просчитанной лжи.  Какой же глупой она была, и  что за представление устроил
тогда Генрих!
     Сначала она отказалась встречаться с ним в Лиссабоне -  слишком сильным
было  ее отвращение к нему. Однако пришлось согласиться, так как последовала
недвусмысленная угроза: ее сын Ноэль Холкрофт никогда не обретет покоя,  ибо
Ноэль Клаузен - единственный сын известного нациста - будет преследовать его
всю жизнь.
     С  каким  облегчением  она вздохнула!  Как была  счастлива, узнав,  что
угроза раскрыть  подлинное  имя  сына -  всего лишь  средство  заставить  ее
приехать в Лиссабон.
     Изумление и благоговейный страх охватили Альтину, когда Генрих спокойно
рассказал ей  о чрезвычайном плане, на  осуществление  которого  потребуются
годы. Но когда это свершится, мир станет другим, намного лучше. Она слушала,
проникалась верой, делала все, что он просил. Ибо "следует искупить вину".
     Она вновь  полюбила его за эти несколько коротких дней в Лиссабоне и  в
порыве эмоций предложила ему себя.
     Со слезами на глазах Генрих отказался, признав, что не стоит Альтины.
     Это была непревзойденная ложь!
     Ибо сейчас, в данный  момент, ее привела в Лиссабон та же самая угроза,
что и тридцать лет назад: страх, что Ноэль Холкрофт будет уничтожен и станет
Ноэлем Клаузеном, сыном Генриха, частичкой нового рейха.
     Среди ночи в Бедфорд-Хиллс к  ней приехал  мужчина. Он умолял  впустить
его, взывая к имени Манфреди.  Она разрешила ему войти, полагая, что  тот от
Ноэля. Мужчина  оказался евреем из Хар-Шхаалаф.  И  он приехал убить ее и ее
сына, потому что с ними исчезнет призрак "Вольфшанце" - ложной "Вольфшанце",
содержанки Цюриха и Женевы.
     Альтина пришла в бешенство. Знает ли этот человек, с кем разговаривает?
Что она сделала? Что защищает?
     Человек  знал  только   о  Женеве  и   Цюрихе...  и  еще  о   Лиссабоне
тридцатилетней давности. Позиция Альтины враждебна ему и ему .подобным - это
все, что он должен был знать.
     Альтина видела пылающие гневом и болью  черные  глаза,  державшие ее  в
страхе,  как под прицелом оружия. В отчаянии  она  потребовала от незнакомца
рассказать все, что тот знает.
     Он  поведал,  что  огромные  средства  будут  разосланы во  все страны.
Мужчинам и женщинам, ожидающим сигнала вот уже тридцать лет.
     Сигнал  откроет  путь  убийствам, разрушениям,  пожарам;  правительства
будут парализованы. Во всем мире начнутся  призывы к стабильности и порядку.
И  тогда  сильные  мужчины  и  женщины, располагающие  огромными средствами,
заявят о  себе.  За несколько месяцев  они возьмут  контроль над ситуацией в
свои руки.
     Они повсюду, во всех странах. Ждут сигнала из Женевы.
     Кто они?
     "Дети  Солнца".  Дети  фанатиков,  вывезенные  из  Германии  на  судах,
самолетах и подводных лодках  более тридцати  лет назад.  Вывезенные людьми,
чье дело погибло, но верившими, что оно возродится.
     Они повсюду.  Их невозможно победить обычными средствами. "Дети Солнца"
контролируют практически все. Но евреи из Хар-Шхаалаф - необыкновенные люди,
имеющие  в своем распоряжении необычные  средства,  которые и  используют  в
борьбе. Они знают, что для уничтожения ложной "Вольфшанце" Им придется вести
тайную войну. "Дети Солнца" не должны знать, где сейчас сосредоточены евреи,
где  они  нанесут  следующий  удар.  Сейчас  их первоочередная  задача  - не
допустить массового оттока средств и создания фондов.
     Разоблачить их, и немедленно!
     Кто? Где? Каковы  их отличительные  знаки ? Как собрать доказательства?
Кто  может  поручиться, что этот  генерал  или  тот адмирал,  этот начальник
полиции  или  тот  президент  корпорации,   этот   судья  или  тот  сенатор,
конгрессмен или губернатор не "дети Солнца"?
     Люди, добивающиеся выборных должностей, выступают с избитыми фразами из
обтекаемых слов, апеллируют  к  ненависти и  находятся вне подозрений. Толпы
приветствуют  их, размахивая  флагами  и  прикалывая на одежду значки  с  их
портретами.
     Они  повсюду. Нацисты  среди  нас, но мы их не видим. Они прячутся  под
маской респектабельности, носят хорошие костюмы.
     Еврей из Хар-Шхаалаф говорил страстно.
     - Даже вы, пожилая женщина, вы и ваш сын - орудие нового рейха. Хотя не
знаете, кто они на самом деле.
     - Я ничего не знаю. Клянусь всей моей  жизнью, совсем ничего не знаю. Я
не  та,  за  кого вы  меня принимаете.  Убейте меня. Ради Бога, убейте меня.
Сейчас! Осуществите свою месть.  Вы заслужили  это. Но я  умоляю  вас  найти
моего сына. Объясните ему все. Остановите его! Не убивайте, не позорьте его.
Он не такой, каким вы его представляете. Дайте ему жить. Убейте  меня, а его
оставьте в живых!
     Еврей из Хар-Шхаалаф заговорил:
     - Ричард Холкрофт был убит. Это не несчастный случай.
     Она чуть не  упала  в обморок, что было  бы непозволительно.  Ей нельзя
забываться, а ведь именно этого от нее и ждали.
     О, Боже мой...
     - Он убит людьми "Вольфшанце". Ложной  "Вольфшанце".  Сделано это  было
надежно, как в газовых камерах Аушвица.
     - Что такое "Вольфшанце"? Почему вы называете ее ложной?
     - Выясните  сами. А мы еще поговорим с вами. Если вы  солгали, мы убьем
вас. Ваш сын будет жить, если мир позволит ему, но со свастикой на лице.
     - Найдите его, расскажите ему.
     Человек из Хар-Шхаалаф ушел. Альтина села в  кресло и выглянула в  окно
на покрывшуюся за ночь снегом землю. Любимый Ричард, муж, вновь подарил ей и
ее сыну жизнь... Что она наделала?
     Что делать сейчас, она знала.

     Самолет  коснулся  земли, легкий толчок вывел Альтину из  задумчивости,
вернув ее к действительности. В Лиссабон.
     Она стояла у поручней  парома. Вода разбивалась о корпус старого судна,
прокладывавшего себе  путь  через залив. Кружевной носовой  платочек в левой
руке Альтины развевался на ветру.
     Ей  показалось,  что  она  уже  видела  этого  человека, но,  повинуясь
инструкции, не сделала  шаг навстречу, пока  он не подошел сам. Конечно, она
никогда  с  ним  не встречалась,  но это  было не важно.  Старый человек,  в
измятой одежде, с  густыми  седыми баками  на щеках, переходившими в коротко
стриженную седую бородку.  Его глаза  постоянно  рыскали  среди  пассажиров,
словно он  боялся, что кто-то из  них позовет  полицию. Мужчина  остановился
позади нее.
     - Вода, кажется, сегодня холодновата, -  сказал он.  Кружевной платочек
вырвался из руки и полетел по ветру.
     - О, я потеряла его. - Альтина смотрела, как платок погружается в воду.
     - Вы нашли его, - сказал мужчина.
     - Благодарю вас.
     - Пожалуйста, не смотрите на меня. Смотрите на горизонт через лагуну.
     - Хорошо.
     - Вы слишком сорите деньгами, сеньора, - сказал мужчина.
     - Я очень спешу.
     - Вы  интересуетесь людьми из столь далекого прошлого, что  у них может
не оказаться следов. Многие годы ими никто не интересовался.
     - Неужели времена изменились так сильно?
     - Да, они изменились, сеньора. Люди продолжают путешествовать тайно, но
уже  не с  такими  простейшими документами, как  поддельный паспорт.  Сейчас
время  компьютеров.  Фальшивые  документы  уже  не  те,  что были раньше. Мы
возвращаемся к войне. На путь освобождения.
     - Я должна попасть в Женеву как можно скорее.  И никто не должен знать,
что я нахожусь там.
     - Вы доберетесь до Женевы, сеньора, и об этом узнают только те, кого вы
проинформируете. Но это будет не так быстро, как вам хочется, это не обычный
полет на самолете.
     - Сколько времени это займет?
     -  Два-три  дня. Иначе нет  никаких гарантий.  Вы попадете либо  в руки
властей, либо тех, с кем избегаете встречи.
     - Как я доберусь?
     -  Через  границу,  которая  не контролируется  или  на  которой  можно
подкупить  охрану.  Северным  путем.   Сьерра-де-Гата,  через  Сарагосу   на
Восточные Пиренеи. Оттуда в  Монпелье и Авиньон. Затем на маленьком самолете
до Гренобля. Вторым самолетом из Гренобля в Шамбери и далее в Женеву. Но это
будет стоить...
     - Я заплачу. Когда стартуем?
     - Сегодня вечером.
     Глава 36
     В отеле "Д'Аккор" блондин  заполнил регистрационную карточку и протянул
ее служащему.
     - Спасибо, мистер Теннисон. Вы пробудете здесь четырнадцать дней?
     - Возможно,  дольше, но наверняка не меньше. Спасибо, что забронировали
мне номер. Портье усмехнулся:
     - Нам позвонил ваш друг, первый  заместитель главы Женевского  кантона.
Мы заверили его, что ваше пребывание здесь будет приятным.
     - Передам ему, что я полностью удовлетворен.
     - Вы очень добры.
     - Между прочим, в  ближайшие несколько дней здесь  должна появиться моя
старая приятельница. Миссис Холкрофт. Вы не скажете, когда она ожидается?
     Портье взял книгу, просмотрел страницы.
     - Вы сказали Холкрофт?
     - Да. Альтина Холкрофт. Американка. Возможно,  зарезервировано  место и
для ее сына, мистера Н. Холкрофта.
     - Нет, сэр. Такой фамилии здесь не значится. И насколько мне  известно,
никто по фамилии Холкрофт не проживает у нас в настоящее время.
     Любезное выражение исчезло с лица Теннисона.
     - Наверняка тут вкралась ошибка. У  меня точная информация. Она  должна
быть в этом  отеле.  Возможно,  не  сегодня вечером, но наверняка завтра или
послезавтра. Пожалуйста,  проверьте еще раз. А может,  есть конфиденциальный
список?
     - Нет, сэр.
     - Если  есть, то я  уверен, что мой  друг, первый заместитель, попросит
вас разрешить мне взглянуть на него.
     -  В этом  нет необходимости  - если  бы такой список  существовал,  мы
непременно показали бы его вам, мистер Теннисон, мы  понимаем, что должны во
всем идти вам навстречу.
     -   Возможно,  она   путешествует  инкогнито.   Она  всегда   была   со
странностями. Портье протянул книгу:
     - Пожалуйста, взгляните сами, сэр. Может, вы узнаете имя.
     Теннисон не стал смотреть. Он начал раздражаться.
     - Это полный список? - спросил он снова.
     - Да, сэр. У нас небольшой, но, позволю заметить, весьма дорогой отель.
Большинство наших гостей уже бывали здесь. Мне знакомы почти все имена.
     - Какая из фамилий вам незнакома? - настаивал блондин.
     Портье указал на два имени.
     - Вот только  эти фамилии мне неизвестны, - сказал он.  - Джентльмен из
Германии, два брата Кесслер и сэр
     Уильям  Эллис из  Лондона.  Последняя  запись  сделана  несколько часов
назад.
     Теннисон внимательно посмотрел на портье.
     - Я  иду в свой номер, но вынужден просить вас оказать мне  содействие,
на которое намекал первый заместитель.  Очень  важно  выяснить, где в Женеве
остановится  миссис Холкрофт. Я буду благодарен,  если вы позвоните в другие
гостиницы, но при этом прошу вас не  упоминать  моего имени.  - Он  протянул
стофранковую ассигнацию. - Найдите ее, - велел Теннисон.
     Около  полуночи  Ноэль  добрался в  Шатильон-сюр-Сен,  откуда  позвонил
Эллису в Лондон.
     - Что ты сказал? - переспросил Эллис, не скрывая изумления.
     - Ты  слышал,  Вилли. Я заплачу  тебе  пятьсот  долларов  и покрою твои
расходы  в  Женеве за один, возможно, два дня. Я хочу, чтобы ты  вернул  мою
мать в Лондон.
     - Нянька из меня получится скверная. А судя по тому, что ты мне говорил
о  своей матери,  Альтина не  из  тех,  кто нуждается в компаньоне  во время
путешествия.
     - Сейчас он ей нужен.  Ее кто-то преследует.  Я расскажу тебе об  этом,
когда мы встретимся в Женеве. Ну как, Вилли? Ты сделаешь это?
     - Разумеется. Но  побереги свои пять сотен. Я уверен, что у  нас  с ней
найдется больше общего, чем с тобой. Если хочешь, можешь оплатить мои счета.
Ты ведь знаешь, я люблю путешествовать с размахом.
     -  К слову сказать,  веди себя, пожалуйста,  поскромнее.  Договорились?
Позвони  в отель "Д'Аккор"  и  закажи там номер с сегодняшнего  утра. Первый
самолет прилетает в девять тридцать.
     -  Я постараюсь соответствовать чемодану от "Луи Вуиттон".  Может быть,
скромный титул...
     - Вилли!
     - Я  знаю швейцарцев  лучше тебя.  Они обожают титулы; от них за версту
несет деньгами, а деньги - это их любовь.
     - Я  позвоню тебе около десяти -  десяти тридцати. Хочу воспользоваться
твоим номером, пока не выясню, что происходит.
     - Прекрасно, - ответил Вилли Эллис. - Увидимся в Женеве.
     Холкрофт  решил  позвонить Вилли потому,  что  тот был не  из  тех, кто
задает вопросы. Эллис не был наивным дурачком, каким хотел казаться. Альтина
может досадить больше своему соглядатаю на пути из Швейцарии.
     Но она  должна  уехать.  Враги  завета  убили  ее мужа,  могут  убить и
Альтину.  Женева  весьма  подходит  для  этого. Через два-три  дня состоится
встреча, и  после  подписания документов деньги будут переправлены в  Цюрих.
Противники  договора  предпримут  все,  чтобы сорвать  его.  Мать  не должна
оставаться в Женеве. В Женеве произойдет кровопролитие, он чувствовал это.

     Далеко за полночь Ноэль подъехал к  Дижону. Небольшой городок  спал, и,
проезжая по темным улицам, Ноэль почувствовал, что тоже нуждается в  отдыхе.
Завтра  он  должен быть  начеку. Как  никогда  в  своей  жизни.  Но Холкрофт
продолжал ехать, пока не оказался за городом. Остановился на обочине дороги.
Закурил сигарету, затем выбросил окурок, вытянул ноги на сиденье, под голову
положил плащ.
     Через  несколько  часов  с первым утренним потоком машин  он  пересечет
границу Швейцарии. Мысли его спутались. Глаза начал застилать туман, дыхание
стал  реже  и глубже.  А  потом  из  марева  выплыло лицо  - суровое, сухое,
незнакомое, но все же узнаваемое.
     Это  был  Генрих Клаузен. Он  просил поспешить. Агония скоро  кончится,
вина будет искуплена.
     Ноэль спал.

     Эрих Кесслер наблюдал, как его младший брат Ганс демонстрировал офицеру
безопасности авиалиний свой медицинский сундучок. Со времени Олимпийских игр
в 1972 году, когда, как полагают, палестинцы прилетели  в Мюнхен с оружием в
разобранном виде, меры безопасности в аэропортах ужесточились.
     Напрасные  усилия,  размышлял  Эрих.  Палестинское оружие  доставили  в
Мюнхен люди "Вольфшанце", их "Вольфшанце".
     Ганс смеялся вместе со служащими аэропорта, обменивался с ними шутками.
В Женеве, подумал Эрих, не будет ни шуток, ни  контролеров, ни таможенников.
Будет  лишь первый  заместитель префекта Женевского  кантона. Ганс, один  из
самых уважаемых  докторов  в Мюнхене,  специалист  по  внутренним  болезням,
прибывает в Женеву в качестве его гостя.
     Ганс  весь как на ладони,  думал Эрих, глядя  на приближающегося брата.
Этакий  бычок,  он  обладал  необычайным   шармом.   Прекрасный   футболист,
возглавлял  местную   команду,  а  после   матча   обычно  оказывал   помощь
травмированным соперникам.
     "Странно, - подумал  Эрих, - но  Ганс больше подходит на роль  старшего
сына, чем я". Ганс работал с Иоганном фон Тибольтом, а Эрих - тихий ученый -
был на  побегушках. Однажды в момент  сомнений он  поделился на этот  счет с
Иоганном.
     Фон Тибольт не хотел ничего  слышать. Ему нужен настоящий интеллектуал.
Человек,  проживший праведную жизнь, никогда  не поддававшийся  эмоциям,  не
выходивший  из  себя.  И разве  не таким был  этот  скромный  ученый,  смело
встретивший Тинаму и отстоявший  свои взгляды? Взгляды, которые изменили всю
стратегию.
     Да, это правда, но не вся. Правда,  которую Иоганн не хотел признавать.
Ганс почти ровня фон Тибольту. И если они столкнутся, Иоганн может умереть.
     Так считал тихий праведный интеллектуал. - Все идет, как надо, - сказал
Ганс, когда  они подходили  к самолету. - Американец, считай, уже  мертв. Ни
одна лаборатория не обнаружит следов убийства.
     Хелден  сошла с поезда в  Невшателе. Она  стояла  на платформе, приучая
глаза к солнечным лучам,  отражающимся от станционной  крыши. Она знала, что
ей надо быстрее смешаться с толпой, покидающей поезд, но не могла сдвинуться
с места.  Ей  хотелось подышать свежим  воздухом.  Последние  три  часа  она
провела  в  темноте  товарного  вагона,  спрятавшись  за ящиками  с каким-то
оборудованием. В Бесанко дверь автоматически открылась  ровно на  шестьдесят
секунд, и она проникла  в вагон. Без пяти девять дверь открылась  снова:  до
Невшателя  она добралась незамеченной. Ноги ныли,  голова раскалывалась,  но
все позади. И это стоило кучу денег.
     Воздух  заполнял  легкие.  Подхватив  чемодан,  Хелден  направилась   к
вокзалу. Деревня Пре-дю-Лак находилась  на западной стороне озера,  милях  в
двадцати к  югу.  Она  нашла  таксиста,  который  согласился  совершить  это
небольшое путешествие.
     Дорога оказалась неровной, со множеством поворотов, но Хелден чудилось,
что  она плывет  в воздухе. Она смотрела  в  окно на  холмистую местность  и
голубую гладь озера. Богатство красок создавало впечатление ирреальности. Ей
захотелось  сосредоточиться  и разобраться  в  происшедшем.  Что имел в виду
Полковник, когда написал,  что  устроил ее приезд  к нему, поскольку считал,
что она была "орудием врага"? Его враг "тридцать лет ждал схватки". Кто этот
враг? И почему он избрал ее?
     Что она сделала? Или не сделала? Опять ужасная дилемма? Проклята за то,
чем была, и за то, кем не была? Боже, когда все это кончится?
     Полковник  знал,  что  скоро  умрет.  Он подготовил ее к своей  смерти,
позаботился о деньгах для оплаты тайного перехода в Швейцарию, к человеку по
имени  Вернер  Герхард  в  Невшателе.  Кто  он?  Кем  он  приходится  Клаусу
Фалькенгейму,  и  почему  только после  его смерти  стало  возможным войти в
контакт с Вернером Герхардом?
     Монета "Вольфшанце" имеет две стороны.
     Таксист прервал ее раздумья.
     -  Гостиница внизу,  возле берега, - сказал он. - Она не  так чтобы  уж
очень...
     - Ничего, меня устроит.
     Окна  номера смотрели в  воды  озера  Невшатель.  Кругом  царило  такое
спокойствие,  что Хелден не  устояла  перед соблазном и  уселась  у окна. Ей
ничего не  хотелось делать, лишь думать о Ноэле, потому что когда она думала
о нем, то чувствовала себя... спокойно.
     Но надо найти Вернера Герхарда. В телефонном справочнике Пре-дю-Лак его
не  оказалось;  Бог  знает, когда  справочник обновлялся в последний раз. Но
Невшатель  -  деревушка небольшая, и наверняка  здесь все знают  друг друга.
Возможно, швейцару что-либо известно о Герхарде.
     Он действительно знал Герхарда, но это не прибавило Хелден уверенности.
     - Сумасшедший  Герхард? - спросил с удивлением тучный мужчина, сидевший
на плетеном стуле. - Вы хотите передать ему приветы от друзей? Вам следовало
бы  привезти  лекарство  для  прочистки его мозгов. Он  не поймет  ни одного
вашего слова.
     - Я не знала, - ответила Хелден, охваченная отчаянием.
     - Послушайте. Время  уже  послеобеденное,  погода холодная, солнца нет.
Вне всякого сомнения, он на площади распевает свои песенки и кормит голубей.
Птицы пачкают его одежду, а он этого не замечает.
     Она  увидела  Герхарда сидящим на  каменном выступе круглого фонтана  в
центре деревенской площади. Старик  никого  не интересовал. Проходившие мимо
люди  изредка бросали  на него мимолетные взгляды, скорее  равнодушные,  чем
жалостливые. Изношенная  одежда, рваный плащ со  следами  голубиного помета,
как  и  говорил швейцар. Он был таким же старым и больным, как Полковник, но
меньшего  роста,  с  более  одутловатым  лицом  и  отекшим   телом.  Бледную
сморщенную кожу прорезали тонкие вены, а его толстые очки  в стальной оправе
болтались  в  одном  ритме  с трясущейся  головой.  Руки  дрожали,  когда он
доставал  из  бумажного пакета хлебные крошки  и разбрасывал их по асфальту,
привлекая стаи голубей, которые  ворковали вблизи,  как бы  вторя бессвязным
звукам, срывавшимся с губ старика.
     Хелден  почувствовала  себя  плохо.  Она  увидела  человека  за  чертой
дряхлости.
     Монета  "Вольфшанце"  имеет  две  стороны.  Катастрофа  приближается...
Бессмысленно  повторять  эти  слова.  Она  еще  переживала  смерть  великого
человека, убитого