говорила ему про  гостиницу  "Д'Аккор", говорила, что она встретит
его в гостинице "Д'Аккор".
     - Ты описал ее? Американка, около семидесяти, высокая?
     - Естественно. Все, о чем ты просил полчаса назад.  Здесь нет никого по
фамилии Холкрофт,  ни одна  женщина не подходит под твое описание. И  вообще
здесь нет американцев.
     - Какое-то безумие. -  Ноэль попытался привести  свои мысли  в порядок.
Теннисон и Кесслеры прибудут лишь к вечеру, ему некуда обратиться. Возможно,
мать  находится в  таком же положении.  Откуда-нибудь звонит, пытается найти
его  в гостинице, полагая, что он  там. - Вилли,  позвони  в  регистратуру и
скажи,  что я  только  что  объявился. Используй мое  имя. Скажи  им,  что я
интересовался, нет ли для меня какой-нибудь информации.
     - Мне  кажется, ты не  знаком с  правилами  Женевы, - сказал Вилли. - К
информации  между  двумя  людьми  не  допускается  третий,  и  "Д'Аккор"  не
исключение.  Откровенно  говоря,   на  меня  странно  посмотрели,   когда  я
интересовался твоей матушкой.
     - В любом случае попытайся еще.
     - Есть способ  получше. Думаю, что если я... - Вилли не закончил фразу.
Холкрофт услышал, как откуда-то издалека  доносится стук. - Подожди минутку,
кто-то стучится в дверь. Я только спрошу, что им нужно, и мы договорим.
     Ноэль услышал  звук  открывающейся двери.  Послышались  неясные голоса,
последовал быстрый  обмен  словами и вновь шаги. Холкрофт ждал, когда  Вилли
возьмет трубку.
     Раздался кашель, нет, не кашель. Что это? Попытка закричать?
     - Вилли?
     Молчание. И вновь шаги.
     - Вилли? - Неожиданно Ноэль похолодел.  В  животе вновь  возникла боль,
как только он вспомнил слова. Те самые слова!
     ...Кто-то случит в  дверь. Подождите минутку. Я спрошу, что им нужно, и
мы договорим...
     Еще  один  англичанин. За  четыре  тысячи  миль от  Нью-Йорка.  И  ярко
вспыхнувшая спичка в окне через двор.
     Питер Болдуин.
     - Вилли! Вилли, где ты? Вилли! Послышался щелчок. Аппарат отключился. О
Боже! Что он наделал? Вилли! На лбу выступили капли пота, руки задрожали. Он
должен ехать в "Д'Аккор". Надо добраться туда как можно скорее, найти Вилли,
помочь  ему.  О Боже! Как  ему хотелось,  чтобы  пульсирующая  боль в глазах
прекратилась! Холкрофт выскочил из будки и рванулся вниз по улице, к машине.
Включил мотор, потеряв на  мгновение представление о том, где он находится и
куда собирается  ехать.  "Д'Аккор".  Отель  "Д'Аккор"!  На  улице  де  Гранж
недалеко  от  Пюи-Сен-Пьерр.  Улица,  застроенная  очень  старыми  домами  -
особняками. "Д'Аккор"  - самый внушительный. На холме... каком холме? Он  не
имел представления, как туда добраться!
     Холкрофт поехал вниз по  улице,  затормозил на углу,  где  на светофоре
стояли машины. Высунулся в окно и прокричал изумленной женщине,  сидевшей за
рулем машины:
     - Пожалуйста! Улица де Гранж, как туда проехать? Женщина не  отозвалась
на его крик. Она отвела взгляд и уставилась прямо перед собой.
     - Пожалуйста, человеку плохо. Я думаю, очень плохо. Пожалуйста, леди! Я
почти не говорю по-французски. Я не знаю немецкого... Пожалуйста!
     Женщина  повернулась  и  какое-то  мгновение  изучала  его  лицо. Затем
опустила оконное стекло.
     - Улица де Гранж?
     - Да, пожалуйста!
     Она  быстро  проинструктировала его.  Через  пять  кварталов  повернуть
направо к подножию холма, затем налево...
     Машины  двинулись.  Обливаясь  потом,  Ноэль  старался запомнить каждое
слово, номер, поворот. Поблагодарив, он резко нажал на акселератор.
     Одному Богу известно, как он сумел добраться  до этой  улицы,  но вдруг
Ноэль увидел яркие золотые буквы: "Отель "Д'Аккор".
     Руки  его  дрожали.  Холкрофт  припарковался  и вышел  из  машины. Надо
закрыть ее.  Дважды  Ноэль попытался всунуть ключ  в замочную скважину  и не
смог. Тогда он задержал  дыхание и упер  пальцы в металл.  Стоял  так,  пока
пальцы  не перестали  дрожать. Надо взять себя в руки, надо сосредоточиться.
Следует быть  очень  осторожным. Он уже  встречался  с этим врагом  раньше и
боролся С ним.
     Взглянув  на  богато  украшенный  вход  в  отель, Холкрофт  заметил  за
стеклянными дверьми, как швейцар с кем-то разговаривает. Он не может  пройти
через эту дверь  в холл.  Если Вилли Эллис попал в ловушку, враг  дожидается
его, Холкрофта, в холле.
     Ноэль заметил узкий переулок, ведущий вниз, к другой стороне здания. На
вывеске разглядел надпись: "Livraisons"32.
     Где-то  в этой  аллейке должен  быть  вход  для разносчиков.  Приподняв
воротник плаща, он пересек асфальтированную дорогу. Правая рука, засунутая в
карман,   ощущала  сталь  пистолета,   левая   -  отверстие  цилиндрического
глушителя. На мгновение он вспомнил, кто подарил ему оружие. О, Хелден.  Где
ты? Что случилось?
     Ничего, как и у тебя...
     Абсолютно ничего.
     Он  подошел  к  двери, когда из  нее как  раз выходил  человек  в белом
халате. Подняв руку в знак приветствия, Холкрофт улыбнулся незнакомцу:
     - Извините меня, вы говорите по-английски?
     - Конечно, мсье. Это Женева.
     Незнакомец воспринял  вопрос  как  шутку,  и  ничего  больше, но глупый
американец был  готов заплатить пятьдесят франков за  дешевый халат -  почти
вдвое больше того, что  стоит новый  халат.  Сделка состоялась быстро  - это
Женева. Холкрофт снял свой плащ, перекинул его через левую руку, надел халат
и вошел внутрь.
     Номер  Вилли находился на  третьем этаже. Последняя  дверь  в коридоре.
Ноэль пересек  прихожую, ведущую к темной лестнице. На площадке возле  стены
стояла тележка с тремя  закрытыми коробками с мылом.  На них  была водружена
открытая и полупустая четвертая картонка. Он сдвинул ее в сторону, подхватил
оставшиеся три коробки и начал подниматься по мраморным ступенькам, надеясь,
что его признают за своего.
     - Jacques? Cest vous?33 - послышался снизу приятный голос.
     Холкрофт повернулся, пожав плечами.
     -  Pardon.  Je  croyais  que c'etait  Jacques  qui  travaille  chez  la
fleuriste.34
     - Non, - сказал Ноэль, продолжая взбираться вверх.
     Добравшись до  третьего этажа,  Ноэль поставил  коробки на пол  и  снял
халат. Надев свой плащ и нащупав пистолет, медленно открыл дверь; в коридоре
никого не было.
     Подошел  к последней двери справа, прислушиваясь к звукам. Все тихо. Он
вспомнил, как пару дней назад вот так же прислушивался около другой двери, в
другом коридоре, не  похожем на этот  - расписанном под слоновую  кость. Это
было в Монтро. Перестрелка. И смерть.
     Боже, неужели что-то  случилось с Вилли? Вилли, который не отказал ему,
который  остался  другом  даже  тогда,  когда  другие  попрятались. Холкрофт
вытащил оружие,  дотянулся до  ручки двери,  отступил назад,  насколько было
возможно,  одним движением повернул ручку и всем  телом навалился на  дверь,
тараня  ее плечом.  Дверь широко распахнулась, ударившись в стенку.  Она  не
была заперта.
     Ноэль прижался к стене, держа  перед собой пистолет. В номере никого не
оказалось, но окно было открыто, и холодный зимний  воздух трепал занавески.
В  замешательстве Ноэль  вошел в комнату, задаваясь вопросом, почему открыто
окно в такую погоду.
     И тут  он увидел эти пятна на подоконнике. Кто-то  истекал  кровью.  За
окном  пожарный  выход. Он разглядел красные следы на  ступеньках. Тот,  кто
спускался по ним, был сильно ранен.
     Вилли?
     - Вилли? Вилли, ты здесь? Молчание.
     Холкрофт вбежал в спальню.
     Никого.
     - Вилли?
     Он уже собирался повернуть  назад, но увидел странные знаки на филенках
закрытой двери. Они были раскрашены  в золотисто-лиловые, розовые,  белые  и
светло-голубые  тона. Но то, что он увидел, не походило на  роспись в  стиле
рококо.
     Филенки были измазаны кровью.
     Он подбежал к двери и ударил ее с такой силой, что та треснула.
     Ничего ужаснее  в  своей жизни он  не  видел.  Окровавленное тело Вилли
Эллиса было переброшено через край пустой ванны. На груди и животе виднелись
глубокие раны,  внутренности вывалились  поверх  пропитанной кровью рубашки,
горло  разрезано  так  глубоко,  что голова  еле  держалась  на  шее, широко
раскрытые глаза застыли в агонии.
     Силы покинули Ноэля, он пытался вдохнуть больше воздуха, который  никак
не шел в его легкие.
     И тут чуть выше изуродованного тела, на  кафеле,  он увидел начертанное
кровью слово: "НАХРИХТЕНДИНСТ".
     Глава 38
     Хелден нашла  тропинку, прошагав три  километра от развилки  дороги  из
Пре-дю-Лак. Она попросила у швейцара электрический фонарик и сейчас освещала
себе дорожку через лес, направляясь к дому Вернера Герхарда.
     Не очень-то похоже на дом, подумала Хелден, увидев перед собой странное
сооружение,  более  смахивающее  на миниатюрную  каменную  крепость. Дом был
невелик  - меньше, чем коттедж Полковника, - и оттуда, где она стояла, стены
выглядели очень  толстыми. Луч  света  выхватил выпуклые  камни,  схваченные
цементом вдоль обеих сторон дома, которые находились в поле ее зрения. Крыша
тоже смотрелась солидно. Несколько очень узких окон располагались высоко над
землей. Ей  не  доводилось раньше видеть  подобные  дома. Казалось,  особняк
материализовался из прекрасной детской сказки.
     В   какой-то  степени  это   был  ответ  на  вопрос,   спровоцированный
замечаниями   швейцара  несколько   часов  назад,  когда  она  вернулась   с
деревенской площади.
     -  Ну  что,  нашли сумасшедшего  Герхарда?  Говорят,  он  был известным
дипломатом, пока его не ударили по голове.  Поговаривают, что  старые друзья
все еще не забывают его, хотя никто из них уже давно не приезжает к нему. Но
когда-то они хорошо о  нем позаботились.  Построили ему добротный коттедж на
озере, который не разрушат никакие рождественские ветры.
     Ни ветер,  ни  шторм, ни снег не  оставят на  этом доме никаких следов.
Кто-то  действительно  хорошо   о  нем  позаботился.  Хелден  услышала  звук
открывающейся двери. Это удивило  ее,  потому что  она  не заметила  дверей.
Затем  луч  света  выхватил  низкую  фигуру  Вернера  Герхарда,  стоявшего с
поднятой рукой на крыльце со стороны озера.
     Как этот старый человек мог узнать о ее приходе?
     -  Значит,  вы  пришли,  -  сказал  Герхард  без  каких-либо  признаков
слабоумия  в голосе. -  А сейчас быстрее в  дом, в лесу холодно. Проходите к
огню. Выпьем с вами чаю.
     Комната выглядела больше, чем можно было предположить  по внешнему виду
дома.  Тяжелая мебель  - изобилие кожи и дерева - старая  и  удобная. Хелден
устроилась на диване, согретая  огнем  и чаем. Она даже  не подозревала, что
замерзла до такой степени.
     Они  проговорили  несколько  минут, в течение которых  Герхард  упредил
вопрос, готовый сорваться с ее языка.
     - Я приехал сюда из Берлина пять лет назад через Мюнхен, где для меня и
продумали  новый  облик.  Я превратился  в "жертву"  "Одессы",  в  разбитого
человека, доживающего  свои годы в  старости и уединении. Я объект насмешек;
все данные о моем здоровье у доктора в больнице. Его фамилия Литвак, если он
когда-либо вам понадобится. Это единственный человек, который знает, что я в
абсолютно здравом уме.
     - Но з        "Роберт Ладлэм. Завет Холкрофта"

---------------------------------------------------------------
     Оригинал этого файла находится здесь:
     http://www.nihe.niks.by/mysuli/authors/ludlum/ Ў      http://www.nihe.niks.by/mysuli/authors/ludlum/
---------------------------------------------------------------

     Пролог
     Март 1945 года

     Подводная  лодка  была  пришвартована  к  могучим  сваям  дока,  словно
завлеченное в ловушку морское  чудовище, устремив обтекаемое длинное тело  к
забрезжившему на горизонте Северного моря рассвету.
     База  располагалась  на  острове  Шархерн,  в Гельголандской  бухте,  в
нескольких милях от  германского побережья близ  устья  Эльбы. База являлась
заправочной станцией, которую так и не обнаружила разведка сил союзников и о
существовании которой в  целях безопасности не поставили в  известность даже
высших чинов ставки верховного главнокомандования рейха. Подводные  мародеры
уходили  и  возвращались во  тьме, всплывая  на  поверхность и погружаясь  в
пучину  всего лишь в нескольких  сотнях футов  от причалов.  Убийцы  Нептуна
прибывали сюда на краткий отдых и  вновь уходили в море для нанесения  своих
смертоносных ударов.
     Этим утром, однако, замершая в доке подводная лодка подняла совсем иную
задачу.  Для нее  война уже  закончилась, и ее миссия была впрямую связана с
подготовкой к новой войне.
     На  мостике  рубки  стояли  двое:  один  в  форме  офицера  германского
военно-морского флота;  другой  высокий штатский, в темном  длинном пальто с
поднятым воротником, спасавшим его от пронизывающего колючего ветра, который
дул  со  стороны  моря; он был без  головного  убора,  как  бы  выражая свое
презрение к североморской зиме. Оба смотрели на длинную вереницу пассажиров,
которые  медленно двигались  по сходням  к лодке.  Когда  очередной пассажир
подходил к трапу,  его имя сверялось по специальному списку, после чего  его
(или ее) пропускали (или вносили) на борт.
     Несколько пассажиров шли  без  провожатых, что было редким исключением.
Это были самые старшие по возрасту - двенадцати или тринадцатилетние.
     Остальные были еще совсем детьми. Грудных младенцев несли на руках няни
с  суровыми  лицами  и  затем бережно  передавали свою  ношу судовым врачам.
Дошкольники и  младшеклассники сжимали  в своих ручонках одинаковые походные
саквояжики и,  не  отставая  друг от друга, испуганно взирали на черную гору
металла, которой на ближайшие несколько недель суждено было стать их домом.
     - Невероятно! - произнес офицер. - Просто невероятно.
     -  Это только начало,  -  заметил  штатский в пальто,  и  легкая улыбка
тронула  его  непроницаемое,  резко  очерченное  лицо. - Сведения  поступают
отовсюду. Из портов и с горных  перевалов,  с аэродромов по всему рейху. Они
спасаются тысячами. И их развозят по всем уголкам земли. Их ждут. Везде.
     - В высшей степени странное мероприятие, - сказал офицер, качая головой
в благоговейном изумлении.
     -  Это лишь часть стратегического плана. Вся операция в целом - вот что
самое поразительное.
     - Мне выпала большая честь принимать вас здесь.
     -  Я как  раз этого  и  хотел. Это ведь  последняя  группа.  -  Высокий
штатский не спускал глаз с дока. -  Третий рейх умирает. А они  - надежда на
его   возрождение.  Они   -   это   четвертый  рейх.   Их   не  тронула  ржа
посредственности  и  продажности.  Это  "зонненкиндер" -  "дети Солнца". Они
рассеются по всему миру.
     - Дети...
     -  Дети  проклятых, -  прервал его  высокий  штатский.  -  Они  -  дети
проклятых, как  и миллионы других.  Но никто не будет  похож  на них.  И они
будут повсюду. Во всем мире.
     Глава 1
     Январь 197... года
     - Attention! Le train de sept heures a destination de Zurich partira du
quai numero douze...1
     Рослый  американец  в  синем  дождевике  устремил  взгляд  к  высокому,
похожему на  пещеру  стеклянному куполу женевского вокзала, пытаясь отыскать
спрятанные  репродукторы.  Его костистое лицо  приняло удивленное выражение:
объявление было сделано по-французски, а он на этом языке почти не говорил и
мало что понимал. Тем  не менее, он уловил слово "Цюрих", что было сигналом.
Надо действовать.  Откинув прядь светло-каштановых  волос, которые то и дело
падали ему на глаза, он двинулся к северной части вокзала.
     Кругом толпились люди. Они обгоняли американца, со всех сторон торопясь
к   своим   поездам,  чтобы  отправиться  в   путешествия   по  бесчисленным
направлениям.  Никто,  похоже, не  обращал внимания на  гулко  звучащие  под
сводами   стеклянной   крыши   объявления,   которые   дикторы   произносили
металлическими  монотонными   голосами.  Пассажиры,  заполнившие   женевский
вокзал, прекрасно знали, куда им направляться. Был конец недели,  только что
выпал снег в горах, и воздух на привокзальной площади был свежим и морозным.
Все были  поглощены своими  планами, предстоящими поездками и  встречами,  и
каждая  потерянная  здесь  минута  была минутой,  украденной у самого  себя.
Поэтому все спешили.
     Американец тоже спешил, ибо и его ждала намеченная встреча.  Он заранее
узнал,  что  цюрихский   поезд  отбывает   от  платформы   в  двенадцать.  В
соответствии с планом он должен был спуститься по пандусу на платформу номер
двенадцать,  отсчитать семь вагонов с хвоста  и зайти  в вагон  через заднюю
дверь. В  вагоне он должен найти пятое  купе и дважды постучать. Если все  в
порядке,  его  впустит  директор "Ла  Гран  банк  де  Женев"  - и это  будет
кульминацией почти трехмесячных  приготовлений. Приготовлении, состоявших из
обмена   шифрованными   телеграммами  и  из  трансатлантических   телефонных
переговоров,  причем  переговоры  велись  только  по  тем  номерам,  которые
швейцарский банкир  считал  "чистыми". Все происходило в условиях строжайшей
конспирации.
     Он  не знал,  что  скажет ему директор  женевского  банка, но, кажется,
знал, почему они действовали с такими  предосторожностями. Звали  американца
Ноэль Холкрофт, правда, Холкрофт была его не настоящая фамилия. Он родился в
Берлине  летом  1939  года,  и в  родильном  доме  его зарегистрировали  как
Клаузена.  Его отец Генрих Клаузен был одним  из главных стратегов  Третьего
рейха, финансовым  гением, который  создал  коалицию различных экономических
сил, обеспечивших вознесение Адольфа Гитлера к власти.
     Генрих  Клаузен  обрел страну, но  потерял жену.  Альтина Клаузен  была
американкой, более того, это была решительная и умная женщина с собственными
понятиями о морали  и этике.  Она  рано уяснила,  что национал-социалисты не
обладали ни тем, ни другим, что это кучка параноиков, возглавляемых маньяком
и поддерживаемых финансистами, которых интересовала только прибыль.
     Однажды теплым августовским днем Альтина Клаузен  поставила перед мужем
ультиматум,   потребовав  от   него  выйти  из  игры.   И  пока  не  поздно,
противопоставить себя и  этим  параноикам, и этому  маньяку.  Не веря  своим
ушам,  высокопоставленный  нацист  выслушал  жену  и,  рассмеявшись,  просто
отмахнулся  от  ее ультиматума, посчитав  его  за нервический  бред  молодой
матери. Или, возможно, за предвзятое суждение женщины, получившей воспитание
в слабой и нежизнеспособной  общественной системе, которая очень скоро будет
растоптана сапогом "нового порядка".
     В  тот  же  вечер  молодая  мать собрала  вещи, взяла  новорожденного и
вылетела одним из последних рейсов в Лондон, чтобы затем отправиться дальше,
в  Нью-Йорк.  На  следующей  неделе  разразился  "блицкриг"  и пала  Польша.
Тысячелетний рейх начал свой победный марш, которому суждено было продлиться
без малого полторы тысячи дней.
     ...Холкрофт   вышел  из  здания   вокзала  и  спустился  по  пандусу  к
железобетонной платформе...  Четыре, пять,  шесть,  семь...  Дверь  седьмого
вагона была открыта. Под  ближайшим к  двери  окном виднелся голубой кружок,
обозначавший, что этот вагон обслуживается  по более  высокому разряду,  чем
первый класс;  просторные купе этого вагона  были пригодны  для проведения в
пути  совещаний  либо  тайных  собраний  конфиденциального  характера.  Всем
пассажирам была гарантирована полная изоляция от посторонних: у дверей обоих
тамбуров стояли вооруженные охранники.
     Холкрофт вошел в вагон и повернул налево в коридор. Он проследовал мимо
закрытых дверей и остановился у пятой. Дважды постучал.
     - Герр Холкрофт, - тихо произнес голос из-за деревянной панели, и, хотя
в   этих  словах  был  сформулирован  вопрос,  говоривший  произнес  их  без
вопросительной интонации. Он твердо знал, кто за дверью купе.
     -  Герр Манфреди?  - отозвался  Ноэль,  неожиданно осознав, что на него
устремлен взгляд через крошечный глазок в д