о хамский тон  по  телефону  могу  понять.  Вдруг  действительно  это
маньяк? Вдруг он напал бы на тебя во время похорон?
   Очередная пробка рассосалась, уже подъезжали  к  Кропоткинской.  Лилового
"жигуленка" поблизости не было.
   - Дальше куда? - обернувшись, спросил Стасик.
   - Второй переулок налево, - ответила Ника, - потом во двор.
   - Вероника Сергеевна, мы потом не  развернемся.  Придется  крюк  огромный
делать, а там опять пробки.
   - Ладно. Я сама дойду. Здесь два шага. Да, вот прямо  тут  остановите,  я
выскочу, -  сказала  Зинуля,  --будь  здорова,  госпожа  губернаторша.  Будь
здорова и счастлива, -  она  поцеловала  Нику,  потом,  чуть  отстранившись,
посмотрела ей в глаза и еле слышно произнесла: - Это  похоже  на  правду.  Я
имею в виду маньяка. Все очень логично и достоверно...
   - Простите, можно быстрее? Здесь стоять нельзя, -  раздраженно  проворчал
Стасик.
   - Не исчезай, - тихо ответила Ника, - звони мне иногда. У тебя ведь  есть
телефон в Синедольске, а связь у нас односторонняя.
   - Хорошо, не исчезну, позвоню как-нибудь, - улыбнулась Зинуля. -  А  твой
муж  действительно  молодец.  Любит  тебя  и  бережет.  Сумел  издалека,  из
Синедольска,  вычислить,  что  тебе  грозит  серьезная  опасность.  Молодец,
Гришаня. Все логично,  достоверно,  как  ворованные  строчки  из  черновиков
твоего отца... - Она накинула на  плечо  лямку  своего  потертого  рюкзачка,
открыла дверь, выбежала прямо на проезжую часть.
   "Мерседес" тут же тронулся. Ника оглянулась и увидела, как Зинуля  быстро
пересекает запруженную машинами площадь. Ей надо  было  пройти  два  десятка
метров до пешеходного перехода, но она рванула,  как  обычно,  не  глядя  по
сторонам. "Мерседес" уже свернул в переулок, когда послышался отчаянный визг
тормозов, трель свистка, вой милицейской сирены.
   - Остановите! - закричала Ника. - Сию секунду остановите  машину!  -  Она
стала дрожащими руками расстегивать "молнию" куртки,  нащупала  баллончик  в
кармане. Слезы заволокли глаза радужной слепой пеленой.
   Стасик резко затормозил. Но не из-за ее криков,  а  потому,  что  впереди
просигналила машина ГАИ. Плохо соображая, почти ничего не видя  из-за  слез,
Ника выпрыгнула из машины, бросилась назад, к площади.  Там  было  перекрыто
движение.  Несколько   гаишников   пытались   навести   порядок,   разогнать
любопытных, которые успели сбиться к кромке тротуара.
   - Вот они, сволочи, на иномарках, им человека сбить что муху прихлопнуть!
- кричала какая-то женщина с пакетами.
   - Номер запомнил кто-нибудь?  -  вертел  головой  кавказец  в  спортивном
костюме. - Я видел его, гада. Я отлично его разглядел. Черный "Форд", старая
модель... Вот только номер...
   - Не черный, темно-синий - И не "Форд", а "Мерседес"! - Ну конечно! Можно
подумать, я "Форд" от "мерса" не отличу!  -  кипятился  кавказец.  -  Точно,
черный! Первая цифра шесть, МК или МВ...
   - Ага, найдут его теперь, как же!
   - Иномарка? Вы точно видели, что  это  была  иномарка?  -  спросила  Ника
неизвестно кого, втискиваясь в толпу.
   - Да уж конечно, не "жигуленок"! - язвительно выкрикнул кто-то  в  ответ.
Ника продралась сквозь строй любопытных, и  тут  же  ее  схватил  за  локоть
милиционер.
   Женщина, вы куда?
   - Пропустите. Я врач!
   Зинуля лежала на спине,  раскинув  руки.  Рядом  валялся  рюкзачок.  Ника
опустилась на колени, прижала пальцы  к  шейной  артерии.  Пульса  не  было.
Дыхание  рот  в  рот,  непрямой  массаж  сердца,   все   это   Ника   делала
автоматически, ни о чем не думая, повинуясь  многолетнему  профессиональному
инстинкту.  Она  не  знала,  сколько  прошло  времени.  Кто-то  принялся  ей
помогать, ловко, грамотно, и только чуть позже, когда приехала "Скорая", она
заметила, что это был громила Костик.
   * * *
   Виктюк дождался звонка уже в аэропорту. Сотовый в его кармане  затренькал
в самый неподходящий момент, именно тогда, когда он положил билет и  паспорт
на стойку регистрации.
   - Все нормалек, - произнес в трубке низкий голос.
   - Ну и славно, - улыбнулся Феликс Михайлович.
   - А деньги?
   - Ну мы же договорились, я вернусь через три дня, и ты все получишь.
   - Надо бы пораньше.
   - Ну вот, опять ты, - досадливо поморщился Виктюк.  -  Не  беспокойся.  В
понедельник встречаемся где всегда...
   - Бабки нужны мне раньше, - упрямо повторила трубка.
   - Багаж будете сдавать? - спросила девушка за стойкой.
   - Багажа нет, я налегке, - улыбнулся Виктюк девушке и произнес в  трубку,
вполголоса: - Ну подожди, потерпи, неужели тебе не хватит аванса на три дня?
   - Аванс ты мне дал за один заказ, а их было два.
   - Ну, второй не считается. Тебе это ничего не  стоило,  -  Виктюк  забрал
документы и отошел от стойки, - шучу,  не  беспокойся,  шучу.  Все  получишь
сполна. Ради такой суммы можно потерпеть несколько дней.
   - А если кинешь?
   - Как тебе не стыдно? Хоть раз было такое?
   - Не было, - согласилась трубка, - и не будет. Ты ведь жить хочешь...
   "Как же они мне надоели", - думал Феликс  Михайлович,  сидя  в  ресторане
аэропорта. Рейс задерживали, деться было  некуда,  и  Феликс  Михайлович  со
скуки съел большую порцию свиного шашлыка, вроде бы неплохого,  свежего,  но
слишком уж много перцу. Опять стала мучить  изжога,  и  неприятные  мысли  о
лишних  килограммах.  Вообще  настроение  было  скверное.  Надоели,  надоели
Феликсу Михайловичу эти жалкие,  жадные  людишки.  Сколько  в  них  гадости,
сколько напрасных амбиций! Каждый уверен, будто нет никого лучше и ценней  в
этом мире, каждый  хочет  цапнуть,  хапнуть  побольше,  раскрывает  пасть  и
норовит схватить не только сочный свежий кусок,  но  и  руку,  которая  этот
кусок протягивает.
   "Воспитывать надо, - размышлял Феликс Михайлович, -  дрессировать.  Учить
уму-разуму..."


   Глава 28

   Капитан Леонтьев в который раз набирал номер Елагиной, но трубку никто не
брал. Он решил, что к вечеру Вероника Сергеевна  все-таки  должна  появиться
дома, а сейчас самое время сообщаться с родителями Ракитина.
   - Да, конечно, приходите. Можно прямо сейчас, - услышал он в трубке очень
тихий, хриплый мужской голос, - Надежда Семеновна говорила о вас, и Машенька
рассказывала. Мы вас ждем.
   - Юрий Петрович, вы, случайно, не знаете,  где  я  могу  найти  Резникову
Зинаиду  Романовну?  -  спросил  капитан  просто  так,  на  всякий   случай.
Исчезновение Резниковой нравилось  ему  все  меньше,  он  уже  знал,  что  в
Петербург  она  не  возвращалась,  ни  у  матери  своей,  ни  на  работе  не
появлялась.
   - Она должна прийти к нам сегодня, - ответил Ракитин-старший,  -  мы  как
раз ее ждем.
   - Правда? - обрадовался капитан. - Вот и отлично. Я давно ее  разыскиваю.
Знаете, если вдруг я задержусь или она сегодня не появится у вас,  в  общем,
если мы с ней разминемся, вы попросите ее обязательно позвонить  мне,  -  он
продиктовал свой служебный номер.
   - Да, конечно, не беспокойтесь.  Обещаю,  она  вас  дождется.  Знаете,  я
вообще хочу сказать вам большое спасибо. Вы  -  единственный,  кто  пытается
что-то сделать для нашей семьи.
   - Работа у меня такая, - усмехнулся капитан, - служба.
   Когда он выходил из кабинета, на его столе зазвонил телефон. Он замер  на
секунду. У него было не больше двух часов, чтобы съездить к Ракитиным. Время
слишком дорого. Он ведь не прямыми  служебными  обязанностями  занимался,  и
если сейчас придется отменить этот визит, то потом неизвестно,  когда  опять
удастся выкроить время.
   И все-таки трубку взял.
   - Андрей Михайлович, здравствуйте. Это  Лукьянов  из  Института  судебной
медицины. Я звонил вам домой вчера вечером, но вас не  было.  Заключение  по
Астаховой готово. Если хотите, можете подъехать прямо сейчас.
   - Спасибо... - капитан растерялся, - спасибо, Петр Евгеньевич. А  вечером
нельзя?
   - Вечером я улетаю. Отпуск у меня.
   - Ну хорошо. Я буду у вас через двадцать минут. "Ладно, - решил  капитан,
- это действительно важно, если  он  разыскивал  меня,  если  сам  позвонил.
Придется опоздать к Ракитиным".
   Лукьянов выглядел еще более усталым и мрачным, чем в первый раз. Он молча
пожал капитану руку, молча протянул бумагу - заключение эксперта, в  котором
говорилось, что по его, доктора Лукьянова,  мнению,  смерть  Астаховой  З.А.
была насильственной.
   - При детальном осмотре я обнаружил в ротовой полости перо от подушки,  -
произнес он усталым, тусклым голосом. - Всего лишь перышко.  Стало  быть,  у
нас получается большая вероятность  механической  асфиксии.  Есть  и  другие
признаки быстро  наступившей  смерти,  такие,  как  мелкие  кровоизлияния  в
соединительной оболочке глаз, темная жидкая  кровь,  полнокровие  внутренних
органов, подплевральные и подэпикардиальные мелкие кровоизлияния.  В  общем,
никаких таблеток ваша свидетельница не пила. Придушили ее, тихо и аккуратно.
Учитывая количество алкоголя в крови, сделать это было не так уж  сложно.  И
между прочим, в протоколе осмотра не упомянут стакан, в котором была вода.
   - То есть? - не понял капитан.
   - Хотя бы остатки чистой воды.  Она  что,  такое  количество  желатиновых
капсул водкой запивала? Вряд ли,  решившись  покончить  с  собой,  заглотнув
горсть снотворного, пьяная в дым женщина  станет  мыть  посуду.  Почему  это
сразу не пришло в голову вашим трассологам? - Спасибо вам, Петр  Евгеньевич,
- капитан пожал жесткую холодную руку  доктора.  -  Вы  очень  мне  помогли.
Спасибо.
   - Да не за что, - Лукьянов тяжело опустился  на  стул,  закурил  и  тихо,
сердито пробормотал себе под  нос:  -  "Натуралисты"...  Подумаешь,  пожилой
пьяной женщине вжали лицо в подушку, оставили на журнальном  столике  пустую
баночку из-под таблеток, тиснули на ней пальчики покойной. За что им  только
деньжищи  такие  платят,  этим   пресловутым   киллерам-"натуралистам"?   Не
понимаю...
   - Я прошу вас, возьмите трубку, - в десятый раз повторял Костик,  пытаясь
сунуть Нике радиотелефон. Минуту назад он сам набрал код Синедольска и номер
спецсвязи, сообщил Григорию Петровичу, что произошло.
   - Девочка моя, послушай, почему ты не веришь в простую случайность?  Если
она тебе сказала, будто я угрожал по телефону, то  это  неправда,  то  есть,
возможно, я наболтал что-то сгоряча... - Гриша кричал так  громко,  что  она
отлично слышала каждое слово. Аппарат захлебывался у Костика в руке. Второй,
свободной рукой, он крепко держал Нику за плечо. Стасик уже успел  подъехать
к ним, "Мерседес" стоял рядом, дверца была распахнута.
   - Ну хорошо, ты можешь мне не верить. Но подумай, разве  стал  бы  я  это
делать таким образом, прямо у тебя на глазах? Опомнись, Ника...
   Она уже опомнилась. Она знала, что сейчас главное - не  сесть  в  машину.
Конечно, они могут затолкать ее силой, но пока не заталкивают. Народу вокруг
много.
   - Да, Гриша. Я тебе верю, - спокойно произнесла она, взяв наконец телефон
в руку, - не нервничай. Но только очень  тебя  прошу,  объясни  ты  им,  что
сейчас  мне  надо  побыть  одной.  Совсем  немного.  Об  этом  я  могу  тебя
попросить?
   - Ника, я понимаю, но  и  ты  пойми  меня.  Это  опасно.  К  тому  же  ты
опаздываешь на самолет.
   - Я должна зайти к родителям Никиты, хотя бы на несколько минут. Я в двух
шагах от их дома. Они ждут Зинулю. Я должна сказать им, и вообще,  мне  надо
увидеться с ними, раз уж не смогу быть на похоронах.
   - Нет, Ника. Это невозможно. У тебя самолет через полтора часа.
   - Гриша, ты понимаешь,  что  я  потеряла  двух  очень  близких  людей?  -
спросила она совершенно спокойно.
   - Конечно, девочка, конечно, я знаю,  как  тебе  больно  сейчас,  но  это
пройдет. Надо  жить  дальше.  Ты  вернешься,  и  я  сразу  отправлю  тебя  в
Швейцарию, к Митюше. Он скучает по  тебе.  Он  звонил  сегодня  утром.  Сдал
первый экзамен на "отлично". Он спрашивал, где мама, но видишь,  я  даже  не
сумел ему ничего объяснить.
   - Зачем что-то объяснять ребенку? - спросила Ника хрипло.  -  Он  мог  бы
позвонить мне на сотовый, и московский наш номер  ему  известен.  Какой  был
первый экзамен?
   - Математика. А на сотовый он тебе пытался дозвониться, но...
   - Гриша, давай мы с тобой позже  это  обсудим.  Сейчас  мне  надо  побыть
одной.
   - Я уже сказал, это невозможно.
   - Но я ведь не арестована. Я не могу тебе верить, когда за мной постоянно
следят, не оставляют ни на секунду, шага не дают ступить. Это оскорбительно,
в конце концов, и для меня, и для тебя тоже.
   Он молчал довольно долго, потом откашлялся и произнес:
   - Тебя охраняют, а не следят. Хорошо. Передай трубку Костику.
   - Да... Я  понял,  Григорий  Петрович.  Да,  конечно,  -  кивнул  Костик,
выслушав короткий монолог своего шефа, и вернул телефон Нике.
   - Ты можешь зайти к родителям Никиты. Но только на несколько минут. Иначе
опоздаешь на самолет. Ребята подождут тебя в машине у подъезда.
   - Спасибо, Гришенька. - Она нажала  кнопку  отбоя  и  бросила  телефон  в
отрытую дверь, на заднее сиденье "Мерседеса".
   Площадь продолжала жить  своей  обычной  жизнью,  небольшая  толпа  зевак
рассосалась, "Скорая" увезла Зинулю, движение возобновилось.
   - Мы подвезем вас к подъезду, - любезно предложил  Костик,  но  Ника  уже
рванула в переулок, не оглядываясь. Сумка тяжело болталась на плече.  Вбежав
во двор дома Ракитиных, она прошмыгнула между ракушками, пересекла  открытую
спортивную площадку, поднырнула под рваную сетку,  выбежала  в  параллельный
переулок, подняла руку. Остановилась бежевая "Волга".
   - Савеловский вокзал. Сорок, -  произнесла  Ника,  усаживаясь  на  заднее
сиденье и пытаясь отдышаться.
   - Очень спешим? - спросил, обернувшись, пожилой благообразный водитель.
   - Да. Очень.
   - Тогда пятьдесят.
   -  Хорошо,  только  побыстрее,  пожалуйста.   "Волга"   тронулась,   Ника
откинулась на мягкую спинку сиденья, закрыла глаза. Слезы текли сами  собой,
она ничего не могла поделать. Супергерои в таких  случаях  стискивают  зубы,
двигают желваками, сжимают кулаки, кусают  губы  и  костяшки  пальцев.  Ника
просто плакала, безутешно, совершенно беззвучно. И не видела, как выруливает
сзади, из-за поворота, темно-лиловый "жигуленок".
   - Простите, я  опоздал,  -  сказал  капитан  Леонтьев,  переступая  порог
квартиры Ракитиных, - к сожалению,  у  меня  совсем  мало  времени.  Зинаида
Романовна уже пришла?
   - Вы знаете, до сих пор нет. Честно говоря, мы уже начали беспокоиться.
   Ольга  Всеволодовна  Ракитина,  царственная  высокая   дама   с   тяжелым
серебристо-седым узлом на затылке, проводила капитана в гостиную.
   - Она звонила часа три назад, - добавил Юрий Петрович.
   Капитан машинально отметил про себя, что Никита был больше похож на мать,
чем на отца. У отца лицо круглей, тяжелей, темные глаза, черные, с проседью,
волосы.
   - Не знаете, откуда она звонила? - спросил капитан, усаживаясь в  кресло.
- Дело в том, что я ее потерял. Она важная свидетельница.
   - Звонила она от своей подруги. Вы ее вряд ли знаете. Чай? Кофе?
   - Спасибо, кофе, если можно.
   Ольга Всеволодовна кивнула и ушла на кухню.  Капитан  остался  наедине  с
Ракитиным-старшим. Несколько  секунд  оба  молчали.  Наконец,  откашлявшись,
Ракитин спросил хрипло:
   - Простите, Андрей Михайлович,  прежде  всего  мне  бы  хотелось  узнать,
все-таки ведется какое-то  расследование  или  нет?  В  прокуратуре  сказали
совершенно однозначно, что произошел несчастный случай и никакого  следствия
не будет.
   - Да, все так, - кивнул капитан.
   - Но вы, если я правильно понял, не согласны с официальной версией?
   - Не согласен.
   - То есть вы пытаетесь вести расследование самостоятельно?
   - Ну, не совсем. Я все-таки должностное лицо, не частный сыщик. Я собираю
оперативную информацию. Думаю, дело будет возбуждено  по  вновь  открывшимся
обстоятельствам.
   -  Но  как  же?  Ведь  никаких  следов  уже  не  осталось.  Нельзя   даже
идентифицировать, опознать труп... это безобразие с кремацией... Знаете,  мы
привыкли в нашей стране ко всему, нас ничем не удивишь, однако  чтобы  такое
варварство...
   Если бы у капитана было больше времени, он, возможно, и  поговорил  бы  с
Юрием Петровичем подробней об этом варварстве. Но Леонтьев  спешил.  У  него
осталось минут сорок, не больше.
   - Юрий Петрович, простите,  мне  бы  хотелось  осмотреть  кабинет  Никиты
Юрьевича и проверить его компьютер.
   - В каком смысле - проверить?
   - Я должен знать, над чем он работал в последнее время.
   - Никита никому не разрешает подходить к своему  компьютеру,  -  сообщила
Ольга Всеволодовна, поставив  на  журнальный  стол  поднос  с  кофейником  и
чашками.
   - Оля, перестань. Ты же понимаешь,  это  необходимо,  -  быстро  произнес
Ракитин.
   - Не знаю, не знаю, - Ольга Всеволодовна покачала головой, - я никому уже
не могу верить. Вот сахар, пожалуйста, - она любезно улыбнулась капитану.
   - Оля! - сверкнул на нее глазами Юрий Петрович.
   -  Простите,  Ольга  Всеволодовна,  а  почему?  -  мягко  поинтересовался
капитан. - Почему вы некому не можете верить?
   - Знаете, я раньше не любила всех этих досужих разговоров о том, какая  у
нас ужасная, коррумпированная милиция, но сейчас, после того, что  произошло
с моим сыном...
   - Оля! - простонал Юрий Петрович.
   - Юра, у меня нет оснований верить в  чье-либо  бескорыстное  участие,  -
произнесла она тихо и одарила капитана холодной любезной  улыбкой,  -  прошу
меня извинить.
   - Вы, Андрей Михайлович, простите ее, - развел руками Ракитин, когда  она
вышла, - Ольга Всеволодовна пережила тяжелейший шок. Вам действительно  надо
заглянуть в кабинет, посмотреть, что там у Никиты творится в компьютере.  Мы
ведь ничего не понимаем в этой машине, Никита приучил нас, что нельзя близко
подходить. На самом деле  для  вас  здесь  будет  много  интересного,  я  не
сомеваюсь.
   - Юра, можно тебя на  минуточку?  -  Ольга  Всеволодовна  опять  холодно,
любезно улыбнулась капитану. - Извините еще раз.
   - Откуда ты знаешь, что этому человеку можно верить? -  услышал  Леонтьев
ее быстрый, громкий шепот. - Ты его  впервые  видишь  и  считаешь  возможным
подпускать к компьютеру!  Ты  что,  думаешь,  он  вот  так,  по  собственной
инициативе, пытается докопаться до правды? Это только  у  Никиты  в  романах
попадаются добрые благородные милиционеры. В  жизни  таких  давно  нет.  Они
выродились, как мамонты. Я, например, не настолько наивна...
   - Прекрати, - жестко оборвал ее Юрий Петрович, - нельзя всех  подозревать
в подонстве.
   - Я обязана подозревать, когда дело касается моего сына...
   - Оля, остановись. Тебя заносит...
   Капитан между тем, не теряя времени,  включил  компьютер.  Юрий  Петрович
вернулся в комнату, закрыл за собой дверь, некоторое время  молча  стоял  за
спиной капитана, наблюдая, как меняются  непонятные  надписи  на  экране,  и
наконец произнес:
   - Мы обнаружили следы крови на клавиатуре и на мыши.  Такие  же  следы  в
ванной, на раковине.
   - И вы их стерли? - быстро спросил Леонтьев, не отрываясь от экрана.
   - Они были совсем сухие, и как-то сами сколупнулись. Мы решили, что  вряд
ли кто-то теперь сочтет нужным проводить  здесь,  в  квартире,  какой-нибудь
криминалистический осмотр, или как это у вас называют? Слишком много времени
прошло, к тому же уверен, чужие отпечатки пальцев все равно стерты.
   - Что значит - чужие отпечатки?
   - Дело в том, что в  нашей  квартире  был  обыск.  Аккуратный,  вероятно,
вполне профессиональный. Ничего ценного не пропало,  хотя,  если  вы  успели
заметить, рядового вора здесь многое могло бы заинтересовать.
   Капитан сразу  обнаружил  в  компьютере  последний  опубликованный  роман
Виктора Годунова "Триумфатор", разбитый  на  три  больших  файла.  Нашел  на
твердом диске и другие, предыдущие, романы. Но  ничего  похожего  на  начало
нового романа, ни набросков, ни черновиков не было. Капитан нервно  взглянул
на часы. У него оставалось не больше двадцати минут.
   - Скажите, -