рша из издательства. Тебя на ковер вызывают, прямо  сейчас.
Говорят, ты будешь отстранен от  дела.  Превышение  служебных  полномочий...
Говорят, она это сделала после того, как ты ее допрашивал.
   Пока он разговаривал, на глаза ему попался телефонный  номер,  записанный
на открытой странице перекидного календаря. "Ника Елагина", - прочитал он и,
продолжая говорить с Ваней, быстро переписал номер к себе в блокнот.
   Положив трубку, он задумался на секунду.
   - Скажите, Надежда Семеновна, зачем к вам приходила Елагина?
   - Откуда вы узнали ее фамилию? - хмуро  поинтересовалась  старушка.  -  И
зачем так подробно расспрашивали меня, если сами уже знаете?
   - Я не знал. Просто она  написала  здесь  свой  номер,  -  он  кивнул  на
календарь.
   - Да? Ну, это она совершенно напрасно сделала. Я ей никогда не позвоню. -
Надежда Семеновна поджала губы и отвернулась.
   - И все-таки, о чем вы говорили? Зачем она приходила?
   - Выразить свои искренние соболезнования, - ответила  Надежда  Семеновна,
не глядя на капитана.
   Ника и Костик вошли во двор и сразу увидели серый "Мерседес". Стасик  был
уже здесь.
   - Вот и хорошо. Подождите меня в машине, оба, - сказала Ника Костику.
   - Нет, я поднимусь с вами, - он набрал  код  и  открыл  перед  ней  дверь
подъезда. - Теперь вы все знаете и должны понимать, что я ни  на  минуту  не
могу оставить вас одну.
   - Ты будешь мешать мне собираться.
   - Нет, Вероника Сергеевна, я не  буду  вам  мешать.  Посижу  в  прихожей.
Поймите вы наконец, он опасен. Это не игрушки.
   - Ладно. Пошли.
   "Это действительно не игрушки. Очень похоже на  правду,  -  думала  Ника,
поднимаясь в лифте вместе с Костиком, - очень уж  похоже.  Все  так  логично
выстраивается: бомж с анонимками,  молчаливый  странный  шофер  "Запорожца",
грим на  мужском  лице,  сверлящий  взгляд  лысого  в  самолете,  потом  эта
старуха... Может нормальный человек устраивать  такие  маскарады?  Вряд  ли.
Здесь  явные  признаки  безумия.  Помешательства.  Никита,  разумеется,   не
поп-звезда,  не  певец,  не  актер.  Он  всего  лишь  писатель,  популярный,
многотиражный. Но только писатель, то  есть  не  публичный  кумир  в  прямом
смысле этого слова. В книгах его нет никаких душераздирающих  сцен  насилия,
нет того, что могло бы спровоцировать агрессию в фанатике-читателе.  Люди  с
изломанной психикой предпочитают что-нибудь попроще да покруче, они питаются
пошлостью.   Пошлость   -   нечто   вроде   витамина   роста    для    тихих
ублюдков-монстров. При чем здесь писатель Виктор Годунов? И  при  чем  здесь
аккуратные круглые шрамы на руке? Старый знакомый, старинный,  откуда-то  из
юности. Высокий худой человек в форме, то ли военной, то ли морской..."
   - Ну вот, наконец-то! - Зинуля сидела  в  прихожей  на  тумбе,  полностью
одетая, со своим рюкзачком у ног.
   - Ты знаешь, - с глупой  усмешкой  сообщила  Ника,  -  оказывается,  меня
преследует маньяк. Поклонник творчества Никиты.
   - Ну, здравствуйте! - всплеснула руками Зинуля. - Этого еще не хватало. А
ты откуда знаешь?
   - Гриша сказал.
   - Когда?
   - Сейчас. По телефону.
   - Вот оно что, - Зинуля нахмурилась, низко опустила голову. Светлая челка
совсем закрыла ее лицо.
   - Вероника Сергеевна, мы теряем время, -  подал  голос  Костик,  -  Можем
опоздать на самолет. Хотите, я помогу вам собрать вещи?
   - Ах, даже так? -  Зинуля  подняла  лицо.  -  Самолет?  А  в  общем,  все
правильно... - она  многозначительно  покосилась  на  Костика,  -  пойдем  в
комнату, тебе действительно надо собрать вещи.
   - На самом деле ничего собирать не надо, - тихо сказала Ника,  когда  они
остались вдвоем в комнате, за закрытой дверью, - я ведь летела налегке,  все
необходимое есть там, в Синедольске.
   - А вечернее платье? - громко, насмешливо произнесла Зинуля. - То  синее,
в котором ты улетала. Оно тебе так  идет.  А  впереди  всякие  торжественные
мероприятия, банкеты,  приемы.  Хотя,  конечно,  у  тебя  ведь  десятка  два
вечерних туалетов. Или больше?
   - Перестань,  -  поморщилась  Ника,  -  если  ты  подумаешь,  спокойно  и
серьезно, то поймешь, что это похоже на  правду.  -  Она  достала  из  шкафа
теплый свитер, пару футболок,  толстые  хлопчатобумажные  носки  и  все  это
быстро упаковала в небольшую сумку. - Сначала  странный  глухонемой  бомж  с
родимым пятном и анонимками, потом...
   - Не стоит перечислять, - перебила Зинуля, -  ты  права.  Это  похоже  на
правду. Слишком похоже, чтобы терять время,  ждать  похорон.  Ты  всю  жизнь
поступала разумно. Умница.
   - Но, Зинуля, он ведь именно  на  похоронах  может  меня  прикончить.  Он
совершит  ритуальное  убийство,  маньяки  всегда  так  делают,   -   громко,
возбужденно  говорила  Ника,  стоя  у  закрытой   двери,   -   знаешь,   мне
действительно очень страшно. Я видела его лицо, его  глаза.  Он  накладывает
грим, переодевается в старух, в нищих. Он сумасшедший...
   - Зачем ты оправдываешься, Ника? Я же говорю, все разумно, все правильно.
Тебе надо скорее улетать в Синедольск, к мужу под теплое крылышко.
   Ника ничего не ответила, ушла в ванную. Зинуля отправилась следом.
   - Да, именно так, - Ника почти кричала, - к мужу, по крылышко. Потому что
мне страшно. Я устала.
   - А чего так орешь? - спросила Зинуля шепотом.
   - Нервничаю! - Ника бросила в  большую  косметичку  тюбик  зубной  пасты,
щетку, бутылку шампуня, банку крема, мыло в упаковке. -  А  ты  бы  на  моем
месте не нервничала?
   - Разумеется, -  кивнула  Зинуля.  Она  сидела  на  бортике  ванной  и  с
любопытством  наблюдала,  как   Ника   собирает   полный   набор   туалетных
принадлежностей, - а что, в самолете есть душ? - спросила она еле слышно.
   - И вообще, - продолжала Ника все так же громко, -  я  ужасно  устала  от
всей этой истории. Никиту не вернешь.  Хватит  бегать,  суетиться,  все  это
самообман. Не вернешь его. Надо жить дальше. Кстати, Гриша  просил  передать
свои извинения.
   - Ты тоже за меня извинись, - произнесла Зинуля громко и опять перешла на
шепот: - Я звонила его родителям, они меня ждут. Вот сейчас, от тебя я поеду
прямо к ним. Они спросили, не хочешь ли ты тоже заехать. Я сказала, мол,  не
знаю. Но теперь ясно, не заедешь. Может, передать им что-нибудь?
   Ника застыла на  секунду,  потом  резким  движением  застегнула  "молнию"
косметички, сдернула с вешалки пару полотенец и отправилась назад в комнату.
   - Ну что, Вероника Сергеевна? Вы скоро? - спросил из прихожей Костик.
   - Все нормально. Сейчас. - Она закрыла дверь перед  его  носом,  оглядела
комнату,  бросилась  к  тумбочке  у  кровати,  выдвинула  нижний   ящик.   -
Елки-палки, куда же он делся?
   - Что ты ищешь? - шепотом спросила Зинуля.
   - Все, нашла, - Ника быстрым движением сунула во внутренний карман куртки
маленький  газовый  баллончик,  застегнула   "молнию"   куртки,   подхватила
небольшую легкую сумку, надела свою замшевую кепку, надвинула козырек низко,
до бровей, и, распахнув дверь, улыбнулась Костику:
   - Я готова.


   Глава 27

   По заключению экспертов смерть  Астаховой  Зои  Анатольевны  наступила  в
результате  отравления  большой  дозой  барбитала  натрия  в   сочетании   с
алкоголем. Никакой записки покойная не оставила, но для прибывшей по  вызову
соседей "Скорой" факт суицида был очевиден. Подтвердила  это  и  оперативная
группа, прибывшая вслед за врачами.
   Никаких следов  борьбы  или  присутствия  в  квартире  другого  человека.
Никаких отпечатков, кроме тех, что принадлежали хозяйке и  соседке,  которая
обнаружила труп.
   Покойная лежала на тахте, в халате. Рядом на  журнальном  столике  стояла
пустая баночка из-под барбитала натрия, бутылка,  на  дне  которой  осталось
немного водки, пепельница с окурками.
   - Я стала беспокоиться потому, что на  кухне  вторые  сутки  горел  свет.
Только на кухне, нигде больше, - рассказала соседка. - И даже днем он горел.
Зря Анатольевна очень аккуратный человек, она не забывает гасить  свет.  Это
во-первых. Во-вторых, я знаю, что она живет совершенно одна, а  в  последний
раз, когда мы с ней встретились  в  подъезде,  она  выглядела  очень  плохо.
Сказала, что приболела немного. Знаете, она ведь никогда  не  болела,  очень
следила за своим здоровьем. И никогда так плохо не выглядела. Ну,  в  общем,
утром я решила зайти к ней. Сначала позвонила по  телефону,  никто  не  брал
трубку. Вышла с собакой, смотрю - свет  все  горит,  а  на  улице-то  совсем
светло. Я вернулась, стала опять  звонить  в  дверь.  Никто  не  открыл,  из
квартиры ни звука. Мне стало не по себе. Знаете, какое-то предчувствие,  что
ли. Я позвонила "03", изложила ситуацию.
   "Скорая" явилась только через два часа. Но если бы  они  приехали  сразу,
все равно ничего не сумели бы сделать. Зоя Анатольевна умерла еще ночью.
   - Ты допрыгался со своим частным сыском! - кричал на  капитана  Леонтьева
подполковник Саидов. - Не видел, что ли,  с  кем  имеешь  дело?  Как  ты  ее
допрашивал? Как?
   - Нормально, - пожал плечами Леонтьев, - между  прочим,  кремень-баба.  И
вообще, это была беседа, в порядке сбора оперативной информации, а вовсе  не
допрос.
   - В том-то и дело! Если бы велся протокол или магнитофонная  запись...  А
теперь эти суки из издательства говорят, будто именно после беседы  с  тобой
Астахова почувствовала себя плохо. Если учесть, что уже после  первой  вашей
встречи она на тебя нажаловалась, то картина у нас получается мерзкая.
   - У нее пропал племянник. Если она  нервничала,  то  исключительно  из-за
него, а не из-за меня, - мрачно заметил капитан и добавил, пробормотал,  как
бы размышляя вслух, - могу спорить, ее тело сейчас в морге  двадцать  второй
больницы, и там тоже будет преждевременная кремация  по  ошибке.  Тем  более
родственников у нее никаких.
   Саидов смерил его  долгим  неприятным  взглядом  из-под  пышных  смоляных
бровей,  закурил,  откинулся  на   спинку   кресла,   выдержал   бесконечную
многозначительную паузу и наконец произнес:
   - Спорить я с тобой не собираюсь. Труп  в  Институте  судебной  медицины.
Вскрытие будет проводить Лукьянов Петр Евгеньевич, отличный специалист.  Или
уже  проводит.  С  результатами  можешь  ознакомиться,  только   в   порядке
любопытства. От дела по оружию и наркотикам ты отстранен. Да, собственно,  и
дела никакого нет. Достаточно того, что этот твой Сливко объявлен в  розыск.
По  подозрению  в  хранении  задержана  Кудиярова,  хозяйка  квартиры.   Она
признала, что все принадлежит ей. Доволен?
   - Вполне, - кивнул капитан, - я могу идти, товарищ подполковник?
   - Иди. Выговор тебе. Пока в устной форме. Иди, Андрей, и занимайся своими
прямыми служебными обязанностями.
   Прямо из управления капитан поехал в Институт судебной  медицины.  Доктор
Лукьянов, высокий, плотный, в дымчатых очках, с красивой седеющей  бородкой,
встретил   незнакомого   опера   довольно   мрачно,   попросил    предъявить
удостоверение.
   - Заключение еще не готово. Я жду результатов гистологии и химии.
   - Можно посмотреть, что есть по этому трупу?
   - Пожалуйста.
   Капитан  сел  за  стол,  углубился  в  чтение  документов.  В   маленькой
ординаторской, кроме них двоих,  никого  не  было.  Забулькал  и  выключился
электрический чайник, доктор достал чашки и сахарницу из тумбочки.
   - Кофе хотите?
   - Да, спасибо.
   Лукьянов поставил перед ним чашку с растворимым  кофе,  уселся  напротив,
закурил.
   - Значит, никаких внешних повреждений? - тихо спросил капитан.
   - Ни малейших. А вы,  собственно,  почему  интересуетесь?  Насколько  мне
известно, там другой округ, другая бригада.
   - Астахова проходила свидетельницей по делу, с которым я работал.  Теперь
меня отстранили, потому что якобы она покончила с собой именно  после  нашей
беседы.
   - Вот оно что... Бывает, - равнодушно пожал плечами Лукьянов, - но только
там действительно суицид. Чистый суицид, уверяю вас.
   - Значит, алкоголь был в крови? - быстро  спросил  капитан,  не  поднимая
глаз от документов.
   - В огромном количестве, - кивнул доктор.
   - Интересно... А вы знаете, что Астахова Зоя  Анатольевна,  до  того  как
стать  главным  редактором  издательства  "Каскад",  написала  две  книги  о
здоровом образе жизни, вообще занималась  всякой  нетрадиционной  медициной,
разработала оригинальные методики по борьбе с алкоголизмом и табакокурением.
   - Действительно, интересно, - Лукьянов  отхлебнул  кофе,  -  передсмертно
выглушила не меньше поллитра водки. И курила довольно  много.  Хотя  женщина
была вполне здоровая. А можно спросить, по какому делу  вы  ее  допрашивали?
Если не секрет, конечно.
   - Уже не секрет. Я разыскивал ее племянника по  подозрению  в  незаконном
хранении оружия и наркотиков.
   - И всего-то? - вскинул брови  доктор.  Капитан  глотнул  кофе,  помолчал
немного, закурил, потом тихо произнес:
   - Вы слышали о писателе Викторе Годунове?
   - Это который погиб недавно? - уточнил доктор.
   - Да. Сгорел. Можно сказать, дважды. Сначала в чужой  квартире,  потом  в
крематории, по ошибке. Не было ни дополнительных экспертиз, ни вскрытия.
   - Там, кажется, несчастный случай?
   - Именно так, - кивнул капитан, - вот в связи с этим несчастным случаем я
и разыскивал племянника Астаховой Зои Анатольевны.
   - Любопытно... - тонкие длинные пальцы Лукьянова отбили быструю дробь  по
краю стола, - судя по документам, бригада в  квартире  Астаховой  поработала
вполне добросовестно. Суицид.
   - Ну да, конечно, - кивнул капитан, - я не сомневаюсь.
   Несколько  минут  оба  молчали.  Капитан  продолжал  внимательно   читать
документы, Петя Лукьянов курил смотрел в никуда,  как  бы  отгородившись  от
мира дымчатыми стеклами своих очков, и наконец спросил:
   - А у вас что, действительно серьезные неприятности из-за этой Астаховой?
   - Да так, ничего особенного. Отстранение от дела, которого все равно нет.
Устный выговор. У меня начальник хороший человек.
   - Ну что ж, рад за вас.  А  по  Виктору  Годунову  вообще  ведь  не  было
никакого предварительного расследования?
   - Ну, практически не было.
   - Практически или теоретически? - Лукьянов снял очки. Светло-серые  глаза
были припухшими, усталыми.  Как  у  большинства  очкариков,  взгляд  казался
мягким и немного растерянным.
   - Хороший вопрос, - улыбнулся капитан - я вам,  пожалуй,  отвечу.  Да,  я
подозревал, что Годунова убили.
   - А теперь согласились с официальной версией?
   - Нет. Не согласился. Простите,  Петр  Евгеньевич,  можно  вас  попросить
провести ультразвуковое исследование сонной артерии Астаховой?
   -  Можно,  -  Лукьянов  грустно  улыбнулся,  -  знаете,  при   отравлении
снотворными веществами каких-либо характерных морфологических  изменений  не
наблюдается. Иногда можно в желудке  между  складками  слизистой  обнаружить
остатки таблеток. Но я не обнаружил. Впрочем,  судя  по  баночке,  там  были
желатиновые капсулы. Они растворяются довольно медленно, тем более  в  таком
количестве. Но их нет. Химический анализ еще не готов, но  вполне  возможно,
следов препарата там не обнаружится.
   - Почему вы так думаете?
   - Знаете, есть много способов убить пьяного человека.  Сонная  артерия  -
это примитив. Можно, например, усадить, сильно  пригнув  голову  к  коленям,
продержать так несколько минут, потом резко встряхнуть определенным образом.
В общем, вариантов масса. И все  они,  как  правило,  не  оставляют  никаких
внешних повреждений.
   -  Совершенно  верно,  -  кивнул  капитан,  -  но  это  по  силам  только
профессионалу.
   - Серьезному профессионалу, - добавил доктор,  -  их,  кажется,  называют
натуралистами. Они дорого стоят. Только очень  богатые  и  влиятельные  люди
могут позволить себе такую роскошь для решения своих проблем.
   - Петр Евгеньевич, я вам оставлю свой телефон.  Будьте  добры,  позвоните
мне, когда будут результаты химии и гистологии. Я бы сам вам позвонил, но не
хочется тревожить лишний раз.
   - Это домашний или  служебный?  -  быстро  спросил  доктор,  взглянув  на
блокнотный листок.
   - Домашний.
   * * *
   Костику и Стасику совсем не понравилась идея сначала  подбросить  Зинулю,
куда ей нужно, и только потом ехать в аэропорт.
   - Вероника Сергеевна, может, ей просто дать денег на  такси?  -  тактично
зашептал Костик на ухо Нике, когда они втроем спускались в лифте.
   - Деньги у меня есть, - весело сообщила ему Зинуля, которая все прекрасно
слышала, - но мне приятней проехаться в  вашем  сером  красивом  "мерсе".  В
ответ Костик только мрачно сверкнул на нее глазами. Когда подошли к  машине,
он стал открывать багажник.
   - Зачем? - спросила Ника.
   - Сумку вашу положить.
   - Не надо. Она маленькая.
   - Как скажете,  -  он  вернул  ей  сумку,  аккуратно  застегнув  "молнию"
наружного кармана.
   - Сначала на Кропоткинскую, - сказала Ника усаживаясь вместе с Зинулей на
заднее сиденье.
   - Так ведь пробки какие,  Вероника  Сергеевна,  -  запротестовал  Стасик,
который, как всегда, сидел за рулем, - мы сейчас по центру  часа  два  будем
двигаться. На самолет опоздаем.
   - Ничего. Как-нибудь, - ободрила его Ника.
   - А знаешь, - задумчиво, еле слышно, произнесла Зинуля, - я действительно
глупый человек. Глупый, доверчивый до неприличия. Я верю всем. Никита убедил
меня, будто у него творческий кризис, будто он устал  от  своей  квартиры  и
жаждет сменить  обстановку.  Мне  бы  подумать,  раскинуть  мозгами.  О  нем
подумать, а не о себе. Ведь у него что-то произошло, какие-то  неприятности.
Может, ему помощь была нужна? Однако у меня, как всегда, собственных проблем
по горло, к тому же бурный роман с музыкантом из Питера.  Мне  удобней  было
поверить, будто у него такой вот странный творческий сдвиг. Тем более у меня
ведь тоже бывает, хочется удрать куда-нибудь, сменить  обстановку.  Конечно,
Никита вряд ли сказал бы мне правду, но поинтересоваться всерьез я могла бы.
Просто не хотела нагружать себя чужими трудностями. А потом этот  глухонемой
бомж с деньгами и анонимками. Я решила - все равно  кто-то  должен  сообщить
тебе о том, что Никита погиб, и лучше не по телефону.  На  это  у  меня  ума
хватило. Но больше ни  на  что.  А  ведь  у  глухонемого  с  родимым  пятном
действительно мог быть грим на лице. Мне бы присмотреться  внимательней.  Но
Арбат кишит всякими странненькими, как и мой дом, и пельменная, в которой  я
работаю. Я к ним привыкла, к странненьким. Я живу среди них и уже ничему  не
удивляюсь.
   - Ну хорошо, заметила бы ты грим, и что? Не полетела бы ко мне?  -  слабо
улыбнулась Ника. - Не знаю, все равно, наверное, полетела бы.  Раз  уж  дали
мне на это денег... Но дело не в этом.  Мне  нельзя  было  уезжать,  бросать
Никиту одного в моей конуре. Соседи - бомжи, пьяницы, каждый второй -  псих.
И свет вырубают. И еще "Вятка" эта...
   - Какая "Вятка"?
   - Стиральная машина. Она не заземлена, бьет током, может  насмерть,  если
схватиться мокрой рукой, тоя на мокром полу. Наверное, так все и  произошло.
Дикость какая-то... Стоило прятаться  от  каких-то  глупых  проблем  в  моей
конуре, чтобы погибнуть так неделю. Ну правда, какие у писателя  могут  быть
проблемы? Он ведь не бизнесмен, не "новый русский", наркотики к  употреблял,
денег никогда ни у кого в долг не брал...
   Двигались через центр действительно медленно.  Пробки  были  страшные.  И
постоянно  в  зеркале  Ника  видела  одну  и  ту  же  машину,  темно-лиловый
неприметный "жигуль". Это  постоянство  ей  не  нравилось.  Ей  вдруг  стало
казаться, что она  уже  где-то  встречала  раньше  именно  эту  машину,  она
пыталась разглядеть номер, но никак не могла.
   Водитель был виден довольно смутно. Ника заметила только, что он  один  в
салоне, и на голове у него какая-то мятая  темная  кепочка.  Пару  раз  Ника
оборачивалась,  но  переднее  стекло  "жигуля"  бликовало.   Лицо   водителя
оставалось темным пятном.
   - Я могу понять твоего Гришку, - продолжала шептать Зинуля Нике на ухо, -
даже ег