начительно меньше, чем сейчас,  да  и  газет  тоже.  А
сейчас если человек говорит, что он читает твои статьи и является  твоим
поклонником, - значит, ему что-то от тебя надо. Да не что-то - статью. И
почти наверняка рекламного характера. Так что, похоже, это ради меня нас
здесь угощали за счет заведения - и это я должна была предлагать  своему
собеседнику не стесняться, а не он мне.
   - Если что попросит - ты свою цену сразу объявляй. - Он точно  угадал
мои мысли. - Господин богатый, не разорится. Так ты что будешь?
   - Кофе с пирожным, - ответила твердо, тут же  спохватившись.  -  Нет,
лучше с двумя пирожными - разными. И потом,  может,  еще  бокал  вина  -
только белого. А ты поешь, Валер, ты на меня внимания не обращай  -  мне
худеть надо, а тебе, наоборот, есть побольше. Я хочу сказать, ты похудел
вроде...
   Он усмехнулся, показывая, что уловил мой промах. Некрасиво получилось
- я ведь случайно это ляпнула. Думала сказать, что коль скоро у него нет
сейчас  денег,  ему  надо  воспользоваться  возможностью  и  поесть  как
следует, раз все  равно  угощают.  И  тут  же  осознала,  что  нехорошо,
наверное, говорить такое взрослому мужчине. Однако фраза про его  худобу
положения не исправила.
   - Похудел, говоришь? - Он все же пришел мне  на  помощь.  -  С  такой
жизнью отощаешь...
   Я мысленно сказала  ему  спасибо  за  то,  что  снял  неловкость.  На
самом-то деле он совсем не похудел - прошлым  летом,  чуть  меньше  года
назад, он был точно таким же, А худощавость его, кстати, обманчива.  Под
одеждой - традиционными джинсами и джинсовой рубашкой - одни мускулы.  И
выше пояса - и ниже. Мне это было хорошо известно.
   -  Раз  советуешь  -  значит,  закажем.  -  Он  допил  залпом  стакан
минералки, оглядываясь на официанта, все надеявшегося,  что  мы  сделаем
заказ. Он жутко огорчился, когда мы, только войдя, взяли  бокал  вина  и
стакан минералки с газом.
   Я его понимала, официанта, - ресторан почти пуст,  только  два  стола
заняты, заработок, значит, нулевой почти, и  тут  мы  еще  берем  только
питье. Но впереди его ждало куда большее разочарование - ему  предстояло
узнать, что мы сидим тут за счет хозяина. Но он пока  этого  не  знал  и
потому жутко оживился  -  и,  наверное,  ликовал  внутренне,  предвкушая
чаевые. Которые ему не суждено было получить.
   Тут было неплохо, в  этом  ресторанчике,  расположившемся  на  первом
этаже огромного двухэтажного здания - элитного спортклуба,  построенного
совсем недавно. Немного помпезно, конечно, этак  по-новорусски  -  много
позолоты  в  отделке,  и  стиль   какой-то   купеческий,   с   показными
наво-ротами. Но зато тихо и более-менее уютно.  Для  разговора  -  самое
оно. Хотя, если честно, я совсем не предлагала встречаться в ресторане -
даже не зная, что он без денег. Просто он сам позвонил, и сам  предложил
встретиться, и сам назвал место - вот я и приехала  сюда.  Сказав  себе,
что встречу откладывать ни к чему - поскольку с Улитиным полный облом, а
тут обещают классную фактуру.
   - Я тебе кассету привез - в машине у меня, потом отдам, чтобы понятно
было, о чем речь. - Он смотрел на меня, как смотрит на женщину  мужчина,
когда-то этой самой женщиной обладавший, и не раз. -  А  пока  заказ  не
принесли, я тебе сейчас обрисую все быстренько, чтоб ты  поняла,  что  к
чему. Идея с этим фильмом еще года  три  назад  родилась  -  есть  такой
Колпаков, сыграл когда-то пяток ролей  второстепенных,  потом  в  бизнес
ушел, разбогател. И обратно  в  искусство  потянуло  -  режиссером  себя
возомнил...
   Он поморщился брезгливо. Хотя, насколько  я  помнила,  все  пять  лет
нашего знакомства он мне твердил о том, что сам хочет снимать кино.  Это
при том, что был всего лишь каскадером и постановщиком  трюков,  никаких
режиссерских курсов не кончал и в кино попал совершенно случайно и  лишь
благодаря тому, что был мастером спорта по дзюдо и боксу. Но,  наверное,
не стоило сейчас это вспоминать - в конце концов,  он  говорил  о  чужом
человеке, а самого себя мог считать моим близким. До какой-то степени.
   - Короче, раздобыл он где-то сценарий - полное дерьмо, но откуда  ему
понять? - и на меня сразу вышел. Фамилия моя на слуху,  фильмов  куча  -
вот он с парой приятелей своих, тоже  бизнесменов,  ко  мне.  Говорят  -
деньги у нас есть, давай снимать. А мне сценарий сразу не понравился - я
и предложил изменить кое-что, чтоб поэффектнее  было.  Трюков  побольше,
гонок, драк - того, что народу нравится. Послушали меня -  да,  говорят,
меняй, работу над сценарием оплатим. Я сценариста знакомого привлек,  мы
с ним на пару сценарий переработали. Объявил я им по-божески - и  заодно
смету представил на трюки, на бригаду свою. И говорю - как  сосценаристу
мне процент от проката положен, согласны? Да, отвечают, о чем речь.  Мне
б, дураку, сразу догадаться, что раз они мне за переработку сценария  не
заплатили сразу, то нечисто тут, - а я на  большие  деньги  рассчитывал,
вот и купился...
   Он был  всем  хорош  -  эффектный  внешне,  сильный  и  как  любовник
классный.
   Но единственный минус перевешивал все плюсы - он был повернут на кино
и самом себе. Так было и когда я познакомилась с ним в девяносто третьем
и он был процветающим постановщиком трюков, дорого одетым и разъезжающим
на подержанном "мерседесе", - так было  и  сейчас,  когда  он,  судя  по
всему, являлся фактически безработным. От былого достатка остались  лишь
те самые модные вещи, но уже жутко поношенные - судя по куртке,  которую
он при мне сдавал в гардероб,  некогда  блестящей,  а  теперь  убогой  и
тусклой, - и древняя "восьмерка".
   Когда-то я прощала ему этот его  минус.  На  начальном  этапе  нашего
знакомства, когда он произвел на меня очень сильное впечатление.  Кто-то
мне подкинул идею сделать интервью с каскадером - чуть ли не Антонова, -
и я через кого-то вышла на него, на Валерку. А  он  как  раз  работал  в
одной картине, снимавшейся в Подмосковье, - и пригласил на съемки.  Вам,
мол, будет интересно.
   И я поехала - и действительно получила массу впечатлений.
   Я тогда очень серьезно ко всему подходила. И  если  писала  интервью,
пыталась полностью проникнуться темой - и  потому  ради  десяти  страниц
машинописного текста встречалась с ним раз пять. На съемках, в студии, у
него  дома,  где  он  мне  показывал  свои  фотографии  в  спортзале   и
демонстрировал записанные на видеокассетах фильмы, над которыми работал.
И в ресторанах тоже встречались - у него было  достаточно  денег,  чтобы
пригласить меня в ресторан и заплатить за это самому.
   Мне даже стало жалко, когда статья вышла, потому что у меня больше не
было повода с ним встречаться. И сидеть  рядом  с  ним  в  его  красивом
темно-синем "мерседесе", отделанном внутри деревом и кожей,  и  слушать,
как он легко рассуждает об известнейших актерах и  режиссерах,  которые,
судя  по  рассказам,  были  его  ближайшими   друзьями.   И   любоваться
мужественным лицом  эффектного,  дорого  одетого  человека,  который  на
семнадцать лет меня старше.
   Все произошло как раз в тот день, когда я отдавала ему пачку газет со
статьей о нем. И  он  пригласил  меня  куда-то,  а  потом  повез  домой,
рассуждая о кино и о себе в кино, - а я сидела и думала, что  мне  жаль,
что все кончилось. И когда он притормозил  у  подъезда,  предложила  ему
зайти на чашку кофе.
   Кофе мы и вправду выпили - утром. И пили его по утрам еще с полгода -
хотя и с большими промежутками, потому что он мотался  по  всей  стране.
Его  много  куда  приглашали,  да  и  московские   режиссеры,   кажется,
предпочитали снимать вне России - то ли на Украине, то ли в  Белоруссии,
так дешевле выходило.
   Я им увлеклась - но, к счастью для себя, не  собиралась  хранить  ему
верность, пока он там катается по командировкам. Я  работала  в  газете,
где царили пьянство и разврат, я была легкомысленной,  и  мне  нравились
мужчины, а я нравилась им-и это меня и  спасло  от  любви,  страданий  и
даже, может быть, брака.
   Где-то через полгода после нашего с ним  знакомства  он  вернулся  из
очередной командировки и позвонил  мне  утром,  разбудив  и  вытащив  из
постели - в которой спал другой мужчина, не он. Но я тем не менее  жутко
обрадовалась звонку - хотя через полчаса радость поиссякла. А он, толком
не спросивший меня, как я тут жила, и сразу начавший рассказывать о себе
и новом фильме, все говорил и говорил. И я даже впервые за время  нашего
знакомства решилась на кощунственный шаг -  положив  трубку  на  стол  и
отойдя за сигаретами. А когда я вернулась, он все  еще  произносил  свой
монолог, не заметив моего временного исчезновения.
   Глупо - но это все и решило. То, что он был настолько увлечен  собой,
что даже не заметил, что меня нет. И еще, конечно, то,  что  он  был  не
единственным моим мужчиной на том этапе и мне было с кем его сравнивать.
Он, возможно, был лучше всех - но те, кто  был,  может,  и  похуже  его,
относились ко мне получше.  Внимательнее  в  смысле.  Относились  как  к
известной талантливой журналистке и  считали  свое  присутствие  в  моей
постели подарком судьбы. Он же единственной по-настоящему  заслуживавшей
внимания персоной считал себя. А я всегда была слишком эгоистична, чтобы
жить интересами мужчины, - у меня хватало своих интересов.
   И я, сидя с трубкой в руках и думая о своем, вдруг сказала себе,  что
вечером мы пойдем в ресторан и  он  будет  рассказывать  то  же,  что  и
сейчас, сыпля именами неизвестных и неинтересных мне людей, повествуя  о
своем героизме и великих планах. Понося всех за бездарность и  глупость,
обещая в ближайшем будущем начать снимать фильмы  века,  которые,  кроме
него, не дано снять никому.
   И о том же он будет говорить по пути ко мне или к  себе  домой  -  и,
наверное, даже будет жалеть, что со мной надо заниматься сексом,  вместо
того чтобы поговорить еще. И будет  возобновлять  разговор  в  перерывах
между актами - когда я хочу слышать, как со мной хорошо, и  насколько  я
бесподобна, и как сильно  Он  меня  хочет.  А  мне  в  это  время  будет
казаться, что он не со мной сейчас, а в Голливуде, а  недавно  сжимавшие
меня руки становятся  все  белее  от  гипса,  которым  покрылись,  когда
великий режиссер мысленно оставлял отпечаток своей гениальной  ладони  у
стен китайского театра, по соседству с отпечатками местных кинодеятелей.
   Тем утром все и кончилось. Хотя должна признать, что в дальнейшем мое
отсутствие в своей жизни он все же замечал. Не часто - но  периодически.
Видно,  он  все  же  порой  отвлекался  от  себя  любимого  -  и  тут  и
обнаруживал,  что  меня  нет.  И  тогда  в  моей  квартире   раздавались
телефонные звонки - я ведь столько о нем знала,  он  просто  обязан  был
рассказать мне, что с ним произошло  за  это  время.  И  мы  даже  могли
встретиться, несмотря на мое новое, абсолютно трезвое к нему отношение.
   Но питья кофе по утрам я старалась избегать. Потому что знала, что за
этим самым кофе на меня может обрушиться новая порция рассказов. Так что
если мы встречались и что-то происходило - а мне нравилось, как  он  это
делает, поэтому я была  совсем  не  против  периодического  секса,  -  я
выставляла его, как только все кончалось, хоть  посреди  ночи.  В  конце
концов он был на машине - а мне, если  верить  моим  горячим  уверениям,
срочно надо было работать, потому  что  назавтра  от  меня  ждали  новую
статью, которая еще не начата.
   В последние месяцев пять-шесть он звонил мне все чаще и чаще.  Раз  в
неделю как минимум. Долго повествуя о своих невзгодах и проблемах  -  но
всякий раз завершая рассказ победной мыслью, согласно которой он вот-вот
найдет деньги на собственный фильм, который переплюнет  не  только  все,
что снимается у нас, но и заграницу. Деньги, правда, не находились -  но
и он не менялся, упорно  считая  себя  самой  яркой  фигурой  в  мировом
кинематографе и не сомневаясь, что таковым его считают и другие. И  я  в
том числе.
   Так что встреч с ним я избегала - одно дело слушать его по  телефону,
когда можно отойти или заниматься одновременно своими делами,  и  другое
дело сидеть напротив него у себя или  у  него  дома  и  в  тысячный  раз
выслушивать  подробный  пересказ   якобы   сногсшибательного   сценария,
казавшегося мне самым что ни на есть банальным.
   Но  когда  он  позвонил  мне  вчера  и   предложил   встретиться,   я
согласилась.
   Потому  что  вспомнила,  что  он  уже  давно  предлагал   мне   якобы
фантастический сюжет для материала. Только раньше он был мне не нужен  -
а в свете последних событий показался заманчивым. И сейчас  я  сидела  в
ресторане и пила ледяное красное вино, слушая его вполуха.
   - А как раз в конце девяносто шестого снимать начали, - донеслось  до
меня, и я, сообразив, что пропустила что-то, покосилась на лежащий между
нами диктофон - миганием красной кнопочки подтверждающий, что  я  ничего
не потеряла и спокойно могу думать о своем.  -  Планы  наполеоновские  -
быстро снимаем, благо денег куча, заявляем  на  все  фестивали,  наши  и
заграничные, и вперед. Москва,  Сочи,  Монреаль,  Берлин,  далее  везде.
Колпаков всем мозги запудрил - что связей у него куча в кино, чуть не по
всему миру, так что целый год с готовым фильмом покатаемся по странам да
континентам, пособираем денежки.  А  партнеры  его,  бараны  с  толстыми
кошельками, ушами только хлопают - чего им, бабки  есть,  охота  чего-то
нового. Искусство опять же, престижно - да и небось уже с  "Оскарами"  в
руках себя видели. Кто знал, что  Колпаков  придумал  все,  чтобы  бабок
срубить - и лохов этих нагреть, дружков своих. Представь - три  раза  на
фильм полную смету выделяли и три раза бросали, потому что деньги  якобы
кончились. Я уже когда узнал, что он ни копейки не вложил,  понял,  куда
баксы утекают - в карман его. А эти  ему  в  рот  смотрят,  он  для  них
авторитет - раз сказал, что надо еще, напряжемся и вложим...
   Я снова отвлеклась - в конце концов я предвидела,  что  повествование
будет  долгим  и  муторным.  Потому  и  взяла  диктофон,   чтобы   иметь
возможность передохнуть. Только вот  в  этих  передышках  я  планировала
наслаждаться вином, кофе и пирожными - и воспоминаниями о том,  как  это
было с ним. А что-то не получалось. Вино было холодным, пирожные слишком
жирными, кофе слабым - а вспоминалось не очень. И я знала, в чем причина
того, что все не так, - в покойном банкире, о котором  я  твердо  решила
забыть, но который отказывался выходить у меня из головы.
   Я окончательно приняла.это решение сегодня днем, часов в пять.  Сразу
после того, как Наташка, еще утром переговорившая с гаишником,  получила
от него ответ. Согласно которому ни в центральном, ни в подмосковном ГАИ
нет никаких  сведений  по  поводу  того,  что  в  ноябре  прошлого  года
гражданин Улитин Андрей Дмитриевич на автомобиле "порш-каррера" попал  в
аварию в указанном мной районе.
   И разбитых "порше" без водителя в том месяце тоже не обнаруживали - а
фамилия Улитин по сводкам не проходила.
   Вот тогда я и сказала, что с этим пора кончать. Сначала Наташке  -  а
потом себе. И сразу стало легче - на какое-то время. В течение  которого
я успела себя похвалить за то, что договорилась с Валеркой на  вечер,  -
потому  что  у  меня  будет  замена  этому  паскудному   и   бесплодному
расследованию. И  если  эта  замена  будет  по-настоящему  интересной  -
возможно, наш вечер перейдет в ночь.
   Кажется, он сейчас  действительно  заслуживал  того,  чтобы  я  после
ресторана пригласила его к себе, - пусть в его .рассказе  было  чересчур
много лишних деталей, но и фактура в нем  присутствовала.  Конечно,  еще
предстояло кое-что уточнить, встретиться еще с  кем-то,  кроме  Валерки,
кто дополнит и расширит его рассказ, - но, похоже, из  всего  этого  мог
получиться неплохой материал. О том, как у нас снимают кино.  И  о  том,
как умные люди зарабатывают на .  этом  приличные  деньги  -  ничего  не
снимая, но умело прикарманивая спонсорские вложения. Что  само  по  себе
может стать выигрышной темой для фильма.
   - По сценарию съемки в Италии должны были быть ~ и деньги были, знаю,
что были, - а  снимали  в  Хохляндии.  -  Он  явно  не  замечал,  что  я
отвлекаюсь, ему важен был факт моего присутствия. И я вдруг  представила
с ужасом, что не дай Бог окажись я парализованной, он бы с радостью меня
навещал - и говорил бы, и говорил бы, и говорил бы. И я бы мечтала  даже
не о том, чтобы каким-то чудом встать на ноги и убежать от него, - но  о
том, чтобы оглохнуть. - Наметили целую парковку с иномарками  уничтожить
- перестрелка там сначала, а потом взрывы, - а ограничились одной старой
"копейкой". Я ведь даже иномарки эти  нашел  -  по  объявлениям  откопал
старье, которое или не ездит уже, или еле передвигается,  за  пятнадцать
тысяч десять машин  договорился  взять  и  из  тех  же  денег  эвакуатор
милицейский оплатить, который их  на  место  съемок  доставит,  чтоб  не
напрягать развалюхи, чтоб дотянули до  площадки.  Пятнадцать  тысяч  при
смете в три миллиона - гроши! Так и тут кинул!
   Я покивала, закурив, сделав глоток так и не  согревшегося  вина  -  и
отставляя в сторону пустой  бокал,  чтобы  чертов  официант  принес  мне
заранее заказанное белое. Надеясь, что в нем не слишком развито  чувство
противоречия - и он не станет его подогревать.
   - Я понимаю, Валер. Жуткая  история,  -  поддакнула,  обозначая  свое
участие в разговоре - хотя ему оно не было нужно, он даже не завелся  от
моего  поддакивания.  Продолжая   повествование   тем   же   монотонным,
безэмоциональным тоном - которым я  когда-то  восхищалась,  считая,  что
настоящий мужчина не должен проявлять эмоций. Но еще не зная, что  когда
таким тоном рассказывают что-то два часа подряд, то ты, медленно сходя с
ума, начинаешь просить небо, чтобы этот настоящий мужчина хотя  бы  один
раз проявил какое-то чувство типа гнева, злости, раздражения.
   Я давно научилась от него абстрагироваться - иначе бы или свихнулась,
или просто падала бы в  гипнотический  обморок  при  первых  звуках  его
голоса. И сейчас тоже абстрагировалась, возвращаясь  к  цепляющемуся  за
мои мысли Улитину.
   Словно чувствующему, что я  единственная,  кто  о  нем  думает,  -  и
перестань  я  это  делать,  он  умрет  окончательно.  Словно  требующему
выяснить обстоятельства его смерти и поведать о них миру -  в  обмен  на
обещание оставить мою голову в покое.
   В том, что его  убили,  у  меня  не  было  сомнений  -  я,  наверное,
подсознательно это чувствовала  с  самого  начала.  И  именно  потому  и
бросился мне в глаза короткий  некролог,  и  именно  потому  в  качестве
следующей темы я назвала Наташке  именно  эту  -  при  том,  что  только
проснулась и почти не соображала. И поведанная мне Перелелкиным  история
- которая точно была  правдивой,  он  бы  не  придумал  так  много,  так
обстоятельно и так правдоподобно - это подтверждала.
   Улитина убили - убила какая-то девица, которую он сам привез к себе в
дом. Убила, не зная, что убивает, или зная - не важно. Убила сама -  или
впустила в коттедж тех, кто пришел его убить.  И  Перепелкин  был  прав,
говоря, что убийцы могли попасть внутрь поселка  несмотря  на  охрану  -
которую можно запугать  или  купить.  Даже  его  приятель  мог  впустить
киллера, или просто закрыть глаза на то, как тот проезжает внутрь,  -  а
потом специально рассказать все соседу, зная, что тот  напишет  и  своей
статьей как бы докажет его невиновность.
   Или, как справедливо заметил Перепелкин, убрать Улитина мог любой  из
его соседей - которому не надо было прокрадываться в поселок.
   То, что у человека можно  вызвать  сердечный  приступ  таблеткой  или
уколом, известно даже дураку. И милиция могла в самом  деле  не  увидеть
ничего такого,  что  бы  свидетельствовало  о  насильственном  характере
смерти. Или намеренно не увидела  -  скажем,  след  от  укола.  Ведь  не
заметили же они женские трусики, не услышали же показания охраны  насчет