йно ответила Ника,  -  я  хотела  спросить  вас,
Надежда  Семеновна,  вам  при  опознании  только  крестик  показали?  Больше
ничего?
   Внезапно старушка изменилась в лице. Она уставилась на Нику так, словно у
нее изо рта вырывались языки пламени, потом развернулась и  молча  вышла  из
кухни.
   - Надежда Семеновна, - окликнула ее Ника, - что-нибудь случилось?
   - Уходи! - крикнула старушка из комнаты высоким дребезжащим  голоском.  -
Уходи сию минуту!
   Ника встала, загасила сигарету, вошла в комнату. Надежда Семеновна сидела
за столом и смотрела в окно.
   - Я вас чем-то обидела? - осторожно поинтересовалась  Ника.  -  Я  только
спросила...
   - Ты меня обидела десять лет назад. Ты никто Никите. Никто, понимаешь?  И
нечего здесь спектакли устраивать. Спросила она...  А  что  было  с  Никитой
когда он узнал, за кого ты замуж выходишь, не желаешь спросить? Ты  ему  всю
жизнь поломала, а теперь колечком интересуешься обручальным? А  свое  небось
уже не носишь?
   - Почему? Ношу, - Ника протянула правую руку. На среднем пальце  блеснуло
тонкое  золотое  кольцо  с  маленьким  прямоугольным  сапфиром.  Рядом,   на
безымянном, было еще одно, гладкое, без всякого камня.
   - А это, значит, Гришкино? Обручальное, как положено.  На  безымянном,  -
заметила Надежда Семеновна.
   - Никитине мне велико на безымянный, - быстро пробормотала Ника.
   - Ладно, мне это все  равно,  что  ты  там  носишь  на  каком  пальце,  -
поморщилась Надежда Семеновна. - Руки у тебя ледяные. Мерзнешь, что ли?
   - Знобит немного, - призналась Ника.
   - На, возьми, - старушка бросила ей большую щерстяную шаль.
   - Спасибо.
   - Не за что... Стало быть, интересуешься, носил ли Никита  твое  колечко?
Да, представь, не снимал. Но не потому, что о тебе, предательнице, помнил. А
просто не снималось оно, даже с мылом.
   - Вот именно, - медленно произнесла Ника, - не снималось. Его должны были
предъявить вам при опознании вместе с крестиком. Предъявили?
   - Разумеется, - не глядя на нее, кивнула Надежда Семеновна. -  Все.  Иди,
Ника. Мне тяжело с тобой разговаривать. И икру свою забери. Все  равно  есть
не буду.
   - А Зина Резникова сказала, что никакого  кольца  не  было,  -  задумчиво
произнесла Ника, - только крест. Кстати, Надежда Семеновна, как вам кажется,
почему он вдруг поселился у Зинули? Там ведь ужасные  условия.  Разве  плохо
ему работалось у себя дома? И вообще, над чем он работал? Он  ведь  все  вам
рассказывал.
   - Чего ты добиваешься, Ника? - с тяжелом вздохом спросила старушка.  -  Я
ору на тебя, как ни на кого никогда не орала,  и  ты,  такая  чуткая,  такая
тонкая, этого не замечаешь. Ты можешь до утра приставать ко  мне  со  своими
вопросами. Я ничего тебе не скажу. Не верю я тебе, Ника. Не верю.
   - Я понимаю вас, - кивнула Ника, - я бы тоже не верила на вашем месте.
   - Слушай, ты когда-нибудь уйдешь или нет? Хотя бы  из  уважения  к  моему
возрасту.
   -  Всего  доброго,  Надежда  Семеновна!  -  Ника  шагнула  к  двери,   но
остановилась и произнесла совсем тихо: - Значит, кольца у трупа на  руке  не
было...
   Несмотря на свою глухоту, Надежда Семеновна ее услышала и ответила  также
тихо:
   - Я тебе этого не говорила.
   - Хорошо,  я  поняла.  Не  говорили.  Но  если  вдруг  захотите  все-таки
сказать... У вас есть мой домашний телефон?
   - Зачем он мне?
   - И все-таки я оставлю. На всякий случай, - она  огляделась  в  прихожей,
увидела на телефонной тумбе перекидной  календарь  и  на  открытой  странице
написала крупно свой домашний номер, имя и фамилию.
   На подоконнике, между лестничными пролетами, сидел и курил Костик. В руке
у него был сотовый телефон.
   - Куда теперь, Вероника Сергеевна? - спросил он резво соскакивая.
   - Домой, - мрачно ответила Ника.
   * * *
   Конечно, это была она. Тоненькая, русоволосая немного надменная.  На  ней
были узкие джинсы, потертая замшевая куртка. Он не видел глаз, они прятались
под козырьком замшевой кепки. Но Виктор Годунов так точно уловил в ней нечто
главное - легкость, мягкую стремительность. Она не шла, а летела, У нее  был
довольно широкий, почти мужской шаг. Руки она держала в карманах,  на  плече
болталась сумка. А рядом шел накачанный верзила с бритым затылком.  "Браток"
или охранник.
   - Я пробуду здесь минут сорок, не больше. Будь любезен,  Костик,  подгони
машину, - услышал капитан, когда они подошли к подъезду.
   В голосе ее звучало явное раздражение.
   - Как скажете, Вероника Сергеевна...
   Она вошла в подъезд. Верзила  Костик  подождал  немного,  а  потом  вошел
следом.
   Капитан решил задержаться еще. Нет, не для того, чтобы разглядеть получше
живой прообраз всех главных героинь писателя Виктора  Годунова,  русоволосую
красавицу Веронику  Сергеевну.  Здоровое  читательское  любопытство  он  уже
удовлетворил. Ему стало интересно взглянуть на номер машины, которая приедет
за Вероникой Сергеевной, а главное, не терпелось еще раз увидеть верзилу  по
имени Костик, потому что лицо его,  квадратное,  смазанное,  грубо-типичное,
показалось капитану удивительно знакомым. А  память  на  лица  у  него  была
профессиональная.
   Присев на лавочку, капитан  закурил,  достал  из  сумки  журнал  "Итоги",
раскрыл и убедился в  своей  правоте.  В  журнал  были  вложены  фотографии,
которые вчера отдала ему Маша  Ракитина.  Костик  оказался  одним  из  троих
бандитов, которые следовали за ребенком на своем джипе от школы до дома.


   Глава 26

   - Останови, пожалуйста, машину, - обратилась Ника к  Стасику,  когда  они
выехали не Тверскую.
   - А в чем дело, Вероника Сергеевна? - спросил Костик. Он  сидел  спереди,
рядом со Стасиком.
   - Мне надо выйти.
   - Вы хотите что-то купить?
   - Я сказала, мне надо выйти. Стас, останови машину.
   - Мы и так стоим, Вероника Сергеевна, - справедливо заметил Стасик, - вот
сейчас вырвемся и через десять минут будем дома.
   Машина застряла в пробке у Моссовета.
   "Да, мы действительно стоим, - подумала Ника, -  я  просто  очень  сильно
нервничаю.  Я  не  могу  больше  видеть  этих  двух  ублюдков.  Надо  что-то
придумать, иначе совсем свихнусь. А сейчас  нужна  спокойная  ясная  голова.
Соображать надо, а не сходить с ума".
   Ника незаметно подняла  штырек  блокировки.  К  счастью,  дверь  не  была
автоматически  заблокирована.  Дождалась,  пока  далеко   впереди   начнется
медленное  движение,  открыла  дверь,   выскочила,   рванула   к   памятнику
Долгорукому, лавируя между машинами.
   Бедный Стасик отчаянно загудел, но выскочить следом  не  мог.  А  Костику
надо было сначала  отстегнуть  ремень  безопасности.  Пробка  начала  быстро
рассасываться,  сзади  гудели,  серый  "Мерседес",   из   которого   сначала
выпрыгнула какая-то безумная девица в кепке, потом амбал с бритым  затылком,
задерживал движение.
   Ника, не оглядываясь, кинулась вниз, по  Кузнецкому,  добежала  до  ЦУМа,
присела на каменный бордюр. Она понимала - если хочет уйти  от  них,  нельзя
останавливаться, но сердце билось так сильно, что передышка была необходима.
   Вокруг сновала деловитая толпа, она поймала себя на том,  что  все  время
пытается спрятать лицо, косится из-под козырька по сторонам,  ждет  даже  не
взгляда из толпы,  а  того  особенного  тошнотворного  холодка  в  солнечном
сплетении, которое возникло у нее в метро задолго до пойманного взгляда.
   "Сейчас рядом опять окажется Костик, и все пойдет по кругу, - думала она,
- я попытаюсь опять удрать, но с каждым разом это будет все  трудней.  Какая
же это гадость - чувствовать, что за тобой "хвост". Но это вдвойне  гадость,
если следят за тобой по распоряжению твоего мужа".
   Кроме собственной интуиции и наблюдательности, надеяться было не на  что.
Но она ведь не профессиональный шпион,  не  сыщик,  и  куда  ей  тягаться  с
могучими Костиком и Стасиком? К тому же от  нервного  перенапряжения  у  нее
кружилась голова, ноги стали ватными, на лбу под кепкой  выступила  холодная
испарина.
   "Надо как-то провериться, - сказала себе Ника и тут же усмехнулась:  -  А
почему ты, матушка, думаешь, что умеешь это делать? Ладно, можно испробовать
разные варианты. Время есть. Времени на это не жалко. Главное, найти момент,
когда будет ясно на сто процентов, что никто  не  идет  за  мной  по  пятам.
Главное в этом не ошибиться. Остальное - ерунда".
   Она открыла сумку, чтобы  достать  сигареты,  и  обнаружила  все  тот  же
радиотелефон. Включила, и он сразу зазвонил.
   - Эй, абонент, ты почему недоступен? - послышался сонный голос Зинули.  -
Бросила меня тут одну, сама гуляешь где-то и телефон отключила.
   - Привет, как дела?
   - Нормально. Отдыхаю, видик смотрю. А ты где?
   - Я сейчас еду домой. Звонил кто-нибудь?
   - Ага. Муж твой, - нарочито равнодушно произнесла Зинуля и даже зевнула.
   - Интересно... И что же?
   - Сказал мне, чтобы я выметалась.
   - Даже так?
   - Именно так. Что ты, говорит, Зина Резникова, делаешь в моей квартире? Я
тебя в гости не приглашал. И какого хрена, говорит, ты, мерзавка, приперлась
в Синедольск и увезла мою жену? Что ты ей про  меня  наплела,  дрянь  такая?
Отвечай, а то хуже будет.
   - Эй, погоди, он именно так с тобой разговаривал?
   - Цитирую дословно.  Я,  знаешь,  сама  удивилась.  Все-таки  губернатор,
солидный дядя, и вдруг такой тон.
   - И что ты ему ответила?
   - Что он хам. Как был, так и остался хамом. В общем, поругались мы с  ним
хорошо, крепко, как в юности бывало.
   - Давно звонил?
   - Пятнадцать минут назад.
   - И на чем вы расстались?
   - На том, что если в течение ближайшего часа я не исчезну  бесследно,  не
только отсюда, но и вообще, с твоего горизонта, то пусть пеняю на  себя.  Он
мне устроит. Мало не покажется.
   - А что именно он тебе устроит?
   - Организует мой арест. В квартиру  явится  милиция,  и  меня  возьмут  с
поличным,  как   воровку.   Даже   в   карманы   что-нибудь   напихают   для
убедительности. Слушай, ну почему  ты  вышла  замуж  за  такую  скотину,  а,
Елагина? Знаешь, что он еще сказал? Что везде меня достанет и разговор у нас
еще впереди.
   - Ладно, все. Я еду домой.
   - Да уж, будь добра, а то мне,  честно  говоря,  стало  здесь  одиноко  и
неуютно.
   Ника убрала телефон, быстро зашагала к метро.  Как  ни  странно,  Костика
поблизости не было.
   "Гришка, что же с  тобой  происходит?  Не  слишком  ли  много  срывов  за
последнее время? - думала она. - Сначала ночной крик по  телефону,  отдающий
какими-то бандитскими  разборками,  потом  вранье,  бесконечное  вранье,  и,
наконец, совершенно хамский выпад против  Зинули...  Глупый  бедный  аноним,
отпечатавший на старенькой машинке таинственные послания, вряд ли  понимает,
насколько действенней всех его странных  выходок  личное  Гришине  вранье  и
хамство".
   Ника отдавала себе отчет, что муж ее - отнюдь не английский лорд.  Нельзя
заниматься политикой и быть при этом честным, добрым,  интеллигентным.  Хоть
ты тресни - нельзя. Однако в его профессиональные дела она никогда не лезла,
старалась как можно  реже  присутствовать  на  официальных  и  неофициальных
мероприятиях, не вникала в суть разных конфликтов и комбинаций, как правило,
дурно пахнущих.
   Она знала,  что  дома,  с  ней  наедине,  он  совсем  другой,  и  это  ее
устраивало. Однако сейчас хитрый, бесчестный политик Григорий Петрович Русов
(ничего страшного, они ведь все хитрые и бесчестные, иначе не выживут),  так
вот, сейчас впервые за многие годы два персонажа,  политик  Русов  и  милый,
уютный, домашний  Гришаня,  вдруг  слились  воедино,  и  ничего  гаже  этого
придумать нельзя.
   Не стоит тратить время и силы на  рефлексию,  обвинять  себя  в  нарочной
слепоте и глухоте. Значительно важней понять, почему это  произошло?  Почему
именно сейчас? Да все просто, все страшно просто. Дело в Никите.  Совсем  не
случайно они встречались  на  даче  три  месяца  назад.  Какая-то  очередная
комбинация пришла  в  Гришину  умную  голову,  и  зачем-то  понадобился  ему
писатель Виктор Годунов. Но дело в том, что Никитка  вовсе  не  годится  для
всяких хитрых выгодных комбинаций. У него природа иная.
   Когда-то Гриша понимал такие вещи, но за долгие годы политической  возни,
общаясь в основном с деревянными пешками и ферзями, он  привык  всех  мерить
одним аршином. Он привык, что за деньги или за  страх  можно  манипулировать
кем угодно, важно только точно  определить,  сколько  стоит  эта  конкретная
фигура, какая потребуется сумма денег или  какое  количество  страха,  чтобы
пешка встала на ту клетку, на которую тебе нужно.
   Да, скорее всего так. Ему зачем-то понадобился писатель Виктор Годунов, и
он забыл, что за этим известным псевдонимом стоит его старый знакомый Никита
Ракитин, в котором чувство собственного достоинства заложено генетически,  и
даже если очень много заплатить и очень сильно напугать, он все  равно  рано
или поздно сломает всю игру.
   "Деревянная фигурка спрыгнет с доски и пойдет своими ножками куда считает
нужным, а не куда тебе, Гришаня, хочется..."
   Ника так глубоко  задумалась,  что  все  делала  совершенно  рефлекторно:
купила пару жетонов, сбежала вниз по  эскалатору,  вошла  в  вагон  и  очень
сильно вздрогнула, когда ее взяли за плечо.
   - Вероника Сергеевна,  ну  нельзя  же  так,  -  прямо  у  нее  за  спиной
возвышалась мощная фигура охранника Костика, - насилу догнал вас. Ну что  за
игра в прятки?
   - Значит, телефон... - спокойно, задумчиво произнесла  Ника.  -  Как  это
называется?  Засекли,  запеленговали?  Слушай,  Костик,  а   конкретно   вам
объяснили, зачем это нужно? Я, конечно, понимаю,  правду  ты  все  равно  не
скажешь, но хотя бы соври, что ли. Ну, просто, чтобы я не  чувствовала  себя
совсем уж глупой куклой.
   Костик только неопределенно хмыкнул в ответ.
   - Ты ведь знаешь, я сейчас еду домой. Дождались бы  меня  у  подъезда,  -
продолжала Ника.
   - Нам выходить, Вероника Сергеевна.
   - В общем, так, уважаемый, - вздохнула Ника,  когда  они  поднимались  по
лестнице перехода, - либо ты сейчас даешь  хоть  сколько-нибудь  достоверное
объяснение происходящему, либо я обещаю, что бегать  за  мной  придется  без
конца. Надо тебе это? Ты ведь тоже не железный, можешь устать.
   Из метро они вышли молча, свернули в пустой переулок.
   - Ну? Я тебя внимательно слушаю, - мрачно произнесла Ника.
   - Позвоните Григорию Петровичу. Прямо сейчас. Пусть он скажет, я не могу.
   Не замедляя шаг, Ника достала телефон.
   - Девочка, прости меня, - услышала она мягкий, ласковый голос, -  прости,
я понимаю, все это ужасно, гадко, мерзко, но я боялся напугать тебя.
   - Уже напугал. Не тяни, Гришаня, не извиняйся. В чем дело?
   -  За  тобой  ходит  маньяк.  Сумасшедший.  Ты  только  не  волнуйся.  Он
преследует тебя еще с Синедольска. Именно он на  своей  машине  вез  тебя  в
аэропорт. Мы выяснили, кому принадлежал "Запорожец", выяснили личность этого
психа, но поймать его пока не можем.
   - Гриша, что за бред? - Она нервно засмеялась. - Если маньяк, так надо  в
милицию обратиться.
   - Уже обратились. Его ищут. Но не мог же я оставить  тебя  без  охраны  в
такой ситуации. А  сразу  не  сказал  потому,  что  пугать  не  хотел.  Твоя
Резникова, дура, привела его на хвосте. Он свихнулся на детективах Годунова,
он его сумасшедший поклонник, фанат, изучил всю его биографию и теперь хочет
тебя убить. Я консультировался со  специалистами-психиатрами,  они  говорят,
это  может  произойти  на  похоронах.  Поэтому  сейчас  тебе   лучше   всего
возвращаться в Синедольск. Прямо сегодня.
   - Так, подожди... - Ника остановилась посреди улицы,  -  подожди,  Гриша,
мне надо подумать. Скажи,  а  с  чего  вы  вообще  взяли,  что  меня  кто-то
преследует?
   - Ребята выследили человека, который вез тебя в аэропорт на  "Запорожце",
он же летел с тобой в самолете. Он постоянно  вертится  возле  нашего  дома.
Если ты действительно хорошенько подумаешь, то, может быть, даже  вспомнишь.
Худой. Страшно худой. Лысый. Лицо как череп. Жуткие  глаза.  Такие,  знаешь,
глубокие провалы, внимательный злой взгляд.
   - Похож на онкологического больного... - медленно произнесла Ника.
   - Ты видела его? Ты его заметила?! - закричал в трубку Гриша так,  что  у
нее защекотало в ухе.
   - На левой кисти, на тыльной стороне, семь круглых шрамов, следы  ожогов.
Сигареты гасил об кожу... Такие же есть у тебя, только пять. Гриша, кто  он?
Ты ведь знаешь его очень давно. И я тоже.
   - Ника, это не телефонный разговор. Не важно, кто он. Сейчас это  уже  не
важно. Тебе надо срочно улетать из Москвы. Где ты находишься?
   - У нашего дома.
   - Кто с тобой рядом?
   - Костик.
   - Вот и отлично.  Давай  быстренько  собирайся,  ребята  отвезут  тебя  в
Домодедово. Билеты уже есть, рейс через три часа.
   - А Зинуля? Слушай, по какому праву ты так  по-хамски  с  ней  поговорил?
Почему ты требуешь, чтобы она выметалась из квартиры?
   - Успела уже доложить?.. - добродушно усмехнулся он. - Вот ведь маленькая
вредина. Ну погорячился. Виноват. Просто, как узнал, что эта дурочка привела
на хвосте опасного маньяка, разозлился ужасно. Извинись за меня  перед  ней.
Или хочешь, я сам сейчас позвоню к нам домой, попрошу прощения?
   - Если она еще не ушла.
   - Ну, это вряд ли. Наверняка тебя ждет.
   - Ладно. Не звони. Я сама ей все объясню.
   - Ну и хорошо, а то я не люблю извиняться. Все, Ника, солнышко мое, давай
быстренько домой и в аэропорт. Целую тебя, очень скучаю.

   Надежда Семеновна Гущина открыла дверь моментально, даже  не  взглянув  в
"глазок", не спросив, кто там?
   - Вы всегда так открываете дверь, без вопросов? - поинтересовался капитан
Леонтьев. - Пожалуйста, больше этого не делайте. Как милиционер вам говорю.
   - Ой, здравствуйте, проходите,  -  виновато  улыбнулась  старушка,  -  я,
знаете, просто думала, вернулась  гостья  моя,  она  тут  свою  зажигалку  с
сигаретами оставила.
   - Простите, я без звонка. И как раз  по  поводу  вашей  гостьи,  Вероники
Сергеевны.
   - Вы хотите спросить меня о Нике? Я еще вчера сказала вам...
   - Да, вы сказали, но очень неопределенно. Ничего, кроме смутной истории о
первой любви, которую он волочит за собой, как хвост, через  всю  жизнь.  Вы
сказали, она вышла замуж за приятеля Никиты, полное ничтожество. Кто он?
   - Зачем вам? - быстро произнесла Надежда Семеновна. -  Это  очень  давняя
история. Зачем сейчас ворошить? Ника здесь совершенно ни при чем.
   - И все-таки, кто ее муж?
   - Ну ладно. Если это так важно... Гришка Русов, мальчик  из  Сибири,  сын
какого-то крупного партийного работника.
   "Русов Григорий Петрович только  что  избран  губернатором  Синедольского
края. Никита летал туда тайно,  подстраховался  туром  в  Анталью,  а  когда
вернулся,  произошло  первое  покушение,  неподалеку  от  дома  Татьяны.  Он
спрятался у Резниковой, там его нашли и убили. В первый раз в него  стреляли
сгоряча,  а  вторая  попытка  была  уже  тщательно   продумана.   Мастерская
инсценировка. В Синедольск Никита поехал за компроматом на Русова и, судя по
всему, нашел что искал. Вот она, противная халтура... Но зачем?  Неужели  он
много лет вынашивал планы мести? Такое  случается.  Если  бы  не  история  с
долговой распиской, можно было бы поверить  в  этот  мотив.  Хотя,  учитывая
личность Ракитина, с трудом... Все равно с  трудом  верится  в  месть.  Было
нечто другое... Золото. Секты. Ну конечно... " -  все  это  довольно  смутно
пронеслось в голове капитана за несколько мгновений.
   - Андрей Михайлович, что-то пищит. Или мне кажется? - старушка глядела на
него почему-то ужасно испуганно, он опомнился, вытащил из кармана пейджер  и
прочитал: "Андрей, срочно звони в управление, начальство рвет и мечет. Звони
прямо сейчас..."
   - Можно? - спросил капитан, снимая телефонную трубку.
   - Да-да, конечно. Трубку взял старший лейтенант Ваня Кашин.
   - Андрей, твоя свидетельница покончила с собой, - быстро зашептал  он,  -
Астахова, редакто