летаем, я разберусь. Этого быть не  может.  Я  уверен,  это
идиотское недоразумение.
   Несмотря на такую уверенность, стоило Юрию Петровичу положить  трубку,  у
него закололо сердце. Закололо сильно и требовательно. Он вылез из  постели,
прошлепал босиком в  гостиную,  распахнул  стеклянную  дверь,  выходившую  в
небольшой дворик. В темноте покачивались  розовые  кусты.  Мирно  стрекотали
кузнечики, высоко в чистом звездном небе  сияла  полная  луна.  Монотонно  и
печально пела какая-то одинокая ночная птица.
   - Да что за чушь, в самом деле, - сердито пробормотал  Юрий  Петрович,  -
какой-то обгоревший труп в какой-то чужой квартире. При чем здесь  мой  сын?
Мы ведь говорили по телефону всего дне недели  назад.  У  него  был  усталый
голос. Он сказал, что, вероятно, скоро пойдет в посольство оформлять визу  и
наконец прилетит к нам вместе с Машенькой.  Мы  полгода  не  видели  сына  и
внучку. При чем здесь какой-то труп в чужой квартире?
   Юрий  Петрович  бросил  под   язык   шарик   нитроглицерина,   уселся   в
кресло-качалку, прикрыл глаза. Нельзя пускать в себя этот ужас. Пока  ничего
не известно. Во-первых, должны позвонить из каких-то официальных  инстанций.
Из прокуратуры, из МВД. Во-вторых, сам Никита должен позвонить послезавтра и
сказать, на какое число он заказал  билеты.  Две  недели  назад  была  такая
договоренность.
   - Юра, что случилось? Почему ты не спишь? Почему сидишь в темноте?
   Ольга Всеволодовна стояла  в  дверном  проеме,  прислонившись  к  косяку.
Длинные седые волосы рассыпались по полным плечам. Он не видел в темноте  ее
лица, только силуэт, но по голосу понял: она почувствовала что-то.
   - Кажется, был телефонный звонок? Или  мне  приснилось?  -  Она  включила
торшер, села на кушетку напротив Юрия Петровича. - Это из Москвы звонили?  С
кем ты разговаривал?
   - Понимаешь, Оленька, - произнес он мягким  шепотом,  встал  с  кресла  и
пересел к ней на кушетку, - тут  такая  дурацкая  история...  Ты  только  не
волнуйся. Я не хотел тебя будить. Уверен, это чушь, недоразумение.
   - Юра, не тяни, не надо никаких предисловий. Ты же  знаешь,  я  от  этого
только еще больше волнуюсь.
   Юрий Петрович поморщился от приторной нитроглицериновой горечи  и  быстро
произнес:
   - Только что звонила Галина. Она сказала, что нашли  обгоревший  труп,  в
какой-то чужой квартире, то есть не в чужой, а у  Зины  Резниковой.  Помнишь
эту Девочку, художницу? И будто бы это наш Никита. Полная чушь, - он  нервно
усмехнулся, - Галя всегда была истеричкой и  паникершей.  По-моему,  ее  уже
пора лечить.
   - Зину Резникову я отлично помню, - спокойно ответила Ольга Всеволодовна,
- но при чем здесь Зина и ее квартира? Никита должен вылететь к нам  первого
июня, вместе с Машенькой. У девочки кончаются занятия в школе, и  они  сразу
вылетают. Какой труп? При чем здесь труп? -  Она  сняла  телефонную  трубку,
набрала московский код, потом их домашний номер. Юрий Петрович вместе с  ней
молча слушал протяжные гудки.
   - Нет дома, - сообщила  Ольга  Всеволодовна  и  нажала  на  рычаг,  -  ну
конечно, в Москве сейчас одиннадцать утра. Он уже  ушел.  Юра,  где  у  тебя
записан телефон Галины?
   Юрий Петрович прошел в свой  кабинет  и  вернулся  с  толстой  телефонной
книжкой.
   В квартире бывшей Никитиной жены трубку взяли через минуту.
   - Машенька! - закричала Ольга Всеволодовна. - Где мама?  Она  нам  только
что звонила.
   - Ее нет. Она звонила не из дома, - у девочки был странный, глухой голос,
без всякой интонации.
   - Деточка, почему ты не в школе? Ты не заболела?
   - Бабушка, ты уже знаешь? Мама тебе рассказала?
   - Что именно, Машенька? Что вы с папой прилетаете первого июня?  Конечно,
знаю...
   - Почему? Ну почему я? Не могу...
   - Что ты говоришь, деточка?
   - Я не могу тебе это  сказать,  бабушка,  я  не  могу,  пусть  кто-нибудь
другой... - забормотала девочка, словно у нее начался лихорадочный бред.
   Юрий Петрович сел рядом с женой, и ему было слышно каждое слово. Он  взял
трубку из рук Ольги Всеволодовны.
   - Машенька, здравствуй, послушай меня. Это неправда - про папу.
   - Дед, вы что, уже знаете? - она немного успокоилась. Это уже  был  живой
разумный голосок, а не паническое бормотание.
   - Ты сейчас одна? Что ты делаешь?
   - Ничего. Я ничего не могу  делать.  Вы  с  бабушкой  скоро  прилетите  в
Москву?
   - Да, Машенька. Очень скоро. Мы прилетим и выясним, что там случилось  на
самом деле.
   - Все говорят, это был папа. Мама рыдает по нему, как по покойнику.  А  я
не верю. Я не видела его мертвым, и никогда не поверю.
   - Ну и правильно, Машенька. Конечно, это ошибка, и скоро все разъяснится.
   - Дед, поговори со мной еще  капельку.  Ты  честное  слово  думаешь,  это
ошибка?
   - Честное слово.
   - Я сказала маме, а она вопит: его убили, его убили!
   - Полный бред. Кто убил? За что?
   - Мама говорит - это она во всем виновата.  Понимаешь,  она  вляпалась  в
какую-то историю, написала расписку, будто взяла большую сумму денег, ее  за
это должны были устроить на работу. А потом оказалось, что это были бандиты.
Они стали требовать деньги, угрожали. Но мама-то на самом деле никаких денег
не брала, только расписку дала. По телефону звонили, один  раз  даже  пришли
домой. Машина стояла у школы, они говорили, что, если мама пойдет в милицию,
они меня изнасилуют и убьют у нее на глазах.
   - О Господи, Машенька, тебе все это мама рассказывала? Или эти люди  сами
так при тебе говорили? Откуда ты знаешь?..
   - Подожди, дед, не перебивай. Мама, конечно, мне не рассказывала.  И  эти
люди мне ничего не говорили. Они только ехали очень медленно вдоль тротуара,
когда я шла из школы. Совсем близко. И смотрели на меня из окошка.
   - Может, это была случайность? Откуда ты  знаешь  что  они  так  серьезно
угрожали?
   - Я подслушивала, когда мама с папой разговаривали на кухне. Она пришла к
папе и попросила помочь. Но это такая огромная сумма... Я не  знаю  сколько,
но это больше, чем папин гонорар за последнюю книгу. Раза в четыре больше. А
частями они не согласны.  Только  все  сразу.  Даже  если  бы  мама  продала
квартиру и папа отдал бы весь свой гонорар,  все  равно  не  хватило  бы.  В
общем, папа ничего не обещал, а потом, через несколько дней, вроде бы достал
деньги. Сразу всю сумму. И они от нас отстали. А теперь такое...
   - Когда это было, Машенька?
   - Давно. В конце февраля. Дед, ты  только  никому  не  рассказывай.  Мама
ужасно боится. Я, наверное, зря все это говорю по телефону...
   Юрий  Петрович,  замерев,  слушал  внучку,  и  не  заметил,   что   Ольга
Всеволодовна  глядит  на  него  совершенно  стеклянными  глазами   и   сидит
неподвижно, как изваяние, аккуратно сложив руки на коленях.
   - Оля, - сказал он, закончив разговор с внучкой и положив  трубку,  -  мы
завтра вылетаем в Москву. Нет. Уже сегодня. Оля, ты слышишь меня?
   Он прикоснулся к ее плечу, провел ладонью по щеке. Она продолжала глядеть
в одну точку стеклянными глазами.
   - Оля! Ну ответь мне что-нибудь! - он легонько потряс ее за  плечи.  Она,
как кукла, упала на кушетку. Длинные седые пряди закрыли  лицо.  Сквозь  них
все так же, в одну точку, глядели остекленевшие глаза.
   Прибывший через десять минут врач "Скорой" сообщил,  что  это  называется
"психогенный шок", гипокиническая реакция. Ничего серьезного, но  необходима
серия инъекций и полный покой в течение двух-трех дней.
   - Если нет возможности ликвидировать травмирующий  фактор  -  а  в  вашей
ситуации такой возможности нет, - объяснял врач, -  то  возникает  опасность
суицидальной  попытки.  Больная  только  кажется  совершенно  бессильной   и
неподвижной, но, оставшись в одиночестве, без  присмотра,  может  попытаться
наложить на себя руки. Советую вам поместить вашу жену в клинику.
   Юрий  Петрович  от  клиники  отказался.  Попросил  Джой,   помощницу   по
хозяйству, пожить у них несколько дней.  Позвонил  в  университет,  объяснил
ситуацию, выслушал слова искреннего соболезнования.
   - Ночью на ваше имя пришел факс из Москвы.  Текст  написан  по-русски,  -
сообщила секретарша музыкальной кафедры, - сейчас  я  позову  кого-нибудь  с
кафедры словистики, чтобы вам прочитали. Мне уже перевели, но своими словами
не хочу пересказывать.
   Через три минуты профессор-словист Джереми Вуд прочитал ему  без  всякого
акцента:
   - "Уважаемый Юрий Петрович! С прискорбием сообщаем, что десятого мая сего
года ваш сын Ракитин Никита Юрьевич погиб в результате несчастного случая.
   Старший следователь прокуратуры Юго-Восточного  административного  округа
Коновалов Г.К. Одиннадцатое мая девяносто  восьмого  года,  печать  районной
прокуратуры, подпись, номера телефонов и факса".
   - Это ошибка, - прошептал Юрий Петрович, - этого не может быть.
   - Что, простите? - переспросил Джереми. - Вы не могли  бы  говорить  чуть
громче? Я вас совершенно не слышу.
   Но Юрий Петрович не  мог  говорить  громче.  У  него  сел  голос.  И  все
последующие дни он только хрипло шептал, общаясь с людьми.
   Ольга Всеволодовна пришла в себя на четвертый день. Он так и не сказал ей
про факс из прокуратуры.
   В самолете были  русские  газеты.  Юрий  Петрович  перелистывая  одну  за
другой, внезапно наткнулся на портрет своего  сына.  На  последней  странице
ежедневной молодежной газеты в сводке происшествий сообщалось, что в ночь  с
десятого на одиннадцатое мая в Средне-Загорском  переулке  произошел  пожар.
Погиб  известный  писатель,  автор  детективных  романов   Виктор   Годунов.
Сотрудники милиции  утверждают,  что  смерть  Годунова  явилась  результатом
несчастного случая. В квартире была неисправна электропроводка.
   Юрий Петрович покосился на жену и быстро убрал газету подальше.
   В  Шереметьеве-2  их  встречал  старый  приятель,  сосед  по  дому,  Илья
Яковлевич Берштейн на своем "жигуленке".
   - Я не видел Никитку очень давно, - сообщил он, - но как-то ночью, вскоре
после  майских  праздников,  я  слышал  над  головой  странные  звуки.   Мне
показалось, мебель двигали. И еще были шаги. Беготня. Потом  все  стихло.  А
минут через двадцать - опять  шаги,  но  уже  другие.  Как  будто  несколько
человек. Я тогда не придал этому значения, а вот теперь  вспоминаю,  и,  мне
кажется, здесь есть над чем подумать. Однако милиция квартиру  не  навещала,
никаких вопросов соседям не задавали. Такое впечатление, что все уверовали в
несчастный случай. И никто не возьмет на себя труд хотя бы поинтересоваться:
а почему, собственно, он удрал из своей квартиры?
   - Удрал? - переспросила Ольга Всеволодовна.
   - Именно, - кивнул сосед, - его ведь нашли на какой-то глухой окраине,  в
грязном общежитии. Насколько я знаю Никиту - а я знаю его с рождения,  -  он
ни за что по доброй воле, в здравом уме не переберется  из  родного  дома  в
чужую конуру. Он домосед, ему нужен комфорт и привычная обстановка, особенно
сейчас, когда так много пишет. И компьютер у него стационарный. Он ведь жить
не может  в  последнее  время  без  своего  компьютера.  Если  только  успел
прикупить еще и ноутбук...
   Юрий Петрович с  благодарностью  отметил,  что  Илья  говорит  о  сыне  в
настоящем времени, как о живом.
   В квартире был относительный  порядок.  Никаких  следов  взлома,  обыска,
борьбы, во всяком случае, на первый взгляд. Юрий Петрович бросил  чемодан  и
тут же стал звонить в прокуратуру. Там любезно сообщили, что тело его сына в
данный момент находится в морге при двадцать второй  больнице,  продиктовали
адрес.
   Илья взялся подвезти их туда.  Они  не  стали  переодеваться,  пить  чай,
отправились сразу. И уже через сорок минут  узнали,  что  тело  кремировано.
Скандалить с рыжекудрой хладнокровной ведьмой, сотрудницей морга, не было ни
сил, ни смысла.
   - Вы должны получить под расписку вещи и ценности, - сказала она и,  сняв
телефонную трубку, быстро произнесла какой-то номерной код. Через  несколько
минут появился мрачный верзила в зеленом халате  и  молча  положил  на  стол
крошечный пластиковый мешочек с рыжей клеенчатой биркой.
   Внутри лежал старинный золотой крестик и обрывок тонкой золотой  цепочки.
Крестик бы погнут и как будто оплавлен. Но сохранилось  крошечное  распятие,
тисненые буквы "Спаси и сохрани" и инициалы "С.С.".
   Крестик когда-то принадлежал Сергею Соковнину, который приходился  Никите
двоюродным прадедушкой. Не узнать эту вещь было невозможно.  Никита  никогда
не снимал крест, из-за этого родителей  даже  пару  раз  вызывали  в  школу.
Предмет религиозного культа заметил  на  груди  ребенка  бдительный  учитель
физкультуры.
   Ольга Всеволодовна сжала крестик в кулаке. Юрий Петрович расписался  там,
где указал фиолетовый отманикюренный ноготь рыжей ведьмы. И в голове у  него
мелькнуло, что еще одна вещь, с которой Никита не расставался,  должна  была
уцелеть при пожаре. Он хотел спросить, но передумал.
   * * *
   Наркотическое вещество, обнаруженное в банке  из-под  растворимого  кофе,
относилось к  новому  поколению  синтетических  препаратов.  Называлось  оно
пси-лобицин и на территории России встречалось довольно редко.
   В отделе  по  борьбе  с  наркотиками  Леонтьеву  сказали,  что  массового
распространения этот самый  псилобицин  пока  не  имеет,  а  потому  никаких
специальных сведений, касающихся источников распространения, нет.
   Как многие синтетические наркотики, псилобицин действует быстро и  грубо.
Привыкание почти моментальное, достаточно одной, максимум  двух  доз.  Через
неделю регулярного приема развивается слабоумие. В  мозгу  и  в  центральной
нервной системе происходят необратимые изменения. Смерть может  наступить  в
любой момент от малейшей передозировки.
   Псилобицин хорошо растворяется в воде, еще лучше в спирте.  Доза,  равная
десяти миллиграммам,  может  быть  использована  как  быстродействующий  яд,
относящийся к группе  так  называемых  функциональных,  то  есть  поражающих
преимущественно центральную нервную систему.
   - Сто грамм  псилобицина  -  это  примерно  тысяча  долларов,  -  сказала
капитану Леонтьеву эксперт из отдела по борьбе с наркотиками.
   "То есть одна пятая гонорара, который получает сегодня недорогой  киллер,
- уточнил про себя капитан. Конечно, с киллерами обычно расплачиваются живой
валютой. Но всякое бывает. А если убийца одноразовый, к  тому  же  сидит  на
игле, то вполне разумно вручить ему такой вот скромный аванс. Однако если он
и правда одноразовый, то его, вероятно, уже нет на  свете.  То  есть  искать
Антосика просто не имеет смысла?
   Но, с другой  стороны,  серьезный  профессиональный  убийца  не  стал  бы
селиться в соседнем подъезде, а если бы и поселился на некоторое  время,  то
уж точно не стал бы там держать оружие и наркотики.  Впрочем,  если  учесть,
что на самом деле  никаких  твердых  законов  и  правил  в  этой  работе  не
существует и в конечном счете большинство наемных убийц остаются самоучками,
то вся логическая цепочка рассыпается".
   Он понял, почему так взвинчен. Впервые за его  недолгий  оперативный  век
ему пришлось всерьез  заниматься  совершенно  латентным  убийством,  жертвой
коего стал не бандит и даже не бандитствующий бизнесмен, а самый что  ни  на
есть мирный, безобидный, очень талантливый человек.
   Людей мирных и безобидных редко  убивают  таким  изощренным  способом,  с
инсценировкой.   Для   этого   существует   специальная   порода   киллеров,
немногочисленная и дорогая. Их называют  натуралистами.  Они  умеют  убивать
так,  что  смерть  выглядет  естественной  и  невозможно  отыскать   никаких
признаков насилия. Их услуги стоят очень дорого...
   И Леонтьев так глубоко задумался, что чуть  не  проехал  нужную  станцию,
выскочил в закрывающиеся двери и сразу  почему-то  побежал,  хотя  вовсе  не
опаздывал. Галина Ивановна Ракитина, бывшая жена Никиты Юрьевича, ждала  его
у себя дома к половине пятого, а было только четыре.  В  тихом  переулке  он
сбавил шаг, заставил  себя  успокоиться  и  сосредоточиться  на  предстоящем
разговоре.
   Дверь  открыла  высокая,  довольно   полная   брюнетка.   Крупный,   ярко
накрашенный рот, выпуклые влажные глаза.
   - Его убили, - сообщила она, громко и  даже  торжественно,  едва  капитан
переступил порог, - я это знаю совершенно точно.
   - Почему вы так думаете? -  спросил  Леонтьев  снял  плащ  и  повесил  на
вешалку.
   -  Тут  нечего  думать.  Проходите.  Присаживайтесь.  Я  вам  сейчас  все
расскажу.
   В квартире была идеальная, стерильная чистота. Ни пылинки.  Было  похоже,
что здесь совсем недавно прошел евроремонт, мебели мало, но вся новая, не то
чтобы дорогая, однако качественная,  удобная,  натуральное  дерево.  Капитан
автоматически отметил про себя, что бывшая жена известного писателя, женщина
одинокая и безработная, отнюдь не бедствует. Ну и ладно, ну и дай ей Бог.
   - Тапочки наденьте, пожалуйста, - спохватилась хозяйка, когда  он  шагнул
на лаковый светлый пол гостиной.
   - Да, конечно, простите, - капитан вернулся  в  прихожую,  снял  ботинки,
сунул ноги в мягкие тапки. Их было пар  десять,  не  меньше,  в  специальном
войлочном мешке, который висел в прихожей.
   "Как в музее", - подумал капитан, усаживаясь в бархатное пестрое кресло у
журнального столика.
   - Курить у нас нельзя, - предупредила хозяйка, хотя он  и  не  собирался,
сигарет не доставал.
   Она уселась напротив, окинула его холодным  оценивающим  взглядом,  потом
глубоко вздохнула, и лицо ее вдруг приобрело весьма печальное, даже жалобное
выражение. В больших выпуклых глазах блеснули слезы.
   - Это такое горе... - прошептала она, - вы знаете, мы давно разведены, но
оставались очень близкими людьми.
   - Да, понимаю, - кивнул капитан, - скажите,  Гадина  Ивановна,  когда  вы
видели Никиту Юрьевича в последний раз?
   - Я  очень  прошу  меня  не  перебивать,  -  быстрым,  одышливым  шепотом
произнесла она и подняла полную руку, как будто защищаясь, - сначала  я  все
вам расскажу, что мне известно, а потом вы будете задавать вопросы. Мне  так
удобней.
   - Пожалуйста, - кивнул капитан, - я вас слушаю.
   - Я профессиональный психолог, знаю два языка, английский и  французский,
но не могу найти работу,  -  начала  она,  и  в  голосе  ее  теперь  звучало
нарочитое  спокойствие,  отдающее  внутренней  тихой  истерикой.  -  В  наше
кошмарное время профессионалы никому не нужны. А у меня ребенок. У вас  есть
дети?
   - Нет.
   - Но вы все равно меня понимаете. Так  вот.  Я  долго  мучилась,  пытаясь
найти приличную работу, по специальности. Каждый раз  неудачно.  И  вот  три
месяца назад  мне  предложили  наконец  вариант,  который  показался  вполне
приличным, а главное, надежным и долговременным. Организовывалась фирма,  то
есть  не  фирма,  акционерное  общество  с  ограниченной   ответственностью.
Торговля недвижимостью. Им, разумеется, был необходим психолог.  В  принципе
психолог всем необходим, но не все это понимают. Кстати, тот факт,  что  они
это понимали, вызвал у  меня  большое  доверие.  Мне  предложили  не  просто
должность. Мне  предложили  стать  одним  из  совладельцев,  то  есть  сразу
приобрести часть акций, причем на очень  выгодных  условиях.  Разумеется,  у
меня не было необходимой суммы, и быть не могло. Но возник вариант,  который
показался мне приемлемым, - она говорила монотонно и как будто спокойно, но,
казалось, в любой момент может разрыдаться.
   - Простите, Галина Ивановна, - осторожно перебил ее капитан. - Я все-таки
хотел спросить вас, когда вы в последний раз видели Никиту Юрьевича?
   - Не надо меня сбивать! -  истерика  почти  вырвалась  наружу,  в  голосе
прозвучали визгливые неприятные нотки. - Разве  вы  не  понимаете,  как  мне
сейчас тяжело? Я места себе не нахожу, у меня такая травма. Прошу вас, дайте
мне все рассказать. А потом уж задавайте ваши вопросы.
   - Хорошо, - кивнул капитан, - если  вам  будет  легче...  Я  вас  слушаю,
Галина Ивановна.
   - Так вот, мне предложили очень выгодный вариант. Су