олько в  общих  чертах. Детали будут  для тебя  лишним бременем,  -
ответил  Теннисон.  -  Говоря  коротко,  Бомонт   зарвался.   Его  видели  в
подозрительных  местах  в   компании  подозрительных  личностей.  Уже  пошли
разговоры о том, что наш высокопоставленный чин связан с "Одессой".
     Валлиец разгневался:
     - Это же очень опасно! Проклятый идиот!
     - Я должен сказать тебе еще кое-что, - сказал Теннисон. - Время пришло.
     Валлийцем овладел благоговейный трепет:
     - Значит, это случилось?
     - Я полагаю, это произойдет в ближайшие две недели.
     - Поверить не могу!
     -  Почему? - спокойно  спросил  Теннисон.  - Все  идет по  плану.  Пора
начинать рассылку шифровок. По всем адресам.
     - По всем адресам, - зачарованно повторил валлиец.
     - Код "Вольфшанце".
     - "Вольфшанце"?.. О Господи, значит, действительно началось!
     - Слушай внимательно. Составишь сводный список региональных лидеров - в
одном  экземпляре, естественно.  Соберешь всю  картотеку -  по всем странам,
городам, политическим связям  - и запечатаешь микрофильмы  в стальной  кейс.
Принесешь  этот  кейс  вместе со  списком  лично мне.  Ровно через неделю, в
среду, мы  с тобой встречаемся  возле моего дома  в Кенсингтоне, на улице, в
восемь часов вечера.
     - Через неделю, в среду, в восемь часов, с кейсом.
     - И со списком лидеров.
     -  Конечно.  -  Валлиец прикусил указательный палец. - Свершилось...  -
сказал он шепотом.
     - Есть, правда, одно маленькое препятствие, но мы его преодолеем.
     - Могу я чем-то помочь? Я сделаю все, что угодно.
     - Знаю, Ян. Ты один из лучших. Я тебе скажу через неделю.
     - Все, что угодно.
     - Конечно. - Теннисон сбавил скорость. Беседа подходила к концу. - Я бы
подбросил тебя до Лондона, но мне нужно ехать в Маргейт. Крайне важно, чтобы
я попал туда как можно быстрее.
     -  Обо  мне  не  беспокойтесь.  Господи,  сколько всего вам  приходится
держать  в  голове! -  Ян взглянул  на  мужественное,  словно высеченное  из
мрамора  лицо  Теннисона, в котором было  столько власти  и  которое  сулило
столько надежд. - Быть  сейчас  здесь,  удостоиться чести присутствовать при
самом  начале... При возрождении... Нет  такой  жертвы,  на  которую бы я не
пошел ради этого!
     Светловолосый господин улыбнулся:
     - Спасибо!
     - Высаживайте меня, где вам удобно. Поймаю такси... Я и не  знал, что у
нас есть свои люди в Маргейте.
     - Наши люди повсюду, - ответил Теннисон, останавливая машину.

     Теннисон мчал по знакомому шоссе в Портси. Он все рассчитал  правильно:
он приедет  к Гретхен около восьми, а сестра ждет его только в девять. Будет
время для  того, чтобы  убедиться, что у Гретхен нет гостей  - любвеобильных
соседей мужского пола, заглянувших пропустить рюмку-другую.
     Теннисон  улыбнулся  про  себя.  Его  сестра,  которой  уже  за  сорок,
по-прежнему манила мужиков, и те  слетались к ней, словно  мошкара  на пламя
свечи,   рискуя   опалить  себя  страстью.  Спасала  их  лишь  неспособность
проникнуть  в самое сердце пламени, ибо Гретхен никогда  не выкладывалась до
конца, хоть ее не  раз об этом просили. Сексуальность свою она  использовала
так, как и следует использовать  все виды потенциально смертоносного оружия,
- с осторожностью.
     Теннисону была неприятна предстоящая миссия, но он знал, что у него нет
выбора. Все нити, ведущие к Женеве, необходимо оборвать, а его сестра  - как
раз  одна из  таких  связующих  нитей.  Подобным же звеном в цепи был Энтони
Бомонт.  Гретхен слишком много знает;  а  враги  "Вольфшанце" могут запросто
расколоть ее. И непременно постараются это сделать.
     Пока что "Нахрихтендинст" не  имеет никакой  информации касательно трех
вещей:  им неизвестен временной  распорядок операции, методы распространения
миллионных  сумм  и  списки  личного  состава.  Гретхен знает  и  расписание
операции, и методы распространения денег, и,  поскольку деньги  направляются
определенным адресатам, хорошо осведомлена насчет списков.
     Поэтому его сестра должна умереть.
     И водитель, столь благородно заявивший о своей готовности принести себя
в  жертву, -  тоже. Как только  Ян передаст Теннисону  картотеку  и  списки,
миссия  его будет  завершена,  ибо  он превратится  в помеху:  никто,  кроме
сыновей  Эриха Кесслера и  Вильгельма фон Тибольта, ни  одна  живая  душа не
должна  видеть  эти  списки.  Тысячи  имен  в  каждой  стране  -  наследники
"Вольфшанце", совершенная раса, "дети Солнца".
     Впереди мелькнул указатель: "ПОРТСИ - 15 миль".
     Теннисон нажал на акселератор, и "ягуар" полетел вперед.

     -  Значит,  началось, -  сказала Гретхен  Бомонт.  Она  сидела рядом  с
Теннисоном на  мягком  кожаном  диване и  гладила брату лицо. Пальцы ее то и
дело скользили меж его губ. Именно так Гретхен возбуждала брата с малых лет.
- Ты такой красивый. Никому не сравниться с тобой. Никогда.
     Она потянулась к Теннисону,  призывно  выпростав  груди из расстегнутой
блузки,  и впилась в  его  губы долгим поцелуем.  Ее  страстные стоны всегда
сводили Теннисона с ума.
     Но сейчас он  не мог  уступить.  Это он сделает позднее, когда наступит
последний акт тайного ритуала, который  позволял  им с детских  лет  хранить
чистоту кров", прояснял сознание Теннисона и помогал ему в трудную минуту.
     Он взял сестру за плечи и нежно отстранил от себя.
     -  Да,  началось,  -  подтвердил  он.  -  И  мне  нужно  осмыслить  все
происшедшее разумом,  не замутненным страстью. У нас впереди уйма времени. Я
поеду в Хитроу к первому  рейсу на Париж  - в  шесть  утра. Так что  вспомни
пока, пожалуйста, -  все  ли  ты рассказала  мне про  американца?  Ничего не
упустила? Ты уверена, что он не провел параллелей между тобой и Нью-Йорком?
     - Абсолютно уверена. Женщина, умершая в Нью-Йорке в  доме  напротив его
апартаментов,  была заядлой курильщицей. А я не  курю, и  особо  подчеркнула
это, когда он был здесь. Еще  я сказала, что  никуда не выезжала в последние
несколько недель, и  могла доказать это, если бы он стал подозревать меня во
лжи. И наконец, не забудь, что я жива, а та женщина мертва.
     - Короче говоря, когда он уходил, ему и  в голову не могло прийти,  что
заманившая  его в  постель замужняя красотка, сбившаяся с пути  истинного, и
мертвая женщина из Нью-Йорка, - одно и то же лицо.
     - Конечно нет. И потом, он не ушел, - засмеялась Гретхен,  -  он спасся
бегством.  Был  в  страшном  замешательстве и,  по-моему, даже  запаниковал,
посчитав меня - как мы и планировали - неуравновешенной, взбалмошной особой.
Вот как ты стал претендентом на участие в Женеве от фон Тибольтов. - Гретхен
перестала  смеяться.  - Правда,  он прихватил  с собой  фотографию Тони, что
совсем не входило в наши планы. Я полагаю, ты хочешь вернуть этот снимок?
     - Да, - кивнул Теннисон.
     - И что ты будешь говорить Холкрофту?
     - Он думает, что Бомонт  был агентом "Одессы"; что я обделывал какие-то
делишки  с  Граффом  и бежал из Бразилии, спасая свою  шкуру. Так он  сказал
Кесслеру. Но  Холкрофт понятия не  имеет о том, что произошло в Рио на самом
деле,  и  подозревает меня  лишь  в убийстве. Только это  его и тревожит.  -
Теннисон улыбнулся.  -  Я  сыграю  на  его  предположениях.  Придумаю  нечто
настолько удивительное и ошеломляющее, что покажусь ему святее самого Иоанна
Крестителя. И  конечно,  не премину поблагодарить  его за то, что  он  убрал
этого ужасного Бомонта с нашего пути.
     Гретхен  притянула  руку  брата к себе, поместила  ее  между обтянутыми
чулками бедрами и, сжав ноги, принялась тереться о ладонь Теннисона.
     - Ты не просто красив. Ты изумителен.
     -  А потом я выверну  ситуацию наизнанку,  и  уже ему придется убеждать
меня,  что он достоин участия в Женеве.  С точки зрения психологии, жизненно
важно  поставить  Холкрофта  именно  в  такое  положение: в этом случае  его
зависимость от меня неизмеримо возрастет.
     Гретхен сжала ноги покрепче, взялась  за запястье  брата и  стала резко
двигать его рукой.
     - Твоя речь возбуждает меня, ты ведь знаешь об этом?
     -  Погоди  еще немного,  любовь  моя... Единственная моя...  Нам  нужно
закончить разговор. - Теннисон погрузил пальцы в промежность сестры. Гретхен
застонала. - Конечно, поговорив с Хелден,  я буду лучше знать,  что  сказать
американцу.
     - Значит, ты хочешь увидеться с ней до встречи с Холкрофтом?
     - Да. Позвоню и скажу, что мне нужно срочно  встретиться с ней. Впервые
в жизни она  увидит меня  обуреваемым сомнениями и отчаянно нуждающимся в ее
совете.
     - Блестяще! - Гретхен вынула руку брата из своей промежности и положила
себе  на  грудь.  -   А   наша  сестричка  все   еще  носится  с   обломками
кораблекрушений?  С этими  бородатыми  "проклятыми",  не  имеющими  привычки
чистить зубы?
     - Конечно. Она чувствует себя нужной, а это всегда было ее слабостью.
     - Потому что она родилась не в рейхе. Теннисон иронически усмехнулся:
     - Дабы полностью удовлетворить свою потребность быть нужной окружающим,
она  решила стать  сиделкой. Живет в  доме  Полковника  и  ухаживает за этим
мерзким калекой. Дважды в  день меняет машины, чтобы не привести  к нему  на
хвосте убийц из "Возмездия" и "Одессы".
     -  Кто-нибудь  из  них  однажды  прикончит  ее, - задумчиво  произнесла
Гретхен.  -  Надо  над  этим  серьезно подумать. Как только получим  деньги,
Хелден  нужно  вызволять. Она  не дура,  Иоганн,  и  вряд  ли  захочет стать
очередной жертвой "Возмездия" или "Одессы".
     - Я  уже  об  этом думал... Кстати, об  убийствах:  скажи, Холкрофт  не
упоминал при тебе имя Питера Болдуина?
     - Нет. Ни  слова не сказал.  Я ведь играла роль  взбалмошной, обиженной
супругом женщины.  Поэтому он, с  одной стороны, не хотел  меня пугать,  а с
другой - не желал давать мне сведений, представляющих опасность для Женевы.
     Теннисон кивнул. Они с сестрой все рассчитали правильно.
     - А как он реагировал на мое имя?
     - Я  не оставила  ему времени на реагирование, -  ответила Гретхен. - Я
просто  сказала,  что  фон Тибольтов  будешь  представлять  ты...  Как  тебе
кажется, почему Болдуин хотел перехватить Холкрофта в Нью-Йорке?
     - Я попытался  составить цельную картину, и вот что получилось. Болдуин
был агентом МИ-б в Праге и продавал свою  информацию каждому, кто оценит его
преданность в  большую,  нежели конкуренты, сумму.  Так продолжалось до  тех
пор, пока  на него не  пали подозрения  своих же людей.  Они его уволили, но
суду  предавать  не стали,  ибо у  них  не было достаточно  улик: Болдуин  в
прошлом был  двойным агентом и использовал это обстоятельство как прикрытие,
клятвенно утверждая,  что и в Праге вел двойную  игру.  Кроме  того, Болдуин
знал  имена  всех  британских  агентов  в Центральной  Европе  и,  очевидно,
намекнул начальству, что вся эта  сеть  будет провалена,  если  с ним что-то
случится. Во всяком случае, он сумел доказать свою невиновность  и утверждал
потом, что его наказали за слишком хорошую работу.
     - А какое это имеет отношение к Холкрофту?
     - Чтобы понять Болдуина, нужно его видеть. Он и  в самом деле был очень
хорош,  а его  источники  информации  -  одни из самых надежных. Вдобавок ко
всему Болдуин  был профессиональным сыскарем: он  мог выследить  и  вынюхать
все, что  угодно.  Будучи в Праге,  Болдуин  узнал о том, что, по слухам,  в
Женеве прячут целое  состояние, награбленное нацистами. В этом слухе не было
бы  ничего необычного  - подобные  истории возникали  чуть  ли не каждый год
после  падения Берлина, -  если  бы на сей  раз  не  упомянули имя Клаузена.
Впрочем,  и  в  этом нет  ничего  удивительного:  Клаузена некогда  называли
финансовым  гением рейха.  Но  Болдуин не был  бы  самим  собой,  если бы не
проверил этот слух с величайшей въедливостью. Таков его стиль работы.
     - И он стал копаться в архивных донесениях агентов, догадалась Гретхен.
     - Именно. Сосредоточив внимание прежде всего на документах министерства
финансов. Со счетов этого ведомства были сделаны сотни денежных переводов. В
десятках случаен получателем был  некий Манфреди. Теперь Болдуину оставалось
только терпеливо  ждать, следя  за осторожными  перемещениями средств внутри
банка.  И он своего часа дождался. Манфреди стал искать  контактов с  дотоле
неизвестным  американцем Холкрофтом,  и Болдуин опять начал  копать.  Так он
вышел на мать Холкрофта.
     - Которой в стратегических планах Манфреди отводилась  одна  из главных
ролей? - вновь прервала Гретхен.
     - Да. С самого  начала,  - кивнул Теннисон. - Манфреди убедил Клаузена,
что  его супруга должна покинуть Германию.  У нее были  деньги,  и она легко
могла войти в финансовые  круги Америки, оказывая  нам  неоценимую помощь за
океаном. Клаузену, в свою очередь,  удалось убедить  супругу, но,  по  сути,
нынешняя Альтина явилась созданием именно Манфреди.
     - Под доброй маской гнома скрывался Макиавелли, - заметила Гретхен.
     -   Без  этой  невинной  добродетельности  ему   вряд  ли   удалось  бы
выкрутиться.  Но сравнивать  Манфреди  с  Макиавелли  некорректно.  Манфреди
интересовали только деньги; ему нужна была власть  денег.  Он был закадычным
другом  золотых запасов  и  стремился  взять  под свой  контроль агентство в
Цюрихе. Поэтому мы его и убили.
     - А что именно удалось выведать Болдуину?
     -  Нам этого  никогда не  узнать.  Но благодаря своим поискам он мог бы
реабилитировать  себя перед  британской разведкой. Видишь ли, Болдуин не вел
двойную игру.  Он  был тем,  кем  и должен был быть: чрезвычайно эффективным
агентом МИ-6 в Праге.
     - Он встречался с Манфреди?
     - Да!  Болдуин добился  встречи,  намекнув на то, что  знает о  Женеве.
Только он немного опоздал. - Теннисон улыбнулся. - Могу себе представить эту
стычку:  два  профессионала  кружат один вокруг  другого, и каждый  страстно
жаждет своего: первый - добыть информацию, а второй - скрыть ее любой ценой,
понимая, что  разглашение тайны грозит катастрофой. Наверняка  они  о чем-то
договорились, но, как  и следовало ожидать,  Манфреди  слова не сдержал:  он
сначала  стал искать  встречи с  Холкрофтом, а уже  потом  предупредил нас о
Болдуине.  Расчет верный: твоего мужа  хватают на  месте преступления  сразу
после  того,  как  он  убьет Питера  Болдуина,  и  Эрнст  Манфреди  остается
чистеньким в стороне.  Да, этот  человек  был достоин  уважения. Он ведь мог
выиграть.
     - Но  только не у Иоганна фон Тибольта, - сказала с гордостью  Гретхен,
прижимая руку брата к своим обнаженным соскам. - Кстати, я получила шифровку
от Граф-фа. Он опять обижен. Говорит, что мы не держим его в курсе дела.
     -  Впадает  в   маразм.   Старик  отслужил  свое.  Возраст  делает  его
неосторожным:  сейчас не время  посылать шифровки в Англию.  Боюсь,  настало
время для нашего друга в Бразилии.
     - Ты пошлешь приказ?
     - На рассвете. Проклятая "Одесса" понесет  еще  одну потерю. Он слишком
хорошо меня  учил. - Теннисон наклонился к сестре,  лаская ее груди.  -  Вот
теперь  наш разговор закончен. И как всегда после беседы с тобой, я чувствую
необыкновенную  ясность в мыслях. Мне больше не  о чем расспрашивать  тебя и
нечего добавить к сказанному.
     - Тогда перейдем к делу.  Мы так долго беседовали, что ты, должно быть,
весь горишь. Сейчас я о тебе позабочусь.
     - Ты  заботишься обо мне с самого детства, - ответил Теннисон, целуя ее
губы. Гретхен лихорадочно  ощупывала его брюки.  И брат  и сестра дрожали от
страсти.

     Гретхен лежала рядом с  ним.  Она  спала - удовлетворенная, утомленная.
Теннисон прислушался к ее  ровному Дыханию, поднес руку к глазам  и взглянул
на светящийся  Циферблат. Полтретьего  пополуночи. Пора  вершить  злодеяние,
которого требует  от  него завет "Вольфшанце".  Все нити,  ведущие в Женеву,
нужно оборвать.
     Нащупав подле кровати одну из своих туфель, он поднял ее с пола. Так же
на  ощупь нашел  металлический  диск в центре каблука, нажал  на него и стал
вращать влево,  высвобождая пружину. Отвернув  колпачок, он  положил его  на
тумбочку,  потом  наклонил  туфлю  и  вытянул  из  отверстия  десятидюймовую
стальную иглу, спрятанную  в микроскопическом  пазу,  высверленном в подошве
башмака. Игла  гнулась, но сломать ее было невозможно. Если правильно ввести
иглу между  четвертым и пятым ребром,  то она проткнет сердце, оставив после
себя такую  крохотную отметину, которую с  трудом  можно обнаружить даже при
вскрытии.
     Зажав иглу между большим и указательным пальцами правой  руки, Теннисон
дотронулся левой до груди Гретхен, погладил ее по плечу. Сестра проснулась.
     - Ты ненасытен, - шепнула она, улыбаясь.
     - Только с  тобой,  -  ответил  он, отрывая ее от постели  и прижимая к
себе.  - Ты моя единственная любовь, -  сказал он, занося правую руку за  ее
спину.  Провел  пальцами сверху вниз, нащупал нужное место, согнул запястье,
приставил иглу и резко воткнул ее в тело своей сестры.

     В  путанице сельских дорог можно было легко  заблудиться,  но  Теннисон
хорошо запомнил маршрут. Он  знал, как добраться  до уединенного коттеджа, в
котором обитал загадочный Полковник, предатель рейха. Даже кличка  Полковник
звучала  иронической насмешкой. На самом деле  обладатель этого прозвища был
генералом  вермахта, и звали его  Клаус Фалькенгейм.  В  свое  время он  был
четвертым по рангу  военным чином в Германии. Равные по званию военачальники
превозносили его до небес, даже сам фюрер не  скупился на похвалу. А  теперь
этот шакал живет в блестящей пустотелой скорлупе.
     Господи,  как Иоганн фон Тибольт .ненавидел Полковника -  этого жалкого
лжеца!  Но Джон Теннисон никогда не покажет своих чувств. Напротив, он будет
вилять хвостом перед  стариком и трепетать в благоговении. Потому что только
таким образом можно привлечь к сотрудничеству младшую сестру.
     -Теннисон  позвонил  Хелден  в  "Галлимар"  и  сообщил, что  собирается
посмотреть, где она живет. Да, он знает, что Хелден обитает в маленьком доме
Полковника; да, он знает, где этот дом находится.
     - Я же теперь журналист. А хорошему журналисту без хорошего досье никак
нельзя.
     Сестра  была  ошеломлена. Брат настаивал  на том,  чтобы  они увиделись
утром, перед  тем как  он отправится на встречу с Холкрофтом. Иоганн сказал,
что не станет говорить с американцем, пока не увидит ее. Быть может, добавил
он.  Полковник  сумеет  помочь  ему  разобраться в  ситуации и  развеет  его
сомнения.
     Теннисон свернул на раскисшую проселочную дорогу, которая, петляя среди
высокой  травы,  вела  в  буйно  заросшую  лощину,  надежно  укрывавшую  дом
Полковника  от  посторонних глаз.  Три  минуты спустя  Теннисон затормозил у
коттеджа. Распахнулась дверь, и навстречу ему вышла Хелден.  Как она хороша!
И как похожа на Гретхен...
     Брат и  сестра  порывисто обнялись  - оба  нервничали перед встречей  с
Полковником, а Хелден и  не пыталась скрыть своего замешательства. Она ввела
Теннисона  в  небольшой дом  со спартанской обстановкой. Полковник  стоял  у
камина. Хелден представила мужчин друг другу.
     -  Эту минуту я буду помнить всю жизнь, - начал Теннисон. - Вы снискали
почет  и уважение всех  немцев.  Если  только я  смогу  быть  удостоен чести
служить вам, то буду готов исполнить любое  ваше  желание. Вам  следует лишь
сказать об этом Хелден.
     - Вы  очень добры, господин фон Тибольт, -  ответил старик. - Но если я
правильно понял  вашу сестру, то это  вам что-то нужно от меня, а  я, честно
говоря, не представляю, чем могу быть полезен.
     - У меня проблемы с американцем. С Холкрофтом.
     - А в чем дело? - спросила Хелден.
     - Тридцать  лет  назад  три выдающихся человека  совершили беспримерный
подвиг,  придумав  изумительный  способ  возместить  страдания,  причиненные
лучшим  сынам Германии мясниками и  маньяками.  Обстоятельства  складывались
тогда таким образом, что на ключевую роль