а была, как говорится, "привилегией высшего чина", и
я чувствовал, что не должен тебя в нее посвящать.
     - Что же ты натворил?
     - Я создал самое жизнеспособное оружие, о котором ты мечтал  десять лет
назад.
     - Каким образом?
     - Пару  минут  назад  ты  почти попал  в точку, когда кричал,  что  я -
Тинаму!
     - Ты и есть Тинаму!
     - Нет.
     - Что-о?!
     - Я всего  лишь часть Тинаму. Пол-Тинаму. Лучшая, конечно, половина, но
не более того. Многие годы я готовил для этой роли другого. Он замещает меня
в боевых операциях. И хотя все навыки его - результат муштры, а лоск - чисто
внешний, он  лучший на  земле - после настоящего Тинаму - специалист в своей
области.
     Ученый муж удивленно уставился на блондина. Во взгляде Кесслера читался
благоговейный трепет.
     - Он - один из нас? "Дитя Солнца"?
     -  Нет,  конечно! Он  наемный  убийца. Зарабатывает  столько, что может
позволить себе  любые  капризы  и  аппетиты.  Чем  он, собственно  говоря, в
основном и занимается. Но при этом  знает, что в один прекрасный  день может
заплатить за безбедное свое существование самую высокую цену. И он  к  этому
готов. Ибо он - профессионал.
     Кесслер поглубже устроился в кресле и ослабил воротничок.
     - Должен признаться, что ты не перестаешь меня изумлять.
     -  Я еще не  все  сказал,  - перебил его  Теннисон.  - Скоро в  Лондоне
состоится международное  совещание  на высшем уровне.  Более удобного случая
невозможно вообразить. Там Тинаму и будет схвачен.
     - Тинаму... Что ты сказал?!
     -  Что  слышал, - улыбнулся Теннисон. - Тинаму будет  схвачен на  месте
преступления.  При   нем   окажется  винтовка   нестандартного   калибра   с
характерными  приметами  -  та  самая,  из  которой  уже  застрелили   троих
несчастных.  Тинаму будет  пойман  и убит человеком, выслеживавшим его почти
шесть лет. Этот человек из соображений личной безопасности откажется от всех
почестей, попросит,  чтобы  его имя не предавали огласке, и  предупредит обо
всем высшие эшелоны разведки той страны,  что стала для него второй родиной.
Этот человек - Джон Теннисон, европейский корреспондент газеты "Гардиан".
     - Боже мой! - прошептал Кесслер. - Как ты это сделаешь?
     - Этого  не дано узнать даже  тебе.  Но  операция принесет нам  доходы,
сравнимые с самой Женевой.  В газетах появятся  сообщения  о том, что Тинаму
вел  личное  досье  на  своих  заказчиков, которое,  однако,  обнаружить  не
удалось. По  всей видимости,  кто-то выкрал  записи.  Похитителями окажемся,
естественно, мы. Таким образом, Тинаму будет работать на нас и после смерти.
     Кесслер восхищенно покачал головой:
     - У тебя потрясающий дар - способность мыслить нестандартно.
     - Один из  многих, - походя  заметил блондин, как  о чем-то  само собой
разумеющемся.  -  В свете всего сказанного  наш  новый альянс  с МИ-5  может
оказаться   чрезвычайно   полезным.  Быть   может,   есть   разведслужбы   и
поизощреннее,  но  МИ-5   лучше   всех.  -   Теннисон  хлопнул   ладонью  по
подлокотнику, как  бы закрывая тему. - Итак, вернемся к нашему неопознанному
врагу,  - сказал он. - Я уверен, что разгадка  кроется в  словах, которые он
произнес в том переулке. Я их сам слышал!
     - По-моему, мы уже исчерпали все возможности.
     -  А  по-моему, мы  только приступаем  к решению, - возразил  блондин и
придвинул  к  себе лист бумаги и карандаш. - Итак, начинаем сначала. Запишем
все его слова, а также то, что тебе удастся вспомнить.
     Профессор вздохнул:
     - Ну что ж,  начнем. Холкрофт  утверждает, что  первые слова незнакомца
касались  убийства  во Франции,  а  именно того, что Холкрофт  не  колеблясь
выстрелил...
     Кесслер рассказывал, Теннисон слушал, изредка перебивая его и заставляя
повторять отдельные слова и фразы. Так прошло сорок минут.
     - Все,  я  больше не  могу! - взмолился Кесслер. -  Мне  больше  нечего
сказать.
     - Ну-ка еще раз про  орлов, -  довольно  резко оборвал  его Теннисон. -
Повтори дословно эту фразу.
     - Про орлов?.. Пожалуйста. "На этот  раз остановить  орлов не удастся".
Может, он имел в виду Люфтваффе? Или вермахт?
     -  Не  похоже.  -  Теннисон  пробежал глазами исписанные листы  и ткнул
пальцем  в  какую-то фразу.  -  Вот.  Ваша  "Вольфшанце";  он  говорит,  что
"Вольфшанце" наша, а не их.
     - О чем ты? - удивился Кесслер. - Мы ведь и есть "Вольфшанце". Все люди
"Вольфшанце" набираются из "детей Солнца".
     Теннисон пропустил слова Кесслера мимо ушей.
     -  Фон  Штауфенберг,  Ольбрихт, фон  Фалькенхаузен  и  Хепнер.  Роммель
называл   их   "истинными   орлами   Германии".  Это   заговорщики,  которые
организовали  покушение на  фюрера.  Всех,  кроме Роммеля, расстреляли,  тот
покончил с собой. Вот о каких орлах говорил незнакомец в кожаной куртке. Эти
орлы и есть их "Вольфшанце".
     - И что из этого следует? Ради Бога, Иоганн, я уже ничего не соображаю!
     Теннисон исписал с десяток страниц. Сейчас  он тасовал  их, подчеркивая
некоторые слова и обводя кружками отдельные фразы.
     -  Знаешь,  твоих  сведений  может оказаться  достаточно,  - сказал он,
оторвавшись от бумаг. - Смотри, вот здесь... на  этой странице. Он  говорит:
"Мясники, клоуны",  и далее - "Орлов вам не остановить"... Уже  потом, через
несколько секунд, Холкрофт объясняет ему, что счет может быть заморожен, что
для получения денег необходимо выполнить особые условия... "Деньги заморозят
закопают  обратно в землю", -  говорит Холкрофт. Незнакомец  повторяет фразу
"закопают обратно в землю" и признает, что они допустили промах.  Однако тут
же добавляет,  что хотя  бы  "выжженной земли"  больше не будет.  "Выжженная
земля". "Выжженной земли... на этот раз не будет".
     Теннисон   внезапно  напрягся.  Он  откинулся  на   спинку  стула,  его
безупречное,  словно  изваянное  из  мрамора  лицо  сосредоточилось,  взгляд
холодных глаз сконцентрировался на листе бумаги.
     - Не может быть!.. - прошептал он наконец. - Прошло столько лет... План
"Барбаросса"!   "Выжженная   земля"    Барбароссы!   О   Боже   мой...   Это
"Нахрихтендинст"! "Нахрихтендинст"!
     -  Что ты  мелешь?  -  спросил Кесслер.  -  "Барбаросса"  - это  первая
операция Гитлера. Вторжение на север, завершившееся блестящей победой.
     -  Он  считал  это  победой.  А  в Пруссии "Барбароссу"  восприняли как
величайшее бедствие.  Пиррова  победа, добытая морем крови. Неподготовленные
войска гибли целыми дивизиями... "Мы  захватили земли", - говорили генералы.
"Нам досталась никчемная, выжженная земля Барбароссы",  -  говорили  другие.
Те, кто стал основателем "Нахрихтендинст".
     - Что это такое?
     -  Служба разведки.  Подразделение,  целиком состоявшее  из  утонченных
аристократов и юнкеров-дворян. В разгар войны кто-то  пытался посеять вражду
между  Русскими и Западом; многие  считали, что  это дело рук Гелена. Ничего
подобного.  Операция  была  разработана   людьми  из  "Нахрихтендинст".  Они
презирали Гитлера; эсэсовцев величали не  иначе  как "отбросами"; ненавидели
офицеров  Люфтваффе.   Все  они  были  для   "Нахрихтендинст"  "мясниками  и
клоунами". Сами  же аристократы были  выше войн и партий. Они служили только
Германии. Своей Германии.
     - Объясни, наконец, что ты имеешь в виду! - не выдержал Кесслер.
     - "Нахрихтендинст"  жива.  Ее люди вмешиваются в  наши дела.  Они хотят
провалить  Женеву. И они не остановятся  ни перед чем, чтобы убить четвертый
рейх еще в зародыше.
     Глава 27
     Ноэль  стоял  на  мосту  Пон-Неф,  любуясь  мерцающими, словно  мириады
свечей, огнями вечернего Парижа. Днем он позвонил Хелден в "Галлимар", и она
согласилась  встретиться с ним  на этом месте после работы. Холкрофт пытался
уговорить ее  поехать  в  гостиницу, в  Аржантей,  но  Хелден  отвергла  его
предложение.
     -  Но  ты  обещала, что,  если я тебя попрошу, ты будешь со мной  дни и
недели, - напоминал ей Ноэль.
     - Я обещала это нам обоим,  любимый. И у нас  эти дни будут непременно.
Но только не в Аржантей. Я все объясню тебе при встрече, - ответила Хелден.
     И вот Холкрофт  ждал ее на мосту. На часах было всего четверть шестого,
но над  Парижем уже опускалась зимняя ночь,  и с  реки повеяло пронизывающей
стужей. Холкрофт поднял воротник поношенного  пальто  и еще раз взглянул  на
часы:  стрелки не  сдвинулись.  И немудрено.  Ведь  прошло  не более  десяти
секунд.
     Ноэль вдруг  поймал  себя на том, что похож  на  юношу,  поджидающего в
летнюю ночь подружку, с которой познакомился на вечеринке  в сельском клубе.
Он смущенно улыбнулся своим мыслям, но слегка при этом встревожился: нельзя,
чтобы Хелден  заметила его возбуждение. Как-никак  он не в деревне, и вокруг
не  теплая  лунная ночь.  Он мерзнет на парижском мосту, на  нем  поношенное
пальто, а в кармане этого пальто - пистолет.
     На дальнем конце моста показалась Хелден. Она была одета в черный плащ;
светлые  волосы  спрятаны под  темно-красным шарфом. Хелден шла неторопливой
походкой одинокой женщины, возвращающейся  с  работы,  но  даже среди  тысяч
парижанок, спешащих домой, она выделялась редкой красотой.
     Холкрофт  двинулся  навстречу.  Хелден,  заметив  его, замахала  рукой,
показывая, чтобы Ноэль оставался на месте, но он, забыв о предосторожностях,
помчался к  Хелден и, не обращая внимания  на  ее жесты, сжал свою любимую в
объятиях. Холкрофт был счастлив. Она снова рядом, и ему с ней тепло, уютно и
спокойно.
     Чуточку отстранившись, Хелден взглянула Холкрофту в лицо:
     - Не надо бегать по мостам. - Она попыталась казаться строгой, но глаза
ее улыбались. - Человек, бегущий по  мосту,  вызывает подозрение.  По  мосту
надо гулять, а не бегать.
     - Я так соскучился, что забыл про все на свете. А, наплевать!
     - Впредь не забывай. Ну,  как тебе Берлин?  Ноэль обнял ее за плечи,  и
они пошли в сторону набережной Сен-Бернар.
     -  Новостей  у  меня много, -  сказал Холкрофт. -  И  хороших и плохих.
Впрочем, если считать новые знания прогрессом, то мы сделали пару гигантских
шагов вперед. Тебе брат звонил?
     - Да, сегодня днем, через час после тебя. У него изменились планы, и он
будет в Париже уже завтра.
     - О,  это самое приятное из всего, что  ты могла  сообщить мне. Мне так
кажется, по крайней мере. Завтра узнаем, не ошибаюсь ли я.
     Они свернули с моста налево и пошли вдоль набережной.
     - Соскучилась по мне? - спросил Холкрофт.
     -  Ноэль,  ты  сумасшедший.  Мы же  расстались только вчера. Я всего-то
успела прийти домой, принять ванну, выспаться, наконец,  как следует и утром
вернуться на службу.
     - Ты ночевала дома? В своей квартире?
     - Нет,  я... -  Хелден остановилась и посмотрела на него с  улыбкой:  -
Отлично, новобранец Ноэль Холкрофт! Непреднамеренный допрос?
     - Преднамеренный.
     - Но ты же обещал об этом не спрашивать.
     - Вовсе нет. Я спрашивал, замужем ли ты, и получил отрицательный ответ;
тогда я спросил, живешь ли ты с кем-нибудь, ты ответила весьма уклончиво. Но
я вовсе не обещал тебе, что не буду пытаться разузнать, где ты живешь.
     -  Это  как  бы  подразумевалось,  дорогой.  Когда-нибудь  я  тебе  все
расскажу, и ты поймешь, какой ты был глупенький.
     - Расскажи сейчас. Я влюблен и хочу знать, где живет моя девушка.
     Улыбка исчезла  с  лица Хелден. Но  потом она  взглянула на Холкрофта и
улыбнулась снова:
     - Ты похож на  маленького мальчишку, который  научился  новому слову  и
повторяет  его на все лады. Ты еще недостаточно хорошо знаком со мной, чтобы
любить меня. Я ведь уже говорила тебе?
     - Я забыл, что тебе нравятся женщины.
     -Да, они среди моих лучших друзей.
     - Но выходить замуж за одну из них ты не собираешься?
     - Я ни за кого не собираюсь замуж.
     - Уже легче!  Тогда  давай ближайшие десять лет быть вместе, оставив за
каждой стороной право выбора.
     - Ты так славно говоришь...
     Они остановились  на перекрестке. Холкрофт  притянул  к  себе Хелден  и
положил ей руки на плечи:
     - Я за свои слова отвечаю.
     -  Я  верю,  - ответила  она и  посмотрела  на него  с  любопытством, к
которому примешивался страх. Холкрофт заметил это и слегка встревожился.
     - Любишь меня хоть немножко? - спросил он с улыбкой.
     - Кажется, даже больше, чем немножко, - серьезно ответила  Хелден,  - а
мне бы этого очень не хотелось. Боюсь, с этой бедой я не справлюсь.
     - Тем лучше! - рассмеялся Ноэль и, взяв ее под руку, повел через улицу.
- Приятно сознавать, что даже у тебя нет ответов на все вопросы.
     - А ты думал, что у меня они есть?
     - Мне казалось, что тебе так кажется.
     - Вовсе нет.
     - Я знаю.
     Ресторан был полупустой. Хелден попросила метрдотеля устроить  столик в
глубине зала - так,  чтобы не было  видно с улицы. Метрдотель кивнул и повел
их  между столиков.  Ясно было, что  он никак не  может понять,  почему  эта
прелестная  дама  появилась  в  его заведении с таким засаленным  кавалером.
"Трудные деньки  наступили  для парижских девочек. Вернее, ночки"  - вот что
читалось в его взгляде.
     -  А он меня  не одобрил,  - заметил Холкрофт, когда метрдотель, приняв
заказ, удалился.
     - Еще не все потеряно. Ты поднялся в его глазах, заказав дорогое виски.
Он даже улыбнулся. Ты не заметил?
     - Это он увидел мой пиджак. Кажется, его сняли с другой вешалки, нежели
пальто.
     Хелден рассмеялась:
     - Да, пальто явно не из коллекции высокой моды. Ты носил его в Берлине?
     -  Конечно. Мне  даже  удалось  в  нем  заарканить проститутку.  Ты  не
ревнуешь?
     - К тем, кто соблазнился тобой в этом пальто, - нет.
     - Она была само очарование.
     - Повезло тебе. Наверняка она из "Одессы",  и  ты подцепил то, что  ими
планировалось. Сходишь к врачу, прежде чем домогаться моей любви.
     Ноэль взял ее за руку. Он был очень серьезен, когда заговорил снова:
     - Об "Одессе" можно забыть. И  о "Возмездии" тоже.  Это как раз одна из
тех  новостей, о  которых мне  стало  известно  в  Берлине.  Ни одна из этих
организаций знать не знает про Женеву.
     Хелден была ошеломлена.
     - А как же... Бомонт? Ты говорил, что он агент "Одессы", что он шпионил
за тобой в Рио...
     - Я и сейчас считаю его  агентом  "Одессы",  и он действительно за мной
шпионил. Но не из-за Женевы.  Бомонт связан  с Граффом. Каким-то  образом он
пронюхал  про  то, что я ищу Иоганна фон Тибольта, и  именно поэтому стал за
мной  следить.  Женева  тут  ни при  чем. Завтра, во время разговора с твоим
братом,  я надеюсь разузнать все  подробности. Но,  как бы там ни обернулись
события, Бомонт выйдет из игры через пару дней. Об этом позаботится Кесслер.
Он обещал позвонить в Бонн кому-то из правительства.
     - Это так просто?
     - Во всяком случае, не  так сложно, как кажется на первый взгляд. Стоит
лишь  намекнуть на  причастность Бомонта  к "Одессе",  как мигом  поднимется
волна расследований. Его сразу загребут.
     - Но если ни  "Одесса", ни "Возмездие" не знают про Женеву, то  кто  же
пытается помешать нам?
     -  Я  как раз собирался  об этом рассказать. И  еще  про то, почему мне
пришлось избавиться от пальто и шляпы.
     - О Господи! - Хелден никак не могла уловить связи в словах Ноэля.
     Холкрофт  рассказал о  своих берлинских приключениях, опустив эпизод  в
темном переулке. Потом он сообщил о своей беседе с Кесслером и, уже завершая
рассказ, вдруг  понял, что  скрыть от Хелден  убийство незнакомца в  кожаной
куртке не  удастся.  Завтра он в  любом случае должен рассказать об этом  ее
брату, так  что держать Хелден в неведении нет смысла.  Когда Ноэль закончил
свое повествование, Хелден аж вздрогнула и сжала пальцы в кулаки.
     -  Какой  ужас!  А  что об этом думает  Кесслер? Есть  у него  какие-то
предположения?
     -  Практически  никаких.  Мы  с  ним проанализировали  весь эпизод  раз
десять,  пытаясь  ухватиться  за какую-либо ниточку, но,  увы...  По  мнению
Кесслера, этот молодчик принадлежал к  одной  из неонацистских группировок -
Эрих назвал их "потомками НСДАП" и "занозами в теле "Одессы".
     - А каким образом они могли узнать про Женеву?
     - Я и об этом  спросил у Кесслера. Он ответил, что денежные манипуляции
такого масштаба очень  трудно сохранить в тайне. Кто-то  где-то  вполне  мог
разнюхать про Женеву.
     - Но ведь вся суть Женевы в секретности. Если о тайне кто-то узнает, то
неминуем крах.
     -  Значит,  все  дело  в степени  секретности.  Когда  тайна становится
тайной? И в чем различие между информацией секретной и совершенно секретной?
Горстка людей, разузнав про Женеву,  хочет помешать  нам  получить деньги  и
использовать  их  по  назначению.   Деньги   нужны   им  самим,  а   значит,
рассекречивать Женеву нашим конкурентам нет смысла.
     -  Но  если  они узнали  про  Женеву, то должны  знать и  то, что денег
получить не смогут.
     - Совсем не обязательно.
     - Тогда им надо об этом сказать!
     - Именно так я и поступил в том темном переулке. Но убедить  незнакомца
не сумел. Впрочем,  даже  если  я его и убедил,  то  теперь это уже не имеет
никакого значения.
     - Но... как ты не понимаешь?! Надо разыскать этих людей - кто бы они ни
были - и сказать им, что они ничего не добьются, остановив тебя, моего брата
и Кесслера.
     Холкрофт пригубил виски.
     - Не думаю, что нам следует поступать таким образом. Кесслер сказал мне
вчера одну  фразу, которая  не дает мне покоя до  сих пор. "Вы, - заявил он,
очевидно, подразумевая под местоимением "вы" тех, кто не занимался изучением
вопроса специально, - никогда не понимали  нацистских  ультра". Оказывается,
для наци в равной степени важны как собственный успех,  так  и чужой провал.
Кесслер  назвал  это  "неотъемлемой  деструктивностью  наци".  Хелден  вновь
нахмурила брови:
     - Значит, если  им все  рассказать, то они  начнут за вами охотиться. И
постараются убить вас троих, потому что без вас нет и Женевы.
     - Ее не  будет для  нашего поколения, но  не для следующего.  Это очень
мощный аргумент в нашу пользу. Если нас убьют, то деньги еще на тридцать лет
вернутся в подвалы банка.
     Хелден в ужасе прикрыла рот рукой:
     - Погоди минутку... Тут что-то не  так. Они хотели убить  тебя. Тебя! С
самого начала... тебя! Холкрофт покачал головой:
     - В этом нельзя быть уверенным...
     - Нельзя?!-  взвилась Хелден. -  Господи  Боже  мой,  что же  тебе  еще
нужно?! Нож,  которым тебя пырнули в толпе. Стрихнин в самолете, выстрелы  в
Рио... Что тебе еще нужно?!
     - Мне нужно знать, кто за всем этим стоит. Именно поэтому я хочу завтра
встретиться с твоим братом.
     - Но о чем тебе может рассказать Иоганн?
     - О том, кого он убил в Рио.
     Хелден принялась было протестовать, но Холкрофт взял ее за руку:
     - Позволь мне все  объяснить. Я  полагаю, что мы оказались -  вернее, я
оказался - в гуще двух схваток, никоим  образом не связанных друг  с другом.
То, что  случилось  в  Рио  с  твоим братом, не  имело никакого  отношения к
Женеве. В этом моя ошибка: я все происшествия привязывал к Женеве.  А это не
так. Здесь две разные игры.
     - Я уже пыталась тебя в этом убедить, - напомнила Хелден.
     - Я плохо соображал.  Но  тогда  в меня  еще не  стреляли,  не пытались
отравить,  не  пыряли  ножом  в живот.  А такие шуточки чертовски  развивают
мыслительный процесс. Мой, во всяком случае.
     - Должна предупредить  тебя, Ноэль,  что  Иоганн  очень  противоречивый
человек, - сказала Хелден. - Он может быть обаятельным, элегантным,  но в то
же  время скрытным.  Такова  его натура.  Брат живет очень  странной жизнью.
Иногда он кажется мне  похожим  на  овода: так  же порхает с места на место,
постоянно меняет пристрастия, сверкает,  повсюду оставляет свою метку, но не
всегда желает, чтобы эту метку опознавали.
     - "Он  здесь, он там,  он повсюду!" - передразнил ее Холкрофт. -  Прямо
Фигаро какой-то.
     - Именно. Иоганн может не ск