраивал уровень редактуры.
   -  А  что,  у  вас  в  издательстве  действительно  плохие  редакторы?  -
поинтересовался капитан с невинной Приветливой улыбкой.
   - Разные, - рявкнула Астахова с каменным лицом _ и вообще, я не  понимаю,
к чему вы клоните? Среди сотрудников издательства у Ракитина врагов не было.
Для нас гибель такого перспективного автора - огромная потеря.
   - Да, я понимаю, - кивнул капитан, - я ни к чему не  клоню.  Просто  круг
людей, которые могу рассказать о Ракитине, весьма  ограничен.  Как  вы  сами
справедливо заметили, Никита Юрьевич был человеком замкнутым. Могу добавить,
еще и одиноким. С женой он развелся семь лет назад,  родители  его  пока  не
прилетели из-за границы, да и  говорить  с  ними  будет  очень  трудно.  Они
потеряли единственного сына.
   - У него были теплые отношения с дочерью, - быстро произнесла редакторша.
   - Почему вы так решили?
   - Он приезжал с ней в издательство. Девочка часто жила у него. Я это знаю
потому, что она подходила к телефону. Это я просто к тому говорю, что не так
уж он был одинок. Наверняка имелась у него какая-нибудь  женщина.  Неженатый
молодой мужчина, интересный,  я  бы  сказала,  привлекательный.  К  тому  же
известный || писатель. Разумеется, женщина  была.  Насколько  мне  известно,
пожар произошел не в его квартире, а в квартире знакомой, у которой он  жил.
Скажите, строго между нами... Я знаю, вы не имеете права, тайна следствия, и
все такое. Неужели его все-таки убили?
   Только что перед капитаном  было  бесполое  должностное  лицо,  доблестно
охранявшее всякие сложные секреты своей фирмы, старавшееся изо всех  сил  не
сболтнуть лишнего, строго держать дистанцию. Существу этому не было дела  до
чьей-то там нелепой преждевременной смерти. Ракитин-Годунов либо кто-то  еще
- какая разница? "Умри ты сегодня, я  завтра",  -  вспомнил  капитан  старую
тюремную присказку и подумал, что женщина эта  либо  совершенная  скотина  в
душе, либо что-то знает и скрывает очень тщательно.
   Проявление обычного дамского любопытства выглядело почти  фантастично  на
фоне ее ледяной выдержки, словно какая-нибудь умная  железная  машина  вдруг
взяла и почесала за ухом или высморкалась. Только что Астахова говорила  как
робот, а теперь в голосе ее  прозвучали  живые  человеческие  интонации  она
мягко улыбнулась, пожалуй, впервые за весь  разговор,  и  красиво  взмахнула
ресницами.
   - Работаем, - широко улыбнулся в ответ капитан, - -проверяем. Да,  а  как
насчет подборки материалов? Нам, конечно, не так уж сложно  самим  разыскать
все что печаталось о писателе Годунове, но не хотелось бы тратить время.
   - Да вы знаете, не особенно много печаталось, - Зоя Анатольевна  явно  не
готова была к этому вопросу, она расслабилась и не успела быстро собраться в
комок, стать опять бесполым,  бесчувственным  должностным  лицом,  а  потому
покраснела и заерзала на стуле. Ей было неловко.
   - Но у вас ведь есть пресс-секретарь, который отслеживает все  материалы.
Может, мне не стоит утруждать вас и просто поговорить с ним?
   Несколько  секунд  Астахова  молчала  и   старательно   скребла   длинным
серебристым  ногтем  какую-то  невидимую  налипшую  грязь   на   пластиковой
столешнице. И наконец произнесла, устало и равнодушно:
   - Его нет сейчас. Я вам дам номер его мобильного телефона. Объясняйтесь с
ним сами.
   - Он просто не успел подготовить материалы? - догадался капитан.
   - Обычное разгильдяйство, - поморщилась Зоя Анатольевна, -  вашу  просьбу
ему передали, но он, кажется, забыл. Это можно понять, у него не  работа,  а
сплошная беготня. И мне, честно говоря, просто неловко.
   - Да, я понимаю, - капитан достал блокнот. Зоя  Анатольевна  продиктовала
номер.
   Когда дверь закрылась, Астахова  схватила  телефонную  трубку,  несколько
секунд подержала в  руке  и  бросила  на  место.  Встала,  подошла  к  окну,
проводила взглядом прямую высокую фигуру капитана и испуганно отшатнулась от
окна, когда ей показалось, что он сейчас обернется. Потом  достала  сигарету
из пачки, долго щелкала зажигалкой, не могла прикурить, потому что  руки  ее
дрожали.
   - Идиот, - пробормотала она, покачав головой. - Господи, какой  идиот!  Я
ведь предупреждала.
   Справившись, наконец, с зажигалкой,  жадно  затянувшись,  она  решительно
шагнула к столу, сняла трубку и стала звонить через  междугородний  код,  но
после восьмерки было все время занято.
   * * *
   Прошло больше двух часов, Петя Лукьянов все не перезванивал, и Ника  сама
набрала его номер. Петя тут же взял трубку.
   - Знаешь что, Елагина, - тихо произнес он после долгой паузы, - я не буду
лезть в это дело. И тебе не советую.
   - Что? - не поняла Ника.
   - Что слышала. Кремировали твою первую любовь.
   - Как? Когда?
   - Сегодня ночью. По ошибке. Все. Я не могу об этом говорить. По телефону,
во всяком случае.
   - Давай встретимся.
   - Слушай, Елагина, у меня двое детей.
   - Я знаю. Но разве из этого следует, что  ты  не  можешь  встретиться  со
своей бывшей сокурсницей? Петюнь, ты ведь никогда не был паникером.
   - Теперь стал.
   - Если ты узнал нечто опасное, возьми и скинь эту  информацию.  Скинь  ее
мне. А я разберусь.
   - Я смотрю, ты уже читала последний роман  Годунова?  Ты  почти  дословно
цитируешь.
   - Ты так хорошо запоминаешь тексты?
   - Те, которые мне нравятся, - да.  Ладно.  Прости.  Я  погорячился.  Если
честно, испугался немного. Это не по-мужски, я понимаю. Говори, где и когда.
Я сегодня свободен.
   - Хочешь, приезжай ко мне. Или я к тебе...
   - Знаешь что, Елагина, пригласи меня в хороший ресторан. Я так  давно  не
был в ресторане, а уж женщины меня вообще никогда не приглашали.  Я  наглец,
но пользуюсь случаем.
   - Хорошо, Петюня. Какую кухню предпочитаешь?
   - Ну, не хочется тебя разорять, - задумчиво протянул Петя, - я,  конечно,
никогда не был в ресторане "Ампир" и во  многих  других.  Мимо  проезжаю  на
общественном транспорте, а  внутрь  заглядывать  не  доводилось  даже  одним
глазком. Знаешь, давай посидим скромненько и  со  вкусом.  Пригласи  меня  в
"Американский бар" на Маяковке.
   - Разумно, - улыбнулась в трубку Ника, - часа через полтора у входа.
   Это было действительно разумно. В таких  местах,  как  ресторан  "Ампир",
можно запросто столкнуться с кем-то из многочисленных Гришиных  знакомых.  А
этого вовсе не хотелось. Также не исключено, что застольные разговоры  могли
писаться кем угодно - от МВД и ФСБ до какой-нибудь  параллельной  бандитской
структуры. Американский бар - место вполне скромное, демократичное, шумное.
   - Можно я пока здесь побуду? - спросила Зинуля. - Видик посмотрю,  музыку
послушаю.
   - Конечно, оставайся.
   Через час, выруливая на Садовое кольцо  на  своей  маленькой  темно-синей
"Тойоте", Ника с удивлением обнаружила, что за ней неотрывно  следует  серый
"Мерседес".
   - Ну здравствуйте, - пробормотала  она,  перестраиваясь  в  крайний  ряд,
ближе к обочине, и сбавляя скорость, - этого мне только не хватало.
   Дождавшись, пока "мере" подкатит ближе,  она  резко  затормозила  у  края
тротуара и вышла из машины. "Мере" тоже остановился. Там сидело двое. Стасик
и Костик. Молодые люди из охранной структуры, принадлежащей ее мужу.  Именно
они встречали ее вчера в Домодедово.
   - В чем дело, ребята? - хмуро поинтересовалась она,  заглядывая  в  салон
сквозь открытое окно.
   - Вероника Сергеевна, добрый день. Как вы себя чувствуете? - оба  молодых
человека одарили ее радостными улыбками.
   - Спасибо, отлично. А вы? - сдержанно улыбнулась в ответ Ника.
   - Все нормалек, - панибратски подмигнул Стасик.
   - Ну и славно. Я рада, что у вас "нормалек". Зачем вы сели мне на хвост?
   - Григорий Петрович приказал, - пожал пудовыми плечами Костик.
   - Отменяется, - покачала головой Ника.
   - Что отменяется? - спросили они хором- Приказ Григория Петровича.
   - Не имеем права, Вероника Сергеевна, -  вздохнул  Стасик,  -  да  вы  не
нервничайте. Вы успокойтесь. Мы ведь вам не мешаем, мы тихонечко.
   Не ответив ни слова, Ника  шагнула  к  своей  машине,  достала  из  сумки
сотовый телефон, набрала код Синедольска  и  номер  Гришиной  спецсвязи,  по
которой он всегда сам брал трубку.
   - Ника, девочка, как т