Ну да, конечно. Мы ни разу не ехали домой  из  института  вместе.  Хотя
нам, между прочим, было по дороге.  Так  вот,  я  стоял  с  этим  черепом  и
держался за поручень, как раз той рукой, в которой была авоська.  И  мертвая
голова болталась прямо перед глазами сидевших. А я наблюдал за их  лицами  и
давился от смеха. Знаешь, чем все кончилось? Мне уступила  место  беременная
женщина. Она встала, бледная, испуганная, и произнесла  шепотом:  "Садитесь,
пожалуйста, молодой человек".
   - И ты сел?
   - Нет, конечно. Я  просто  убрал  череп  под  куртку.  Это  глупости,  но
все-таки юность. А что еще вспоминать, как не юность? Хотя и стыдно.
   - Ничего  стыдного,  -  покачала  головой  Ника,  -  нормальная  защитная
реакция. Знаешь, почему мы так делали? Чтобы привыкнуть. Чтобы не бояться. У
врача должен выработаться здоровый цинизм.
   - А ты знаешь, где кончается здоровый цинизм и начинается  патологическая
эмоциональная  тупость,  которую  психиатры  относят  к   латентной   стадии
шизофрении?
   - Теоретически - да, знаю. Но граница очень  зыбкая.  Практически  иногда
переступаю ее и не желаю отдавать себе в этом отчета.
   - Вот это, пожалуй,  самое  неприятное,  -  задумчиво  произнес  Петя,  -
отдавать себе отчет. Но иногда приходится.  С  твоим  Никитой  именно  такой
случай.
   - Что ты имеешь в виду?
   Официант принес заказ, и пока он расставлял на столе тарелки, Петя  молча
курил, глядя мимо Ники, как бы отгородившись от мира блестящими затемненными
стеклами своих очков.
   - Петюня, если ты боишься, что нас  слушают,  то  это  вряд  ли,  -  тихо
сказала Ника, когда официант удалился.
   - Не то чтобы боюсь, - пожал плечами Лукьянов, - просто мне  не  хотелось
бы говорить об этом в общественном месте. По-хорошему, чтобы я мог тебе  все
спокойно и внятно изложить, как ты  выразилась,  "скинуть  информацию",  нам
надо либо запереться в ванной и включить воду, либо отправиться  куда-нибудь
в лес, на речку. А здесь мне все время кажется,  что  кто-то  слушает,  и  я
рефлекторно перескакиваю с главного на всякие общие  темы.  Я  стал  трусом,
Ника. В этом  стыдно  признаваться  мужику,  но  не  признаваться  и  делать
таинственный вид еще более стыдно.
   - Хорошо, Петя. Расслабься, и давай поедим. Ты нервный какой-то. Устал?
   - Мои покойники - народ смирный, - пожал плечами Петя,  -  не  то  что  в
твоей травматологии.
   - Ты не жалеешь, что пошел  в  судебную  медицину?  Помнится,  бледнел  в
анатомке на первом курсе.
   - На шестом я бледнел еще больше. Но не в анатомке. Чем глубже  я  изучал
медицину, тем яснее понимал, что не знаю ничего.
   - У тебя красный диплом. Ты был одним из лучших на курсе, и мог бы  стать
отличным диагностом.
   - А я и так отличный диагност.  Сравнительно  небольшой  процент  ошибок.
Правда, от моих ошибок никто еще не помер. Зато  чужие  ошибки  вижу  каждый
день. Знаешь, что меня больше всего нервирует?  Не  раздробленные  черепа  и
расчлененные тела, не набор  обычных  для  мой  профессии  ужасов.  Там,  по
крайней мере, все ясно. Убийца поработал. С него и  спросят  соответственно,
если  найдут,  конечно.  Меня  нервируют  покойники,  которым  повезло.   Их
аккуратно,  заботливо  лечили,   с   ними   работали   отличные   диагносты,
замечательные онкологи,  кардиологи,  эндокринологи,  использовали  новейшее
оборудование, дорогие препараты. По учебникам лечили, по  науке.  А  человек
взял и помер лет этак в тридцать пять.
   - Ну, Петя, ты что,  в  самом  деле?  Откуда  в  тебе  это?  Медицина  не
всесильна. От ошибок  и  несчастных  случаев  никто  не  застрахован.  Если,
например, онкология, так тут ничего не поможет...
   - Знаешь, Ника, я тебе ужасную вещь скажу. Меня  за  такое  следовало  бы
лишить не только кандидатской степени, но и  диплома.  Я  с  семнадцати  лет
изучал медицину и понял, что не могу, не имею права  прикоснуться  к  живому
человеческому организму. Нас ведь неплохо учили, верно? У нас были лучшие  в
России преподаватели. А я вдруг осознал  к  шестому  курсу,  что  почти  все
области  медицины  являются   абстрактными   мертвыми   науками,   лишенными
практического смысла. А сейчас ежедневно убеждаюсь в своей правоте.  Ну  что
ты на меня так смотришь? Я не рехнулся от общения с покойниками, не бойся.
   - Петя, моя травматология - не абстрактная наука, не мертвая.
   - Я знаю,  Ника,  ты  хороший  врач.  Постольку,  поскольку  ты  умный  и
ответственный человек. Плюс знания и опыт. Ты работаешь руками и  мозгами  и
никогда   не   выпишешь   от   насморка   лошадиные   дозы   сульфамидов   и
глюкокортикоидов.
   - А что, тебе такое встречалось?
   - Сплошь и рядом. Не далее как вчера попала ко мне женщина. Тридцать  два
года. Двое маленьких детей. Я смотрю историю болезни и понимаю, что  никакой
болезни не было. Смотрю заключение о смерти  -  и  понимаю,  что  совершенно
здорового человека просто взяли и угробили. Не со  зла,  разумеется.  И  без
всякой корысти. У нее был банальный невроз. Жила с сумасшедшей  свекровью  в
однокомнатной квартире. Ей  бы  просто  отдохнуть,  обстановку  сменить.  Но
некогда, и денег нет, и дети маленькие. К тому же слепая младенческая вера в
доброго доктора Айболита,  который  всех  излечит-исцелит.  Вместо  Айболита
попалась  ей  районная  дура.  Без  всяких  обследований,  без  элементарных
анализов  выписала  кучу  психотропной  и  гормональной  дряни.  Вдарить  по
молодому здоровому организму нейролептиками и  глюкокортикоидами,  это  сама
понимешь, что такое. И главное, дозы чудовищные. Началась водянка, а  доктор
говорит:  "Все  нормально,  милая.  Это  вы  вес  набираете".  А  у  "милой"
надпочечники летят к чертовой матери. И все. Надо было всего лишь отдохнуть.
Я делал вскрытие, и знаешь, это хуже, чем труп, расчлененный  маньяком.  Это
страшнее, поверь мне. Я вижу, как молодой здоровый организм  был  изуродован
изнутри, и не ядом, не серной кислотой, а безобидными на  вид  таблеточками,
которые в любой аптеке без рецепта продают. Ей бы жить еще лет пятьдесят, не
меньше, если бы не идиотка из районной поликлиники.
   - Ну уж? - вскинула брови Ника. - Ты что, считаешь, что неграмотные тетки
из районной поликлиники страшнее маньяков? Ты загнул, Петюня.
   - Да, я, разумеется, загнул. Разве можно сравнивать? Чудовища, нелюди - и
обычные тетки из районной поликлиники, толстые, вялые, которые думают только
о своей крошечной зарплате, ругают правительство и  давно  забыли,  что  они
вообще-то на минуточку врачи.
   - Петька, - покачала головой Ника, - ты какую-то  ересь  несешь,  честное
слово. Мы скатимся к началу пятидесятых,  "убийцы  в  белых  халатах".  Люди
станут бояться врачей. И так сейчас прорва всяких шарлатанов,  экстрасенсов,
колдунов, гадалок. Сколько они жизней загубили? Кто-нибудь считал?
   - А чем эта районная тетка лучше целительницы-гадалки? Дипломом своим? Ты
сама знаешь, как такие учатся. Спят  на  лекциях,  шпаргалят  на  экзаменах,
тянут на тройки еле-еле. Ты думаешь, у нее знаний  больше,  чем  у  колдуньи
какой-нибудь? А амбиций, между прочим, не меньше. И диплом  в  серванте,  на
почетном месте.
   - Ну хорошо, и что ты предлагаешь?
   - Не знаю. Я просто делюсь с тобой.  Жалко  женщину.  Молодая,  красивая.
Дурочка, конечно, и отчасти сама виновата. Должна  была  сообразить...  хотя
ничего она, разумеется, не должна. Просто  я,  старый  дурак,  все  не  могу
избавиться от жалости. Переживаю. Только от моих  переживаний  никто  еще  с
того света не вернулся.
   - А все-таки зря ты, Петька, не стал терапевтом-диагностом. Вот  тогда  у
тебя был бы шанс хотя бы кого-то вернуть с того света.
   - Ладно, Ника, ты меня не слушай. Ты отличный врач,  и  спор  этот  может
длиться  бесконечно.  Просто  тошно  мне.  Я   ведь   в   своем   заключении
сформулировал все,  как  всегда,  мягко,  обтекаемо,  чтобы  не  подставлять
коллегу. А сколько эта коллега еще жизней загубит? Ей-то по фигу,  она  даже
не поняла,  что  натворила.  А  я  чувствую  себя  полным  дерьмом.  Знаешь,
возможно, если бы не эта история, я никогда не решился  бы  тебе  рассказать
про твоего Никиту.
   - Но ты еще ничего не рассказал, - напомнила Ника.
   - Мы же договорились - не здесь. Только одно могу сказать прямо  здесь  и
сейчас. Убили его. Это никакой не несчастный случай. Это заказное  убийство,
сработанное профессионалом с искусной инсценировкой.
   - Подожди, значит, вскрытие было? - еле слышно произнесла  Ника  и  жадно
глотнула минеральной воды.
   - Не было, - покачал головой Петя, - и не будет уже.
   - Но тогда почему?..
   - Я сказал - потом. Не  здесь,  -  Петя  замолчал.  Прямо  к  их  столику
направлялся охранник Костик с сотовым телефоном в руке.
   - Простите, Вероника Сергеевна, вы телефон в машине оставили, а  тут  как
раз Григорий Петрович, очень хочет с вами поговорить.
   - Ника, солнышко, - услышала  она  немного  возбужденный  голос  мужа,  -
извини, что отрываю тебя. Митюша звонил.
   - Что-нибудь случилось? - испугалась Ника. Сын довольно редко баловал  их
звонками из Швейцарии.
   - Нет, все нормально. Просто соскучился. У него скоро начинаются  годовые
экзамены.  Я  тут  подумал,  может,  тебе  слетать  к  ребенку?  Поживешь  в
каком-нибудь тихом отеле  неподалеку  от  школы,  сама  отдохнешь,  с  сыном
пообщаешься. Там сейчас хорошо, красиво, погуляешь  по  цветущим  альпийским
лугам.
   - Ладно, Гришенька. Я подумаю. Спасибо, что позвонил.
   - Передавай привет Пете Лукьянову. Скажи, я его отлично помню.
   - Хорошо, передам. Целую тебя. Она захлопнула крышку телефона и протянула
охраннику.
   - Вероника Сергеевна, вы лучше оставьте у себя. Вы ведь еще долго  будете
сидеть, - он покосился на нетронутую  остывшую  еду,  которой  был  уставлен
стол. - Мало ли кто позвонит.
   - Хорошо, Костя, - кивнула Ника, убирая телефон в  сумку,  -  я  оставлю.
Спасибо.
   Пока фигура охранника не исчезла за дверью ресторана, они  молчали,  Петя
сосредоточенно  ковырял  вилкой  большую  креветку,  пытаясь  разломить   ее
пополам.
   - Тебе привет от моего мужа, - сказала Ника, закуривая.
   - Да? Когда ты успела ему сообщить о нашей встрече?
   - Мы говорили по телефону по дороге.
   - Если честно, мне твой Гришаня никогда не был  симпатичен,  -  задумчиво
произнес Петя и отправил в рот половинку креветки.
   - Ты его видел не больше двух раз. На нашей свадьбе  и  потом,  когда  он
приходил со мной на встречу выпускников лет  пять  тому  назад.  Кстати,  он
просил передать, что отлично тебя помнит.
   По лицу Лукьянова пробежала тень. Глаза его застыли на миг. Он опять  как
бы отгородился от мира за дымчатыми стеклами своих очков.
   - Думаю, нет необходимости просить тебя, чтобы ты  не  пересказывала  ему
наш разговор? Еще раз прости, но я действительно здорово рискую, - он дернул
краешком губ, изображая подобие улыбки.
   - Разумеется, Петюня. Не только ему, вообще никому.
   Когда они наконец доели остывшие креветки, выпили по чашке кофе  и  вышли
из ресторана, уже начало смеркаться. Небо расчистилось,  стоял  ясный  тихий
вечер.
   - Вероника Сергеевна! - Охранник,  увидев  их,  выскочил  из  машины  как
ошпаренный.
   - Что же ты так дергаешься, Костик? -  покачала  головой  Ника.  -  Сиди,
отдыхай. Мы немного погуляем по бульвару. Я подойду  к  машине  минут  через
сорок.
   - Ну, жизнь у тебя, - вздохнул Петя, - не надоедает такая забота?
   - Это только началось. Раньше такого  не  было.  Супруге  губернатора  по
статусу положена охрана, - усмехнулась Ника, - но вообще довольно противно.
   - По статусу? Первый раз слышу... Ну ладно, я  в  этих  вещах  ничего  не
понимаю. Значит, что касается твоего Никиты... - Петя заговорил очень тихо и
быстро. Нике пришлось взять его под руку  и  идти  совсем  близко.  -  Самое
главное я тебе уже сказал. Это заказное  убийство.  Кто  и  почему  заказал,
понятия не имею. Труп  прошел  по  документам  как  невостребованный  и  был
кремирован в срочном порядке. Формально все чисто. Ну, почти чисто.
   - Ну как же чисто, если без согласия  родственников  кремировали?  И  что
значит - в срочном порядке? Это же страшное  нарушение.  Родители  прилетают
завтра, для них это будет дополнительным ударом, и я  уверена,  они  так  не
оставят это дело. Они  православные  и  ни  за  что  бы  не  согласились  на
кремацию.
   - Перед ними извинятся, посетуют на  халатность  персонала,  на  нехватку
кадров и невозможность обеспечить морг ответственными, непьющими санитарами.
Им скажут: "Простите, произошла ошибка. Если бы вы были в Москве, но  никого
из близких родственников не оказалось рядом. В течение  трех  дней  тело  не
востребовали, а холодильников мало". Усталый бестолковый регистратор, пьяный
санитар, бумажная  путаница  общее  разгильдяйство.  Нет  виноватых.  И  это
обычная  практика.  Практика  сокрытия  заказных  убийств,   выполненных   с
инсценировкой.
   - Петя, а ты не преувеличиваешь? Возможно,  там  и  правда  было  обычное
разгильдяйство?
   - Возможно, - кивнул Петя, - но только не в  том  морге,  куда  доставили
труп Никиты. Там организация работы и подбор кадров на самом высоком уровне.
Хотя со стороны поглядеть - обычный пост советский бардак. Помнишь, пару лет
назад было громкое дело с бандой квартирных аферистов-убийц?
   - Да,  что-то  такое  слышала.  Обхаживали  одиноких  пьянчуг,  стариков,
инвалидов, добивались генеральной доверенности и  отправляли  на  тот  свет.
Кажется, там было задействовано несколько врачей. Они  клофелином  снабжали.
Но ведь их всех посадили. И при чем здесь морг?
   - Посадили, но не всех. Там были  работники  морга,  которые  по  ошибке,
из-за путаницы в  документах,  из-за  проблемы  с  местами  в  холодильниках
кремировали тела жертв до вскрытия. В свидетельствах о смерти значилась  или
острая сердечная недостаточность, или кровоизлияние в мозг. А при  вскрытии,
разумеется, могло быть  обнаружено  отравление.  Вот  и  сгорали  тела.  Это
продолжается до сих пор. Но главные заказчики случайных кремаций  теперь  не
квартирные махинаторы, вернее, не только они.
   - Подожди, я не  понимаю.  Большинство  заказных  убийств  в  наше  время
происходит без всяких инсценировок. Просто стреляет снайпер  или  взрывается
машина. Причины смерти  никаких  сомнений  не  вызывают,  а  исполнителей  и
заказчиков никогда не находят. Ведь известно, что у заказных  убийств  самый
низкий процент раскрываемости - возразила Ника.
   -  Но  согласись,  бывают   ситуации,   когда   необходима   инсценировка
несчастного случая. Ведь, как правило, при заказных убийствах довольно легко
выявить  круг  заинтересованных   лиц.   Разумеется,   доказать   виновность
конкретного лица значительно  сложнее.  Но  попасть  в  число  подозреваемых
весьма  неприятно,  Особенно,   если   ты   не   бандитский   авторитет,   а
добропорядочный высокопоставленный чиновник. Это удар  по  репутации,  повод
для нехороших слухов  и  назойливых  журналистских  расследований,  наконец,
лишний козырь в руках недоброжелателей и конкурентов. Если есть  возможность
организовать несчастный случай,  в  котором  невозможно  усмотреть  никакого
криминала, - почему нет? Это, конечно, дороже и хлопотней, зато безопасней.
   - Ты считаешь, с Никитой все произошло именно так?
   -  Я  мог  бы  поверить,  что  писатель  Годунов   погиб   в   результате
неосторожного обращения с неисправной электропроводкой либо  задохнулся  при
пожаре. Я мог бы поверить в это, если бы его труп попал в другой морг,  если
бы не кремировали его по ошибке. Ведь опознание не могло  считаться  полным.
От лица там ничего не осталось. Да, были обнаружены документы, да, на  трупе
имелись вещи,  принадлежавшие  Никите.  По  телефону  ты  сказала,  это  был
нательный  золотой  крест.  Но  для  полной  идентификации  необходима  была
дополнительная экспертиза.
   - Да, конечно, - кивнула Ника.
   - Ты не слушаешь меня? Ты мне не веришь?! - Петя резко остановился,  снял
очки и уставился на Нику сверху вниз растерянными светло-серыми глазами.
   - Ну что ты, я очень внимательно слушаю и верю каждому  твоему  слову,  -
успокоила его Ника.
   На нее вдруг навалилось  тяжелое,  вязкое  безразличие.  Она  представила
деловитых лощеных санитаров морга,  которым  кто-то  такой  же  деловитый  и
лощеный заплатил  деньги,  чтобы  они  аккуратно  уничтожили  изуродованное,
обугленное тело Никиты Ракитина, все, что осталось от ее первой и, в  общем,
единственной  любви.  На  фоне  этого  кошмара  все  прочее  теряло   смысл,
рассыпалось прахом. Можно рыть носом землю в  поисках  расчетливых  злодеев,
можно не пощадить собственной жизни, выйти на след, вычислить,  разоблачить,
доказать. И  что  изменится?  Керамическая  урна  с  горсткой  пепла  так  и
останется керамической урной.
   - Я понимаю тебя, - тихо проговорил Петя, - ты думаешь сейчас о том,  что
его уже не вернешь. Поиск злодеев,  месть  и  прочие  красоты  шекспировских
трагедий не убавят боли. Я не буду тебе больше ничего рассказывать.  У  тебя
все хорошо в жизни. Муж, сын, много денег, заботливая  охрана.  И  не  стоит
тебе заниматься частным сыском. Сунешься - никакая охрана не защитит. Ты  не
успеешь сделать ни единого шага в этом направлении. Остановят.


   Глава 18

   - То есть как - кремировали?! - Юрий Петрович Ракитин  глядел  в  круглое
благообразное лицо сотрудницы морга и чувствовал, что еще  секунда  -  и  он
кинется на эту кудрявую улыбающуюся стерву с кулаками.
   - Тише,  Юрочка,  тише...  -  Ольга  Всеволодовна  прикоснулась  ледяными
пальцами к руке мужа.
   - Место  в  холодильнике  оплачивается  по  установленному  тарифу.  Если
покойник идет через фирму ритуальных услуг, они перечисляют нам деньги. Если
поступает  через  милицию  или  "Скорую",  мы  храним  только  при   наличии
специальных  указаний  прокуратуры.  Если  таковых  нет,  мы  связываемся  с
родственниками и обговариваем с ними условия  и  сроки  хранения  тела.  Вы,
насколько мне известно, были за границей. А кроме вас, близких родственников
у покойного не оказалось. Я еще раз повторяю, мы  приносим  свои  извинения.
Виновные будут наказаны. Вы  можете  получить  урну  в  Николо-Архангельском
крематории.
   - Какая урна? Где тело?
   - Я вам объясняю, тело гражданина Ракитина Никиты Юрьевича, шестидесятого
года рождения, кремировано.
   - Да этого быть не может! Проверьте по документам, вы все перепутали!  Ни
в одной стране мира нет такого варварства, чтобы без согласия  родственников
кремировали.
   - В документах черным  по  белому  написано.  Я  уже  несколько  раз  все
проверила. Администрация приносит вам официальные извинения.
   - На кой черт мне ваши  извинения?  Как  это  могло  произойти?  Как?  Вы
понимаете, что говорите? Где ваше начальство?! Что за  бардак  у  вас  здесь
творится? Я буду жаловаться!
   Юрий Петрович не кричал. Три дня назад у него сели голосовые  связки.  Он
мог говорить только хриплым шепотом.
   Когда ему позвонили из Москвы и сообщили, что его единственный сын Никита
погиб, сгорел при пожаре, он не поверил.
   - Этого не может быть, - сказал он спокойно и холодно.
   - Юрий Петрович, я сама видела, - плакала  в  телефонной  трубке  Галина,
бывшая жена Никиты.
   - Что ты видела? Ты же сама сказала, там  черная  корка  вместо  лица.  И
почему он оказался в чужой квартире?
   - Он у Зины Резниковой жил. Вы помните ее? Я уж не  знаю  почему,  но  он
попросился к ней пожить.. Я, как увидела крестик, сразу  поняла  -  он  это,
Никит-ка. Мне ли не узнать? И документы его...
   Галя Ракитина плакала навзрыд на другом полушарии, в  тысячах  километров
от Вашингтона, от красивого дома в богатом пригороде  американской  столицы.
Но слышно было так, словно она сидела здесь, в уютной полутемной спальне.
   Юрий Петрович старался говорить как можно тише, чтобы не разбудить  жену.
Оля приняла снотворное. В последнее время она трудно засыпала.
   - Мы завтра вы