он, не разводил пальцы  веером  и
не употреблял  никаких  жаргонных  слов  -  как  и  положено  серьезному
человеку, - но я знала, кто он, а он знал, что  я  знаю.  -  И  в  самом
деле...
   - Да ладно тебе! - Он ухмыльнулся, показывая, что все  это  шутки.  И
вдруг посерьезнел - значимо так посерьезнел.  -  Слышал  я  кое-что  про
Улитина.
   Слышал, что люди с  ним  одни  работали  солидные  -  когда  он  банк
возглавлял. И что когда его поперли из банка, то и их поперли - они ж не
банк держали, у них чисто с ним завязки были. Но они и потом с  банкиром
работали, все нормально у них было. Короче, ни при чем те  люди.  Может,
он с кем другим после них завязался - но про это я не слышал...
   Он замолчал, а я, забыв про остававшийся на тарелке крошечный кусочек
пирожного, ждала продолжения. Но время тянулось, а  он  молчал  -  будто
вправду ничего больше не знал. Хотя мне, если  честно,  показалось,  что
это просто отмазка - слова, сказанные специально для того,  чтобы  я  от
него отстала.
   - А с теми людьми, о которых ты говоришь, - с ними встретиться  никак
нельзя? - Ход был чересчур прямолинейный, но других не осталось. Хотя он
сделал вид, что не услышал вопроса, - он внимательно изучал  собственные
часы, словно высчитывал, во сколько ему надо уйти отсюда, дабы успеть на
следующую встречу.
   И словно получалось, что ему уже пора бежать. - Нет, правда -  может,
они узнают, что такая статья готовится, и решат, что  есть  у  них  свой
интерес? Ну представь - я напишу, что, возможно, братва его убрала, а им
это ни к чему, или знают они, кто  мог  это  сделать?  Или  представь  -
напишу я, что он со всех сторон положительная личность, а у людей этих к
нему остро  негативное  отношение?  А  так  получается,  что  ты  и  мне
поможешь, и им. Ты ведь можешь им насчет меня закинуть и сказать, что со
мной дело иметь можно, секреты  хранить  умею,  напишу  только  то,  что
разрешат? Что в долгу не останусь - они мне что-нибудь подкинут, а я  им
помогу, если нужда есть в чем. Не  захотят  встречаться  -  не  надо,  а
захотят...
   - Тебе бы разводящим работать. - Он  покачал  головой,  усмехнувшись,
глядя на меня с легким упреком - но и с  уважением  одновременно.  -  Не
знаю я, Юль. Обещать не буду ничего - чтобы за язык потом не  притянула.
Закинуть - может, закину. Лады? А сейчас давай тебе еще сладкого  возьму
- чтоб ты подобрела и больше меня не трогала.
   Я задумчиво посмотрела на пустую тарелочку из-под пирожного, все  еще
стоящую передо мной, - а потом  кивнула.  Сказав  себе,  что,  наверное,
заслужила лишнюю порцию - потому что кое-что  узнала.  И  если  повезет,
благодаря сегодняшней встрече узнаю еще больше.
   - Раз соблазняешь  -  заказывай!  -  произнесла  решительно.  -  Одно
пирожное - такое же, как это. Хотя... Нет, лучше два. Гулять так гулять,
верно?
 
Глава 16 
 
   - О, мне всегда так хотелось написать о вашем университете! Я ведь на
ваш переводческий факультет хотела поступать - до сих пор жалею, что  не
попробовала. Все-таки это так интересно - знать в  совершенстве  минимум
два языка, иметь возможность читать  литературу  в  оригинале,  смотреть
фильмы без перевода. И учиться у вас наверняка тоже  очень  интересно  -
стажировки  в  зарубежных  университетах,  работа  с   иностранцами   на
практике... Такая прекрасная профессия...
   Кажется, энтузиазм мой стал дохнуть - я  просто  не  знала,  что  еще
сказать. Долго лицемерить тяжело - а я занималась  этим  вот  уже  минут
пять. Пока не упомянув,  что  заканчивала  вечерний  педфакультет  этого
заведения, - это было лучше припасти на тот случай, если мое славословие
не окажет нужного воздействия.
   Кстати, то, что я собиралась в  свое  время  на  переводческий,  было
правдой - меня мама с папой как  раз  сюда  и  пихали.  И  вот  я  здесь
оказалась наконец - спустя много лет и с совсем другой целью. И,  широко
улыбаясь, пела дифирамбы декану того самого факультета, на который  меня
пристроили бы, если б не мое увлечение газетой.
   Однако через пять минут  я  иссякла.  Можно  было  бы,  конечно,  еще
повосхищаться - например, тем, что  студенты  могут  читать  Шекспира  в
подлиннике, - но  так  как  времена  изменились  и  гуманитарные  знания
утратили престижность, а фамилия Шекспира не так широко известна, это уж
было бы совсем неискренне. Куда неискреннее, чем все сказанное.
   - Да, вы знаете, конкурс по-прежнему очень высок - несмотря на то что
среди молодежи стали куда популярнее. специальности юриста и экономиста.
- Сидящая напротив меня женщина - ухоженная, привлекательная, лет сорока
пяти, с аккуратным маникюром, строгим макияжем  и  тщательно  уложенными
волосами - кажется, не замечала моей неискренности, принимая  мои  слова
за чистую  монету.  -  В  последние  годы  сложилось  мнение,  что  наше
образование бесперспективно, поскольку иностранный  язык  может  выучить
любой человек, и для этого  совсем  не  обязательно  пять  лет  учиться,
достаточно  закончить  курсы  или  купить  комплект  кассет.  Но  вы  же
понимаете, что это глупость, - мы  даем  глубочайшие  знания,  прививаем
чувство языка, воссоздаем  на  занятиях  языковую  среду,  а  на  курсах
человеку дают набор слов и фраз. И уж  поверьте  мне,  выпускника  таких
курсов сразу можно определить по речи - оксфордским акцентом  там  и  не
пахнет...
   - О, разумеется! - Я закивала бурно,  вовремя  спохватившись,  потому
что даже шея заболела от такой эмоциональной реакции. -  Мне  так  жаль,
что  я  упустила  возможность  здесь  учиться  -  сейчас,  конечно,  уже
поздно... Но... если бы вам было интересно, может быть, мы сделали бы  с
вами интервью? Знаете, у нас в субботнем  и  воскресном  номерах  обычно
печатаются большие интервью с  самыми  разными  людьми.  И  если  бы  вы
вспомнили какие-то. интересные истории, связанные с факультетом, - чтобы
это не только реклама университету, но живой, захватывающий материал,  -
мы могли бы...
   Мне совершенно не нужно было это интервью - но зато мне нужна была ее
помощь. Очень нужна. А ради этого можно  было  бы  потом  сделать  такой
материал.  И  я  отвлеклась  даже  от  истинной  цели  своего   прихода,
представляя себе,  что  надо  будет  у  нее  спросить,  чтобы  это  было
читабельно.
   Я училась тут, пусть и на  другом  факультете  и  на  вечернем,  -  и
местные   байки   про   казусы,   имевшие   место   в   ходе    практики
студентов-переводчиков в "Интуристе", я слышала.  Про  то,  как  впервые
оказавшись один на один с иностранцами, студенты забывали  напрочь  весь
свой словарный запас, как путали слова, говоря совсем не то, что  хотели
сказать. Как сообщали любопытным туристам наспех  придуманные  данные  о
том или ином историческом памятнике.
   И еще я слышала, что в восьмидесятых  немногочисленные  счастливчики,
которых отправляли на стажировки в Штаты и  Великобританию,  набирали  с
собой батоны сухой колбасы и увесистые  шматки  сала  -  дабы  экономить
валютные стипендии. И что во времена светлого социалистического прошлого
некоторые из стажировщиков оставались на Западе, я тоже  была  в  курсе.
Так что если бы она честно обо всем этом рассказала...
   Хотя захочет она или нет - это не имело значения. Когда у  журналиста
есть информация, которую ему надо вставить в материал, он ее и так может
вставить, даже если собеседник об этом рассуждать не желает. "Я слышала,
что отправляющиеся на заграничную  стажировку  студенты  везли  с  собой
килограммы колбасы в целях экономии  -  и  нередко  случались  трагедии,
когда на таможне в, скажем, Англии у  них  обнаруживали  эту  колбасу  и
изымали как не подлежащую ввозу" - вставить такую  мою  реплику,  и  все
дела. И другие в том же духе - про то, как выгоняли  из  института  тех,
кто осмелился провести ночь с иностранкой.
   Так что материал и в самом деле мог получиться интересным. Не  совсем
в духе моих обычных материалов-расследований, но все же.
   - Вы знаете, я посоветуюсь с ректором. -  Моя  собеседница,  кажется,
смутилась от перспективы прочитать свои слова в газете. - Но вообще  это
было бы замечательно. Для престижа университета и  нашего  факультета  в
частности. Может быть, вы оставите телефон и я вам позвоню - завтра. вас
устроит, в любое удобное для вас время?
   Я усмехнулась про себя. Времена, может быть, и поменялись, равно  как
и отношение к газетам,  но  во  многих  людях  -  не  беру  бизнесменов,
политиков  и  спортсменов,  об  обычных  людях  речь,   в   рекламе   не
нуждающихся, - желание засветиться в прессе все еще сильно. И с  помощью
журналистской корочки можно решать многие вопросы - не  почти  все,  как
раньше, но многие. По крайней мере если бы у меня были брат или  сестра,
которые собирались поступать в это самое заведение, - думаю, я смогла бы
договориться  с  этой  деканшей  и  обменять  пространное  интервью   на
некоторую благосклонность к конкретному абитуриенту.
   Но у меня не было ни сестры, ни брата -  и  соответственно  поступать
они никуда не собирались. И мне было нужно от нее совсем другое.  О  чем
пора было упомянуть - коль скоро она так и не поинтересовалась за десять
- пятнадцать минут разговора, зачем я здесь. Хотя, наверное, могла бы уж
догадаться, что если ни с того ни  с  сего  к  ней  в  кабинет  приходит
корреспондент газеты и начинает петь дифирамбы ее учебному  заведению  -
так, значит, у него есть какая-то цель, и это явно не интервью. Но  она,
похоже, слишком увлеклась разговором - или, скорее всего, была  чересчур
наивна, предполагая, что такая тема может заинтересовать популярнейшую в
стране газету.
   - Да, кстати, Полина Михайловна, - у меня к вам был один вопрос. -  Я
мило так улыбалась, демонстрируя, что то, что я  хочу  спросить,  -  это
мелочь, пустяк. - Я ведь, в общем, здесь оказалась по-другому  поводу  -
это потом уже сообразила, какую замечательную статью можно  написать,  а
приехала за другим. Я девушку одну искала - она у вас учится. Фамилии не
знаю - только имя, Ирина.
   Зато фотография есть...
   Я  выложила  перед  ней  стандартный  снимок   размером   десять   на
пятнадцать.
   С которого улыбалась  высокомерно  эффектная  черноволосая  девица  в
вечернем платье.
   - Дело в том, что она работала моделью, давно еще, и наш фотограф  ее
снял - а тут начальство увидело снимок, потребовало фотоочерк, а у  него
ни фамилии, ни координат. Только знает, что она у вас учится...
   Я не слишком готова была к этому разговору,  поэтому  несла  какую-то
ахинею. Вообще-то фотоочерк, посвященный модели, подходит  для  журнала,
но не для газеты, да и в любом случае ни один журнал  просто  так,  ради
нее самой, ее снимки печатать не будет, никому ее личность не интересна,
будь она хоть суперзнаменитостью. Которой ту,  кого  я  искала,  назвать
было никак нельзя. Ну разве что "Плей-бой" мог ею заинтересоваться -  да
и то если бы жив был Улитин и проплатил бы появление в  журнале  снимков
своей любовницы в стиле ню. Но  деканша  только  кивала  понимающе  -  в
журналистских тонкостях она явно не разбиралась.
   - Вот я и приехала. Спрашиваю студентов внизу, никто  не  знает  -  а
потом вспомнила, сколько  раз  хотела  о  вашем  университете  написать,
решила, что раз уж здесь оказалась, зайду к вам, попробую  договориться.
И насчет девушки уточню,  заодно...  -  продолжала  тараторить  я,  мило
улыбаясь, ожидая от нее какой  угодно  реакции.  Вплоть  до  фразы,  что
студентки должны учиться, а не работать, так что она мне ничем помочь не
может. Вплоть до более конкретного отказа - если она сообразит  что  все
разговоры об интервью были  просто  приманкой,  и  ее  возмутит  моя  не
слишком хорошо замаскированная хитрость. А вдобавок я совершенно не была
уверена, что она учится здесь, - это могла быть ошибка. Означающая,  что
я зря потеряла полдня - и осталась в том же тупике, в котором была.
   - Вы знаете, Юлия... -  Моя  собеседница  замялась,  и  я  напряглась
немного, продолжая тем не менее улыбаться. Как бы говоря, что это  очень
мелкая просьба и не стоит ее воспринимать как нечто глобальное  -  и  уж
тем более не стоит мне отказывать. Мне, так уважающей Иняз, его  деканов
и преподавателей, так стремящейся рассказать об этих замечательных людях
всей стране. - Знаете, лицо мне кажется знакомым.  Но...  Я  ведь  декан
только с осени, до этого была  завкафедрой  французского  -  а  девочка,
возможно, на английском  учится  или  испанском.  У  меня  пять  курсов,
столько лиц, сами понимаете...
   - О, конечно, я вас понимаю! - воскликнула, сообразив, чем вызвана ее
заминка. - Конечно! Может быть, вы мне подскажете, кто знает, - я схожу,
и...
   - Нет, нет, подождите - я  сама  узнаю!  -  Видно,  перспектива  дать
интервью ее окрылила, так что она встала поспешно, даже вскочила,  делая
шаг к двери. - Да, вы меня подождите  у  секретаря  -  понимаете,  здесь
столько документов,  печатей,  у  нас  не  принято  оставлять  никого  в
кабинете в свое отсутствие. Хотя нет, нет - вы же не студент,  вы  лучше
посидите здесь, а я быстро, я сейчас...
   Ей, кажется, стало неудобно - хотя я вполне  могла  подождать  ее  за
дверью, я не обидчива.
   - Может быть, чай или кофе? - Похоже, она пыталась загладить  промах,
опасаясь, что я  оскорбилась.  А  может,  ей  требовалось  время,  чтобы
выяснить насчет девицы, - и не хотелось, чтобы я сидела  тут  праздно  и
смотрела на часы, и думала, что плох тот декан, который не знает в  лицо
всех своих студентов, и вряд ли она заслуживает того, чтобы у нее  брали
интервью. - Я скажу секретарю, вам сделают - а я быстро...
   - Не стоит! - ответила без колебаний, не доверяя тому  кофе,  который
сделает ее секретарша, - наверняка ведь растворимый, который я ненавижу.
И уж тем более не желая чаю. - Спасибо, но ничего не надо...
   Мне показалось, что она уже меня не услышала. Что, не дождавшись моих
последних слов, закрыла за собой дверь, оставляя меня  наедине  с  моими
мыслями - и надеждой на то, что план все-таки сработает. И мне повезет -
на пустом месте.
   Просто потому, что после нескольких неудачных встреч мне  обязательно
должно повезти...
   ...Яшка застал меня в ванне. Я  буквально  полчаса  как  туда  легла,
решив, что надо  позволить  себе  расслабиться,  что  я  это  заслужила.
Все-таки такая суета была последние дни, бесконечные звонки и встречи по
поводу Улитина. И целых два материала сделала  -  интервью  с  борцом  и
статью о том, как у нас снимают кино.
   Так всегда бывает -  ищешь  фактуру  для  одного  материала,  попутно
находишь что-то другое. И в общем, мне надо было немного отдохнуть - тем
более после пары приятных часов в японском  ресторане,  изысканной  еды,
фантастических пирожных и порции сакэ.
   Я заранее запланировала  себе  этот  отдых  -  еще  когда,  выйдя  из
ресторана, села в "фольксваген". Подумав, что расследование мое  подошло
к концу, ходов больше не осталось  и  в  принципе  можно  начать  писать
материал - потому что Кисин вряд ли выполнит мою просьбу свести  меня  с
теми, кто работал с Улитиным. Мне так показалось - что мысль не  вызвала
у него энтузиазма.  А  значит,  все  кончилось  -  вся  суета,  беготня,
бесконечные гадания по поводу того, с  кем  еще  связаться,  бесконечные
размышления о том, кто именно его убил. И это стоит отметить.
   Мне  понравилась  эта  идея  -  я  люблю  устраивать  себе  маленькие
праздники.
   С такой сумасшедшей жизнью это просто необходимо. И  я  еще  по  пути
домой сказала себе, что сегодня  приготовлю  лазанью  -  съеденные  суеи
желудок  уже  забыл,  это  специфика  японской  кухни,  блюдами  которой
наесться невозможно, тем  более  десятком  рисовых  колобков,  -  открою
бутылку  вина,  поставлю  любимых  своих   "Джипси   кингз",   испанских
гитаристов, и посижу, сама с собой, отмечу  окончание  расследования.  И
может быть, даже заеду в булочную около  дома,  куплю  пару  пирожных  -
гулять так гулять. И обязательно полежу часок в йанне,  а  то  и  два  -
щедро побрызгав воду любимой туалетной водой от Готье. А  потом  натрусь
кремом от него же-и буду лежать и наслаждаться запахом.  И  может  быть,
даже гладить себя - ведь отдых должен быть полноценным, правда?
   В общем, я развеселилась сразу в предвкушении праздника -  плюнув  на
Улитина и все с ним связанное. И, потолкавшись в  пробках,  минут  через
сорок оказалась в районе дома. А еще через полчаса вошла  в  квартиру  -
держа в руках пакет  с  мясным  фаршем,  коробкой  пирожных  и  бутылкой
"Ламбруско", сладкого итальянского вина, которое больше  приличествовало
случаю, чем мое обычное столовое. И быстренько приняла душ,  после  чего
прикрыла голое тело передником и занялась готовкой.
   Лазанья в итальянской кухне не менее популярна, чем пицца,  -  просто
пиццу разрекламировали по всему миру, открыв кучу специализирующихся  на
ней заведений, а лазанья осталась в тени. Причем незаслуженно  -  потому
что она куда вкуснее. Хотя и сложнее в приготовлении - специальные листы
нужны, плоские твердые прямоугольнички тонко раскатанного теста, и  соус
маринара из помидоров, лука, чеснока и оливкового масла, и бешамель еще,
белый соус из сливочного масла, молока и муки.  Трудоемко,  в  общем,  -
минимум полчаса на приготовление и еще столько же на стояние в  духовке.
Но раз праздник - стоит ли думать о времени?
   Так что я трудилась  охотно  -  резала  лук  с  чесноком,  помешивала
булькающий в сотейнике соус,  жарила  на  другой  конфорке  фарш,  потом
занималась бешамелем и терла сыр. А после аккуратно выкладывала фаршем и
помидорным соусом уложенные в форму листы, накрывала их новыми  листами,
и так слой за слоем - пока не  образовалось  внушительное  сооружение  в
несколько этажей. Которое я щедро посыпала сыром и базиликом - и  залила
густым белым бешамелем. И, отправив форму  в  духовку,  открыла  вино  -
вычитала давно, что бутылку лучше открывать минут за сорок до того,  как
начнешь его пить, чтобы оно, так сказать, подышало.
   Было где-то восемь, когда я, отключив телефон, зажгла свечку  и  села
за стол, ощущая себя так, словно в ресторане нахожусь, тихом и уютном. А
в десять,  вдоволь  насладившись  едой,  вином  и  музыкой,  отправилась
наполнять ванну.
   Телефон  по-прежнему  был  отключен  -  а  про  пейджер,  лежавший  в
прихожей, я забыла. Да и по идее  не  должна  была  услышать  его  из-за
запертой двери. Но услышала - всего через каких-то полчаса  после  того,
как  залезла  в  ароматную  горячую  пену.  Услышала  как  раз  в  самый
неподходящий момент - когда порозовевшие и  отяжелевшие  от  воды  ножки
лежали  на  бортиках,  а  между  ними  блуждали  пальцы,  легко  касаясь
чувствительных точек и  заставляя  меня  вздрагивать,  открывать  рот  и
закатывать глаза.
   Я никогда не представляю себе  никого  конкретного,  когда  занимаюсь
самоудовлетворением -  что-то  неявное,  неясное,  расплывчато-туманное.
Этакий полусон, отлет в виртуальный мир.  И  потому  когда  в  этот  мир
ворвался перезвон пейджера, он сразу стал расползаться, отступать, уходя
от меня, выталкивая меня в реальность. Будь иначе, я  могла  бы  сказать
себе, что это звонит он, тот, с кем я вижу себя сейчас, - но так  как  я
никого не видела, то было понятно, что звонит некто, не имеющий к  моему
сладкому полузабытью никакого отношения.
   Некто, кому я нужна по делу - и кто вполне может подождать.
   Пейджер успокоился быстро - но через пару минут затрезвонил вновь.  И
снова замолчал, и снова затрезвонил. Видно, я очень была нужна тому, кто
меня беспокоил, видно, он хотел найти меня любой  ценой,  где  бы  я  ни
находилась. И заставить отозваться, не давая этими постоянными повторами
вызова себя проигнорировать, требуя моего внимания.  Видно,  этот  некто
попросил оператора пейджинго-вой станции вызвать меня десять  раз  через
каждые две минуты - потому что пейджер разрывался буквально.
   Я задумалась, кто бы это мог быть с таким срочным  делом,  и  пальцы,
тут. же заск