красен, а бледен до синевы и без конца облизывал пересохшие губы.
   - Так, а в самом компьютере?.. Да, я понимаю... - отрывисто,  приглушенно
говорил  Григорий  Петрович.  -  Мне  плевать,  что  они  не  разбираются  в
компьютерах. Значит, найди человека, который разберется... А  как  хочешь...
Хоть сам делай... Все, я сказал!
   Ника старалась не прислушиваться к разговору,  но  через  закрытую  дверь
отдельные слова долетали и неприятно  резали  слух.  Дело  было  даже  не  в
словах, а в интонации.
   - Хорошо, - процедил Гриша сквозь зубы, дослушав до конца долгий  монолог
своего собеседнике, - начинай  разрабатывать  запасной  вариант.  Но  только
очень осторожно.
   Ника сидела на кухне, курила, опять уставившись  в  книгу.  Она  даже  не
взглянула в его сторону. Он пододвинул стул, сел напротив и тихо спросил:
   - Чаю хочешь?
   - Гриша, что с тобой происходит? - Она поймала его взгляд. Он  тут  же  с
утомленным видом прикрыл глаза и откинулся на спинку стула.
   - Прости меня, девочка. Я так устал.
   - Я знаю, - кивнула она, - кричать зачем?
   - Ну, сорвался. Нервы на пределе.  А  ты  бы  хотела,  чтобы  я  сохранял
железобетонное спокойствие, видя, как ты не отрываешься  от  его  последнего
шедевра? У него, между прочим, все главные героини на одно лицо, и лицо  это
твое, Ника. Ты не можешь не замечать. А вдруг что-то встрепенется в душе? Он
ведь стал таким знаменитым.
   - Подожди, Гриша, откуда ты это знаешь? Ты же не читаешь его книг, -  еле
слышно произнесла Ника.
   Он  не  шелохнулся,  не  открыл  глаз,  продолжал  сидеть,   расслабленно
откинувшись,  но  при  ярком  свете  кухонной   люстры   было   видно,   как
быстро-быстро  задвигались  под  веками  глазные  яблоки.  Забегали   зрачки
туда-сюда.
   - Ну, не лови меня на слове, - он сглотнул и  нервно  облизнул  губы,  но
голос  его  прозвучал  вполне  спокойно,  даже  чуть  снисходительно,  -   я
просматривал пару его книжек. Кстати, ничего особенного. Вполне качественное
транспортное чтиво, но не более.
   - А если ты только просматривал, как можешь судить?
   Григорий Петрович лукавил. Он  прочитал  роман  "Триумфатор"  три  месяца
назад, в рукописи, а вернее, в компьютерной распечатке, которую  получил  из
издательства. Все романы Виктора Годунова,  одного  из  самых  многотиражных
авторов России, он получал задолго до выхода книг, сразу, как только в  руки
главного редактора издательства попадала дискета с готовым текстом.
   Григорий Петрович Русов  являлся  одним  из  соучредителей  издательского
концерна   "Каскад"   и   вложил   туда   большие   деньги.   Как   человека
интеллигентного, образованного, его интересовали книжные  новинки  вообще  и
творчество Виктора Годунова в частности.
   - Мне некогда читать. Я могу только просматривать.  Если  уж  найдется  у
меня полчасика,  я  лучше  почитаю  Толстого,  Достоевского,  Бунина,  а  не
детектив.
   - Одно другому не мешает, - заметила Ника.
   - Вот это новости, Ника. Ты что, уговариваешь  меня  читать  его  романы?
Довольно  того,  что  ты  их  читаешь  не  отрываясь.  Мне  только  остается
надеяться, что тебя  привлекает  исключительно  литература,  а  не  личность
автора.
   - Господи, Гриша, ты же никогда не был  ревнивым,  -  нервно  усмехнулась
Ника, - у тебя  что,  разыгралась  ностальгия  по  юным  страстям?  Ты  меня
достаточно хорошо изучил, чтобы не ревновать.
   - Люблю очень. Потому и ревную. Не смейся, -  улыбнулся  он  в  ответ,  и
стало ясно, что он окончательно успокоился, - лучше  пожалей  меня,  видишь,
какой я стал дерганый, самому стыдно. Эта предвыборная кампания  стоила  мне
десяти лет жизни. Я ведь не купил себе пост губернатора, как другие.  Я  его
заработал, нервами своими, потом и кровью.
   "Ну, деньги тоже были вложены немалые, - заметила про себя Ника, - однако
ты об этом не любишь говорить. А кстати, почему? Они ведь  не  бандитские  у
тебя. Ты их тоже заработал, не столько  потом  и  кровью,  конечно,  сколько
хорошими своими хитрыми мозгами".
   - Правда, пора спать. Мне тоже вставать в семь. У меня завтра дежурство в
больнице.
   - Дежурство, - проворчал Григорий  Петрович,  -  знала  бы  ты,  как  мне
надоели эти твои дежурства. Мы не для того отправили  ребенка  в  Швейцарию,
чтобы ты ринулась работать.
   - Мы отправили Митюшу прежде всего для того,  чтобы  он  получил  хорошее
образование, а не крутился здесь, среди детей "новых русских". Это ведь твоя
была идея, ты сам убеждал меня, что в Синедольске пока нет школы, в  которую
ты бы со спокойной душой отдал сына. При чем здесь моя работа?
   Не дождавшись ответа, не сказав больше ни слова, Ника ушла в ванную.  Она
терпеть не  могла  выяснять  отношения.  Она  была  человеком  уступчивым  и
спокойным, однако в последнее время как-то так получалось, что они  с  мужем
постоянно  балансировали  на  грани  конфликта.  Слишком  много   накопилось
запретных тем, которых не стоило касаться в разговорах.
   Григория  Петровича  в  последнее  время  стал  все  заметней  раздражать
трудовой энтузиазм Вероники Сергеевны. Он считал, что у персоны  его  уровня
супруга работать вовсе не должна. Он надеялся, что в Синедольске, оторванная
от своего родного Института Склифосовского,  она  угомонится,  ее  закружит,
наконец, красивая содержательная жизнь политического бомонда.
   Десятилетнего сына Митю решено было отправить  в  Швейцарию,  в  закрытую
частную школу. Григорий Петрович опасался,  что  в  Синедольске  ребенок  не
получит достойного  образования,  станет  слабым,  капризным,  избалованным,
потому что пятерки ему будут ставить только за  то,  что  он  губернаторский
сын. В этом Ника была с мужем согласна, хотя по Митюше очень скучала. А  вот
в том, что касалось ее работы, никакого согласия между супругами не было.
   Когда  стало  ясно,  что  Григорий  Петрович  победит  на  губернаторских
выборах, Вероника Сергеевна недолго думая предложила главному врачу  краевой
больницы свои услуги в качестве рядового хирурга-травматолога.
   Больница остро нуждалась в специалистах,  персонал  увольнялся,  мизерную
зарплату  регулярно  задерживали,  не  хватало  медикаментов,  оборудования,
койко-мест. Хирург такого уровня, как Елагина, был бы для больницы настоящим
подарком. К тому же первая леди области  вряд  ли  станет  переживать  из-за
копеечной зарплаты,  которую  задерживают.  А  проблемы  с  медикаментами  и
оборудованием  возложит  на  своего  супруга.   Губернатор   найдет   способ
обеспечить больницу всем необходимым. В общем, главный врач сразу  загорелся
этой странной идеей не меньше самой Елагиной.
   Григорий Петрович категорически возражал, уверял Нику, что это  нелепо  и
будет воспринято окружающими как совершенный абсурд. Жена хозяина области не
должна вправлять конечности и чинить прошибленные  черепа.  Ее  образ  жизни
несовместим  с  больничной  поденщиной.  Ей   положено   присутствовать   на
официальных мероприятиях, сопровождать мужа в  поездках  и  на  приемах.  Ей
просто некогда вкалывать рядовым врачом.
   Но Вероника Сергеевна никак не желала становиться  типичной  первой  леди
краевого масштаба. Ей не нравилось заниматься светской благотворительностью,
разъезжать с кортежем, в окружении телохранителей и административной  челяди
по детским домам, колониям для  малолетних  преступников  и  интернатам  для
брошенных стариков, вручать перед телекамерами смущенным сироткам "Сникерсы"
и кукол Барби, гладить несчастных деток по головкам и, присев  на  корточки,
задавать вопросы: а где, деточка, твоя мама? хорошо ли вас,  ребятки,  здесь
кормят?
   После мучительных семейных споров было решено, что хотя бы  первое  время
Вероника Сергеевна ограничится двумя рабочими днями в неделю. А позже, когда
кончится сложный период вхождения ее мужа во власть,  она  станет  работать,
как ей хочется.
   По вторникам и пятницам с девяти до трех Вероника Сергеевна вела прием  в
кабинете заведующего хирургическим отделением. К больнице ее подвозил шофер.
У ворот ставилась дополнительная охрана. По негласному распоряжению к ней на
прием допускались только избранные больные. Новые коллеги относились к ней с
ехидным  почтением,  словно  она  была  эксцентричной   барынькой,   которая
повязалась ситцевым платочком и вместе с крестьянами  собралась  на  полевые
работы. Но, несмотря на это,  в  обществе  коллег-врачей  ей  все-таки  было
значительно уютней, чем в компании чиновничьих жен. А главное, она  жить  не
могла без своей тяжелой неженской работы и боялась потерять квалификацию.
   Выйдя из ванной, Ника улеглась в постель с романом Виктора  Годунова.  Ей
оставалось страниц десять, не больше, и оторваться она не могла.
   - Я прошу тебя, убери ты с глаз долой эту несчастную книгу, - раздраженно
прошептал Григорий Петрович и погасил свет.


   Глава 4

   Детективное агентство "Гарантия" занимало первый этаж старинного особняка
в одном из арбатских переулков. Во дворе за чугунными воротами стояло в  ряд
несколько сверкающих иномарок. Егоров сразу заметил, что  дела  у  агентства
идут отлично. Новенькая офисная мебель, оборудование,  компьютеры,  факсовые
аппараты, лощеные молодые люди в элегантных костюмах.
   "Бандиты, - с тоской подумал Иван Павлович, - деньги на всю эту красоту в
наше время могут достать  только  бандиты.  Не  надо  было  сюда  приходить.
Запросят столько, что всю жизнь потом буду долги отдавать".
   - Добрый день, - улыбнулась ему хорошенькая  секретарша,  -  я  могу  вам
чем-нибудь помочь?
   - Моя жена и двое сыновей попали в секту, - мрачно сообщил  Егоров,  -  я
хочу получить информацию об этой секте.
   - Вам кто-то рекомендовал обратиться в наше агентство? Или вы  нашли  нас
по рекламе?
   - Я к вам по рекомендации, - Егоров протянул ей визитку адвоката,  -  мне
сказали, вы недорого берете за услуги.
   - Да, цены у нас мягкие, - улыбнулась  секретарша.  -  Минуточку,  -  она
сняла телефонную трубку и произнесла  певучим  сладким  голоском:  -  Феликс
Михайлович, к вам посетитель.
   В небольшом уютном кабинете за дубовым  старинным  столом  сидел  пожилой
сдобный толстяк с круглой рыжеватой бородкой и  аккуратной  глянцево-розовой
лысиной в обрамлении рыжих кудряшек. На Егорова пахнуло дорогим одеколоном.
   - Заходите, пожалуйста, милости прошу, - толстяк привстал, протянул руку,
- Виктюк Феликс Михайлович, частный детектив.
   Егоров пожал пухлую влажную кисть и представился.
   - Очень приятно, Иван Павлович. Присаживайтесь. Я вас внимательно слушаю,
-  голос  у  него  был  мягкий,  бархатный,  и  глядел  он  на  Егорова  так
сочувственно, так ласково, что на миг стало не по себе.
   - Сначала я хочу узнать ваши цены, - сказал Егоров, усаживаясь в  кожаное
кресло.
   - Цена зависит от заказа, - улыбнулся Виктюк, - после заключения договора
мы берем аванс, сто пятьдесят долларов в рублях, по курсу. А  по  выполнении
заказа составляется смета. Так что  сразу  я  не  могу  назвать  всю  сумму.
Изложите мне проблему, и тогда мы допытаемся прикинуть, во что обойдется  ее
решение.
   "Аванс сто пятьдесят - это  вполне  терпимо",  -  мысленно  ободрил  себя
Егоров и стал излагать толстяку суть  дела.  Тот  слушал,  не  перебивая,  и
бесшумно постукивал пухлыми короткими пальцами по столешнице С лица  его  не
сходила задумчивая улыбка.
   "Чего ж они здесь все такие улыбчивые?" - неприязненно подумал Егоров.
   Он прекрасно понимал, что в этом нет ничего плохого. Сотрудники агентства
стараются произвести на  клиентов  приятное  впечатление,  вот  и  одаривают
лучезарными американскими улыбками, кстати и некстати. Просто у  него  нервы
на пределе, поэтому все раздражает и кажется подозрительным.
   Он ждал, что по ходу  рассказа  частный  детектив  задаст  хотя  бы  один
вопрос, но тот продолжал молчать и улыбаться. Когда Егоров закончил,  Виктюк
удовлетворенно кивнул и произнес прямо-таки медовым голосом:
   - Скажите, Иван Павлович, а почему вы решили, что это секта?
   - А что же еще? - опешил Егоров.
   - Да вы не нервничайте, все будет хорошо. Вы  расслабьтесь,  успокойтесь,
мы постараемся вам помочь.
   "Я что, к врачу пришел? К психоаналитику или к гипнотизеру?" -  вспыхнув,
подумал Егоров.
   - Я вовсе не нервничаю. Я хочу узнать, что происходит с  моей  семьей.  В
том, что они  попали  именно  в  секту,  я  не  сомневаюсь.  Мне  необходимо
выяснить, кто этой сектой руководит, кто ее финансирует, кто заинтересован в
том, чтобы сводить с ума детей и женщин.
   - А говорите, не нервничаете, - ласково улыбнулся Виктюк, - я же  опытный
человек,  вижу,  что  вы  переживаете  тяжелейший  стресс.  Хочу  вас  сразу
успокоить. В том, что я сейчас от вас услышал, нет  ничего  страшного.  Ваша
жена и дети вовсе не в секте. Это, если  хотите,  что-то  вроде  кружка  или
оздоровительной группы, не более. Никто за этим не стоит, никто не пытается,
как вы выразились, сводить с ума детей и женщин. Сейчас в моде  йога,  новые
теории питания, закаливания, оздоровления. Что касается  женщины  в  черном,
которая якобы оглушила вас и выкинула на улицу, - по мягкому лицу скользнула
снисходительная усмешка, - ну вы  меня  извините,  вы  посмотрите  на  себя,
здоровый крепкий мужчина, летчик, и вдруг какая-то дама  вас  вышвыривает...
Нет, я верю вам, верю каждому слову. Просто возможен другой  вариант,  более
реальный. Вы устали после длительного рейса. Я представляю, какие у вас там,
в Аэрофлоте, нервные перегрузки. Так  вот,  вы  устали,  а  потому  сами  не
заметили, как очутились во дворе на лавочке.
   - Да вы что?! - повысил голос Егоров. - Если они там  сумасшедшие,  то  у
меня пока все нормально с головой. Я отлично помню...
   - Ну как же отлично помните? - мягко перебил Виктюк. - Вы  сами  сказали,
что очнулись на лавочке. Ну ладно, давайте оставим эту тему в покое. Ни  вы,
ни тем более я не можем в точности восстановить события. Верно? Ну так и  не
будем гадать, что именно произошло. Вообще, вам следует успокоиться. Еще раз
повторяю. В том, что вы рассказываете, много странного  и  непривычного,  но
поверьте, ничего страшного. Да, ваша  жена  и  дети  занимаются  медитацией,
стали иначе питаться, обливаются холодной водой. Их образ  жизни  изменился,
соответственно изменилось и мышление. Вы перестали понимать их. Но из  этого
не следует, что вы полностью правы, а они нет.
   - Послушайте! - не выдержал Егоров. - Хватит морочить мне голову! Дети не
ходят в школу, голодают, и вы хотите мне втолковать, что все нормально? Меня
оглушили  и  вышвырнули,  а  вы  пытаетесь  доказать,   будто   это   только
померещилось мне?
   - Ну да, конечно, - рассмеялся Виктюк, - я их агент.  Я  с  ними  заодно.
Перестаньте, Иван Павлович. Мы с вами так ничего не добьемся.  Вы,  кажется,
готовы ополчиться на весь мир. Давайте успокоимся  и  подумаем  вместе,  как
быть.
   -  Я  не  за  утешением  к  вам  пришел,  -  мрачно  произнес  Егоров   и
почувствовал, что краснеет. С нервами было совсем худо. -  Если  вы  мне  не
верите и отказываетесь заниматься этим делом, так и скажите.
   - Что вы, Иван Павлович, разве я отказываюсь заняться вашим делом? Просто
я пытаюсь объяснить вам что никакой катастрофы нет, и не стоит паниковать. Я
выясню все про эту группу. Сейчас мы  оформим  необходимые  документы,  и  в
ближайшее время вы получите полную информацию. Стоить  это  будет  недорого.
Думаю, кроме аванса, вам придется заплатить потом еще долларов пятьдесят, не
больше. Сумма вас устраивает?
   - Вполне, - буркнул Егоров.
   "Ну что я так завелся? - подумал  он.  -  Может,  он  правда  хотел  меня
успокоить? У меня плохо подвешен язык, я коряво излагаю, и ему кажется,  что
я преувеличиваю. Наверное, со стороны я выгляжу абсолютным неврастеником. Со
мной тяжело разговаривать".
   - Хорошо. Спасибо. Давайте оформлять документы.
   Егоров ничего не понимал в договорах. Он принялся  читать  многочисленные
пункты и подпункты о правах и обязанностях сторон, но вскоре сообразил,  что
тупо водит глазами по строкам, словно перед ним китайские иероглифы.
   - Вам что-то не ясно? - участливо поинтересовался Виктюк.
   - Нет, почему? Все ясно.
   Столько сил уходило в последнее время на борьбу  с  дрожащей  бестолковой
паникой, что он не мог сосредоточиться. Ему казалось, время работает  против
него, против его семьи, с каждой минутой жена и сыновья уходят  все  дальше,
исчезают в черной пустоте со свистящей  дикой  скоростью,  и  надо  нестись,
бежать, спасать, а не вчитываться в строчки идиотского договора.  Даже  если
добродушный толстяк  начал  бы  сейчас  разъяснять  ему  все  эти  пункты  и
подпункты, он все равно не понял бы ничего.
   Расписавшись возле галочек, заплатив аванс и получив квитанцию, он  вышел
на свежий  воздух.  В  воротах  остановился,  стал  прикуривать,  но  огонек
зажигалки не хотел вспыхивать, ребристое колесико  прокручивалось,  оставляя
на пальце черный след. Егоров стоял, низко опустив голову, прикрыв  ладонями
слабый, дрожащий огонек.
   Сердито взвизгнул автомобильный сигнал. Егоров успел отпрыгнуть. В ворота
въехал вишневый новенький "Вольво". Иван Павлович прикурил наконец,  глубоко
затянулся и, немного успокоившись, взглянул на машину, которая едва не сбила
его.
   "Вольво"  припарковался.  Из  него  вышел  крепкий  невысокий  человек  в
короткой распахнутой дубленке и быстро зашагал к подъезду. Егоров  застыл  с
сигаретой во рту. Он не мог поверить своим глазам. Гришка Русов  собственной
персоной. Вот повезло! Вот кто поможет лучше любого частного детектива.
   - Гришка! Григорий Петрович, подожди! Русов резко остановился.
   - Привет, Иван. Я тебя не узнал. Ты что здесь  делаешь?  -  Его  лицо  не
выражало ни радости, ни  удивления.  Он  машинально  пожал  Егорову  руку  и
взглянул на часы.
   - Гришка, как хорошо, что я тебя встретил!  -  быстро  взахлеб  заговорил
Егоров. - Слушай, у меня беда. Ты, кажется, в Министерстве образования?
   - Ну почти, - кивнул Русов, - а в чем, собственно, дело?
   - Смотри-ка, ты разговаривать научился как большой начальник, -  радостно
заулыбался Егоров, - понимаешь, моя Оксанка совсем свихнулась, ушла вместе с
детьми в какую-то идиотскую секту, я не могу ничего выяснить. Вот только что
нанял частного детектива в этом агентстве, - он кивнул  на  одну  из  медных
табличек, прибитых у подъезда.
   - Прости, Ваня, я очень спешу, - нервно  поморщился  Русов,  -  рад  тебя
видеть, но спешу, прости, старичок. Вот, возьми мою визитку, позвони мне,  -
он похлопал Егорова по плечу, сунул ему в руку глянцевую карточку, шагнул  в
подъезд. Тяжелая дубовая дверь бесшумно закрылась за ним.
   Егоров несколько секунд разглядывал красивую визитку. Текст был отпечатан
золотыми  тиснеными  буквами,  с   одной   стороны   по-русски,   с   другой
по-английски.
   "Министерство  образования  России.  Русов  Григорий  Петрович,  помощник
министра,  председатель   Совета   по   взаимодействию   с   нетрадиционными
культурно-оздоровительными объединениями", - прочитал Егоров  и  обрадовался
еще больше. Он не ожидал, что так повезет. Теперь все будет хорошо. У Гришки
связи. Гришка поможет. Они, конечно,  друзьями  никогда  не  были,  но  ведь
выросли вместе. И вместе приехали из Синедольска завоевывать Москву двадцать
пять лет назад.
   * * *
   Сколько раз писателю Виктору Годунову приходилось чувствовать космический
щекотный холодок предсмертного ужаса вместе со своими героями,  сколько  раз
придуманные им люди глохли от стука собственного сердца, понимая, что каждый
удар  может  оказаться  последним.  Но  писатель  Виктор   Годунов   сочинял
какой-нибудь хитрый ход и спасал своих героев.
   Теперь надо было спасать самого себя, непридуманного, живого, измотанного
человека, промокшего до нитки под нудным  майским  дождем,  Никиту  Юрьевича
Ракитина. Но ничего,  кроме  бессмысленного  блуждания  по  утренней  сонной
Москве, автор популярных криминальных романов для себя самого  приду