в США, около трехсот тысяч последователей по всему миру, а
Россия пока оставалась целиной непаханой.
   Ким Шанли, один из апостолов Сей Бона, был  направлен  в  эту  варварскую
страну в качестве разведчика-первопроходца, должен был  потихоньку  заняться
вербовкой и наладить первые контакты с чиновниками. Русский он знал неплохо,
дедушка его был родом из Брянска.
   Маленький корейский миссионер с четвертинкой  русской  крови  в  жилах  в
мистику не верил. Своей воле он подчинял людей страшно просто, пользуясь  их
вечными, неизлечимыми слабостями. Он  был  человеком  разумным  и  циничным.
Единственной его странностью являлось то, что окончательно  обработанных  он
метил татуировками, мистическими  пентаграммами.  Перевернутая  пятиконечная
звезда, вписанная в круг.
   - Сначала надо атаковать любовью, - говорил Шанли, - любовь  нужна  всем,
даже распоследней собаке. Я окружаю каждого нежной отцовской заботой,  я  не
даю им опомниться. Это главное. Атака, бомбардировка любовью.  Каждому  надо
сразу говорить, что он  особенный,  необыкновенный,  самый  красивый,  самый
талантливый, что он обладает массой нераскрытых достоинств.  Ему  хочется  в
это верить. Ему хочется верить  мне.  Я  говорю  то,  что  он  всегда  желал
услышать. Он изголодался по  доброму  слову,  и  я  кормлю  его  до  отвала.
Усомниться в моих словах для него - значит усомниться в себе самом. Я отучаю
его думать, и он чувствует себя счастливым.  Я  дарю  ему  это  счастье,  он
приходит ко мне опять, он уже не может жить, как прежде, не слыша постоянных
уверений в собственной необычности, избранности.  Но  это  только  начальный
этап. Дальше мы с ним вместе решаем его наболевшие  проблемы.  Человек  ведь
скот по своей природе. Думать для него - тяжкий, непосильный труд.  Я  думаю
за него, он счастлив. Он больше не  стесняется  жить  так,  как  свойственно
скоту - щипать травку, смотреть в небо пустыми глазами, мычать и ни о чем не
думать.
   В рассуждениях Шанли не было ровным счетом ничего оригинального,  и  если
бы скептик Феликс Михайлович не видел собственными глазами, как успешно гуру
реализует на практике свою банальную до  неприличия  теорию,  то  принял  бы
кривоного Кима за пустозвона, бессмысленного болтуна. Но он видел, и понял в
свои шестьдесят лет, как все страшно просто в этой сложной жизни.
   Не надо быть талантливым, умным, образованным,  удачливым,  красивым,  не
надо рыть носом землю, чтобы добиться чего-то. Достаточно пообещать  горстке
желающих, что ты сделаешь  их  счастливыми,  вылечишь  душевные  и  телесные
недуги, защитишь не только от сегодняшних проблем, но и  от  всех  грядущих,
включая обязательный близкий  апокалипсис,  и  в  результате  этих  нехитрых
психологических манипуляций ты получишь покорных, на  все  готовых  рабов  в
полное свое распоряжение.
   Секрет прост. Соблазн огромен. История человечества  изобилует  умниками,
которым удавалось морочить головы тысячам и даже миллионам людей.
   К концу восьмидесятых Москва  наводнилась  всяческими  учителями  истины.
Секты, импортные и отечественные, действовали грубо и  прямолинейно.  "Белое
братство",  "Богородичный  центр",   "Аум   Синрике",   мунитская   "Церковь
объединения", "Церковь последнего завета Виссариона", "Церковь сайентологии"
Рональда Хаббарда и множество других.
   Тихий юрист из районной консультации заинтересовался этим всерьез. Он как
будто заново родился, и не мог надивиться,  как  просто  добиться  от  жизни
всего, чего пожелаешь. Нормальные люди, психически  здоровые,  образованные,
семейные, готовы были  просто  так,  только  потому,  что  их  погладили  по
головкам и  пообещали  сладкий  пирожок  грядущего  счастья,  отдать  любому
пройдохе все свое имущество, расстаться с  семьей,  голодать,  не  спать  по
нескольку суток, ложиться под специальные приборы для промывания мозгов,  то
есть проходить так называемые инициации,  рвануть  куда-нибудь  в  необжитую
тайгу, бегать голышом, повторять с утра  до  вечера  монотонный  бред  и  не
думать, ни о чем не думать...
   В одну только "Аум  Синрике"  было  вовлечено  пятьдесят  тысяч  россиян,
причем не просто вовлечено, а вместе с имуществом. Деньги всего лишь  грязь,
и надо скорее избавляться от них, отдавать все, что имеешь, великому отцу  и
учителю.
   Прав был американский фантаст, последователь известного сатаниста Кроули,
посредственный писатель, но талантливый плут Лафайет Рональд Хаббард,  когда
заявил: "Если ты хочешь стать по-настоящему богатым человеком, создай  новую
религию".
   А кто же, интересно, не хочет стать богатым?
   К началу девяностых в Россию хлынул поток желающих отхватить свой куш. На
телеэкране под  монотонную  музыку  расхаживал  по  пустынному  пляжу  босой
жирноватый японец  в  красной  пижаме,  с  отечным  грубым  лицом,  козлиной
жиденькой  бородкой  и  немытыми  патлами.  Это  был  Асахара,   сумасшедший
уголовник, террорист. Точной суммы, которую получил чиновник, пробивший эфир
для этого ролика, до сих пор не знает никто.
   В Кремле другой сумасшедший уголовник, сексуальный психопат, миллиардер в
строгом костюме, кореец Мун пожимал руку  Михаилу  Горбачеву,  а  жена  его,
кругленькая, аккуратная, мило шушукалась с Раисой Максимовной.  Сколько  мог
получить  чиновник,  устроивший  Муну  теплую  семейную  встречу   с   четой
Горбачевых? Какую сумму кто-то положил в  карман  за  презентацию  в  Кремле
книги Рональда Хаббарда? У скромного  юриста  Виктюка  голова  кружилась  от
сладких предчувствий и приблизительных подсчетов.
   В средних школах Москвы  вводились  новые  обязательные  курсы,  например
"Искусство стать  человеком",  по  методикам  оккультного  центра  "Юнивер",
(автор Жан Гавер, уголовник, гомосексуалист из Франции). На этом тоже кто-то
неплохо зарабатывал.
   Не отставали и отечественные "живые боги", всякие Виссарионы и Девы Марии
Христосы, однако импортные все-таки были перспективней.  Они  уже  успели  в
своих  свободных  странах  сколотить  солидный  капитал,  а   потому   щедро
отстегивали российским чиновникам, борцам за свободу совести, круглые  суммы
за сотрудничество.
   Кормушка только открывалась, и нельзя было зевать. Кореец, человек  милый
и общительный,  как  положено  миссионеру,  охотно  подружился  с  грамотным
опытным юристом и вскоре свел его со своим чиновным покровителем, помощником
министра образования Григорием Петровичем Русовым.
   Григорий Петрович был одним из самых активных борцов за свободу  совести,
он  не  жалел  сил  в  борьбе  за  возрождение  духовности  лишенного   веры
постсоветского     общества.     Он      помогал      устраивать      мощные
рекламно-просветительские кампании в прессе и на телевидении,  способствовал
распространению  новых  духовных  знаний  среди  школьников   и   студентов,
организовывал выступления миссионеров в Московском университете,  уговаривал
директоров шкод вводить обязательные  дисциплины,  чтобы  изголодавшаяся  по
духовности российская детвора знакомилась с учениями всяких новых мессий.
   С его легкой руки Муны и Асахары становились своими людьми  в  Кремле,  в
девяносто первом -  девяносто  втором  Григорий  Петрович  устраивал  теплые
дружеские встречи Асахаре с секретарем Совета Безопасности  Олегом  Лобовым,
вице-президентом России Александром Руцким, председателем Верховного  Совета
Русланом Хасбулатовым и  другими  важными  персонами.  На  красивых  цветных
фотографиях,  запечатлевших  исторические  рукопожатия  и   улыбки,   самого
Григория Петровича увидеть нельзя. Сам  он  благоразумно  оставался  в  тени
шумной славы заезжих "живых богов" и сколачивал  свой  скромный  изначальный
капиталец. Действительно, слишком уж скромный, как выяснилось позже.
   Засидевшийся в районной консультации Виктюк буквально  засыпал  помощника
министра толковыми деловыми предложениями. Он убедил  Русова,  что  было  бы
неплохо, например, открыть частное детективное агентство, которое возьмет на
себя расследование  дел,  связанных  с  исчезновением  людей  в  сектах.  Ну
действительно, надо  как-то  помогать  тем  несчастным,  у  которых  пропали
близкие родственники - мужья, жены, дети - да не просто пропали, а вместе  с
ценностями, сбережениями, иногда даже с квартирами! Закон  ведь  бессилен  в
таких случаях. Все происходит добровольно,  признаков  преступления  нет,  а
потому милиция обычно таких пропавших не ищет.
   Идея показалась Григорию Петровичу перспективной.  Вскоре  пожилой  юрист
переехал из своей опостылевшей консультации в старинный особняк в  одном  из
арбатских переулков. Теперь у него был собственный кабинет, маленький, очень
уютный, и никаких фикусов, никаких луж под окном, никаких  бумажных  клешей.
Вместо грузинского чая с сушками - комплексные обеды в ресторане  Прага.  Но
главное, интересная, чрезвычайно увлекательная работа.
   По всем московским юридическим  консультациям  были  разосланы  рекламные
буклеты частного детективного  агентства  "Гарантия".  Юристы  за  небольшое
вознаграждение  рекомендовали  людям,  пострадавшим  от  тоталитарных  сект,
обращаться не куда-нибудь, а именно в это агентство.
   Появилась возможность держать под контролем и  сами  секты,  и  тех,  кто
пытался получить информацию об их деятельности. На правах частных детективов
и "своих", неопасных людей, сотрудники "Гарантии"  влезали  в  имущественные
дела  новоявленных  "живых  богов",  обещали  им   защиту   от   посторонних
вмешательств, ловко сводили на нет  активность  родственников  сектантов.  В
общем, агентство "Гарантия" играло  роль  обыкновенной  бандитской  "крыши".
Нет, не совсем обыкновенной, и уж никак не бандитской. Была  лицензия,  были
квалифицированные юристы. Все абсолютно законно.
   Однако настал момент, когда деятельность некоторых учителей истины  стала
приобретать совсем уж неприятный, угрожающий оттенок.
   Любознательный  Виктюк  выяснил  через  свои  источники,  что  московское
отделение  "Аум  Синрике"  учредило  специальную  охранную  компанию,   "Аум
проект", возглавил которую некий российский гражданин в чине  полковника  из
ведомства генерала Коржакова. Асахаре был открыт доступ в  закрытое  учебное
заведение МИФИ, где готовятся кадры  для  ядерной  индустрии  России.  Кроме
того, московское "Аум" наладило  теплые  контакты  с  ветеранами  знаменитой
"Альфы" и
   других частей спецназа, и  для  послушников  "Аум"  устраивались  военные
сборы под Балашихой, на полигоне МВД. Послушники обучались стрельбе, приемам
рукопашного боя и подрывному делу.
   К декабрю девяносто четвертого чуткий нос  Феликса  Михайловича  каким-то
мистическим образом уловил в загазованном московском воздухе слабый,  вполне
приятный запах свежего сена, то есть нервно-паралитического вещества, которе
называется зарин.
   Проанализировав накопленную информацию и собственные нехорошие  ощущения,
Виктюк поговорил с Русовым, и тот согласился, правда, без особой  охоты  что
"Гарантию" пора ликвидировать, да и  вообще,  хорошо  бы  как-то  незаметно,
потихоньку отойти в сторону от учителей истины.
   А всего через три месяца, то есть 20 марта 1995 года,  мир  был  потрясен
известием о зариновой атаке в Токийском метро. Неизвестно, спокойно ли спали
после  этого  события  важные  кремлевские  персоны,  приятели  сумасшедшего
террориста Асахары,  но  Григорию  Петровичу  Русову  пару  недель  пришлось
принимать небольшие дозы снотворного.
   Виктюк не ждал благодарности. Он был скромен  и  хотел  только  одного  -
остаться для Русова полезным, нужным человеком, близким приятелем  и  добрым
советчиком.
   Григорий Петрович между тем явно шел в гору, делал блестящую политическую
карьеру, Виктюк остался нужным и близким. Но замыкаться только на Русове  не
собирался. Мало ли как повернется жизнь?
   Дружба с миссионерами новой духовности не прошла даром.  Учиться  никогда
не поздно. Феликс Михайлович глубоко  и  серьезно  освоил  новую  интересную
науку - науку нравиться всем, без исключения, вызывать доверие и симпатию  с
первого взгляда.
   С любым  человеком,  будь  то  распоследний  бомж,  алкоголик,  наркоман,
опустившаяся привокзальная проститутка, рыночный торговец  или  какой-нибудь
известный политик, миллионер, член Совета Федерации, вор в законе,  народный
артист  России,  биржевой  маклер"  шубной   техник,   санитар   морга   или
победительница конкурса красоты, - абсолютно со всеми Виктюк  легко  находил
общий язык.
   Нервные рядом с ним расслаблялись.  Расслабленные,  усталые,  становились
бодрее. Прожженные циники на несколько минут делались аристократами духа.
   Любому своему собеседнику Феликс Михайлович умел сказать именно  то,  что
собеседник хотел услышать, причем сказать таким образом,  что  никому,  даже
весьма умным и  самокритичным  людям,  в  голову  не  приходило  заподозрить
Виктюка в неискренности.
   Дело было вовсе не в том, что Феликс Михайлович  каждого  человека  видел
насквозь. Для этого надо быть рентгеновским аппаратом, а не маленьким  рыжим
толстячком шестидесяти лет  с  геморроем  и  радикулитом.  Фокус  состоял  в
другом.
   Феликс Михайлович знал совершенно точно, что любой человек, независимо от
пола,  возраста,  образования   и   материльного   положения,   интересуется
собственной персоной куда живее, чем персоной своего ближнего. Каждому  надо
дать возможность поговорить о самом себе, подробно, не спеша, с  лирическими
или историческими отступлениями.
   Пусть нытик пожалуется, хвастун похвастает, врун пусть врет на  здоровье.
На жалобы ты ответь сочувствием, на хвастовство - восхищением. Вранью поверь
искренне, от всей души. Хамство пропусти мимо ушей, улыбнись в ответ, мягко,
ласково, всепонимающе. Ведь хам не ведает, что он  хам.  Попробуй-ка  назови
его так! Нет, в собственных глазах он храбрец, молодец, который  никогда  не
теряется и  в  обиду  себя  не  даст,  либо  нервная  издерганная  личность,
неправедно пострадавшая от чужих подлостей, либо борец за справедливость  на
худой конец, он просто "крутой, основной, в натуре".
   Но в общем, он такой же человек, как другие, ничто  человеческое  ему  не
чуждо, нападая, он чаще всего просто защищается  от  мира,  которого  боится
страшно ибо не знает, что с самим  собой  в  этом  мире  делать  куда  себя,
непонятного и никем не любимого, деть.
   Казалось бы, не хитра наука, однако попробуй-ка в  злой  обыденной  жизни
нравиться всем  и  каждому,  попытайся  убедить,  что  симпатия  и  внимание
совершенно  бескорыстны,  просто  собеседник  твой   такой   необыкновенный,
неповторимый человек, такая яркая личность.
   Да,  наука,  в  общем,  не  хитра,  но  Феликс  Михайлович  постиг  ее  в
совершенстве только к шестидесяти годам. Постиг, и остался  вполне  доволен.
Специфика его работы требовала именно этого -  доверия  и  симпатии.  Феликс
Михайлович Виктюк просто обязан был всем нравиться, так как товар,  коим  он
торговал в последние три года,  был,  пожалуй,  самым  непривлекательным  из
всего, что можно купить за деньги.
   Сдобный жизнерадостный толстячок Виктюк торговал  смертью.  Нет,  сам  он
никого пальцем не тронул, мухи не обидел.  Он  был  посредником,  доверенным
лицом, консультантом и, между прочим, большим выдумщиком.
   Услуги, которые он мог предоставить, распространялись не только на  поиск
и предварительную проверку исполнителя, переговоры с ним, передачу  денег  и
сведений о будущей жертве. Он мог взять  на  себя  значительно  больше,  чем
обычно  берет  посредник.  К  делу  он  подходил  творчески,  особенно  если
попадался какой-нибудь сложный, небанальный заказ. Не  только  убийство  как
таковое входило в его компетенцию. Среди перечня предлагаемых им услуг  были
шантаж, запугивание, сбор компромата.
   Григорий Петрович  Русов  остался  его  близким  приятелем  и  постоянным
клиентом.  Именно  Виктюк  выдумал  замечательную  комбинацию   с   долговой
распиской на сумму  в  пятьдесят  тысяч  долларов.  Именно  его  запечатлела
скрытой камерой Маша Ракитина  во  дворе,  под  окном  кухни,  у  новенького
светлого "жигуленка", когда Феликс Михайлович галантно целовал руку ее маме.


   Глава 20

   5 июля 1983 года Сливко Антон Евгеньевич, 1962 г.р., русский, проживающий
по адресу: Московская область, дер. Поваровка, ул. Красная, д.7, находясь  в
гостях у своей знакомой Ильюшиной Ксении Терентьевны, 1939 г.р., проживавшей
по адресу: гор. Клин Московской обл., ул. Колхозная, д.  12,  кв.  3,  нанес
Ильюшиной К.Т. три ножевых ранения, одно из которых оказалось смертельным.
   Никаких действий по сокрытию следов преступления не предпринимал. Никаких
ценностей из квартиры убитой не похитил. Уложив тело  на  кровать  и  накрыв
простыней, Сливко вышел на улицу, дошел до железнодорожной  станции,  сел  в
электричку и доехал до своей родной Поваровки, пришел домой,  умылся  и  лег
спать. На вопрос матери, откуда кровь на его одежде, ответил:
   - Я убил Ксению.
   Взяли его почти сразу. Он не отрицал своей вины, заявил, что был  пьян  и
убил Ильюшину из ревности.
   Соседи утверждали, что Антон Сливко  часто  бывал  в  гостях  у  одинокой
библиотекарши Ксении  Терентьевны,  оставался  ночевать.  В  общем,  являлся
сожителем женщины, годившейся по возрасту ему в матери.
   По  заключению  психиатров  Сливко  был  вменяем,   никакими   серьезными
психическими нарушениями не страдал. спиртным не злоупотреблял, от армии был
освобожден из-за возможных последствий родовой травмы.
   Сливко    был    тихим,    неприметным    юношей.    Закончил    Клинское
профессионально-техническое училище получил профессию  плотника,  работал  в
колхозе. Единственной его странностью было пристрастие  к  женщинам,  старше
его не менее чем на двадцать лет. Девушки-ровесницы его не интересовали.
   Связь с Ильюшиной явилась, по его утверждению первой  большой  любовью  в
жизни. Он предлагал одинокой библиотекарше руку и сердце.  Состоялся  резкий
разговор за бутылкой сухого вина.  Ильюшина  отвергла  его  предложение.  От
обиды и ревности Сливко кинулся на возлюбленную с кулаками, потом  под  руку
попался кухонный нож.
   Так, во всяком случае, он сам рассказывал. А других живых  свидетелей  не
имелось.
   На суде Сливко искренне раскаивался в содеянном. В колонии вел себя тихо.
Никаких нарушений. Десять лет как одна копеечка.
   Со старой архивной фотографии на капитана глядел испуганный,  растерянный
подросток. В свои двадцать один Сливко выглядел на  семнадцать,  не  старше.
Тонкая шейка, мягкая, безвольная линия рта. Что-то жалкое и даже болезненное
в лице. Таких зона ломает, и чаще всего опускает.
   Но случается и наоборот. В слабеньком тихом мальчике зона могла разбудить
хищного крепкого звереныша, который сумел за себя постоять. Звереныш вырос в
большого зверя. В наемного убийцу.
   Разумеется, по фотографии нельзя  поставить  такой  суровый  диагноз.  На
снимках, сделанных перед освобождением, был запечатлен  анфас  и  в  профиль
усталый, не очень здоровый мужчина. Зона, конечно, наложила свой несмываемый
отпечаток. Выражение настороженной затравленности, жесткость ранних  морщин,
серые круги под глазами, плотно поджатые губы. Однако за  пять  лет  вольной
жизни Сливко мог измениться до неузнаваемости, мог стать гладким, упитанным,
ухоженным, мог вставить передние зубы, отрастить усы и бороду.
   В деревне Поваровке - по адресу ул. Красная, дом  7  -  капитан  Леонтьев
нашел  заколоченную,  полуразвалившуюся  избу,  двор,  заросший  бурьяном  и
крапивой.  Мать  Сливко  умерла  семь  лет  назад,  не  дождавшись  сына  из
заключения. Соседи вспомнили, что когда-то, году в девяносто третьем,  Антон
появился в доме, прожил около двух месяцев, не больше,  и  исчез  бесследно.
Сельский  участковый  поднял  архивы,   подтвердил,   что,   вернувшись   из
заключения, гражданин Сливко встал на учет.
   Больше его в тех местах никто никогда не видел.
   - Так, может, его Зойка в Москве пристроила? -  подала  голос  старен