ни  исчезли.  В  буквальном
смысле. Полиция  не  располагает никакой  информацией  о  них. Ни адреса, ни
места работы, ни места жительства. Это странно, потому что их мать  какое-то
время  весьма  преуспевала  в  бизнесе. И никто, похоже, не  знает, что  там
произошло, а если кто и знает, то не спешит об этом рассказывать.
     - Вы говорите, с двумя детьми? Кто они?
     - Вообще-то их трое. Самый младший ребенок - дочка Хелден. Она родилась
после  войны,  в  Бразилии,  ее зачали,  очевидно,  в  самые  последние  дни
существования рейха. Старший ребенок - тоже дочь, Гретхен. Средний ребенок -
сын Иоганн.
     - Вы говорите, они исчезли?
     - Возможно, это слишком сильно сказано.  Мы же банкиры, а не детективы.
Мы  не  проводили  тщательного  расследования.  Бразилия ведь такая  большая
страна. Ваши  же расследования должны  быть  в  высшей  степени тщательными.
Детей нужно найти. Это первое условие контракта. Если его не выполнить, счет
невозможно будет разморозить.
     ...Холкрофт  закрыл  папку  и  положил  ее  в  атташе-кейс. Его  пальцы
случайно коснулись листка бумаги,  на котором печатными буквами тридцать лет
назад  было   написано  странное  послание   уцелевших  участников  заговора
"Вольфшанце".  Манфреди  и  тут  был  прав:  старые больные  люди,  отчаянно
пытавшиеся  сыграть  свою последнюю  роль в  драме  будущего, которое  они с
трудом  могли предвидеть.  Если бы они его  предвидели, они бы  обратились к
сыну Генриха Клаузена". Просили бы, а не грозили.  Эта  Угроза была для него
загадкой. Почему они ему угрожали?
     Опять  Манфреди прав.  Это  странное  послание теперь  утратило  всякий
смысл. Сейчас думать надо о другом.
     Холкрофт поймал  взгляд стюардессы,  которая болтала с двумя мужчинами,
сидящими  за столиком  через  проход, и  жестом  попросил  принести ему  еще
шотландского  виски.  Она  приветливо  улыбнулась в  ответ и кивнула, как бы
отвечая, что принесет стакан через минуту. Он опять погрузился в раздумья.
     Теперь его обуревали сомнения. Готов ли он посвятить себя делу, которое
отнимет  у него  по  крайней мере год  жизни? Да и сам  этот  план настолько
грандиозен, что  сначала  потребуется выяснить, подходит ли  он  сам для его
выполнения,  а потом  уж  решать, годны  ли для  него  дети Кесслера  и  фон
Тибольта, - если, разумеется, он сумеет их разыскать.
     Ему снова  вспомнились  слова  Манфреди: "Неужели  у  вас есть  выбор?"
Ответить на  этот  вопрос можно было "да"  и "нет". Два  миллиона  долларов,
гарантировавшие   ему   личную  свободу,   -  искушение,   которому   трудно
противостоять. Но стоило ли рисковать тем,  что он уже имел, ради иллюзорной
возможности получить еще больше?  У него была высокая репутация,  его талант
признавали многие заказчики, количество которых все увеличивалось и которые,
в свою очередь, рекомендовали его новым заказчикам. Что произойдет,  если он
внезапно приостановит дело? Какие последствия  будет иметь его решение выйти
из конкурентной борьбы за дюжину  выгодных контрактов? Эти вопросы следовало
глубоко обдумать, ведь его интересовали не только деньги.
     И все же, размышляя об этом, Ноэль понял, что сомнения  бессмысленны. В
сравнении  с его...  заветом... эти сомнения просто несущественны. Какими бы
ни  были  его личные  интересы,  уже  давно пора отдать  миллионы  дол ларов
уцелевшим  жертвам  неслыханных  в  истории человечества  зверств.  Это была
святая  обязанность,  которую невозможно было отвергнуть. Сквозь годы к нему
воззвал голос страдающего человека, голос его неизвестного отца. Ноэль и сам
не мог себе толком  объяснить, почему он не в силах остаться глухим  к этому
призыву. Утром он поедет в Бедфорд-Хиллс и поговорит с матерью.
     Холкрофт поднял взгляд, недоумевая, куда же запропастилась стюардесса с
его виски. Она стояла у тускло освещенного прилавка, служившего стойкой бара
в салоне для  отдыха  "Боинга-747". С ней были и те  двое,  которые  недавно
сидели  за столиком напротив. К ним присоединился  теперь  третий.  Еще один
человек  сидел  в  дальнем  углу  салона  и   читал  газету.  Те  двое,  что
разговаривали  со  стюардессой,  много  пили,  а  третий, словно пытаясь  не
отставать  от  них,  притворялся  более  пьяным,  чем  был  на  самом  деле.
Стюардесса заметила взгляд Ноэля  и вздернула брови  в притворном  отчаянии:
мол, что я могу поделать! Она  уже давно  наполнила его стакан, но кто-то из
пьяных расплескал виски, и теперь девушка вытирала прилавок салфеткой. Новый
приятель двух  пьяниц  вдруг  споткнулся  о вертящийся  табурет  и,  потеряв
равновесие,  упал. Стюардесса бросилась  к нему  на помощь. Другой  пассажир
захохотал и плюхнулся на соседний табурет. Третий  потянулся  к  стоящему на
прилавке стакану. Четвертый пассажир негодующе поглядел на пьяных и зашуршал
газетой, словно выражая свое недовольство. Ноэль уставился в иллюминатор, не
желая ввязываться в это происшествие.
     Через несколько минут стюардесса подошла к его креслу.
     - Прошу прощения, мистер Холкрофт. Шалуны, они и  есть шалуны,  даже на
трансатлантическом лайнере. Вы заказывали виски со льдом, если не ошибаюсь?
     - Да.  Спасибо. - Ноэль взял  стакан из  рук привлекательной  девушки и
взглянул  ей  в  глаза. Ее  взгляд, кажется,  говорил: "Спасибо вам, хороший
человек, что вы не ведете  себя, как  эти ублюдки". В других обстоятельствах
он, возможно,  продолжил  бы  с ней  разговор, но теперь  надо было думать о
другом. Он мысленно перебирал то, что ему предстояло сделать  в понедельник.
Закрыть офис несложно - штат у него небольшой: секретарша  и два чертежника,
которых он  с легкостью мог порекомендовать коллегам, возможно, они  получат
даже более высокое  жалованье.  Но какого  черта "Холкрофт, Инкорпорейтед" в
Нью-Йорке  должна закрываться  как раз в тот момент,  когда  ей  уже  прочат
множество  заказов, способных обеспечить по  крайней мере тройное увеличение
штата сотрудников и увеличение вчетверо годового дохода! Объяснения придется
давать предельно Убедительные.
     Вдруг один из пассажиров в дальнем конце салона вскочил на ноги и издал
дикий вопль. Он изогнулся, ловя  ртом воздух,  схватился за живот,  потом за
грудь... И рухнул на деревянный столик, где стопками лежали журналы и книжки
с расписаниями  авиарейсов,  судорожно  извиваясь, глаза у  него были широко
раскрыты, вены на шее набухли. Он дернулся вперед и распростерся на полу.
     Это был третий -  тот, что присоединился к двум пьяным, разговаривавшим
у стойки бара со стюардессой.
     Началась паника. Стюардесса метнулась к упавшему пассажиру, внимательно
его  осмотрела и стала действовать согласно инструкции.  Она  попросила всех
пассажиров   оставаться  на  своих  местах,  подложила  подушку  под  голову
пострадавшего и, вернувшись к стойке, вызвала  по селектору  подмогу. Тотчас
по  винтовой лесенке снизу  поднялся стюард,  вслед за ним появился командир
корабля в форме авиакомпании "Бритиш  эруэйз".  Склонившись  над бездыханным
телом, они  стали совещаться со стюардессой. Стюард быстро прошел к лесенке,
спустился вниз и через несколько минут вернулся с папкой. Это был, очевидно,
список пассажиров.
     Командир обратился ко всем находящимся в салоне:
     -  Прошу вас занять свои  места  внизу. На борту находится врач. Сейчас
его вызовут. Спасибо.
     Когда  Холкрофт спускался  вниз,  мимо  него  прошмыгнула  стюардесса с
одеялом. Он слышал,  как командир корабля  отдает приказ через  переговорное
устройство:
     - Свяжитесь с аэропортом Кеннеди и вызовите "скорую". Пассажир Торнтон.
Сердечный приступ, по-моему.
     Врач  склонился  над  неподвижным  телом, лежащим на диване.  Потом  он
попросил  принести фонарик.  Второй пилот бросился в  кабину  и  вернулся  с
фонариком. Врач  раскрыл  веки  Торнтона,  потом  обернулся  к  командиру  и
пригласил его  отойти в  сторону. Он  хотел сообщить  нечто важное. Командир
склонился ближе, и врач зашептал ему на ухо:
     -  Этот  человек  мертв. Трудно  сказать,  отчего  наступила смерть,  -
необходимо сделать анализ крови и вскрытие, но  едва ли у него был сердечный
приступ. Мне кажется, его отравили. Видимо, стрихнином.

     Инспектор таможенной службы сразу  затих. За  его столом сидел детектив
из отдела убийств авиатранспортной полиции Нью-Йорка. Перед ним лежал список
пассажиров рейса  "Бритиш  эруэйз". Инспектор неподвижно  застыл в  неловкой
позе сбоку от  стола с тревожным выражением на лице. У стены сидели командир
"боинга" и стюардесса из салона первого класса. Детектив недоверчиво смотрел
на таможенного инспектора.
     - Так вы уверяете, что двое пассажиров сошли с этого самолета, проникли
через закрытый  для  посторонних  коридор в  охраняемый  сектор  таможенного
контроля и исчезли?
     -  Я  не  могу  этого  объяснить,  - сказал  инспектор,  горестно качая
головой. - Такого раньше не случалось. Детектив обратился к стюардессе:
     - Вы уверены, мисс, что они были пьяны?
     - Теперь сомневаюсь, - ответила девушка.  - Теперь я  уже так не думаю.
Выпили  они порядочно. Это я могу  точно сказать - ведь я их обслуживала. Но
вели они себя спокойно.
     - Они могли выливать спиртное куда-нибудь? Я  имею в виду, могли ли они
его не пить?
     - Выливать - но куда? - спросила стюардесса.
     - Ну, не  знаю.  В пустые пепельницы, под подушки кресел. Чем у вас там
застелен пол?
     - Ковром, - ответил пилот.
     Детектив обратился к стоявшему в дверях полицейскому:
     -  Свяжитесь  по  переговорнику   с  судмедэкспертом  и  попросите  его
обследовать  ковер,  подушки  кресел   и  пепельницы.  Пусть   проверят  все
изнаночные части. Если там обнаружат влагу, пусть доложат.
     - Слушаю, сэр! - И полицейский закрыл за собой дверь.
     - Разумеется,  - начал командир "боинга", - разные люди способны выпить
разное количество спиртного.
     - Но не такое же, о котором говорит юная леди! - возразил детектив.
     - Господи, но  почему это так важно? - воскликнул командир.  - Конечно,
это  именно  те,  кого  вы   ищете.   Они,   как  вы  выразились,   исчезли.
Следовательно, все было заранее спланировано.
     -  Тут все важно, - заметил детектив. - Мы можем сравнить случившееся с
аналогичными  преступлениями, совершенными ранее. Нам  важно  все. Ох уж эти
безумцы. Богатые  безумцы,  которые бродят по  всему миру  в поисках  острых
ощущений  и получают удовольствие,  будучи навеселе,  не важно от  чего - от
алкоголя или наркотиков. Насколько мы понимаем, те двое даже не были знакомы
с Торнтоном. Ваша стюардесса  показала,  что  они  познакомились  в  салоне.
Почему же они его убили? И если это так, то почему так зверски? Это и впрямь
был стрихнин, командир, и поверьте мне, это жестокое убийство.
     Зазвонил телефон. Таможенный инспектор снял трубку и, выслушав, передал
ее детективу авиатранспортной полиции.
     - Это из государственного департамента. Вас.
     -   Госдеп?  Говорит  лейтенант  Майлз,  нью-йоркская  авиатранспортная
полиция. У вас есть информация, которую я запрашивал?
     - Есть, но вам она не понравится...
     - Погодите. - Майлз опустил трубку,  потому  что  дверь  распахнулась и
вошел полицейский, уходивший связываться с судебно-медицинским  экспертом. -
Что у вас? - спросил его Майлз.
     - Все подушки и ковер с изнанки влажные.
     - Так они были трезвы как стекло! - сказал детектив, отчеканивая каждое
слово.   Он  вернулся   к   прерванному  телефонному  разговору:  -  Госдеп!
Продолжайте. Что же мне не понравится?
     -  Паспорта,  о  которых вы спрашивали, были аннулированы  четыре  года
назад. Паспорта принадлежали двум  жителям Флинта, штат Мичиган. Они жили по
соседству.  И работали в одной  компании в Детройте. В  июне  1973  года оба
отправились в служебную командировку в Европу и не вернулись.
     - Почему паспорта аннулировали?
     - Они исчезли из  гостиницы,  в которой  остановились. Через три дня их
тела были найдены в реке. Их застрелили.
     - Боже! В какой еще реке? Где?
     - В Изаре. Это в Мюнхене, в Германии.

     Один  из  другим  разгневанные  пассажиры рейса  номер  591 выходили из
карантина-накопителя.  Представитель  компании  "Бритиш  эруэйз"  сверял  их
имена,  адреса  и  номера телефонов со списком пассажиров "боинга". Вместе с
представителем "Бритиш эруэйз" у  двери карантина  стоял офицер нью-йоркской
авиатранспортной   полиции  и  делал  пометки   в  своем  списке.   Карантин
продолжался почти четыре часа.
     Из карантина-накопителя пассажиров  провожали в сектор  выдачи  багажа,
где им выдавали уже осмотренный багаж, после  чего они направлялись в здание
аэровокзала.
     Один из  пассажиров и  не  собирался  уходить из отсека выдачи  багажа.
Вместо того чтобы направиться к выходу, человек, у которого не было багажа -
лишь через руку  его был перекинут сложенный дождевик, - двинулся к двери на
которой висела табличка:
     "ТАМОЖНЯ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ. ЦЕНТР СПЕЦКОНТРОЛЯ. ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА".
     Показав свое удостоверение, он  прошел за дверь. Седоволосый человек  в
форме высокопоставленного чиновника  таможенной службы стоял у окна и курил.
Он обернулся к вошедшему.
     - Я  ждал тебя, -  сказал он.  - Я ничего не  мог предпринять, пока  ты
проходил карантин.
     - У меня есть  удостоверение - на тот случай,  если  бы  тебя  здесь не
оказалось, - ответил пассажир и сунул удостоверение обратно в карман.
     - Держи его  наготове.  Оно еще может  понадобиться:  тут  полным-полно
полиции. Что ты собираешься делать?
     - Попасть на самолет.
     - Ты полагаешь, они все еще там?
     -  Да.  Это  единственное  объяснение их  исчезновения.  ?  Пассажир  и
чиновник таможни покинули кабинет и прошли через  отсек  выдачи багажа, мимо
бесчисленных  конвейерных  лент  к обшитой  стальным листом двери с надписью
"Вход воспрещен". Таможенный чиновник  отпер дверь своим ключом и вошел,  за
ним  последовал  пассажир  с  дождевиком.  Они  оказались в  темном  длинном
туннеле, ведущем прямо на летное поле. Через  сорок секунд они добрались еще
до одной  обшитой стальным  листом двери,  которую охраняли двое  -  один из
таможенного    управления   Соединенных    Штатов,    другой   -   сотрудник
авиатранспортной полиции. Первый узнал седоволосого.
     - Здравствуйте, капитан. Ну и ночка, а? ? Боюсь, все только начинается,
-  ответил  тот.  - Им  теперь  не отвертеться.  -  И  мельком  взглянул  на
полицейского. - Этот джентльмен -  из ФБР, - продолжал он, кивнув  на своего
спутника. - Я  веду его на борт Рейса 591. Возможно, тут есть какая-то связь
с наркобизнесом.
     Полицейский, похоже, смутился. Ясное дело, он получил инструкции никого
не впускать в эту дверь. Вмешался таможенник:
     - Эй, приятель, пропусти их. Это же хозяин всего аэропорта Кеннеди.
     Полицейский пожал плечами и открыл дверь.

     Нескончаемый холодный дождь  лил  как  из  ведра, черное небо заволокли
клочья тумана, принесенного со стороны  Ямайского  залива. Человек, которого
сопровождал таможенный  чиновник, надел дождевик. Его  движения были быстры.
Рука, спрятанная под дождевиком, сжимала  пистолет. В мгновение ока пистолет
оказался у него за поясом.
     "Боинг-747" поблескивал  в  лучах  прожекторов,  фюзеляж  был  испещрен
струйками дождя. Вокруг самолета столпились полицейские и механики наземного
обслуживания, которые в ночи  различались лишь  по цвету плащей  -  черных и
оранжевых.
     - В самолете  я тебя  прикрою,  если  полиция  тобой заинтересуется,  -
сказал  таможенный  чиновник  и жестом  указал  на  металлическую  лестницу,
поднимающуюся  от  кузова  грузовика  к раскрытому  люку в  хвостовой  части
самолета. - Ну, счастливой охоты.
     Человек в дождевике кивнул, хотя, похоже, даже не расслышал  его  слов.
Он напряженно изучал обстановку. Все его внимание было приковано к "боингу".
Вокруг самолета в радиусе тридцати ярдов были  установлены стойки, связанные
веревками. У  каждой  стойки  стоял  полицейский.  Но  человек  в  дождевике
находился внутри  оцепленного  места и мог свободно передвигаться. Он прошел
вдоль ограждения и оказался  под хвостовой частью.  Он  кивал полицейским и,
если  видел в их  глазах немой вопрос, показывал свое  удостоверение. Сквозь
потоки дождя  всматривался  в лица  всех, кто входил  в  самолет, как  вдруг
услышал за спиной недовольный выкрик парня из наземного обслуживания:
     - Ты что, охренел? Закрепи лебедку!
     Гневный окрик предназначался  механику бригады  наземного обслуживания,
который стоял на платформе тягача. На нем не было желтого плаща, и его белый
комбинезон  промок  насквозь.  За  баранкой  тягача сидел другой парень,  на
котором тоже не было плаща.
     Ну,  вот  и  они,  подумал  человек  в  дождевике.  Убийцы  надели  эти
комбинезоны под  костюмы, но они не учли, что может пойти  дождь. Если бы не
эта ошибка, план побега осуществился бы с блеском.
     Он подошел к тягачу,  сжав  рукоять  пистолета под  дождевиком, и  стал
всматриваться в  лицо того,  кто сидел за  баранкой. Второй стоял на дальнем
краю  платформы  тягача и  смотрел  в другую сторону.  За  стеклом  сверкнул
удивленный  взгляд - и сидящий метнулся в сторону, прижимаясь к правой двери
кабины.  Но человек в дождевике  опередил его.  Он распахнул дверь, выхватил
пистолет  и  выстрелил  -  звук выстрела потонул в шуме  дождя: к стволу был
прикручен  глушитель. Сидящий в кабине ткнулся лицом в  приборный  щиток, из
раны на лбу заструилась кровь.
     Услышав странные звуки, второй подбежал к кабине и заглянул стрелявшему
в лицо:
     - Это ты! Сидел в салоне с газетой!
     - Залезай в кабину! - скомандовал человек в  дождевике. Его слова четко
прозвучали сквозь шум  дождя.  Руку с зажатым в ладони пистолетом он спрятал
за распахнутой дверью кабины.
     Стоявший  на  платформе  замер.   Человек  с  пистолетом  огляделся  по
сторонам. Оцепившие  самолет полицейские не отреагировали на случившееся: им
было очень  неуютно под проливным дождем и под слепящими лучами прожекторов.
Человек в дождевике вскочил на подножку, схватил убийцу за полу  комбинезона
и одним рывком втолкнул его в кабину тягача.
     -  Вы  ошиблись.  Сын Генриха Клаузена  жив,  - сказал он  спокойно.  И
выстрелил во второй раз. Убийца упал на сиденье.
     Человек  в дождевике закрыл дверь тягача  и, заткнув пистолет за  пояс,
медленно двинулся прочь. Пройдя под фюзеляжем к оцепленному проходу, который
вел к туннелю, он увидел, как из двери "боинга" появился таможенный чиновник
и  стал торопливо  спускаться по  трапу.  Они  встретились и  вместе пошли к
туннелю.
     - Ну как? - спросил чиновник.
     - Моя охота увенчалась успехом.  Их охота оказалась неудачной. Вопрос в
том, что нам делать с Холкрофтом.
     - Это уже не  наша забота. Пусть  этим занимается Тинаму. Тинаму должен
быть в курсе.
     Человек в дождевике  улыбнулся своим  мыслям. Он  знал, что  его улыбка
осталась незамеченной.
     Глава 4
     Холкрофт вышел из такси у  своего  дома на Семьдесят  третьей  улице  в
Восточном   Манхэттене.  Он   чувствовал  страшную  усталость   -  результат
напряжения последних  трех дней, усугубившегося трагедией на борту самолета.
Ему было жаль того  беднягу, скончавшегося от сердечного приступа, но больше
всего  Ноэля  разозлили идиотские  действия  авиатранспортной  полиции:  они
отнеслись к  происшествию так, словно это был международный скандал. Господи
всемогущий! Их  держали  в  карантине целых четыре часа!  И всем  пассажирам
первого   класса   пришлось   сообщить   полиции   о  своем   предполагаемом
местонахождении в ближайшие два месяца! Его поприветствовал швейцар:
     -  Быстро  вы  вернулись на  этот раз, мистер Холкрофт.  У вас  большая
почта. Да, и записка.
     - Записка?
     - Да, сэр,  - сказал  швейцар, подавая ему  визитную  карточку.  - Этот
джентльмен  заходил  вчера  и спрашивал вас. Он  был  весьма  возбужден,  вы
понимаете, что я