але  и
сказать себе, что я права - что у Куделина устаревшая информация. Тот же
Миша, мрачный  спутник  Уральцева,  еще  до  нашей  встречи  вполне  мог
заявить, что со мной надо решить вопрос, если я не успокоюсь, - при этом
имея в виду не физическое  устранение,  но  запугивание.  А  куделинский
источник не правильно истолковал его слова. А возможно, вообще речь  шла
не обо мне - мало ли развелось писак?
   Да и не стоило исключать, что этот источник просто соврал - узнал,  к
примеру, что Уральцев хочет меня разыскать и со мной побеседовать, и все
перевернул. Специально чтобы показать Куделину  и  его  начальству,  что
работает в поте лица. А те  ухватились,  решили  спасти  журналистку,  а
заодно оказать услугу свободе слова и демократии в целом. И в частности,
самой популярной газете страны - которая в знак  благодарности  какое-то
время не будет пинать соответствующие органы. И которую можно  попросить
об ответной услуге.
   Господи, все было так просто на самом деле - но я не могла  объяснить
это Куделину. Который никак не  хотел  понять,  что  я  права  и  все  в
порядке. И сидел сейчас с мрачным видом и курил,  не  глядя  на  меня  -
повернувшись ко мне, только когда удалилась принесшая кофе официантка.
   - Юля, я понимаю ваше желание доказать себе, что этого не может быть,
- произнес очень серьезным, трагичным почти тоном.  -  Я  прекрасно  вас
понимаю, я сам как-то раз оказался в  похожей  ситуации  и  тоже  внушал
себе, что это ошибка, но... Но это была не ошибка, и, к счастью,  я  это
вовремя понял - а иначе...
   Он нес ахинею. Он так гладко говорил до этого, так легко  и  грамотно
изъяснялся, а после того, как я отказалась верить его информации, что-то
сбилось в  речевом  аппарате.  И  он  начал  запинаться,  и  все  больше
многоточий появлялось, все обрывочней становились мысли.
   - Я вам очень благодарна, Анатолий, правда -  но  поверьте,  что  мне
ничто не угрожает. - Я  улыбнулась  ему  как  можно  радостней,  пытаясь
передать свое состояние. Передать, что я не прикидываюсь - мне и вправду
хороша и весело. - Спасибо вам - но я  пойду.  А  в  знак  благодарности
обещаю упомянуть вас в статье - прямо сейчас приеду в редакцию и  напишу
постскриптум. Напишу, что мне в процессе подготовки  материала  угрожали
убийством - но благодаря вам все обошлось. Будет весьма неплохая реклама
статье - и вам тоже...
   - Нет, нет, Юля, вы что?! -  Он  прямо-таки  выкрикнул  это,  тут  же
спохватившись и понижая голос. - Ни в коем случае - это  ведь  секретная
информация. И моя фамилия - ее вообще не надо упоминать. И вообще,  Юля,
- будьте серьезней, прошу вас. Куда вы пойдете - может, вас уже  ждут  у
редакции?
   Вам уезжать надо, понимаете, - и ни в коем случае не показываться  на
работе. Я вас провожу домой,  возьмите  документы,  деньги,  мы  с  вами
поедем в  турагентство,  все  оформим  -  да  даже  командировочные  вам
выпишем, есть у нас свои фонды.
   Напишете потом статью о поездке, если  захотите,  -  и  все.  Главный
редактор в ваш курсе -  и  наш  план  полностью  одобрил.  И  совершенно
согласен с тем,  что  вашу  статью  нельзя  печатать  -  ради  вашей  же
безопасности. С ним сегодня говорили, и он, разумеется,  сразу  вошел  в
положение, и...
   За почти одиннадцать лет работы в газете  я  только  однажды  снимала
свой материал. По личной, очень частной  просьбе  главного.  То,  что  я
написала, могло ему повредить-как  поняла,  он  опасался,  что  на  него
начнут давить те люди, которых я упоминаю, и, видимо, у них было  что-то
на него. Он ведь не святой, бизнесом занимается, за границей  опять  же,
и, наверное, кто-то очень высокопоставленный может его, что  называется,
прихватить на чем-то. И я согласилась тогда  -  хотя  и  с  неохотой.  И
только потому, что он об этом попросил. Но снимать собственноручно  свой
материал - тем более такой вкусный, тем более после трехнедельного почти
расследования? Это было исключено.
   -  Это  исключено,  Анатолий,  -  произнесла  категорично.   Тут   же
постаравшись смягчить фразу. - Я ценю вашу заботу - но я никуда не поеду
и материал снимать не буду. И заверяю вас, что он  выйдет.  А  со  своим
начальством я побеседую сама - коль скоро речь идет о моей безопасности,
то мне и решать, ставить ее под  угрозу  или  нет.  Кстати,  должна  вам
сказать, что я не в первый раз оказываюсь в нехорошей ситуации  -  и  по
личному опыту знаю, что  лучшей  гарантией  моей  безопасности  является
скорейший выход статьи. Так что она выйдет в самое ближайшее время -  не
завтра, конечно, но послезавтра или послепослезавтра...
   Он сокрушенно всплеснул руками с таким видом, словно  это  его  жизни
угрожала моя статья. И в обращенном  ко  мне  взгляде  была  целая  куча
эмоций - от сожаления и сочувствия до обиды и упрека. А потом  он  снова
покосился на молчаливого, который теперь смотрел не в окно, а  на  меня.
Как-то непонятно смотрел. Как на паскудное какое-то насекомое, на тупого
мотылька, который летает вокруг свечки,  сужая  и  сужая  круги,  а  его
пытаются отогнать и тем самым спасти, а он отлетает и  возвращается,  по
глупости ища собственной гибели.
   - Все, что я могу сделать, -  это  немного  смягчить  материал.  -  Я
улыбнулась ему как можно теплее, говоря себе, что обижать  его  все-таки
не стоит. Тем более что мне выгодней найти  с  ним  компромисс  -  чтобы
после нашего разговора его  начальство  не  начало  звонить  главному  и
убеждать его снять мой  материал.  Мне  не  нравилась  такая  навязчивая
забота - и не стоило исключать, что это самое начальство ждет от  газеты
какой-то ответной услуги. Не придумав специально эту историю со  мной  -
но явно сгустив краски. И собираясь отстаивать свою позицию до конца.  А
компромисс дал бы нам всем выход из ситуации. - Но для  этого  мне  надо
знать, откуда исходит угроза. Если вы мне хотя бы  намекнете,  я  обещаю
немного изменить соответствующие куски, и...
   - Юля, почему вы не хотите понять, что  тут  не  смягчать  надо  -  а
просто не печатать материал?  -  В  голосе  Куделина  было  нечто  вроде
отчаяния. - Естественно, речь идет о бандитах - вы же написали про  них.
И что бы вы там ни смягчили, это ничего не даст. Напишете вы, что им  не
за что было его убивать, - и что? Есть факт, что Улитин убит, -  а  ваше
мнение никого, простите, интересовать не будет. Все равно их  обвинят  -
вы же написали, что Улитин должен был им деньги? - и  возьмутся  за  них
плотно. Вы просто не представляете себе,  с  кем  имеете  дело.  Это  не
пацаны с бритыми затылками - это такого уровня люди, что им вас убрать и
даже меня легче, чем стакан воды выпить. И выход статьи вас не спасет  -
вас убьют, чтобы другим неповадно было  про  них  писать.  Не  дай  бог,
конечно.
   Он закурил снова, хотя только что потушил предыдущую. сигарету, - и я
тоже закурила, задумываясь над тем, что он сказал.  Следовало  признать,
что в его словах была доля истины - тот же Уральцев, с которым мы  вчера
так мирно расстались, наверное, мог приказать меня убить. Теоретически -
мог. Но я в это не верила - он показался  мне  умным  человеком.  И  мог
добиться своего гораздо более простым и легким  путем.  Но  не  стал.  А
значит, и теоретизировать не стоило.
   Мне все меньше и меньше нравилась чересчур навязчивая забота обо мне.
И особенно то, что его начальство за моей спиной звонило Сереже и решало
судьбу моего материала. Это расследование стоило мне усилий, я потратила
кучу времени на него и собрала классную фактуру, и мне нравилось то, что
я написала. Это немного выспренне, наверное, но этот материал -  да  все
непростые материалы - был для меня чем-то вроде собственного ребенка.  Я
его вынашивала, дергалась, мучилась  и  родила  наконец.  Наверное,  так
сублимируется моя неспособность иметь детей, не знаю, - но как бы там ни
было, я не собиралась отказываться от того, что вышло из меня.
   - Значит, мне угрожают те, с кем  работал  Улитин,  я  вас  правильно
поняла? - Я сама не знала, зачем задала этот вопрос, - но в любом случае
он прозвучал, и Куделин, помявшись, кивнул.
   - Да, Юля, - это между нами, но раз вам так важно знать, то да.  Речь
идет о крупной преступной группировке, возглавляемой  очень  влиятельным
вором в законе. Теперь вы понимаете, насколько все серьезно?
   Я тоже замялась. Но лишь на мгновение.
   -  Вы  имеете  в  виду  этого...  сейчас  вспомню  -  Урала,  да?   -
поинтересовалась невинно, дождавшись, пока он кивнет  неохотно.  -  Коль
скоро,  Анатолий,  у  нас  с  вами  конфиденциальный  разговор,  я   вам
конфиденциально сообщаю, что с Олегом Уральцевым я разговаривала  только
вчера - и мы расстались хорошими друзьями. Прошу учесть, что я вам этого
не говорила. А теперь, извините, мне пора...
   Он был в шоке - я четко это видела. У него был такой вид,  словно  он
пропустил удар ниже пояса. Он был уверен, что своим ответом сразит  меня
наповал и я задрожу при упоминании страшного  вора  в  законе,  и  начну
скулить и плакать тихо, и забиваться  под  стол.  А  вышло  так,  что  в
нокауте  оказался  он.  И  я   удивилась,   когда,   собираясь   встать,
почувствовала на своей ладони его руку, прижавшую мои пальцы к столу.
   -  Юля,  ради  бога,  да  послушайте  же  вы  меня!  -  Я  попыталась
высвободиться аккуратно, но он достаточно крепко меня прижал, делая  мне
немного больно. - Ну почему вы  такая  наивная?  Да  выбросьте  вы  свою
статью - ради своего  же  блага.  Слетайте  за  границу,  отдохните,  вы
заслужили, - а вернетесь, другую статью напишете, еще интересней, вы  же
талантливая журналистка. Зачем же так рисковать - ради гонорара?  Так  у
вас отпуск будет оплаченный, по высшему классу - и  командировочные  вам
выдадим, есть такая возможность. Допустим,  заплатят  вам  даже  пятьсот
долларов за статью - а тут вы отдохнете на две-три тысячи. А  если  дело
не в деньгах, то в чем тогда? Вы молодая красивая женщина - неужели  вам
статья дороже вашего спокойствия, вашей собственной жизни?
   Я уже слышала эту фразу - от других людей, тоже предупреждавших  меня
об опасности, только опасность эта исходила от них. И  может,  потому  я
вдруг протрезвела сразу - сказав себе четко и холодно, что он переживает
вовсе не за меня, а за себя. И за свой карман.
   Мне надо было сообразить это раньше - когда я отметила, что он дорого
одет и у него дорогие часы. И что его спутник -  одетый  куда  дороже  -
явно не имеет никакого отношения к ФСБ. Мне надо было раньше сообразить,
что не случайно он вышел  на  меня  именно  сейчас,  накануне  появления
статьи. И не случайно так сразу уцепился за материал об Улитине - хотя я
много чего писала такого, за что со мной можно было бы свести счеты, - и
не случайно единственным путем к спасению  называл  отказ  от  печатания
материала. А я не доперла - и хорошо, что  он  произнес  фразу,  которая
помогла мне допереть хотя бы сейчас.
   Я была абсолютно права - моей скромной персоне  совершенно  ничто  не
угрожало. Я со всеми достигла компромисса,  никому  не  надо  было  меня
убивать.
   Так что все  это  было  придумано  -  и  надо  сказать,  очень  хитро
придумано - специально ради того, чтобы  мой  материал  не  появился  на
страницах газеты.
   Настолько хитро, что я слушала весь этот  бред  и  принимала  его  за
чистую монету.
   Все, включая предложение отправить меня за  границу  и  оплатить  мое
трехнедельное пребывание там - бредовее которого нельзя было придумать.
   А я даже не  задумалась,  зачем  организации,  которая  платит  своим
сотрудникам копеечную зарплату  -  из-за  чего  некоторые  из  них,  как
господин Куделин,  к  примеру,  промышляют  на  стороне,  -  выкладывать
две-три тысячи долларов ради того,  чтобы  отправить  за  свой  счет  за
границу  какую-то  журналистку.  Чья  судьба  этой   самой   организации
абсолютно безразлична.
   Я усмехнулась собственной глупости. И глупости тех,  кто  вложил  это
предложение в куделинскую голову. Понятно, что они рассчитывали,  что  я
настолько испугаюсь, что мне будет не до размышлений, - а если и нет,  с
удовольствием обменяю материал на три недели халявного  отдыха  и  пачку
долларов на мелкие и, может быть, даже крупные расходы. Откуда им знать,
что за то, чтобы не публиковать  этот  материал,  я  теоретически  могла
получить минимум тысяч  пятнадцать.  Десять  с  "Нефтабанка",  наверное,
давшего бы и больше, если бы я попросила, - и тысяч  пять  с  Уральцева,
бандиты свои деньги считают. Это была чистая теория -  хотя  бы  потому,
что я не взяла бы деньги, а если бы согласилась их взять,  вопрос,  дали
бы их мне или нет и чем бы для меня это кончилось.
   Но суть была не в том. А в том, что теперь я знала, что  Куделина  ко
мне кто-то послал. И я собиралась выяснить, кто именно. Заинтересованных
в том, чтобы статья не вышла, было много - да все  действующие  лица  за
исключением Улитина. Но все  они  уже  смирились  с  тем,  что  материал
выйдет. Так что Куделин встретился со мной не по инициативе "Нефтабанка"
и уж тем более Уральцева. И "Бетта" вряд ли была к этому причастна.
   И получалось, что я упустила что-то, -  получалось,  что  был  кто-то
еще, кому моя статья не давала спокойно спать. Кто-то, кто  очень  хотел
предотвратить ее выход, потому что она угрожала ему чем-то. И  это  были
скорее всего не банкиры, не бандиты и не покойный Улитин - никого, кроме
. последнего, статья не задевала по-настоящему. Но тогда кто?
   Сейчас не стоило гадать - а к тому же у меня был  шанс  выяснить  это
другим путем. А именно - пробить номер его мобильного, по которому я ему
звонила. Я сомневалась, что это ФСБ оплачивает ему мобильный телефон,  -
а у одного моего знакомого, кое-чем  мне  обязанного,  имелись  завязки,
через которые можно было вычислить, на кого  телефон  зарегистрирован  и
кто его оплачивает.
   Хотя скорее всего название фирмы мне ничего бы не сказало - но  можно
было подключить другие связи и выяснить, кому эта фирма  принадлежит.  И
соответственно - кто послал ко мне господина Куделина.
   Я рывком высвободила свою руку и резко отодвинулась от  стола,  рисуя
на лице лучезарную улыбку.
   - И все-таки я вас поблагодарю в статье, Анатолий, - я просто обязана
это сделать. И  Андрея  Петровича  тоже  -  если  он  мне  покажет  свое
удостоверение.
   Хотя боюсь, что он забыл его дома - верно,  Андрей  Петрович?  А  что
касается вас, Анатолий, я очень надеюсь, что ваша  история  о  том,  что
меня убьют, если я не сниму материал, - это не попытка мне угрожать.  Я,
конечно, приму меры и составлю ваше точное описание - и вашего напарника
тоже, - но все же мне бы  очень  не  хотелось  думать  о  вас  плохо.  И
передавать от вас привет господину Уральцеву - который, узнав, в чем  вы
его обвиняете, наверняка захочет с вами пообщаться. И ужасно  обрадуется
тому, что у меня есть ваш телефон...
   - Юля, подождите! - Куделин подался в мою сторону, и я вскочила. - Вы
меня не так поняли!
   - Если вы попробуете помешать мне  уйти,  я  закричу  -  а  появление
милиции вам невыгодно, правда? - спросила его почти ласково. - Прощайте,
Анатолий, - и вы,  Андрей  Петрович.  Мне  было  очень  приятно  с  вами
познакомиться. И искренне надеюсь, что вы сможете сказать обо мне то  же
самое...
 
Глава 25 
 
   Стук в дверь главный явно слышал - равно как и то, что  дверь  в  его
кабинет открылась. И мое приветственное "Здравствуйте, Сергей  Олегович"
он тоже слышал. Но не поднял головы.  Хотя  на  сей  раз  никаких  бумаг
вопреки обыкновению перед ним не было.
   Я не раз заставала его именно в таком положении - сидящим  за  столом
не поднимая головы. Как бы не видящим ничего и  не  слышащим.  И  обычно
стояла в дверях, кашляя деликатно - дожидаясь, пока  он  не  обратит  на
меня внимание.
   Я воспринимала все это как игру - и раз она ему нравилась,  я  готова
была  в  нее  играть.  Он  изображал  жутко  задумчивого,   озабоченного
миллионом дел человека - каковым, впрочем, и являлся, но  все  же  любил
казаться еще более озабоченным. А я изображала его подчиненным, безмерно
уважающим своего шефа и не желающим отвлекать его от этих самых дел.
   Но сейчас это была не игра. И я это знала. И он знал, что я  знаю.  И
потому я не застыла в дверях, как обычно, - но решительно пошла  вперед,
пересекая кабинет и садясь в кресло напротив него.
   - А, Ленская! - Энтузиазм в его голосе сразу показался мне  фальшивым
- а вот удивление во взгляде было искренним. - Ты чего здесь делаешь?  Я
тут сижу, переживаю за лучшего своего корреспондента, которому  мерзавцы
какие-то  угрожают,  и  за  материал  переживаю,  который  теперь  снять
придется, - думал, ты уже в Шереметьево, а ты чего? Давай-давай, ты  мне
живой  и  здоровой  нужна  -  езжай,  отдохни,  только  с  мужиками   не
перебарщивай, знаю я тебя...
   Это тоже был элемент игры  -  фраза  насчет  каких-то  неведомых  мне
мужчин, - и обычно я деланно протестовала,  подыгрывая.  Сейчас  же  мне
было не до игр. Но тот факт, что он не ждал  моего  появления,  означал,
что эти ему  не  позвонили.  И  не  только  потому,  что  поняли:  затея
провалилась, - так четко поняли и даже не набрали  ему,  не  попробовали
ему объяснить, что я все поняла неверно и очень рискую собой,  и  все  в
таком духе. Но и потому, что он на самом деле  не  знал,  кто  стоит  за
Куделиным.
   Будь он заодно с ними - я бы удивилась,  будь  это  так,  но  в  этой
ситуации все было возможно, он, в конце концов, живой человек и, значит,
уязвим, - он бы уже был в курсе, что у тех ничего не  вышло.  Но  он  не
знал. И потому я усилием воли нарисовала на лице улыбку.
   - О, Сергей Олегович, вы же знаете, что мой  единственный  мужчина  -
это компьютер...
   - Ты мне скажи - ты зачем пришла? - Главный, кажется, чувствовал себя
неловко, и если и смотрел мне в лицо, то только вскользь. - Мне сказали,
тебе пару недель пересидеть надо, обещали в отпуск за кордон  отправить,
а я, понимаешь, приготовился людям добром за добро отплатить.  Охрана-то
твоя где?
   - Охрана внизу. - Я все-таки заставила себя улыбнуться.  -  Я  просто
хотела узнать, Сергей Олегович, эти люди - они от кого?  Странная  такая
ситуация - и слишком уж они заботливые...
   - Ну ты и тип, Ленская! Всех подозреваешь, даже тех, кто тебе  помочь
хочет! - Главный усмехнулся, кажется, почувствовав себя лучше. А я  хотя
и не верила, что он в курсе того, что господин Куделин  заботится  вовсе
не  о  моей  безопасности,  -  но  все  же  хотела  в   этом   убедиться
окончательно.  И  мне  надо  было  кое-что  выяснить,  прежде  чем   его
просветить. - Человек один позвонил из той системы -  большой  пост  там
занимал, а потом  его  ушли,  политик  он  теперь,  но  связи  остались.
Довольна? А вообще надо тебе сказать,  Ленская,  -  одни  приключения  с
тобой. Напишешь очередной опус - и начинается. То мне  телефон  обрывают
из-за материала твоего - так теперь тебя еще  прятать  надо  и  материал
снимать.  Я  вчера  днем  только  прилетел,  так  телефоны  звонили   не
переставая, и мобильный, и домашний, и редакционный заодно. Чуть  ли  не
до полночи звонки - и с утра еще. Ой,  Ленская,  -  такое  творишь,  что
потом только расхлебывай...
   - А кто звонил, Сергей Олегович?  -  Я  спросила  это  как  бы  между
прочим, показывая и видом и тоном, что он может мне сказать -  теперь-то
уж какая разница. - Хоть знать, кому материал мой мешал?
   - Ты лучше спроси, кому он не мешал! Да  всем  -  милиции,  банкирам,
политикам. Даже жена покойника звонила - в  издевательстве  над  мертвым
обвиняла, а потом плакала, просила не печатать  ничего.  Пол-Москвы  ты,
Ленская, переполошила. Ладно, ты иди давай - раз сказали,  что  не  надо
тебе светиться, так не светись...
   Главный посмотрел на часы - кажется, намекая, чтобы  я  ушла.  Я  его
понимала - ему неуютно было со мной. Я не сомневалась, что  он  за  меня
переживает - и переживает за материал, понимая, что раз он вызвал  такой
ажио