ижском мосту, на  нем  поношенное
пальто, а в кармане этого пальто - пистолет.
     На дальнем конце моста показалась Хелден. Она была одета в черный плащ;
светлые  волосы  спрятаны под  темно-красным шарфом. Хелден шла неторопливой
походкой одинокой женщины, возвращающейся  с  работы,  но  даже среди  тысяч
парижанок, спешащих домой, она выделялась редкой красотой.
     Холкрофт  двинулся  навстречу.  Хелден,  заметив  его, замахала  рукой,
показывая, чтобы Ноэль оставался на месте, но он, забыв о предосторожностях,
помчался к  Хелден и, не обращая внимания  на  ее жесты, сжал свою любимую в
объятиях. Холкрофт был счастлив. Она снова рядом, и ему с ней тепло, уютно и
спокойно.
     Чуточку отстранившись, Хелден взглянула Холкрофту в лицо:
     - Не надо бегать по мостам. - Она попыталась казаться строгой, но глаза
ее улыбались. - Человек, бегущий по  мосту,  вызывает подозрение.  По  мосту
надо гулять, а не бегать.
     - Я так соскучился, что забыл про все на свете. А, наплевать!
     - Впредь не забывай. Ну,  как тебе Берлин?  Ноэль обнял ее за плечи,  и
они пошли в сторону набережной Сен-Бернар.
     -  Новостей  у  меня много, -  сказал Холкрофт. -  И  хороших и плохих.
Впрочем, если считать новые знания прогрессом, то мы сделали пару гигантских
шагов вперед. Тебе брат звонил?
     - Да, сегодня днем, через час после тебя. У него изменились планы, и он
будет в Париже уже завтра.
     - О,  это самое приятное из всего, что  ты могла  сообщить мне. Мне так
кажется, по крайней мере. Завтра узнаем, не ошибаюсь ли я.
     Они свернули с моста налево и пошли вдоль набережной.
     - Соскучилась по мне? - спросил Холкрофт.
     -  Ноэль,  ты  сумасшедший.  Мы же  расстались только вчера. Я всего-то
успела прийти домой, принять ванну, выспаться, наконец,  как следует и утром
вернуться на службу.
     - Ты ночевала дома? В своей квартире?
     - Нет,  я... -  Хелден остановилась и посмотрела на него с  улыбкой:  -
Отлично, новобранец Ноэль Холкрофт! Непреднамеренный допрос?
     - Преднамеренный.
     - Но ты же обещал об этом не спрашивать.
     - Вовсе нет. Я спрашивал, замужем ли ты, и получил отрицательный ответ;
тогда я спросил, живешь ли ты с кем-нибудь, ты ответила весьма уклончиво. Но
я вовсе не обещал тебе, что не буду пытаться разузнать, где ты живешь.
     -  Это  как  бы  подразумевалось,  дорогой.  Когда-нибудь  я  тебе  все
расскажу, и ты поймешь, какой ты был глупенький.
     - Расскажи сейчас. Я влюблен и хочу знать, где живет моя девушка.
     Улыбка исчезла  с  лица Хелден. Но  потом она  взглянула на Холкрофта и
улыбнулась снова:
     - Ты похож на  маленького мальчишку, который  научился  новому слову  и
повторяет  его на все лады. Ты еще недостаточно хорошо знаком со мной, чтобы
любить меня. Я ведь уже говорила тебе?
     - Я забыл, что тебе нравятся женщины.
     -Да, они среди моих лучших друзей.
     - Но выходить замуж за одну из них ты не собираешься?
     - Я ни за кого не собираюсь замуж.
     - Уже легче!  Тогда  давай ближайшие десять лет быть вместе, оставив за
каждой стороной право выбора.
     - Ты так славно говоришь...
     Они остановились  на перекрестке. Холкрофт  притянул  к  себе Хелден  и
положил ей руки на плечи:
     - Я за свои слова отвечаю.
     -  Я  верю,  - ответила  она и  посмотрела  на него  с  любопытством, к
которому примешивался страх. Холкрофт заметил это и слегка встревожился.
     - Любишь меня хоть немножко? - спросил он с улыбкой.
     - Кажется, даже больше, чем немножко, - серьезно ответила  Хелден,  - а
мне бы этого очень не хотелось. Боюсь, с этой бедой я не справлюсь.
     - Тем лучше! - рассмеялся Ноэль и, взяв ее под руку, повел через улицу.
- Приятно сознавать, что даже у тебя нет ответов на все вопросы.
     - А ты думал, что у меня они есть?
     - Мне казалось, что тебе так кажется.
     - Вовсе нет.
     - Я знаю.
     Ресторан был полупустой. Хелден попросила метрдотеля устроить  столик в
глубине зала - так,  чтобы не было  видно с улицы. Метрдотель кивнул и повел
их  между столиков.  Ясно было, что  он никак не  может понять,  почему  эта
прелестная  дама  появилась  в  его заведении с таким засаленным  кавалером.
"Трудные деньки  наступили  для парижских девочек. Вернее, ночки"  - вот что
читалось в его взгляде.
     -  А он меня  не одобрил,  - заметил Холкрофт, когда метрдотель, приняв
заказ, удалился.
     - Еще не все потеряно. Ты поднялся в его глазах, заказав дорогое виски.
Он даже улыбнулся. Ты не заметил?
     - Это он увидел мой пиджак. Кажется, его сняли с другой вешалки, нежели
пальто.
     Хелден рассмеялась:
     - Да, пальто явно не из коллекции высокой моды. Ты носил его в Берлине?
     -  Конечно. Мне  даже  удалось  в  нем  заарканить проститутку.  Ты  не
ревнуешь?
     - К тем, кто соблазнился тобой в этом пальто, - нет.
     - Она была само очарование.
     - Повезло тебе. Наверняка она из "Одессы",  и  ты подцепил то, что  ими
планировалось. Сходишь к врачу, прежде чем домогаться моей любви.
     Ноэль взял ее за руку. Он был очень серьезен, когда заговорил снова:
     - Об "Одессе" можно забыть. И  о "Возмездии" тоже.  Это как раз одна из
тех  новостей, о  которых мне  стало  известно  в  Берлине.  Ни одна из этих
организаций знать не знает про Женеву.
     Хелден была ошеломлена.
     - А как же... Бомонт? Ты говорил, что он агент "Одессы", что он шпионил
за тобой в Рио...
     - Я и сейчас считаю его  агентом  "Одессы",  и он действительно за мной
шпионил. Но не из-за Женевы.  Бомонт связан  с Граффом. Каким-то  образом он
пронюхал  про  то, что я ищу Иоганна фон Тибольта, и  именно поэтому стал за
мной  следить.  Женева  тут  ни при  чем. Завтра, во время разговора с твоим
братом,  я надеюсь разузнать все  подробности. Но,  как бы там ни обернулись
события, Бомонт выйдет из игры через пару дней. Об этом позаботится Кесслер.
Он обещал позвонить в Бонн кому-то из правительства.
     - Это так просто?
     - Во всяком случае, не  так сложно, как кажется на первый взгляд. Стоит
лишь  намекнуть на  причастность Бомонта  к "Одессе",  как мигом  поднимется
волна расследований. Его сразу загребут.
     - Но если ни  "Одесса", ни "Возмездие" не знают про Женеву, то  кто  же
пытается помешать нам?
     -  Я  как раз собирался  об этом рассказать. И  еще  про то, почему мне
пришлось избавиться от пальто и шляпы.
     - О Господи! - Хелден никак не могла уловить связи в словах Ноэля.
     Холкрофт  рассказал о  своих берлинских приключениях, опустив эпизод  в
темном переулке. Потом он сообщил о своей беседе с Кесслером и, уже завершая
рассказ, вдруг  понял, что  скрыть от Хелден  убийство незнакомца в  кожаной
куртке не  удастся.  Завтра он в  любом случае должен рассказать об этом  ее
брату, так  что держать Хелден в неведении нет смысла.  Когда Ноэль закончил
свое повествование, Хелден аж вздрогнула и сжала пальцы в кулаки.
     -  Какой  ужас!  А  что об этом думает  Кесслер? Есть  у него  какие-то
предположения?
     -  Практически  никаких.  Мы  с  ним проанализировали  весь эпизод  раз
десять,  пытаясь  ухватиться  за какую-либо ниточку, но,  увы...  По  мнению
Кесслера, этот молодчик принадлежал к  одной  из неонацистских группировок -
Эрих назвал их "потомками НСДАП" и "занозами в теле "Одессы".
     - А каким образом они могли узнать про Женеву?
     - Я и об этом  спросил у Кесслера. Он ответил, что денежные манипуляции
такого масштаба очень  трудно сохранить в тайне. Кто-то  где-то  вполне  мог
разнюхать про Женеву.
     - Но ведь вся суть Женевы в секретности. Если о тайне кто-то узнает, то
неминуем крах.
     -  Значит,  все  дело  в степени  секретности.  Когда  тайна становится
тайной? И в чем различие между информацией секретной и совершенно секретной?
Горстка людей, разузнав про Женеву,  хочет помешать  нам  получить деньги  и
использовать  их  по  назначению.   Деньги   нужны   им  самим,  а   значит,
рассекречивать Женеву нашим конкурентам нет смысла.
     -  Но  если  они узнали  про  Женеву, то должны  знать и  то, что денег
получить не смогут.
     - Совсем не обязательно.
     - Тогда им надо об этом сказать!
     - Именно так я и поступил в том темном переулке. Но убедить  незнакомца
не сумел. Впрочем,  даже  если  я его и убедил,  то  теперь это уже не имеет
никакого значения.
     - Но... как ты не понимаешь?! Надо разыскать этих людей - кто бы они ни
были - и сказать им, что они ничего не добьются, остановив тебя, моего брата
и Кесслера.
     Холкрофт пригубил виски.
     - Не думаю, что нам следует поступать таким образом. Кесслер сказал мне
вчера одну  фразу, которая  не дает мне покоя до  сих пор. "Вы, - заявил он,
очевидно, подразумевая под местоимением "вы" тех, кто не занимался изучением
вопроса специально, - никогда не понимали  нацистских  ультра". Оказывается,
для наци в равной степени важны как собственный успех,  так  и чужой провал.
Кесслер  назвал  это  "неотъемлемой  деструктивностью  наци".  Хелден  вновь
нахмурила брови:
     - Значит, если  им все  рассказать, то они  начнут за вами охотиться. И
постараются убить вас троих, потому что без вас нет и Женевы.
     - Ее не  будет для  нашего поколения, но  не для следующего.  Это очень
мощный аргумент в нашу пользу. Если нас убьют, то деньги еще на тридцать лет
вернутся в подвалы банка.
     Хелден в ужасе прикрыла рот рукой:
     - Погоди минутку... Тут что-то не  так. Они хотели убить  тебя. Тебя! С
самого начала... тебя! Холкрофт покачал головой:
     - В этом нельзя быть уверенным...
     - Нельзя?!-  взвилась Хелден. -  Господи  Боже  мой,  что же  тебе  еще
нужно?! Нож,  которым тебя пырнули в толпе. Стрихнин в самолете, выстрелы  в
Рио... Что тебе еще нужно?!
     - Мне нужно знать, кто за всем этим стоит. Именно поэтому я хочу завтра
встретиться с твоим братом.
     - Но о чем тебе может рассказать Иоганн?
     - О том, кого он убил в Рио.
     Хелден принялась было протестовать, но Холкрофт взял ее за руку:
     - Позволь мне все  объяснить. Я  полагаю, что мы оказались -  вернее, я
оказался - в гуще двух схваток, никоим  образом не связанных друг  с другом.
То, что  случилось  в  Рио  с  твоим братом, не  имело никакого  отношения к
Женеве. В этом моя ошибка: я все происшествия привязывал к Женеве.  А это не
так. Здесь две разные игры.
     - Я уже пыталась тебя в этом убедить, - напомнила Хелден.
     - Я плохо соображал.  Но  тогда  в меня  еще не  стреляли,  не пытались
отравить,  не  пыряли  ножом  в живот.  А такие шуточки чертовски  развивают
мыслительный процесс. Мой, во всяком случае.
     - Должна предупредить  тебя, Ноэль,  что  Иоганн  очень  противоречивый
человек, - сказала Хелден. - Он может быть обаятельным, элегантным,  но в то
же  время скрытным.  Такова  его натура.  Брат живет очень  странной жизнью.
Иногда он кажется мне  похожим  на  овода: так  же порхает с места на место,
постоянно меняет пристрастия, сверкает,  повсюду оставляет свою метку, но не
всегда желает, чтобы эту метку опознавали.
     - "Он  здесь, он там,  он повсюду!" - передразнил ее Холкрофт. -  Прямо
Фигаро какой-то.
     - Именно. Иоганн может не сказать тебе о том, что произошло в Рио.
     - Он обязан. Мне это нужно знать.
     -  Если  происшествие  не имеет отношения к  Женеве,  то  Иоганн  может
отказаться что-либо рассказывать.
     - Тогда я попытаюсь убедить его. Мы должны знать, насколько уязвима его
позиция.
     - Допустим, она уязвима. Что тогда?
     - Тогда он будет отстранен от участия в Женеве; мы знаем,  что  он убил
кого-то.  Ты сама  слышала, как тот человек - ты еще подумала тогда, что он,
должно быть, богач и большая шишка, - как он  говорил, что мечтал бы увидеть
твоего брата  вздернутым на виселице за убийство. Я знаю, что Иоганн якшался
с  Граффом, а это  значит - с "Одессой".  Ему пришлось бежать,  чтобы спасти
свою шкуру. Хоть он и взял с собою тебя и Гретхен, но спасал он только себя.
Твой брат замешан во множестве  подозрительных дел; за ним постоянно следят,
и у  меня  есть основания предполагать, что его  могут шантажировать.  Тогда
Женева даст трещину, и все пойдет насмарку.
     - Должны ли об этом знать банкиры? - спросила она. Ноэль  прикоснулся к
щеке Хелден и повернул ее лицо к себе.
     -  Мне  придется  рассказать  им.  Речь  идет о  семистах  восьмидесяти
миллионах  долларов  - о благородном жесте, который три выдающихся  человека
сделали  для  самой  Истории.  Если  твой  брат  хочет  сорвать  Женеву  или
рассчитывает  использовать  деньги не  по  назначению, то  пусть  лучше  эти
миллионы  покоятся в земле,  пока не подрастет следующее поколение. Впрочем,
такой исход дела маловероятен. Согласно завету, душеприказчицей фон Тибольта
можешь стать и ты.
     Хелден пристально посмотрела на Холкрофта:
     - Я  не могу этого принять,  Ноэль. Душеприказчиком должен быть Иоганн.
Не только потому, что он больше меня подходит  для Женевы,  но и потому, что
Иоганн  этого заслуживает  больше, чем я. Я  не  могу отнять  у  него  право
участвовать в Женеве.
     - А я не могу дать ему это право,  если он  хоть в самой малой  степени
способен причинить вред договору. Давай поговорим об этом завтра, после того
как я с ним встречусь.
     Хелден  внимательно изучала  лицо  Холкрофта.  Он  смутился.  Она сняла
ладонь Ноэля со своей щеки и крепко-крепко сжала ее в своих ладонях.
     - Ты человек высоких моральных принципов, да?
     - Совсем не обязательно. Я  просто рассерженный человек. Меня уже мутит
от коррупции, процветающей в политической и финансовой системах. Таких деляг
полным-полно в моей стране.
     - В политической и финансовой системах?
     - Это выражение из письма отца.
     - Как странно, - заметила Хелден.
     - Что именно?
     -  Ты  всегда  называл его  либо  Клаузеном, либо  Генрихом  Клаузеном.
Официально так, отстраненно... Холкрофт кивнул. Хелден верно подметила.
     -  Действительно, забавно, - сказал он. -  Ведь я знаю о нем не больше,
чем знал прежде.  Правда, мне его описали. Рассказали, как он выглядел,  как
говорил, как люди завороженно слушали его.
     - Значит, теперь ты все-таки знаешь его лучше.
     - Вряд ли. Это были всего лишь чужие впечатления. Притом детские. Хотя,
надо признать, знаний об отце у меня чуточку прибавилось.
     - Когда родители рассказали тебе о нем?
     - Не  родители...  Вернее,  не  отчим. Только  Альтина.  Это  случилось
примерно через две  недели после  моего двадцатипятилетия. Я  тогда работал,
был дипломированным специалистом.
     - Специалистом?
     - Я архитектор, помнишь? Впрочем, я уж и сам почти забыл об этом.
     - И мама специально ждала, пока тебе исполнится двадцать пять лет?
     -  Она поступила  правильно.  Не  думаю,  что  сумел  бы  пережить  это
известие, узнай я  о нем раньше.  Святой Боже! Ноэль Холкрофт,  американский
парнишка. Гамбургеры с жареной картошкой,  стадион "Шиэ" и "Мете", Гарден  и
"Нике"; приятели  по колледжу,  чьи отцы  сражались на  полях Второй мировой
войны, выигрывая ее каждый по-своему.  Да сказать  тому Холкрофту,  что  его
отец  - один из тех  щелкающих  каблуками садистов  в  фильмах  про войну...
Господи, мальчишка бы свихнулся.
     - Почему же она тогда вообще стала об этом рассказывать?
     - Потому что я  мог  когда-нибудь  узнать об этом  сам, а  она этого не
хотела. Хотя и была уверена, что самому мне правду не узнать  никогда. Они с
Диком замели все  следы  - даже в свидетельстве о рождении  моими родителями
значатся Альтина и Ричард. Однако существовала  еще одна метрика. В Берлине.
"Клаузен. Пол  мужской. Мать - Альтина. Отец -  Генрих".  И  были живы люди,
знавшие о  том, что Альтина бросила мужа  и сбежала с ребенком из  Германии.
Мама  хотела, чтобы меня не могли застать врасплох: если  вдруг по  какой-то
причине кто-нибудь вспомнит ту историю и попытается меня шантажировать, то я
должен  буду  отвергнуть  "клевету",  утверждая,  что  речь  идет  о  другом
человеке, который еще ребенком умер в Англии.
     - Значит, существует и свидетельство о смерти?
     -  Да.  Зарегистрированное  надлежащим  образом  в  какой-то лондонской
конторе. Хелден прислонилась к стене:
     -  А  у нас с  тобой,  оказывается,  много общего.  Наши  судьбы  полны
фальшивых бумаг. Какая, наверное, роскошь - честная жизнь...
     - Для меня бумаги не слишком  много значат. Я не нанимал шпионов, чтобы
выкрасть их, не стрелял в людей, которые мне эти бумаги добывали...  - Ноэль
допил виски.  - Предпочитаю спрашивать  сам. И собираюсь задать твоему брату
несколько  очень жестких  вопросов. Молю Бога,  чтобы  его ответы  оказались
именно такими, каких я ожидаю.
     - Я молюсь вместе с тобой.
     Холкрофт  вплотную  приблизился   к   Хелден  -  так,   что  плечи   их
соприкоснулись.
     - Любишь меня хоть немножко? - спросил он.
     - Гораздо больше, чем немножко.
     - Останься сегодня со мной.
     - Как раз это я и собиралась сделать. Поедем в твой отель?
     - Но не в тот, что на улице Шеваль. Выдуманный нами мистер Фреска вчера
переехал в более  комфортабельные апартаменты. Видишь  ли, у  меня тоже есть
друзья в Париже. Один из них - заместитель управляющего отелем "Георг V".
     - Ой, к чему такая расточительность?
     - Это  вполне  позволительно, потому что ты -  непредсказуемая женщина:
когда  я  с тобой,  я  не знаю, что  с  нами  приключится на следующий день.
Кстати, почему нам нельзя ехать в Аржантей? Ты обещала сказать мне.
     - Нас там видели.
     - Кто?
     - За  тобой следил какой-то  человек. Мы не знаем его имени,  но  он из
Интерпола.  У нас там есть свои люди. Они и сообщили, что из  Парижа  пришла
оперативка с  твоими  приметами. А в Париж  нитка  протянулась из Нью-Йорка.
Тебя разыскивает полицейский чин по фамилии Майлз.
     Глава 28
     Джон  Теннисон  вышел из  людного  зала  прилета лондонского  аэропорта
Хитроу и направился  к припаркованному у обочины черному "ягуару". Водитель,
увидев  приближающегося  светловолосого  господина,  отложил книгу,  потушил
сигарету и вышел из машины.
     - Добрый день,  мистер Теннисон, - произнес  он  с гортанным валлийским
акцентом, приветствуя блондина.
     - Давно ждешь? - равнодушно спросил шофера Теннисон.
     -  Не  очень,  -  ответил валлиец,  принимая  у  Теннисона  портфель  и
небольшой чемодан. - Вы, наверное, хотите сами сесть за руль?
     - Да. Высажу тебя по дороге у какой-нибудь стоянки такси.
     - Я могу поймать такси и здесь, в аэропорту.
     - Нет.  Мне по  дороге нужно немного  поговорить  с  тобой,  - объяснил
Теннисон и сел за  руль. Валлиец уложил багаж на заднее сиденье и тоже сел в
машину. Через несколько минут они уже миновали ворота аэропорта и выехали на
лондонскую автостраду.
     - Как прошла поездка - удачно? - поинтересовался валлиец.
     - Очень много было дел.
     - Читал вашу статью про Бахрейн. Презабавная.
     - Страна презабавная. Единственные экономисты на  всем архипелаге - это
индусы-лавочники.
     - Но вы весьма благосклонно отозвались о шейхах.
     -  Потому  что  они   были   благосклонны  ко  мне.  Какие  новости  со
Средиземноморья? Что передают с  корабля  Бомонта?  Ты  поддерживал связь  с
братом?
     - Постоянно. Мы используем радиотелефон  на мысе Камарат. Пока все идет
по  плану. На  пристани  пущен слух, будто  капитана видели в Сен-Тропе двое
суток  тому  назад. Он  якобы вышел  в море на небольшом катере  с  какой-то
женщиной.  С  тех  пор  ни  о  парочке, ни о  катере нет  никаких  известий.
Очевидно, попали в бушевавший на море шторм и погибли. Брат завтра сообщит о
трагедии и примет командование на себя.
     - Естественно. Что  ж, значит, все идет хорошо.  Причина смерти Бомонта
будет предельно ясной. Несчастный случай во время шторма. Никому не придет в
голову задавать еще какие-то вопросы.
     - Вы не посвятите меня в то, что произошло на самом деле?
     -  Т