ния. - Если что - сам  к  шефу  схожу  и
объясню все...
   Я была поражена, признаться. Просто так к шефу ходить любителей нет -
он мужик нормальный, но припадки случаются. И  уж  с  таким  вопросом  -
отказываться от темы, которая ему  показалась  перспективной,  -  только
самоубийца может к нему пожаловать. И если человек предпочитает пойти на
риск, вместо того чтобы взяться за материал, - для этого нужен повод.  И
очень серьезный.
   - Памяти у него нет ни  хрена,  у  главного,  мать  его!  -  То,  что
вежливый обычно Алещенко выругался, тоже подтверждало, что с  ним  не  в
порядке что-то.
   Для газеты неформальная лексика  -  это  норма,  и  используется  она
обычно обоими полами, но от Женьки лично  я  ничего  такого  никогда  не
слышала. - Он мне прошлым летом Улитина этого подкидывал. Знаешь же, как
бывает - кто-нибудь из улитинских конкурентов счеты с ним свести  решил,
нашел выход на шефа и понес.
   Сенсация мол, только копни, кругом аферы, бабки за рубеж качают  -  а
конкретики никакой. Вот и оказалось, что липовая компра - а если  что  и
есть, все так прикрыто, что ничего не  найдешь.  Шеф  меня  озадачил,  я
давай копать, времени кучу потерял - а там пустышка. Я так шефу и сказал
- если бы вам хоть один факт дали, Сергей Олегович, я бы  через  него  и
другое вытянул. А тут, похоже, просто счеты хотят свести - и газету нашу
вслепую использовать...
   Женька округлил глаза,  качая  головой  -  видно,  вспоминая  реакцию
главного на такую безрассудно смелую речь.
   - Думал, уволит сразу - аж краской налился! И давай мне пихать -  что
не мне на такие темы рассуждать,  и  он  никому  газету  использовать  в
корыстных целях не позволяет, и если я не могу материал сделать, надо  в
этом честно признаться, а не хамить. И тем, кто работать не умеет,  надо
заявление писать - а тех,  кто  джинсой  кормится,  заказухами,  он  сам
поганой метлой выметет. И еще вопрос, кто газету  использует  для  своей
корысти - тот, кто хочет ее интереснее сделать, или тот, кто  на  джинсе
деньги колотит, мобильные телефоны покупает и машины и  квартиры.  Орет,
слюна летит - а потом вообще на визг сорвался...
   Приступы бешенства у главного я наблюдала не раз -  и  потому  сейчас
отчетливо представила себе эту сцену.  Вальяжного,  солидного  Сережу  в
хорошем костюме, красного от ярости, визжащего, брызгающего  слюной.  Не
идет ему психовать, очень неприятное впечатление  остается.  Хотя  лично
мне его ярость никогда не адресовывалась, но я много раз видела, как  он
на других орал. А с Алещенко это было один на один, и все  отрицательные
эмоции предназначались ему.
   Так что, похоже, и вправду он не смог ничего найти  -  раз  осмелился
заявить шефу, что кто-то из его, так сказать, друзей его использует.
   - Ну ты герой! - произнесла с деланным восхищением, показывая Женьке,
что оценила  его  поступок.  Хотя,  на  мой  взгляд,  идти  на  открытую
конфронтацию глупо, но, с другой стороны, это  чисто  женский  подход  -
избегать прямых конфликтов, решая вопрос более тонко и  хитро.  -  А  он
что?
   - Да он только передышку сделал, я извинился тут же, объяснил, что не
то имел в виду.  -  Женька,  так  красочно  повествовавший  о  стычке  с
Сережей, сразу сдулся, - Сказал ему, что у нас слухи про всех ходят -  и
про политиков, и про банкиров, - да разве можно на  всех  компру  найти?
Если бы, говорю, такое было возможно, все газеты только компромат  бы  и
печатали. Пообещал проверить все слухи, которые про Улитина ходят, -  на
том и расстались...
   - А что за слухи? - Я заглянула с грустью в пустую чашку, а  потом  в
миллионный  раз  пожалела,  что  в  этом  буфете  не  курят.   В   нашем
редакционном баре можно - но я сама предпочла до разговора с  Женькой  в
редакцию не заходить. - Интересное что-нибудь?
   - Да вода одна! - Алещенко скривился с таким видом, словно угробил на
это расследование год. - О шефе тоже вон слухи ходят  -  про  миллионный
счет в Англии, - и что?
   - Жень, скажи честно... - Я произнесла эти слова  с  улыбкой,  потому
что собиралась спросить нечто неприятное  так  что  надо  было  хотя  бы
постараться смягчить вопрос. - Сколько тебе  Улитин  дал,  чтобы  ты  не
писал ничего? Ты ведь точно накопал что-то - ты же профи, Жень.
   Женька не ждал  вопроса  -  и  куча  эмоций  на  лице  появилась,  от
изумления и обиды до испуга и бравады.
   - Дал! Да ладно было бы, если б дал! А он, его мать...
   - А что он? - вцепилась я в последние слова. - Пожадничал, что ли?
   Алещенко спохватился, кажется, решив, что  сказал  что-то  лишнее.  И
кажется, этого лишнего испугавшись.
   - Да, конечно, пожадничал - потому  что  чистым  оказался,  в  смысле
концы все хорошо спрятал. - Женька выдавил улыбку, не обманув меня своей
напускной веселостью. - А раз ничего нет - так и  денег  платить  не  за
что.  Пустая,  короче,  тема.  Так,  может,  растолкуешь  подруге  своей
Антоновой? Чтобы она шефу потом объяснила...
   - Да боюсь, не получится, - произнесла задумчиво, все пытаясь понять,
что именно скрывается за Женькиным поведением. -  Ты  же  знаешь  -  раз
Сережа загорелся, никакие объяснения  в  расчет  не  берутся.  Умри,  но
сделай...
   - Так, может, ты сама? - В голосе Женьки зазвучала надежда. - Тут  же
в экономике разбираться не надо - не о банке же речь. Я ведь как -  если
с экономикой что, тут я да, спец, а такой материал, чтоб про человека, я
и не потяну. Тут копать надо насчет личного - а это лучше тебя  никто  и
не умеет...
   Комплимент был заслужен  -  но  меня  им  не  купишь.  И  я  хмыкнула
скептически - хотя Женька предпочел этого не заметить.
   - Не, серьезно - ты ж такая, ты ж там найдешь, где и нет ничего. А  я
помогу, если надо будет, факты там, все, что есть. Ну и...
   - А что, много фактов? - спросила просто так, понимая уже, что Женьку
мне не убедить - а если начну давить, он  рано  или  поздно  задаст  тот
вопрос, которого я, признаться,  ждала.  Поинтересуется,  почему  я  ему
передаю задание, а не Наташка или главный. И еще, чего доброго,  побежит
к Антоновой отказываться - и тут и выяснится истина. Которая заключается
в том, что мне, дуре, надо было сначала идти к Наташке и спихивать  тему
на Женьку - а я захотела схитрить  и  обхитрила  сама  себя.  -  Фактов,
говорю, много?
   - Да нет вообще-то... - Алещенко развел руками смущенно,  и  мне  это
тоже показалось странным - что у него, профессионала  в  своей  области,
нет ничего такого интересного на не последнего, как я понимаю,  банкира.
- Но все, что есть,  -  твое.  Пойдем  ко  мне  -  я  прям  сейчас  файл
распечатаю и отдам или на дискету перегоню, если хочешь...
   Я сказала себе, что, судя по всему, попала - и теперь  тема,  похоже,
моя. Совсем неинтересная мне, пустая и абсолютно бесперспективная тема -
на которую можно убить кучу времени, но так ничего и не найти. Просто по
причине отсутствия того, что необходимо для статьи.
   - А хочешь - ты тут посиди, а я сбегаю, распечатаю и  сюда  тебе  все
принесу? - Женька был сама любезность - и вид у него был  такой,  словно
он безмерно счастлив, что сумел отвертеться. - Давай  кофе  тебе  возьму
еще - хочешь? А сам минут через десять вернусь.
   - Ну тогда еще и пирожное, - уронила автоматически, забывая про  весы
- потому что голова была занята другим. Мыслями о том,  кому  позвонить,
кого разыскать из тех, кто может дать мне ценную информацию. Потому  что
тот факт, что Женька ничего такого об этом Улитине не знал, -  он  вовсе
не означал, что ничего не узнаю я. - Эклер...
   Когда три минуты спустя рядом со мной аккуратно опустилась чашка кофе
и тарелка, а Женька убежал, на радостях даже выполнив еще одну просьбу и
оставив мне мобильный, я заметила, что эклеров на тарелке два. И тут  же
заткнула голос совести, сообщая ему в резкой форме, что это  ведь  не  я
сама себе купила, это меня угостили. А отказываться от угощения нехорошо
- можно обидеть человека.
   Американцы говорят, что надо мыслить позитивно -  и  во  всем  видеть
положительные стороны. Я с этим  согласна  полностью  -  тем  более  что
позитив в тот момент был налицо. Он передо мной лежал на тарелке в  виде
двух эклеров - наглядно доказывающих, что не  слишком  приятные  события
этого дня удалось подсластить. А могло бы быть куда хуже  -  и  тема  бы
осталась мне, и эклеров бы я не поeла вдоволь. Так что надо радоваться.
   Я задумчиво придвинула к себе тарелку, разламывая призывно лезущий  в
глаза эклер. Повторяя про себя что если надо радоваться - значит,  будем
радоваться. Как минимум до тех пор, пока тарелка не опустеет...
 
Глава 3 
 
   - Я сейчас, Юль, - пять минут подождешь?  Посиди,  покури  -  а  я  к
начальству и обратно. Срочно вызвали - прям перед  твоим  приходом,  как
нарочно...
   Выбора не было - и я кивнула, аккуратно вешая любимое черное пальто с
серебряной подкладкой на вешалку и устраиваясь поудобнее  на  убогоньком
стульчике, предназначенном для посетителей. Скептически  думая,  что  не
слишком обрадовавшийся моему появлению майор Зайцев побежал совсем не  к
начальству. Уж больно долго он выяснял у меня по телефону, что мне надо,
а когда выяснить не получилось, пытался отговорить от визита  к  нему  -
или хотя бы перенести с сегодня, с пятницы то есть, на понедельник.
   Но я понимала, что в понедельник его не окажется наверняка - не любит
майор Зайцев таинственности, подвох в  ней  чует,  так  что  вполне  мог
попытаться замотать нашу встречу. И потому я настояла на своем. Вот он и
убежал, как только я появилась. И скорее всего  не  к  начальству,  а  в
столовую или буфет - надеясь, что, может, мне  надоест  его  ждать  и  я
уйду. На него это похоже.
   Но он не знал, что я его дождусь, сколько бы он  ни  отсутствовал,  -
потому что он мне нужен. Потому что я рассчитывала, что он расскажет мне
что-то. Что-то, что окончательно убедит меня в том,  что  от  темы  надо
отказываться, - либо в обратном.
   Может, поэтому я так и уехала из редакции, не заглянув к Наташке.
   Позвонила  сюда,  в  пресс-центр  ГУВД,  по  Женькиному   мобильному,
вернулась домой за стареньким своим "фольксвагеном", спавшим у подъезда,
- знала бы, что придется поехать куда-то, не пошла бы в редакцию пешком,
- и вперед. К майору Зайцеву Ивану Петровичу  -  давнему,  так  сказать,
другу нашей газеты.
   Дружба, правда, довольно односторонняя. Все время, что  я  работаю  в
редакции, газета делала господину Зайцеву кучу рекламы. Например, всегда
благодарила его  за  предоставленные  материалы  -  хотя  в  тех  редких
случаях, когда он  их  предоставлял,  материалы  оказывались  совсем  не
сенсационными и не слишком содержательными. Всегда  ссылалась  на  него,
если по  какому-то  вопросу  журналист  звонил  проконсультироваться  на
Петровку.  И  даже  порой  печатала  бредовые  опусы,  лично  написанные
Зайцевым и тупо прославлявшие московскую милицию.
   Что же касается ответной дружбы, то недавно ставший майором Зайцев на
нее всегда был скуповат. И лично я не знала  случаев,  чтобы  он  шепнул
кому-то из наших по секрету что-то по-настоящему важное или любопытное -
чтобы дал газете хоть один эксклюзив.
   Это я к тому,  что  не  рассчитывала,  что  он  расскажет  мне  нечто
феноменальное. И не поможет ни наше долгое  знакомство  -  в  89-м  я  в
течение какого-то времени вела колонку происшествий в газете, ходила  на
всякие  брифинги  и  с  ним  регулярно  общалась,  да  и  позже  не  раз
приходилось встречаться, - ни то, что он знает, что мне можно верить,  и
если я получу от него конфиденциальную информацию, то никогда не  скажу,
откуда я ее получила.
   Так что я просто  на  всякий  случай  к  нему  приехала.  Потому  что
настоящий журналист  при  подготовке  материала  обязан  встретиться  со
всеми, кто может хоть что-то сказать по  интересующему  его  вопросу,  -
никогда не знаешь, где и что  услышишь.  А  мне  обязательно  надо  было
что-то услышать - просто необходимо.
   В маленьком кабинете было жутко накурено - и  так  как  я  не  выношу
запаха дыма, если не курю сама, то пришлось  извлечь  из  кармана  пачку
"Житана". И, щелкнув зажигалкой, прикурить и уже потом подойти  к  окну,
раскрывая его пошире,  выглядывая  на  залитую  ярким  весенним  солнцем
улицу.
   Часы показывали почти полчетвертого. Пять минут  растянулись  уже  до
двадцати пяти -  подтверждая,  что  майор  Зайцев  совсем  не  торопится
насладиться  моим  обществом.  А  заодно  сообщить  мне,  что   известно
правоохранительным органам о смерти господина  Улитина.  И  может,  и  о
жизни заодно. О которой я, увы, знала очень и очень мало.
   Женькино досье оказалось на удивление скромным -  настолько,  что  я,
прочитав  его  дважды,  все  запомнила  наизусть.  И  могла  выдать,  не
заглядывая в бумаги, что Андрей Дмитриевич Улитин родился  в  июне  1964
года в крупном областном  центре,  закончил  школу,  отслужил  в  армии,
поступил  в  педагогический  институт  на  исторический  факультет,   на
вечерний, занимался  бизнесом,  а  в  1991  году  стал  активным  членом
предвыборного    штаба    одного    молодого    бизнесмена,    решившего
баллотироваться в мэры.
   Предвыборный штаб сработал на славу  -  и,  видимо,  в  благодарность
господин Улитин в том же году стал вице-президентом имевшейся  в  городе
топливной компании. А два года спустя - когда мэр  возглавил  область  -
юный бизнесмен, в свою очередь, возглавил крупнейший в  городе  банк.  А
еще через два года благодетель был приглашен в Москву в правительство  -
и, естественно, потащил за собой самых верных соратников, в том числе  и
банкира  Улитина,  получившего  в  столице  должность  президента  новой
финансовой  структуры  с  громким   названием   "Нефтабанк":   "Нефтяной
акционерный банк" в расшифровке.
   В  экономике  я  несильна  -  но  Женька  все  объяснил   более-менее
доходчиво.
   Что улитинский благодетель, он же  член  клана  молодых  реформаторов
Василий  Васильевич  Хромов,  по  прибытии  в  Москву  развернул  бурную
деятельность, подтверждающую его реформаторскую сущность.  В  частности,
начал борьбу с  олигархами  и  всякими  монополиями.  И  именно  по  его
инициативе  и  был  создан  "Нефтабанк",   по   сути,   контролирующийся
государством и образованный для того, чтобы разрушить  монополию  банков
олигархов, жиреющих на прокручивании бюджетных средств. И большую  часть
этих средств пустили как раз через  "Нефтабанк"  -  чтобы  не  обманывал
никто дорогое государство и его граждан.
   Однако  бурная  деятельность  явившегося  из  провинции   реформатора
олигархам  пришлась  не  по  вкусу  -  так  что   Василия   Васильевича,
считавшегося чуть ли не наследником престола,  в  конце  96-го  года  из
правительства попросили.
   Он  правда,  в  родную  провинцию  не  вернулся,  в  Москве  остался,
ударившись в политику - в ранге героя, пытавшегося обустроить Россию, но
пострадавшего невинно от рук злодеев капиталистов.
   А вот протеже его, господин Улитин, продолжал  спокойно  работать  на
своем месте.  Что,  в  принципе,  меня  удивило  -  раз  с  покровителем
разобрались, то и его должны  были  попросить,  чтобы  посадить  кого-то
своего. Но тем не менее  молодой  банкир  Улитин  -  согласно  Женькиной
фактуре, самый молодой президент крупного банка  -  оставался  на  своем
посту еще десять месяцев. А в октябре 97-го, прошлого то есть года, этот
самый пост покинул - по неизвестной Женьке  причине.  И  переместился  в
заместители председателя правления другого крупного банка,  на  сей  раз
частного. И там и трудился до самого дня своей преждевременной кончины.
   Признаюсь, мне это показалось странным - что человек  по  своей  воле
ушел из президентов одного банка в члены правления другого. Я,  конечно,
в банковском деле несильна - но такие вещи понимаю.  Женька,  однако,  в
ответ на мой вопрос, не  кажется  ли  это  странным  ему,  просто  пожал
плечами - там, мол, почти госструктура была, а  в  частной  конторе  оно
куда приятнее и спокойнее. Тем более что за два  года  на  президентском
посту заработал господин Улитин, должно быть, немало -  вот  и  ушел  на
должность более спокойную и совсем безответственную. А  может,  и  сняли
его - вспомнили спустя десять месяцев, чей ставленник  занимает  хлебное
место, вот и исправили ошибку. Но в любом случае все произошло тихо, без
скандалов и разборок - полюбовно, так сказать. Будь по-иному - Женька бы
об этом знал.
   Вот и вся история - если не считать мелких  деталей  типа  того,  что
господин Улитин был женат и имел дочь, проживал в  элитном  подмосковном
поселке, а заодно владел квартирой в престижном районе Москвы. И  вполне
понятно, что история эта не внушала мне никакого оптимизма. Будь  в  ней
хоть намек на причастность покойного к аферам и махинациям - мне бы было
веселее. Но Улитин, похоже, был кристально чист - точнее, свою нечистоту
умело скрывал.
   Лично я не верю, что можно занимать такой пост и не замараться  ни  в
чем. "Человек зачат в грехе и рожден в мерзости и путь его -  от  пленки
зловонной до смердящего савана"  -  это  мой  некогда  любимый  писатель
сказал, Роберт Пени Уоррен, написавший  книгу  "Вся  королевская  рать",
которую у нас экранизировали даже.
   Любовь к нему давно прошла - а вот  фраза  осталась.  И  я  ее  часто
повторяла, и сейчас повторила,  чтобы  напомнить  себе,  что  за  каждым
что-то есть - в том числе и за хозяином этого  кабинета,  и  за  Женькой
Алещенко, и даже за мной. И уж тем более за господином Удитиным, имевшим
отношение к очень большим деньгам. Если он,  конечно,  не  святой  и  не
вознесется на собственных похоронах, которые были назначены на  субботу,
то есть на завтра.
   - А я уж думал, ты ушла! - Голос  вернувшегося  наконец  Зайцева  был
довольно скучен - видно, он озвучил тайную свою и несбывшуюся надежду. -
Я начальству говорю - корреспондент у меня, а все равно  час  продержали
почти.
   Сижу там и думаю - вот ведь неудобно получилось, ведь точно ушла,  не
дождавшись. Думаю, раз ничего такого срочного у тебя нет -  ничего  ведь
не стряслось нигде такого? -  значит,  точно  уйдешь.  А  ты  дождалась,
видишь.  Ну  так  что,  Юль,  зачем  пожаловала?  Что  за  вопрос  такой
серьезный, раз почти час ждала?
   Я помнила, что, будучи молоденьким лейтенантом, нынешний майор строил
мне глазки, пытался неумно острить и проявлял прочие знаки  милицейского
внимания. Довольно кондовые и странные, с моей точки  зрения.  Например,
подарил мне наручники на Восьмое марта -  и  густо  покраснел,  когда  я
заметила, что пока мазохистских наклонностей в себе не замечала. Тем  не
менее на следующее Восьмое марта он подарил мне милицейскую дубинку -  и
я чудом удержалась, чтобы не  сказать,  что  в  секс-шопе  можно  купить
вибратор и поудобнее. А живой половой орган я  предпочитаю  имитации.  И
сдержалась-то только потому, что подумала, что органу Зайцева, каким  бы
он ни оказался, предпочла бы все же дубинку.
   Но Зайцев не знал о моем отношении к его подаркам, и пусть  относился
ко мне не так, как раньше  -  что  по  прошествии  стольких  лет  вполне
понятно, - но все же с симпатией. И потому я улыбнулась ему кокетливо.
   - А что, разве я просто так не  могу  заехать?  Мы  с  вами,  товарищ
майор, столько лет знакомы - разве не можем без повода  пообщаться?  Вот
хотела вас на  чашку  кофе  пригласить.  Может,  в  саду  "Эрмитаж"  бар
какой-нибудь есть - нам же с вами только дорогу перейти. Посидели  бы  в
приятной обстановке - все равно ведь пятница,  не  работать  же  рам,  в
самом деле...
   Я знала, что Зайцеву это польстит - и мое обращение к нему на  вы,  и
мое приглашение. Он маленький такой, щупленький, и мне всегда  казалось,
что у него комплекс неполноценности по этому поводу, - по крайней мере в
день нашего знакомства представился он мне по имени-отчеству,  что  было
очень комично, и в дальнейшем ни разу не предложил перейти на  ты.  Хотя
сам перешел - в одностороннем пор