к вашему отцу.
     - Я не знала своего отца.
     - Никто из нас не знал своих отцов.  Он сказал  Хелден  то же, что и ее
сестре, не упомянув  о людях "Вольфшанце". Она  и так была слишком напугана.
Его слова звучали как эхо прошлой ночи в Портси. Это было всего лишь прошлой
ночью, а женщина, с которой он разговаривал сейчас, очень была похожа на ту,
но только внешне. Гретхен Бомонт слушала молча,  Хелден - нет. Она постоянно
перебивала его, задавая вопросы, которые Ноэль должен был бы задать сам.
     - Этот Манфреди показал документы, удостоверяющие его личность?
     - Ему не надо было  этого  делать.  У  него  были банковские документы.
Подлинные.
     - Как фамилии директоров?
     - Директоров?
     -  "Ла  Гран  банк  де  Женев",  где  находился  этот  экстраординарный
документ.
     - Не знаю.
     - Вам должны были это сказать.
     - Я спрошу.
     - Кто будет представлять это учреждение в Цюрихе?
     - Я думаю, доверенное лицо банка.
     - Вы думаете?
     - А это важно?
     - Это шесть месяцев вашей жизни. Должно бы быть важно.
     - Нашей жизни.
     - Посмотрим. Не я старшая из детей Вильгельма фон Тибольта.
     - Я сказал вам, когда звонил из Ле-Мана,  - проговорил Холкрофт, -  что
встречался с вашей сестрой.
     - Ну и?.. - спросила Хелден.
     - Я думаю, вы догадываетесь. Она не подходит. Директора и Женеве  будут
против.
     - Есть еще мой брат, Иоганн. Следующий по старшинству.
     - Знаю и хочу поговорить с ним.
     ? Не сейчас, позже.
     - Что вы имеете в виду?
     ? Я  упомянула в телефонном разговоре, что в моей жизни было более  чем
достаточно безотлагательных дел.
     ?  Вранье. В  этой области я крупный  специалист.  Я угадываю  лжеца  с
первого слова. Вы не лжете.
     - И на том спасибо.
     Ноэль  вздохнул с  облегчением.  База  для  разговора  создана.  Первый
конкретный шаг. В некотором смысле он, несмотря ни на что, даже почувствовал
радостное возбуждение. Хелден опустила пистолет на колени.
     - А теперь мы должны пойти в дом. Там нас ждет человек, который хочет с
вами поговорить.
     При этих словах приподнятое настроение Холкрофта улетучилось. Он не мог
говорить о Женеве ни с кем, кроме членов семьи фон Тибольт.
     - Нет,  - сказал он, покачав головой. -  Я  не буду ни с  кем говорить.
Все, что мы с вами обсуждали, останется между нами.
     - Дайте ему шанс. Он должен знать, что вы не хотите причинить вреда  ни
мне, ни  другим. Он  должен быть уверен, что  вы не  играете какую-то другую
роль.
     - Какую еще роль?
     - Он объяснит.
     - Он будет задавать вопросы?
     - Говорите только то, что сочтете нужным.
     - Нет!  Вы не понимаете. Я не могу никому ничего сказать о Женеве, и вы
тоже. Я уже устал объяснять... ? Он замолчал. Хелден подняла пистолет.
     - Я  все еще держу вас  на мушке. Выходите из  машины.  Шагая  друг  за
другом - он  впереди,  она сзади, - они подошли  по дорожке к двери дома. Он
был  погружен в  темноту, лишь слабо светились  окна.  Деревья отфильтровали
лунный свет до такой степени, что сквозь ветви просачивались лишь безмолвные
лучи, столь слабые, что, кажется, таяли в воздухе.
     Ноэль почувствовал,  как она схватила его за руку,  а  в спину уткнулся
пистолет.
     - Вот ключ. Откройте дверь. Ему трудно двигаться.  Небольшая комната, в
которую  они  вошли,  была  похожа  на  любую  другую,  которую  можно  себе
представить  в любом подобном  доме  в сельской глубинке  Франции, за  одним
исключением: две  стены  были  отданы книгам.  Вся остальная обстановка была
проста  до  примитивности:  крепкая  мебель неопределенного  стиля,  тяжелый
старомодный письменный  стол,  несколько  незажженных ламп  с  обыкновенными
абажурами, деревянный пол и толсто оштукатуренные стены. Книги были в  явном
беспорядке.
     В дальнем углу  комнаты в инвалидном кресле  сидел очень худой человек.
Он располагался между напольной лампой и  низким столиком. Свет падал  из-за
его  левого плеча.  В руках  человек держал  книгу. Волосы, седые и  редкие,
тщательно причесаны.  Холкрофт  предположил, что незнакомцу  было далеко  за
семьдесят.  Несмотря  на  изможденный вид,  лицо  его  выглядело строгим,  а
выражение глаз  за  очками в стальной  оправе - тревожным. Одет старик был в
наглухо застегнутую шерстяную кофту и вельветовые брюки.
     -  Добрый  вечер,  герр  Оберст, - произнесла Хелден. - Надеюсь,  мы не
заставили вас ждать слишком долго.
     - Добрый вечер, Хелден, - ответил старик, откладывая книгу в сторону. -
Главное, что вы уже здесь, целые и невредимые.
     Ноэль  как  загипнотизированный смотрел  на  хилого  человека,  который
опустил руки на подлокотники инвалидного кресла и медленно поднялся. Он  был
очень высок.  В  его речи  слышался акцент -  явно  немецкий и столь же явно
аристократический.
     - Вы - тот молодой человек,  который звонил мисс  Теннисон, - сказал он
утвердительно. - Меня  зовут просто  Оберст -  Полковник,  - что не является
моим званием, но, боюсь, так придется называть меня и впредь.
     - Это Ноэль Холкрофт. Тот самый американец. - Хелден сделала шаг влево,
демонстрируя  пистолет в своей  руке. - Он здесь  против своей  воли. Он  не
хотел говорить с вами.
     - Здравствуйте,  мистер Холкрофт.  - Полковник кивнул, не подав руки. -
Могу я поинтересоваться, почему вы отказывались поговорить со стариком?
     - Я не знаю, кто вы, - ответил Ноэль как можно спокойнее. - Кроме того,
предмет нашей дискуссии с мисс... Теннисон... конфиденциален.
     - Она тоже так думает?
     - Спросите ее. -  Холкрофт  затаил  дыхание.  Через  минуту он  узнает,
насколько был убедителен.
     - Да, -  сказала Хелден,  -  если только это правда. А я думаю, что это
правда.
     - Понятно. Видимо, ему удалось тебя убедить. Ну а я хитер как дьявол. -
Старик снова опустился в кресло.
     - Что это значит? - спросил Ноэль.
     - Вы  не будете касаться конфиденциальной темы, а  я должен  умудриться
задать вопросы, ответы  на которые  помогут  развеять нашу  обеспокоенность.
Видите  ли,  мистер Холкрофт, у вас нет причин меня бояться. Напротив, у нас
имеются основания опасаться вас.
     - Почему?  Я не знаю  вас, вы не знаете  меня. Во что бы вы там ни были
вовлечены, ко мне это не имеет никакого отношения.
     - Мы  все  должны  быть  в  этом  уверены,  -  проговорил старик.  -  В
телефонном разговоре вы сказали Хелден о безотлагательности, о большой сумме
денег, о делах более чем тридцатилетней давности.
     - Сожалею, что она сказала вам  об этом, - перебил Ноэль, -  даже этого
слишком много.
     - Она очень мало  сказала, -  продолжал  Полковник. - Только то, что вы
виделись с ее сестрой и интересуетесь ее братом.
     - Я повторяю еще раз: это конфиденциально.
     - И наконец, - продолжал старик  так, будто Холкрофт ничего не говорил,
- о том, что вы намеревались тайно встретиться.
     -  У  меня есть на  то причины, - сказал Ноэль. - К вам  это  не  имеет
никакого отношения.
     - Так ли?
     -Да.
     - Позвольте  тогда коротко  подытожить  сказанное.  -  Полковник  сплел
пальцы,  устремив взгляд на Холкрофта. -  Безотлагательность, крупная  сумма
денег,  события,  имевшие место три  десятилетия  назад,  интерес к потомкам
члена  высшего командования  Третьего рейха  и, может быть, самое  главное -
тайная встреча. Разве это ни о чем не говорит?
     - Понятия не имею, о чем это вам говорит.
     - Тогда я уточню. О ловушке.
     - Ловушке?
     -  Кто  вы, мистер  Холкрофт?  Приверженец "Одессы"  или,  может  быть,
"Возмездия"?
     - "Одессы"... или... чего? - переспросил Холкрофт.
     - "Возмездия", - резко повторил старик.
     - "Возмездия"?..  - Ноэль посмотрел на калеку  таким  же  пронизывающим
взглядом. - Я не понимаю, о чем вы говорите.
     Полковник взглянул на Хелден и снова перевел глаза на Холкрофта.
     - Вы хотите сказать, что не слышали ни о том, ни о другом?
     -  Я слышал об "Одессе", но ничего не знаю о... "Возмездии"...  или как
вы там это называете.
     - "Одесса" и "Возмездие". Наемные убийцы. Преследователи детей.
     -  Преследователи  детей?  -  Ноэль  покачал  головой.  -  Вам  следует
пояснить, потому что у меня  нет даже смутного представления о том, о чем вы
говорите.
     Старик снова посмотрел  на Хелден. Что значили  их взгляды, Холкрофт не
понял, но Полковник повернулся к нему, буравя глазами, будто изучал опытного
лжеца, пытаясь отыскать признаки обмана.
     -  Я  задам вам  откровенный вопрос. Вы - один из  тех, кто разыскивает
детей  нацистов? Кто повсюду преследует их, убивая из мести за преступления,
которые они никогда не совершали; наказывая невинных в назидание другим? Или
заставляя  их  присоединяться к  вам? Угрожая им  документами,  рисующими их
родителей  монстрами, угрожая выставить  их отпрысками  психопатов и  убийц,
если они  отказываются быть  завербованными; разрушая их жизнь  во имя вашей
безумной идеи? Это люди, которые ищут  детей, мистер Холкрофт. Вы -  один из
них?
     Ноэль облегченно закрыл глаза.
     - Я не могу вам передать, до  какой степени вы ошибаетесь. Не могу  вам
сказать  больше  ничего,  но вы  настолько  заблуждаетесь,  что  это  просто
невероятно.
     - Нам нужны доказательства.
     -  Можете  не сомневаться. Я не причастен  к таким делам.  И никогда не
слышал о подобном раньше. Эти люди просто больны.
     -  Да, они больны, -  согласился Полковник.  - Поймите меня  правильно.
Мстители  нашего  времени разыскивают  действительных  монстров,  избежавших
наказания преступников, которые  продолжают  смеяться над Нюрнбергом,  и тут
нам нечего  возразить. Это  другое дело. Но преследование детей  должно быть
прекращено.
     Ноэль повернулся к Хелден:
     -  Это  и  есть то, от  чего  вы бежали? Спустя столько лет они все еще
охотятся за вами?
     Ответил старик:
     - Акты насилия происходят каждый день. Повсюду.
     - Так почему  же об  этом никому не известно?  - возмутился Холкрофт. -
Почему об этом молчат газеты? Почему все эти факты замалчиваются?
     -  Думаете... кому-то есть до этого  дело? - спросил  Полковник.  -  До
детей нацистов?
     - Господи, они же были совсем детьми. - Ноэль снова взглянул на Хелден.
- Неужели  то, чему  я  был свидетелем,  имеет к этому отношение?  Вы должны
защищать друг друга? Это приняло такие масштабы?
     - Нас называют  детьми проклятых, - просто сказала дочь фон Тибольта. -
Мы прокляты без вины.
     - Я этого не понимаю, - протестующе сказал Холкрофт.
     - Важно  не это. - Старый солдат снова  медленно поднялся, пытаясь, как
подумал Холкрофт, встать во весь свои внушительный рост. -  Важно то, что мы
убедились: вы не принадлежите ни к кому из них. Ты удовлетворена, Хелден?
     - Да.
     - Мне ничего больше не следует знать? Женщина покачала головой.
     - Я удовлетворена, - повторила она.
     -  Тогда и  я  тоже. - Полковник протянул  руку  Ноэлю. -  Спасибо, что
пришли.  Как  вам  объяснила Хелден, о  моем  существовании  не очень широко
известно;  и  нам бы  не  хотелось огласки.  Мы  будем признательны  вам  за
конфиденциальность.
     Холкрофт  пожал   протянутую  руку,  удивившись   крепкому  рукопожатию
старика.
     - Я тоже хотел бы на это рассчитывать.
     - Я даю вам свое слово.
     - В таком случае я тоже, - сказал Ноэль.

     Они ехали молча,  прорезая темноту светом фар.  Холкрофт  был за рулем,
Хелден -  на  переднем  сиденье,  рядом с  ним,  кивками указывая  повороты.
Прекратились вскрики  и  грубые  команды,  рявкающие  над  ухом в  последнюю
секунду.  Хелден выглядела такой же измученной событиями ночи, как и  он. Но
ночь еще не кончилась, и им было необходимо поговорить.
     - Неужели это  было ему так  нужно, - спросил  он.  -  Так  важно  меня
видеть?
     - Очень. Он должен  был  убедиться, что вы не связаны с  "Одессой"  или
"Возмездием".
     - Что все-таки они собой  представляют? Он  говорил так, будто я должен
знать, но я понятия об этом не имею. Я действительно его не понял.
     -  Это  две экстремистские  организации, враждующие  друг с другом. Обе
фанатичные, и обе охотятся за нами.
     - Вами?
     -  Детьми  лидеров партии.  Где  бы мы ни находились,  куда  бы нас  ни
занесло.
     - Почему?
     -  "Одесса"  стремится  возродить  нацистскую   партию.  Ее  сторонники
повсюду.
     - Серьезно? Они реально существуют?
     -  Абсолютно реально, и это серьезно.  "Одесса" использует для вербовки
все средства - от шантажа до физических методов. Это гангстеры.
     - А... "Возмездие"?
     -  Эта  организация  возникла  первоначально  как  общество,  созданное
уцелевшими  узниками  концлагерей.  Они  охотились за садистами  и убийцами,
тысячи которых никогда не были преданы суду.
     - Это что - еврейская организация?
     - Среди них  есть евреи,  но  их меньшинство.  Израильтяне организовали
собственные группы и управляют ими из Тель-Авива и Хайфы. В этой организации
в  основном коммунисты.  Многие  думают,  что  всем  заправляет  КГБ. Другие
считают, что туда устремились революционеры из третьего мира. "Возмездие", о
котором говорилось изначально, превратилось в  нечто другое. Это - прибежище
террористов.
     - Но почему они преследуют вас? Хелден взглянула на него.
     -  Чтобы завербовать. Среди нас тоже  есть революционеры. Они втянуты в
"Возмездие". А к  тем из нас, кто не хочет  быть  завербованным, применяются
самые  суровые  меры. Мы  служим  козлами отпущения.  Мы для  них - фашисты,
которых  они уничтожают.  Они используют наши имена, а часто  и трупы, чтобы
показать  людям, что  нацизм жив. Они мало  чем отличаются  от "Одессы".  Их
девиз: "Завербуй или убей!"
     - Это безумие, - сказал Ноэль.
     - Безумие, - согласилась Хелден, - но  реальное, а мы молчим.  Не хотим
привлекать к себе внимание. Да и кому это интересно? Мы - дети нацистов.
     - "Одесса",  "Возмездие"... Никто  из моих знакомых ничего  не знает  о
них.
     Ни у кого из них нет причин для этого.
     - Кто такой Полковник?
     -  Замечательный  человек,  который обречен  скрываться до  конца своих
дней, потому что у него есть совесть.
     - Что это значит?
     -  Он был членом высшего командования  и свидетелем ужасов. Но понимал,
что сопротивляться  бесполезно: другие пытались  и  были уничтожены.  Вместо
этого   он  остался  на  своем   месте  и,  используя   положение,   отдавал
контрприказы,  сохранив  тем  самым  много  жизней  -  одному  Богу известно
сколько.
     - В этом нет ничего бесчестного.
     -   Он  делал  это   единственно  возможным  путем.   Тихо,   используя
бюрократические  уловки, незаметно. Когда все закончилось, союзники  осудили
его,  исходя  из  его  положения  в рейхе.  Полковник  провел  в  заключении
восемнадцать  лет. Когда, в конце  концов,  о его делах стало  известно, его
начали презирать тысячи немцев. Они называли его предателем. Уцелевшие члены
офицерского корпуса назначили награду за его голову.
     Ноэль, вспомнив слова Хелден, сказал:
     - Проклят без вины.
     - Да,  - подтвердила она, неожиданно показав поворот, который  он  чуть
было не проскочил.
     -  В какой-то степени, - сказал  Ноэль,  поворачивая руль,  - Полковник
подобен тем троим, что  написали женевский документ. Вам это не  приходило в
голову?
     - Приходило.
     - Наверное, у вас было искушение сказать ему об этом.
     - Да нет, вы же просили не говорить.
     Холкрофт взглянул  на нее. Хелден смотрела прямо перед собой.  Лицо  ее
выглядело  усталым, бледность  подчеркивали  темные круги  под  глазами. Она
казалась одинокой, и  в это одиночество не так-то легко было вторгнуться. Но
ночь еще не кончилась. Им надо многое сказать друг другу и принять решение.
     Потому  что  Ноэль   начинал  думать,  что  именно   младшему  отпрыску
Вильгельма фон Тибольта будет доверено представлять фон Тибольтов в Женеве.
     - Не могли бы мы отправиться  в какое-нибудь  тихое место? Я думаю, что
неплохо было бы нам обоим пропустить по рюмке.
     - В четырех-пяти милях отсюда есть небольшая гостиница.  Она в стороне.
Никто нас не увидит.
     Когда они сворачивали с дороги, Ноэль взглянул в зеркало заднего  вида.
В нем светились огни фар. Это был неприметный  выезд с парижского шоссе, без
всяких  знаков. Тот  факт, что  у  водителя,  едущего  сзади,  были  причины
использовать именно  этот выезд  и  именно в это  время,  выглядело  слишком
подозрительным, чтобы его  проигнорировать. Холкрофт только собирался что-то
произнести, как вдруг произошла странная вещь. Огни  в  зеркале  исчезли. Их
просто больше не существовало.
     Гостиница   являла  собой   бывший   фермерский   дом.   Часть   газона
использовалась под стоянку и была покрыта гравием.
     Через  арку  позади  бара можно было попасть в  небольшой  холл.  В нем
расположились  две  пары,  явно  парижане  и  столь  же   явно  не  хотевшие
афишировать свои  отношения. На вошедших устремились не слишком  приветливые
взгляды. В дальнем конце  холла виднелся камин с пылающими дровами. Неплохое
местечко для беседы.
     Их проводили к столику слева от камина. Они заказали два бренди.
     -  Здесь очень мило, - произнес  Ноэль, наслаждаясь теплом от камина  и
алкоголя. - Не находите?
     - Это по пути к Полковнику. Мы с  друзьями часто останавливаемся здесь,
чтобы поговорить.
     - Вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?
     - Пожалуйста.
     - Когда вы уехали из Англии?
     - Примерно три месяца назад, когда мне предложили работу.
     - Вы значились в лондонской адресной книге как Хелен Теннисон?
     -  Да. В  Англии имя  Хелден нуждается  в объяснениях,  и я  устала  их
давать. В Париже по-другому. Французы не слишком любопытны в отношении имен.
     - Но вы не называете себя  фон  Тибольт. - Холкрофт заметил, как краска
негодования залила ее лицо.
     - Нет.
     - А почему Теннисон?
     - Мне  кажется, это совершенно  очевидно. Фон  Тибольт  звучит  слишком
по-немецки.  Когда  мы  уехали  из Бразилии в Англию,  было разумно поменять
фамилию.
     - Просто сменить фамилию? Ничего больше?
     -  Нет. -  Хелден отпила  глоток бренди и посмотрела на огонь. - Больше
ничего.
     Ноэль взглянул на нее. В  ее голосе звучала фальшь. Хелден не удавалось
скрыть  ложь. Она явно  что-то недоговаривала,  но  вызывать  ее на разговор
сейчас - несвоевременно. Холкрофт сделал вид, что ничего не заметил.
     - Что вы знаете о своем отце? Она повернулась к нему:
     - Очень мало.  Моя мать любила его, и, по ее  словам, он был лучше, чем
можно  было  заключить  по  годам  в  Третьем  рейхе.  Но  это  нуждается  в
подтверждении, правда? Он был высокоморальным человеком.
     - Расскажите мне о своей матери.
     -  Она осталась в живых. Когда мама покидала Германию,  у  нее  не было
ничего,  кроме  нескольких  ювелирных  украшений,  двоих  детей  и  пока  не
родившегося  третьего ребенка.  У  нее не  было образования, она  не владела
никаким  ремеслом,  но  умела  работать... и вызывала  доверие.  Мама  стала
работать продавщицей в магазинах одежды, привлекая клиентов,  используя свои
способности, а их  у нее хватило для создания собственного дела,  фактически
даже нескольких. Наш дом в Рио-де-Жанейро был довольно комфортабельным.
     - Ваша сестра сказала, что это было... убежище, которое стало адом.
     - Моя сестра склонна  к мелодраме. Все было не настолько плохо. Если на
нас смотрели свысока, так на то были причины.
     - Какие?
     - Моя мать была исключительно привлекательна...
     - Как и ее дочери, - перебил Ноэль.
     - Наверное, - сухо сказала Хелден. - Мне всегда это было безразлично. Я
никогда не пользовалась внешностью, какой бы привлекательной ни была. А  моя
мать пользовалась.
     - В Рио?
     - Да. Она была  на содержании нескольких мужчин... фактически,  все мы.
Последовало  два или  три  развода, но замужество  ее не  интересовал