недоговаривал, если мягче.
   Чувствовала ведь что-то, когда пыталась впихнуть ему  Ули-тина,  -  и
удивилась, что такой профи в экономике не знает ничего  интересного  про
покойного. О котором, когда тот был  еще  жив,  даже  не  смог  написать
критическую статью. Чувство-вала - но истолковала  сомнения  в  Женькину
пользу, решив, что ему просто неохота связываться с пустой темой,  в  то
время как есть много своих, притом хорошо оплаченных.  И  ошиблась  -  в
который раз  подтвердив,  что  изначально  подхожу  к  людям  правильно,
относясь к ним скептически и им  не  веря.  А  тут  сделала  исключение,
сказав себе, что все же свой, - и вот купилась. ' Женька не ждал подвоха
- он, наверное, забыл уже про наш разговор об  Улитине  и  улыбался  мне
приветливо, когда я  показалась  в  дверях  его  кабинета.  И  продолжал
улыбаться, когда я вошла,  прикрыв  за  собой  дверь,  садясь  напротив,
вытаскивая сигарету, - и даже пододвинул ко мне пепельницу.
   - Я на секунду, Жень, - улыбнулась в  ответ,  хотя,  наверное,  менее
приветливо. Потому что, если разобраться, он меня подставил.  Правда,  я
не знала еще точно, почему он свернул заказанное главным  расследование,
- в деньгах было дело или в том, что его запугали те  самые  "люди",  не
любившие фотосъемок и благоволившие к борьбе как виду спорта. Но в любом
случае он обязан был меня предупредить.  Намекнуть  хотя  бы,  что  меня
могут ждать неприятности. А он промолчал.
   Будь он из другой газеты - если можно предположить, что я бы нарушила
все неписаные законы и обратилась бы за помощью в другую газету,  -  это
было бы не страшно. Но он работал здесь, и мы знакомы были уже пять  лет
примерно-а значит, он был обязан намекнуть.
   - Тут с людьми одними общалась насчет Улитина, серьезными людьми. Так
один уверяет, что Улитин тебе деньги заплатил за то, чтоб ты в его  дела
не лез.
   А другой говорит, что запугали тебя. Вот ты мне скажи - кому верить?
   Женька  этого  не  ждал,  и  на  лице  по-прежнему  была   улыбка   -
становящаяся все более жалкой, неровно сминающаяся, сползающая неуклюже.
Как у обиженного злыми детьми циркового клоуна.
   - Да говори, говори - свои же люди! - Я подмигнула ему,  хотя  знала,
что  лицо  мое  остается  холодным.  Потому  что  никакого  понимания  и
сочувствия я испытывать не хотела, и хотя склонна была к всепрощению,  с
возрастом особенно склонна, сейчас пыталась внушить себе, что из-за него
могла обзавестись массой  проблем.  А  он,  вместо  того  чтобы  шепнуть
"мины/>, спокойно пропустил меня на минное поле. - Чего стесняться?
   Кажется, он понял наконец, о чем я, осознал отчетливо  -  и  кажется,
еще осознал, что, поведи он себя не правильно сейчас, скажи мне, что все
это ерунда, пошли меня подальше, это кончится для него еще хуже.  Потому
что я здесь старожил, и авторитет  у  меня  повыше,  чем  у  него,  и  -
особенно если ему известно о моей некогда имевшей место связи  с  шефом,
что, наверное, известно всем, такие легенды из уст в уста  передаются  -
понимает, что, обратись я к главному, он поверит  мне,  а  не  ему.  Тем
более если вспомнить, что первый зам  главного  -  моя,  можно  сказать,
подруга, а просто зам - бывший начальник и любовник.
   Я не собиралась ни к кому идти, не мое это - но он этого не  знал.  И
потому сейчас нервно  поправлял  волосы  и  прокашливался,  стараясь  не
смотреть мне в глаза.
   - Так кому верить, Жень? - К нему  могли  войти,  а  я,  как  опытный
следователь, не хотела, чтобы он вышел из той кондиции, в которую я  его
привела. - Не стесняйся - я слушаю...
   - Деньги предлагали - но так,  не  по-настояцему.  -  Женька  решился
наконец, глубоко вдохнув и с силой выдохнув  воздух.  -  Узнали,  что  я
копаю, - я там кое-что про прошлое его  нарыл,  немного  совсем,  ничего
особенного, вот, видно, и узнали,  что  я  им  интересуюсь.  А  потом  я
информацию начал собирать по  разным  людям  -  те,  кто  главному  тему
подкинул, ни хера вообще не дали, никаких фактов,  только  сказали,  что
химичит, бабки на Запад качает и все такое.  Ну  это  про  всех  сказать
м9жно - доказательства нужны, а их и не предоставили. Вот свои источники
пришлось задействовать...
   Женька поднял наконец на меня глаза - но тут же  опустил.  Вытаскивая
из лежавшей на столе пачки "Парламента" сигарету и сильно затягиваясь.
   - Мне Сережа когда сказал,  что  ему  про  улитинские  дела  материал
нужен, я сразу понял, откуда ветер дует. Те, кто к  теме,  давно  ждали,
что  его  снимут,  -  Хромова  сняли,  а  этот  сидит  и  сидит,   будто
непотопляемый. А тут главный со своим заданием - я и  понял,  что  хотят
компру найти, а не могут. Слухи ходили, что ему миром уйти предлагали, а
он не захотел, крутым себя чувствовал.  И  тут  Сережа  -  сказали,  что
Улитин весь в дерьме, найди, напиши. Я и начал...
   Алещенко случайно выдохнул дым мне в лицо,  и  я  встала,  подойдя  к
окну, оказываясь у него за спиной. И, приоткрыв створку, так и  осталась
там стоять - думая, что, может, так ему будет проще, когда  он  меня  не
видит. И мне так будет проще - потому что ненавижу, когда  кто-то  курит
рядом со мной.
   - Я там закинул кое-кому  оттуда,  откуда  он  приехал,  -  есть  там
человек, за экономику отвечает в местной газете.  И  по  другим  каналам
рыть  начал  -  накопал  кой-чего  по  мелочам.  Что  никакого   высшего
образования у него не было, диплом  он  купил  или  ему  сделали  -  это
человек подтвердил, который учился на  том  факультете,  который  Улитин
якобы заканчивал, и на том курсе, который в тот год выпускался, каким  у
Улитина диплом подписан. Что срок у него был условный - еще до армии сам
у себя мотоцикл угнал. Купил, застраховал, а когда  до  конца  страховки
пара месяцев оставалась, он его скинул кому-то  из  соседнего  города  и
заявил, что украли. Дурь, короче.  Получил  условно  год  -  прям  перед
армией. Но это не афишировали - вроде родители хлопотали, упросили, чтоб
дали ему в армию пойти, так втихую все прошло,  хотя  документы  у  меня
есть...
   Я присвистнула - молодой реформатор Хромов, оказывается,  был  весьма
неразборчив в выборе помощников. А значит,  подвергал  себя  риску  быть
скомпрометированным через них - хотя сам везде кричал, что он чист.
   - А из армии Улитин пришел, работал учителем физкультуры в  школе,  в
институт поступал, а не вышло. В бизнес лез по мелочам, палатки,  то-се,
с братвой местной был завязан, без братвы какие палатки? Потом  поднялся
немного, бензоколонкой  рулил  -  видать,  там  и  стал  специалистом  в
нефтяном бизнесе, то-то его Хромов  в  замдиректора  топливной  компании
пихнул. - Женька криво усмехнулся, хотя шутка прозвучала невесело.  -  А
Хромов, между прочим, ту самую компанию тогда и возглавлял. До того  как
мэром стать. Не знаю уж, как они с Улитиным сошлись, - по  одной  версии
тот у его сына в школе был учителем  физкультуры.  А  там  кто  знает  -
фактов нет. В девяностом  Хромов  предвыборный  штаб  создал,  и  как-то
Улитин туда затесался, - а  когда  на  следующий  год  тот  мэром  стал,
Улитина в замы. топливной и посадили. А потом и на банк.  А  потом  и  в
Москву...
   - Так тебя вычислили потому, что тот, кто  тебе  информацию  добывал,
тебя заложил? - произнесла,  когда  пауза  затянулась,  словно  Алещенко
хотел закончить на этом разговор. - Или...
   - Да нет, там все чисто - я его спросил еще, не будет ли  проблем,  а
он сказал, что нет. Я так понял, на родине Улитина не  слишком  жаловали
после отъезда в Москву. - Женька приподнял трубку зазвонившего телефона,
давая отбой, и, не опуская ее на рычаг, положил рядом. - По слухам,  там
даже конфликт вышел серьезный  -  он,  уезжая,  на  банк  свой  близкого
человека  посадил,  хотел  его  контролировать  на  тот   случай,   если
возвращаться придется обратно из Москвы. Да и вообще -  плохо,  что  ль,
карманный банк иметь, который деньги вложит куда скажешь,  если  сам  не
рискуешь? А тот, по слухам,  в  кресле  пригрелся  и  артачиться  начал,
самостоятельность проявлять - якобы за это его и застрелили год назад. В
январе или феврале 97-го, так, кажется. По слухам, Улитин его и  заказал
- а на банк другой его человек  сел.  Парень-то  мой  пытался  кое-какие
документы банковские накопать - а не вышло. Кстати, может, и  засветился
там - и на меня кивнул, как прижали. Мог, точно мог - а я и не допер...
   - И что еще интересного? -  перебила,  чувствуя,  что  Женька  сейчас
вот-вот начнет сокрушаться по поводу того, что не разбирается в людях. -
Что ты узнал-то еще?
   - А больше ничего... - Алещенко развел руками, поворачиваясь ко мне -
словно хотел, чтобы я увидела этот  жест  и  поверила,  что  он  говорит
правду. - Была информация, что он  через  "Нефтабанк"  в  оффшор  деньги
качает себе, что недвижимость у  него  во  Франции  есть.  Ну  так  этим
куча-народа занимается - и поди найди чего, его  же  банк,  значит,  все
по-умному. Тут такие схемы есть, что даже документы получи -  ничего  не
докажешь, а схем таких - как дерьма на пастбище.  А  тут  звонок  мне  в
редакцию - голос вежливый, вроде взрослый, солидный  человек.  Вы  одним
делом интересуетесь, хочу вам кое-какие  бумаги  передать,  разговор  не
телефонный. Знаешь же, как бывает...
   Я кивнула - мне это очень хорошо было знакомо. Когда кто-то звонит по
твоему редакционному телефону - а то и домой, и так случалось, пока  мне
номер не поменяли - и, не представляясь, говорит, что надо  встретиться,
поскольку  есть  материал,  который   может   тебя   заинтересовать.   И
встречаешься, и получаешь в большинстве случаев туфту - непроверенную  и
бездоказательную информацию, за которой  стоит  куча  эмоций  и  желания
утопить  зарвавшегося  начальника,  обнаглевшего  конкурента,  а  то   и
родственника. Но в десяти случаях из ста материал заслуживает  внимания.
А в одном случае из этих  самых  ста  -  настоящий  хит,  готовая  почти
сенсация, которую надо только проверить и огранить.
   Хотя случалось не раз - и со  мной,  и  с  другими,  -  что  сенсация
оказывалась хитроумно продуманным сливом, компроматом в смысле. Мне  так
на одного деятеля политического дали информацию - насчет того, сколько у
него денег и имущества  здесь  и  за  границей.  Даже  копии  банковских
документов были - из западных банков, естественно, - и бумаги на покупку
виллы на Лазурном берегу чуть не за пять миллионов баксов.  Спасла  меня
собственная подозрительность, выработавшаяся за долгие годы, -  и  я  не
поверила, что все это правда. Вот просто не поверила, и все. И уже потом
увидела материал в другой газете - и помню,  какой  был  скандал  и  как
газета оправдывалась и извинялась.
   Слишком вкусная приманка - и неудивительно, что некоторые  журналисты
на такое ловятся. И потом оправдывайся, почему напечатал  такое  дерьмо,
объясняй, что ужасно достоверным оно выглядело. Воткнут  ведь  не  тому,
кто принес компромат, - газете  воткнут,  а  хваливший  тебя  еще  вчера
главный, восхищавшийся этой самой статьей, воткнет тебе. И будешь висеть
под  страхом  увольнения  с  волчьим  билетом  -  того,   кто   серьезно
прокололся, в другое издание, особенно солидное, могут не взять. Но  тем
не  менее  большинство  сенсаций  именно  так  и  делается  -  за   счет
добровольных,  так   сказать,   информаторов,   снабжающих   журналистов
материалами по каким-то своим соображениям.
   - А он мне еще говорит - я вообще-то тут недалеко от вашей  редакции,
- продолжил Женька. - Заходить к вам по  понятным  причинам  не  буду  -
давайте мы с вами в скверике встретимся,  вам  пешком  тут  пять  минут.
Воздухом  подышите,  перерыв   сделаете   в   работе   -   и,   надеюсь,
заинтересуетесь тем, что вам хочу предложить. Я и пошел. Потом  подумал,
что этот не один был, с охраной - сначала проверили, один ли я пришел, а
потом этому знак дали, что можно подходить. Это я  к  тому,  что  он  не
сразу появился  -  я  минут  десять  там  прогуливался.  А  потом  мужик
подходит, за сорок так прилично, интеллигентный, в костюме хорошем,  при
галстуке. Предложил в ресторан пойти пообедать, а я отказался. Погуляем,
говорю, лучше, погода хорошая. А он давай моими статьями  восхищаться  -
видно, что газету регулярно читает или подготовился специально...
   В дверь стукнули, и Женька замолчал  -  и,  увидев  того,  кто  хотел
войти, молча махнул рукой. Таким нехарактерным для него, обычно  мягкого
и корректного, жестом.
   - Повосхищался - и к делу. До меня, говорит, дошло, что вы  собираете
компрометирующий материал на Андрея Улитина, -  и  у  меня  к  вам  есть
предложение.
   Я не являюсь поклонником господина Улитина - но  не  хочу,  чтобы  вы
компрометировали  структуру,  им  возглавляемую,   поскольку   структура
государственная, а не частная. Вам, говорит, наверное, интересно, кто я,
- могу сказать, что я и те, кого я представляю, тесно  связаны  деловыми
отношениями с "Неф-табанком" и не заинтересованы в том, чтобы его имиджу
был нанесен ущерб.
   Я, говорит, вас не прошу просто оставить эту тему - но  кое-что  хочу
предложить взамен. У меня есть материал по поводу одного крупного  банка
и того, чем он занимается, - и мне папку протягивает. Я листнул,  а  там
просто фантастика - такое досье, что мне  и  не  снилось.  Компромат  на
руководство, и некоторые операции детально раскрыты, и состояние  дел  в
банке, который в первую пятерку входит, а  сам,  оказывается,  на  ладан
дышит. Все проверять, конечно, надо, но куча документов и вообще  отпад.
То, что я на Улитина накопал, и рядом не стояло - просто слезы.  А  этот
мне - папка ваша при условии, что вы оставляете в  покое  "Нефтабанк"  и
господина Улитина. И  также  мы  понимаем,  что  вы  не  по  собственной
инициативе это делаете, вам это поручили или заказали, - и потому готовы
заплатить, чтобы вы не понесли финансовых потерь.  Пять  тысяч  долларов
вас устроят?..
   Я качнула головой: пять тысяч долларов за такое - это очень  неплохо.
Не знаю,  конечно,  сколько  Женьке  платят  за  заказухи,  которыми  он
балуется, как и многие другие, - но вряд ли больше.
   - А я ему говорю - надо подумать. - Алещенко выда-вил из себя смешок.
- Не поверил, что он не от Улитина, прикинул  -  раз  такое  предлагают,
значит, грязи на Улитине много и найти ее можно. Ну и мысль была: потяну
- больше дадут. Может ведь, и не  найду  фактуры  на  него  -  так  хоть
заработаю. Этот мне мобильный оставил, а я не звоню - а сам все  рою.  И
ничего - прикрыто все у господина банкира. Я тогда и решил -  все,  надо
бабки снимать, как до десятки поднимут, соглашусь. И давай  вообще  всех
озадачивать насчет "Нефтабанка" - считай в открытую. И через пару недель
опять звонок. Нет, говорю, не надумал пока -  а  сам  жду,  что  он  мне
встречу предложит и скажет, что готовы больше отдать. А этот - жаль,  но
вы еще подумайте. Вот, думаю, тупой гад - не понимает,  что  ль,  о  чем
речь? А через пару дней я утром  из  дома  вышел,  за  питанием  детским
съездил  на  молочную  кухню  -  дочке  еще  года  не  было,  ну  вот  и
приходилось, не из жадности, просто ела это хорошо. Лето, жарко, жена  с
ней гулять собралась, я коляску вытащить помог -  а  потом  они  в  парк
пошли, у нас там рядом, а я постоял, рукой им  помахал,  посмотрел,  как
они уходят...
   На Женькином лице, повернувшемся ко мне в профиль, появилось странное
выражение - какое-то необычайно мягкое и беззащитное. Совсем не мужское.
И было бы у меня настроение пофилософствовать - я бы задумалась над тем,
какое влияние оказывает семья на мужчину, и в который раз  пришла  бы  к
выводу, что наличие семьи для человека совсем не полезно.
   Это моя давняя точка  зрения  -  совсем  не  устраивающая  мою  маму,
которая не в состоянии понять,  как  работа  может  заменить  собой  все
традиционные ценности типа брака и рождения ребенка.  В  моем  случае  -
усыновления или удочерения. Но я давно так для себя  решила  -  что  это
лишнее.  И  Женька  подтвердил  мое  мнение.  Заставив   меня   вдобавок
задуматься о том, что лично я не хотела бы  видеть  рядом  мужчину,  так
беззащитно улыбающегося при воспоминании  обо  мне,  и  условного,  черт
знает откуда взявшегося у меня ребенка.  Нежности  лично  я  предпочитаю
силу - а возвышенной любви плотское желание.
   - И? - Я стерла вопросом эту улыбку с Женькиного лица - отметив,  что
он сразу стал выглядеть лучше. - Дальше что?
   - Дальше? - Женька посмотрел на меня  затуманенным  взором,  начавшим
трезветь постепенно. Заставлявшим меня подумать,  что  если  бы  ему  на
стену кабинета повесить фотографию жены и ребенка, он перестал бы писать
остро и зубасто, перейдя на сопливые хвалебные статейки, за  которые  бы
его быстро уволили. - А, ну да. Я к машине пошел - смотрю, у нее  колесо
переднее на ободе, проколол,  пока  на  молочную  кухню  ездил.  Надо  б
поменять, а я в костюме светлом, у меня встреча на вечер  запланирована,
и на планерку опаздываю. Ну как назло все. Я прям  в  шоке  -  стою,  по
сторонам оглядываюсь, есть,там у нас мужик один, сам на развалюхе ездит,
но в машинах разбирается. Вот его я высматривал, думал, попрошу поменять
резину, заплачу. А его нет. А позади меня джип стоит - и парень из  него
высовывается. Ты чего, спрашивает, сосед? Вроде незнакомый - а  там  кто
его знает, я туда переехал полгода как, может, и видел его уже. Я ему  -
да вот ерунда вышла. А он - если в центр, давай подкину, мне  на  Пресню
ехать, в ЦМТ. Я прям обалдел от такого счастья - поехали, говорю.  Ну  и
сел...
   Похоже, что Женька не врал  -  насчет  того,  что  его  не  купили"но
запугали. По крайней мере пока не врал - звучало  все  правдоподобно.  И
мне показалось, что он неуютно чувствовал себя сейчас, вспоминая.
   - Ну и сел, - грустно повторил Женька. - Не ждал ничего, и не  бывало
со мной такого -  да  и  парень  нормальный.  Постарше  меня  чуть,  лет
тридцать,  выглядит  солидно,  на  бандита  вообще  не  похож.  Веселый,
разговорчивый, рассказал, что в соседнем  подъезде  живет,  месяц  назад
квартиру купил, заколотил деньжат на деле одном. Разговариваем, курим, и
тут он мне и выдал - даже не останавливался, ничего,  как  ехал,  так  и
едет. Тебе, говорит, журналист,  деньги  предлагали,  а  ты  не  взял  -
значит, ты или дурак честный, или тебе другие больше предложили. Если ты
дурак, то это плохо, валить тебя придется - а если  в  бабках  дело,  то
жадный ты, выходит, но мы договоримся. Дочка твоя,  спрашивает,  сколько
стоит? А жена? Я на него смотрю - понять не могу, что происходит,  ни  с
чего ведь. А он машину ведет и разговаривает спокойно, с улыбкой - как в
самом начале. Говорит, там пацаны мои с твоими  рядом  гуляют,  смотрят,
чтоб не обидел их никто, - и  ждут,  когда  я  им  позвоню.  И  ты  мне,
говорит, ответь - стоят ли твоя жена и дочка столько, чтобы  ты  фамилию
на букву "У" забыл? А я на него смотрю как баран - и понимаю, что мне не
кажется ничего, и он это на самом деле сказал; и это не шутка неудачная,
а всерьез...
   Женька передернулся,  нервно  выдохнув  и  снова  закурив,  с  первой
затяжки сжигая чуть ли не треть сигареты.
   - Начал ему объяснять, что мне это начальство поручило, никаких денег
никто не платит, я ж подневольный человек, при чем тут семья моя?  А  он
мне - отбой давать или нет? И мобильный достает. А что мне  делать  -  я
кивнул. Он номер набрал, сказал, что отбой, и мне - ты меня не видел,  я
тебя. Если еще кого спрашивать будешь про того, у кого фамилия на "У", -
накажем рублем. Ты, говорит, парень жадный, хотел побольше срубить,  вот
и накажем - придется тебе на похороны да поминки разоряться. Сначала  на
одни, потом на другие - а затем на свои. А если к мусорам  побежишь,  то
ты первый, а твои потом. Я сижу, киваю, в голове каша,  и  тут  он  меня
толкает - приехали, вылезай. Смотрю - редакция. Я вылез, этот отъехал не
спеша - я даже номер запомнил. А потом думаю: а зачем мне?
   Рассказ был окончен, и я вернулас